Hero_in [Kurt Cobain]

2 дня до выпускного

Элизабет одёрнула штору и, поморщившись от яркого, слепящего глаза, солнечного света, открыла деревянное окно, разбухшее в некоторых местах от влаги. Неудержимый поток свежего воздуха ворвался в чисто убранную комнату, слегка развивая жёсткие чёрные волосы девушки.

Комната Элизабет, как и весь дом семейства Монтгомери, всегда находилась в безупречном порядке. Небольшая трёхэтажная вилла в тихом, спокойном районе Сиэтла являлась святой обителью для семьи, с собственными традициями и строгими порядками. Старый дом никогда не попадал под влияние новых архитектурных тенденций и всегда сохранял свою привычную аристократическую неприкосновенность. Первые два этажа были жилыми и активно использовались домочадцами, а на третьем этаже, под крышей, располагалась голубятня, в которой уже давно не было ни голубей, ни любых других птиц, и в которой очень любила находиться Элизабет и размышлять о различных вещах. 

Иногда она вспоминала дедушку, и то, как он рассказывал ей, пятилетней девочке, о своём путешествии с увлекательными, но опасными приключениями по океану во время иммиграции семьи Монтгомери из Англии, находившейся в тридцатых годах в глубоком кризисе, в Америку. Он рассказывал о том, как тяжело её бабушка переживала беременность, как их едва не пристрелили бандиты, и как им нечего было есть во время плавания, потому что судно разграбили.

- Было тяжело, Лиззи, но мы выжили, так что если тебе кто-то скажет, что наша семья никогда не испытывала трудностей и жила на всём готовеньком, плюнь ему в лицо, - прямолинейность дедушки очаровывала малышку, и поэтому она любила его больше всех. 

Роберт Монтгомери, называвший себя Бобби, всегда был каменной стеной, кладезем знаний и удивительных историй, и просто дорогим человеком для маленькой Элизабет. Когда она выросла ничего не изменилось, и остальные домочадцы по-прежнему скептически относились к шутливым заговорам и простому ребячеству деда и внучки. Проблемы, появлявшиеся на пути её взросления, они решали вместе, и дедушка всегда давал ценные советы, при этом, позволяя ей самой сделать решение.

Три года назад, в 1990 году, Бобби скончался от тяжёлой болезни и Элизабет испытала огромное душевное потрясение, ведь тогда ей было всего пятнадцать. С тех пор она замкнулась в себе и стала менее общительной и активной. Никто не мог заменить ей того, кто всегда понимал её и поддерживал, того, кто заступался за неё, даже если она была неправа, того, кто был для девочки-подростка единственной опорой и любимым человеком.

Старые дубовые часы пробили девять, и маятник, начав свою унылую работу, вернул Элизабет в реальность. Девушка поспешила спуститься к завтраку, к которому нельзя было опаздывать.

****

Большая, прохладная столовая, из окон которой открывался вид во двор, была самым нелюбимым местом девушки. Здесь она чувствовала себя обязанной выполнять то, чего от неё требует строгая, принципиальная бабушка и уставшая от ответственности и родительских обязанностей мать. Каждый раз, сидя за этим обеденным столом и смотря в эти огромные французские окна, Элизабет представала перед главой семейства - бабушкой, и чувствовала себя обнажённой, но не физически, а душевно. Ей постоянно приходилось испытывать на себе этот неумолимо проницательный взгляд злой старухи, из-за которого кусок хлеба в горло не лез.

Все домочадцы уже сидели по своим местам и смотрели как Кимберли накладывала завтрак каждому поочерёдно. Бедняжка совсем неопытно, с трудом справлялась со своими обязанностями, желая пройти испытательный срок и остаться прислуживать этой семье. Во главе обеденного стола сидела старая вдова Беатрис Монтгомери и первая обратила внимание на вошедшую Элизабет, смерив её презрительным взглядом.

- Вы опоздали, юная леди, - спокойным тоном она сделала замечание, нелишённое тени раздражения и внимательным взглядом осмотрела внучку с ног до головы. 

Элизабет была одета в лёгкое, коротенькое платье светло-голубого цвета, идеально подходящим к её серым глазам. Плотно обтягивающий лиф без бретелек безупречно сидел на девушке, немного приподнимая её небольшую, ещё не до конца сформированную грудь, и открывал очаровательные бледные плечи и шею. Ключицы гордо выступали, напоминая всем о молодости своей хозяйки. Юбка начиналась от высокой, отрезной талии и пышно струилась до уровня «чуть выше колен». Прямые волосы, тяжело поддающиеся «укрощению», были аккуратно зачёсаны назад по моде, и от висков заколоты невидимками. Несмотря на относительно высокий каблук её туфель тёмно-синего цвета, спинку Элизабет держала ровно, гордо демонстрируя свою осанку присутствующим, а в частности бабушке, которая попросту завидовала внучке, а точнее её красоте и молодости.

