Hero_in [Kurt Cobain]

1 день до выпускного

Весь следующий день голова Элизабет была занята планированием побега. Только одна мысль о том, что она нарушит родительское слово вызывало у неё дрожь. Временами ей хотелось бросить эту неудачную затею и не пойти на выпускной вечер, но тогда она снова представляла себе, как будет кружиться в танце, пить пунш и просто чувствовать себя свободной.

Было замечательное субботнее утро, и Элизабет, проснувшись пораньше, прогуливалась в саду, единственном достоянии этого дома, за которым ухаживал, по мнению Элизабет, лучший садовник в мире - Фрэнк. 

Лёгкий ветерок поглаживал девушку по волосам и слегка развевал её длинное, тонкое, белое платье. Босые ноги ощущали прохладную влагу летней росы, и воздух, наполненный утренней свежестью, распространял до тошноты сладкий запах цветущих лилий. 

Мысли Элизабет были посвящены дальнейшим планам на будущее. Именно сейчас, когда настоящее так очевидно и предсказуемо ей безумно хотелось узнать, где и какой она будет через год или два. Хочет ли она выйти замуж, нарожать кучу детишек и нянчиться с ними? Определённо нет. С самых ранних лет она была лишена нормальной, полноценной семьи, в которой все заботятся друг о друге, проявляют интерес к жизни детей, радуются за успехи каждого и поддерживают в трудной ситуации, когда это необходимо.

Её размышления прервал шум в доме. Окружив здание, Элизабет увидела припаркованную машину отца. Неужели приехал? В голове пронеслась мысль, что отец приехал совсем не вовремя, ведь семья теперь будет собираться каждый вечер в гостиной и подолгу беседовать, обсуждать работу отца и спокойную, размеренную жизнь в доме, и ей будет намного сложнее незаметно ускользнуть. В любом случае, Элизабет была рада встречи с отцом, и, увидев уже почти взрослую дочь, Джонатан поспешил бросить чемоданы и обнять свою «малышку».

- Как же ты выросла! Совсем большая стала... И такая красивая, - отец отодвинулся   немного от дочери, чтобы лучше её разглядеть, а потом ловкими пальцами убрал выбившуюся прядь волос Элизабет за ухо и снова её обнял.

- Я так рада тебя видеть! Наконец ты приехал, - Элизабет наслаждалась объятиями отца, пока это было возможно, пока он стоял сейчас рядом с ней, и пока он не уехал снова.

- Ну, как ты тут? Грымза тебя ещё не сильно замучила? - Джон спросил заговорщическим шёпотом и улыбнулся. Беатрис в это время ещё нежилась в постели и не подозревала о прибытии зятя.

- Джон, не забывайся, ты говоришь о моей матери, - вмешалась Амалия, наблюдавшая сцену проявления нежностей между отцом и дочерью.

- Да, и о моей бабуле! - возмущённо пристроилась Кейт к матери, гордо задирая подбородок. Младшая сестрёнка вела себя так, будто ей всё равно, что отец приехал, но её маленькое сердечко разрывалось от зависти и ненависти к Элизабет, ведь он обнимал сейчас её, а не маленькое очаровательное создание с огоньком злобы в голубых глазах.

- Эй, а ты всё такая же брюзга, - Джонатан отстранился от Элизабет и, улыбнувшись своей второй дочери, направился было к ней, чтобы обнять её, но Кейт яростно сверкнула глазами и убежала, ничего не ответив.

Амалия нахмурила брови и с недовольством посмотрела на своего мужа.

- Ну вот, Джон, ты обидел её.

- Разве я сказал что-то обидное? Я сказал правду, а если её не устраивает то, какая она есть в действительности, то пусть изменит своё отношение к окружающим, и тогда окружающие изменят свою правду о ней, - сказанное Джоном, не понравилось Амалии, внезапно вспомнившей, что она мать, и женщина, неоднозначно фыркнув, уселась на белый потёртый от старости «Честерфилд».

Джонатан непонимающе пожал плечами и направился на кухню, чтобы поздороваться с Кимберли - новой кухаркой и по совместительству горничной.

Элизабет давно не было в гостиной. Как только она увидела, что назревает ссора, она решила, что здесь ей больше делать нечего, и сорока двухлетняя Амалия, в которой вспыхнули материнские инстинкты и сразу же погасли, одна сидела в большой гостиной. Большие окна заполняли зал ослепительным солнечным светом так, что солнечные очки были бы кстати. Такие же широкие деревянные двери с другой стороны открывали вид в цветущий сад. Напольная плитка травяного цвета в некоторых местах поцарапалась и кое-где даже откололась. Напротив Амалии располагались два белых кресла, а за ними по-королевски стоял огромный рояль с высоким пуфом.

Амалия погрузилась в размышления. Задумалась о своей семейной жизни: о том как любит своего мужа, но его почти не бывает дома; о том как резко себя ведёт с ним; о том, что ничего не может поделать со своим характером; о том, что она сама пригрела в своём сердце отстранённость и сдержанность и теперь не может проявлять свои чувства, даже если они так очевидны для неё; о том, что она сейчас очень хочет его присутствия рядом, его объятий, ласки поцелуев. Любит ли он её по-настоящему, когда признаётся ей в этом по телефону? Хочет ли он её обнять так, как она этого хочет сейчас?

- Ты чего тут сидишь одна? Где Джонатан? Кейт сказала, что он приехал, - строгий, гнусавый голос Беатрис отвлек дочь от размышлений.