- Приношу свои извинения, - Элизабет дерзко огрызнулась и скривившись в гримасе фальшивой улыбки, немного склонила голову в бок, а затем села на своё место рядом с младшей сестрой.

Кейт, восьмилетняя сестра нашей героини, единственная в доме, кто по-настоящему любил проводить время с бабушкой. Элизабет всегда считала сестру подлизой, вечно угождавшей карге. С остальными членами семьи Кейт не особо ладила, постоянно огрызалась, к чему уже все привыкли и терпели её капризы, склоняясь на её малый возраст. Но только с «бабулей»  (так она её называла) девочка вела себя воспитанно и крайне почтительно. Ну и теперь читатель сам может догадаться, кто в семье был всеобщей любимицей. Стул, на котором сидела Кейт был слишком высок для маленькой принцесски, и девочка нервно раскачивала ногами, что очень раздражало Элизабет.

- N'êtes-vouspas honte, ma sœur? [Как тебе не совестно,сестричка?] - Малолетняя сестра повернула свою смазливую мордашку и спросила Лиззи по-французски, так как недавно начатое обучению языку уже приносило некоторые плоды, и Кейт отчаянно хотела всем это продемонстрировать.

-Taisez-vous, Kate [Закрой свой рот, Кейт] - не глядя на сестру, она кивнула Ким в знак благодарности за еду и принялась с аппетитом поедать своё любимое блюдо на завтрак - омлет по-французски.

- Элизабет! - отвлекла её Беатрис. - Что ты себе позволяешь за столом? А ты, молодая особа, прекрати паясничать и приступай к еде, - на этот раз старуха обратилась к Кейт.

Все замолчали и на протяжении нескольких минут, никто не произнёс ни слова. Мать, потерявшая желание к воспитанию детей и любовь к ним, ужасно устала, как она беспрестанно говорила, и ей срочно требовался отдых. Помешанная на похудении, она верно хотела довести свой организм до полного истощения, хотя, в принципе, являлась обладательницей вполне привлекательной фигуры: длинных, стройных ног и коротких, кудрявых волос цвета тёмного дерева. Амалия Монтгомери была матерью для девочек только формально, а в реальности давно уже оставила своих детей на произвол судьбы, позволив им выбрать себе «новую мать», причём для Кейт это была Беатрис, а для Элизабет - Роберт.

Место отца, как всегда, пустовало. Вечно разъезжающий по командировкам, Джонатан редко видел девочек, хоть и любил их. Разлуку с ними он всегда называл необходимостью, ведь кому-то же нужно было зарабатывать деньги, чтобы обеспечивать всем необходимым семью. Сорока шестилетний Джонатан терпеть не мог свою тёщу и по возможности редко с ней общался, тайком называя её грымзой.

В такой гнетущей обстановке молодая Элизабет проживала лучшие годы своей жизни. Изучая языки, читая книги, занимаясь рисованием и игрой на рояле девушка кое-как развлекала себя, но эта скучная жизнь надоедала ей всё больше и больше. Школа являлась единственным спасением для заключённой, ведь там она могла общаться с друзьями, но школа закончилась и началось лето, которое, как ей казалось, будет самым отвратительным в её жизни. Именно в школе Элизабет познакомилась с Дженнифер, которая стала ей лучшей подругой. 

Легкомысленная, весёлая, непринуждённая Дженни была полной противоположностью Лиззи. Она легко знакомилась с новыми людьми и также легко попадала в передряги, а затем, выпутываясь из них, смеялась над всем случившемся и не делала никаких выводов.

Завтрак прошёл довольно скучно и поскорее расправившись с едой, Элизабет поспешила на улицу. Яркие лучи тёплого июньского солнца не только приятно пригревали, но и слепили глаза, поэтому девушка нацепила круглые солнечные очки и, спустившись с крыльца, услышала как сигналит Buick Reatta Дженнифер, а та машет рукой, подзывая подругу подойти. У Элизабет на удивление хорошее настроение, и она решила пройтись не по вымощенной камнем тропинке, а по мокрому от утренней росы газону и, сняв туфли, она побежала к подруге.

- Вы только поглядите, у кого сегодня хорошее настроение! - воскликнула от удивления Дженнифер, когда Лиззи села вмашину и захлопнула за собой дверь.

- Куда поедем?

- Как куда? У нас выпускной через... одиндень и десять часов. Мы едем покупать тебе платье! Себе я уже купила. Ты бы его видела - просто нет слов, - девушка размахивала руками, пытаясь более точно объяснить насколько у неё нет слов.

-Не-ет... Мы же уже обсуждали это с тобой. Я не иду на выпускной. Сколько можно повторять?- Элизабет давно приняла тот факт, что дорога на выпускной для неё закрыта, точнее её закрыла «любимая бабуля». По мнению Беатрис, выпускной вечер - это место полное разврата и алкоголя, и приличным девушкам там делать нечего. Тем более, это мероприятие проходит вечером, а затем юным особам придётся ночью возвращаться домой, что не только нарушало комендантский режим Элизабет, но и выходило из все рамок приличия.

- Да ладно, перестань, неужели ты не можешь уговорить свою старуху? - не унималась Дженни.

- Ты же знаешь, что я очень хотела бы пойти, но уговорить Беатрис просто невозможно.

- Значит ты своевольно отправишься на выпускной.

- Как? - Элизабет уставилась на подругу, не понимая, о чём та ведёт речь, ведь уход из дома Монтгомери равнялся пренебрежению и неуважению ко всем членам семьи, включая эту маленькую мерзавку Кейт, и началу восстания против семейных ценностей.

- Очень просто. Пойдёшь якобы спать пораньше... - Дженнифер изобразила знак кавычек двумя пальцами каждой руки, - а затем, улизнёшь.

- Если ты не заметила, подруга, то моя спальня находится на втором этаже. Как же я незаметно улизну?

- Дай договорить! Я поставлю тебе лестницу к окну так, чтобы никто незаметил, а ты быстренько спустишься и переоденешься у меня в машине.

Что-то в желудке Элизабет пригрело, а потом сжалось немного больно, но одновременно и приятно, как будто кто-то щекотал её изнутри. Наверное, это мысль о том, что она действительно может попасть на выпускной и насладиться единственным, как она думала, великолепным вечером за это лето. Небольшой огонёк надежды зажёгся у неё в желудке, но страх не ушёл, и не позволяя себя забыть, остался присматривать за огоньком.

- Хорошо, допустим мне удастся незаметно уйти из дома, но как на счёт платья? У меня нет подходящего, и денег тоже нет.

- Разве для таких случаев люди неиспользуют накопленные деньги?

- Ну, у меня есть примерно шестьдесят долларов, но для красивого платья нужно по меньшей мере сто... - молодая преступница задумалась, пытаясь придумать где можно взять денег.

- Что ж, ладно. В таком случае, я куплю тебе платье, ты же знаешь, что это не проблема. - Элизабет знала. Дженнифер была единственным ребёнком крупного бизнесмена Моргана Майклсона и проблем с деньгами у неё никогда не было, потому что отец души в ней не чаял. На последний день рождения он подарил своей малютке ярко-красный Buick с откидным верхом, в котором девочки как раз сейчас сидели.

- Нет. Я не могу позволить тебе купить мне платье. Это не честно. Это же мой выпускной, и деньги на платье должны быть моими.

-Не говори глупости! Где же ты возьмёшь деньги, если у тебя их нет? Я куплю тебе платье и точка. Пусть это будет подарком к твоему будущему дню рождения.

- Ладно, спасибо тебе, - с трудом согласилась Элизабет. На глазах навернулись слёзы и девушка стала плохо видеть, поэтому села поудобней так,чтобы подруга не заметила её слёз, и они уехали.

****

Платье, выбранное подругами для выпускного, сногсшибательно смотрелось на Элизабет. Конечно оно стоило двухсот долларов и четырёх часов сумасшедшего мотания по магазинам. В этом платье Элизабет по-настоящему чувствовала себя очаровательной.  Её большие, серые глаза чётко контрастировали с тёмно-лиловым цветом платья, аккуратный верх без рукавов, лишь слегка прикрывал плечи, и неглубокий вырез акцентировал внимание на красиво выглядывающих ключицах. Юбка начиналась высоко на талии и плавно струилась в пол, слегка облегая бёдра и расширяясь внизу. На талии, где было соединение лифа с юбкой, тонкой полоской застёгивался бежевый ремешок , идеально подходивший к туфлям такого же цвета, которые Элизабет совсем недавно приобрела. Образ завершал тонкий атласный шарфик на пару тонов светлее платья.

Вернувшись домой к семи, девушка чувствовала ужасную усталость, но это никак не портило настроение, а наоборот - она была счастлива. Поднявшись к себе в комнату, Элизабет включила небольшой цветной телевизор, по которому шла непонятная передача, но это было неважно. Все мысли девушки были только об одном: как она будет танцевать, и как все будут восхищаться ею и её платьем, и как поздно ночью они будут ехать домой в машине с откидным верхом и смотреть на звёздное небо.