- Что? Да, приехал. Не знаю где он, - Амалия растерянно посмотрела на мать и почувствовала, что злиться на неё за такое внезапное вторжение в душу.

- Ну и что ты тут расселась? Настроение портишь. Иди займись чем-нибудь. Хватит свою кислую мину всем показывать, - старуха уселась в кресло. Её глаза, несмотря на окружавшие их морщины, излучали невероятную силу, энергию, молодость. Впавшие щёки, морщинистый лоб и губы - последствия старости, не мешали ей оставаться молодой в душе.

Амалия поднялась с дивана и отправилась в сад, где она могла бы спокойно побыть наедине со своими мыслями и чувствами.

Сочное жаркое в горшочках, приготовленное Кимберли, наполняло воздух столовой соблазнительным ароматом, и семья, проголодавшаяся за целый день, с жадностью уплетала ужин, приятно беседуя. Элизабет, не похожая сама на себя, шутила и рассказывала отцу забавные истории о себе и Дженнифер, но при этом ни разу не заикнулась о выпускном, потому как он ей в этом помочь не мог. 

Кейт всегда находилась в центре внимания и любила болтать со взрослыми, однако, она ещё дулась на отца, поэтому тихонько сидела за столом и наблюдала за происходящим. Девочка восхищалась отцом, и затаив дыхание, слушала приятный тембр его бархатного и слегка прокуренного голоса. Одно из окон было отворено, и чёрная густая шевелюра Джонатана слегка взлохматилась от ветра. Тёмно-карие отцовские глаза игриво блестели от выпитого вина, и тонкие, красиво-очерченные губы, покраснели. Несмотря на свой немолодой возраст, Джонатан Монтгомери, по-прежнему, был красавцем. Широкий лоб, не лишённый нескольких глубоких морщин, длинный, но вполне аккуратный нос с небольшой горбинкой, гладко выбритые, впалые щёки и широкие скулы, глубокая ямочка на подбородке, которая влюбила в себя Амалию, - красота Джона не утратила свою сногсшибательную силу с возрастом.

- Дорогой, подай-ка мороженное, - Амалия ласково взглянула на мужа, слегка похлопывая ресницами.

- Где оно? Я не вижу...

- Наверное кончилось. Кимберли! - томный, тяжёлый, нисколечко не охрипший от старости, голос Беатрис раздался в столовой и, отражённый высоким потолком, отозвался в самых укромных уголках дома, но девушка не спешила.

- Не надо, я сам принесу, - Джонатан, решил взять инициативу в свои руки и выручить молодую домработницу.

- Нет, почему ты должен это делать? Для таких вещей есть специально обученные люди, которые получают неплохие деньги, между прочим, - старуха возмущённо обратилась к зятю.

- Между прочим, не я ли плачу ей эти «неплохие деньги»? Мне решать, как поступать. И вообще, мне не сложно, правда. Заодно немного воздухом подышу, а то здесь душно. - Джон взял креманку и вышел из-за стола, а затем из столовой. Неспешный его шаг направился в сторону кухни, когда сидевшие за столом, проводили взглядом единственного мужчину в доме сквозь стеклянные двери.

- Знаете, поздно уже, спасибо за приятный вечер и вкусный ужин. Я пойду к себе. Доброй ночи, - Элизабет поднялась и, отряхнув платье, вышла из комнаты.

За ней последовала Амалия, пожаловавшись на внезапную головную боль, хотя на самом деле ушла пораньше в надежде, что Джон поднимется к ней и они наконец останутся наедине. Через несколько минут наверх поднялись Беатрис с Кейт и разошлись по своим комнатам. Не прошло и получаса, как Амалия целиком и полностью предалась Морфею, а Джонатана всё ещё не было. 

Беатрис не спала, но глубоко погрузилась в мысли, легонько расскачиваясь в кресле-качалке. Кейт готовилась ко сну, и вспомнила, что забыла свой счастливый браслет в кухне, когда мыла руки перед ужином. Девочка поспешила забрать драгоценность, подаренную отцом, пока её кто-нибудь не стащил, а точнее Ким. Как молодая кухарка ни старалась, она не смогла завоевать доверие капризного ребёнка. Видимо что-то злое, по мнению девочки, скрывалось под маской доброжелательной улыбки Кимберли.

Спустившись на первый этаж, Кейт пробежала мимо столовой, всё ещё освещённой светом, и добралась было до кухни, но остановилась на полушаге. Девочка повернулась в обратную сторону и подошла к двери, из которой так ярко бил свет. Охваченная любопытством, но не забывая об осторожности, Кейт заглянула в столовую и увидела Ким. Она ела мороженное и... 

Напротив сидел отец. Джонатан тихо говорил с девушкой и часто улыбался, демонстрируя ослепительную улыбку, затем прикрыл её руку своей, и Ким ответила ему смущённой улыбкой. О чём они говорили? Кейт незаметно пробежало мимо двери и поднявшись в свою комнату, почувствовала огромный ком, подступающий к горлу. Девочка попыталась осмыслить увиденное, но слёзы появились на глазах и, не смея их задерживать,Кейт заплакала. 

Что она чувствовала? Ненависть к Кимберли, за то, что та ела её мороженное и разговаривала с её отцом или разочарование в Джонатане, который предпочёл своей дочери, кухарку, ведь на месте Кимберли должна быть именно Кейт. Девочка не поняла всего смысла в том, что увидела, и пала жертвой перед наивной детской ревностью к отцовскому вниманию.

Элизабет мирно посапывала во сне. Ей снился прекрасный сон. Сон о её волшебном выпускном.