Чужая | Турбо

«Что бы в жизни не случилось,
Я укрыл бы от беды.
А вчера ты мне открылась,
Что другого любишь ты.»

Утро было серым, как и всё последнее время. Вероника проснулась от запаха жареного хлеба и свежего супа. Несколько секунд лежала, не понимая, где она и кто шумит. Поднялась, накинула махровый халат. На кухне Сутулый стоял у плиты, что-то размешивал в кастрюле. Он повернулся, чуть смутившись.

— Я не знал, где у тебя соль нормальная, добавил какую-то странную.
— Ты чего тут?
— Привёз продукты. Решил остаться. Смотрю, у тебя холодильник вообще пустой. Думаю, что не помешаю, а то ты тут с голоду умрешь.

Она села за стол, молча. Смотрела, как он льёт суп, кладет ложки, раскладывает хлеб. Всё это бесшумно, будто они давно семья. И в этом было что-то правильное. Тепло, уютно, но не колет изнутри. Просто... хорошо.

— Я выйду сегодня, — вдруг сказала она. — Надо в строй возвращаться.
— Не рано? У тебя же рана— спокойно, но с оттенком тревоги сказал Илья.
— Я не девочка на перевязке. Рана? Да и хуй с ней, заживет

Он ничего не сказал. Только убрал со стола её ложку и поставил крепкий чёрный чай.

•

На коробке, как всегда, дым, разговоры, старшие курят, младшие спорят, бегают туда-сюда. Когда Никин силуэт показался у ограждения, многие обернулись. Зима кивнул. Адидас чуть поднял подбородок, у него это считалось «привет». Турбо стоял с Сявой в стороне, спиной к ней. Даже не повернулся.

— Как бок? — спросил Вова, не отрывая взгляда от присутствующих.
— Все в порядке, могу уже чем-то заниматься.
— Хочешь вернуться в дела?
— Да, хочу, хоть что-то.
— А ты готова?

Она молча посмотрела ему в глаза.

— Только смотри, не лезть, молчать, стоишь на стреме, рот свой не открываешь лишний раз, поняла? — Адидас бросил суровый взгляд на девушку.

Та лишь кивнула, отвернулась и ,закатив глаза, вернулась к пацанам.

Через день она получила его. Дело важное, обыденное, но роль ее— мелкая, как и положено скорлупе. Нужно было переговорить с кинопленкой за ларьки на чужой территории, ее дело—максимум стоять рядом, минимум—за дверью. Вроде не пыльно, один минус—в команде с Зимой и ... Турбо. Тот промолчал, услышав это. Только затянулся сигаретой.

— Мы с ней не сработаемся, — сказал Зиме.
— Зато не скучно , — ухмыльнулся тот.

•

В алой «копейке» Сутулого, взятой на дело для солидности, гробовая тишина. Зима за рулём. Ника у окна, в куртке с залатанным рукавом, волосы в хвост, глаза хмурые. Турбо на переднем сидении. Смотрит вперёд. Курит. Никому не предлагает.

— Может, вы хоть рот откроете? Будто на похороны едем— кидает девушка. — Или у вас режим молчаливого страдальца?
— Мы на деле. Тут не сюсюкаются.— выдохнув дым, размеренно ответил Валера.
— Хуёво у тебя с командной работой.
— А у тебя с дисциплиной.

Зима молча подкрутил радио, чтобы заглушить их диалог.

«Уже 2 месяца гавкаются, да когда ж это закончится»

На точке пахло гнилыми мандаринами. Контейнеры стояли вкривь, одна половина киоска вообще была на кирпичах. Вывеска «Соки-воды-сигареты» облупилась. Окно с решёткой, как у камеры. Пацаны из «Киноплёнки» стоят на входе, будто ждали.

Зима припарковался в сторонке.

— Без шума, — бросил он. — Нам не война нужна, а расклад.

Их встречают. Один тощий, в клетчатом пальто, с еле заметной ухмылкой. Ника его не знает, а вот он, видимо, да:

— А, Ростовская, живая всё-таки? А мы думали, там в больнице и осталась валяться.
— Еще слово, сам валяться будешь, — огрызнулась она.
— Тише-тише, — вмешался Зима. — Мы не драться. Разговаривать.

Но Турбо мигом шагнул вперед, так, чтобы Ника осталась у него за спиной. Он обернулся, грозно посмотрев на нее и переведя взгляд на дверь. Спорить со старшим не было смысла. Вероника тут же поняла, она должна стоять в стороне, и на этот раз, для ее же безопасности. Ростовская молча сделала несколько шагов назад, оглядываясь по сторонам, чтобы не было лишних глаз. Отодвинули, как ребенка. Опять.

— Разговор короткий будет, — подал голос кучерявый супер. — Ларёк ваш где стоит?
— Ну здесь. А чё?
— А то, что это территория универсама. А как так, ларёк на нашей территории, а мы денежек не видим?— Зима провел ножом из кармана по стенке ларька.
— Сколько  вы хотите?
— Половина, — бросил Турбо.
— Ха, вы что, с ума сошли? Мы туда бабки вложили, это место и так пустовало.
— Вы думаете мы ваш ларек не свернем быстро? — улыбнулся Зима, представляя в голове, как они крушат маленькое здание.

Дальше разговор шёл между старшими: проценты, условия. В итоге сошлись на сорока и ящике «Якоря» в месяц.

По пути назад в машине снова было тихо.
Ника смотрела в окно, в глазах всё ещё дрожала злость.

— Зачем ты это сделал? — не выдержав, спросила у парня.
— Что?
— Отодвинул меня.
— Просто...
— Просто чё? Испугался?—перебила Вероника.
— Да, что расплачешься и к маме убежишь, мы потом от этого позора не отмоемся,— отмахнулся Туркин.

Она не ответила. Но и не обиделась. Просто пропустила мимо ушей его замечание. А вот Турбо задумался только сейчас... Там, у ларька, действовал будто инстинктивно. И не соврал, сам не понял, зачем отодвинул. Испугался? Наверное она права. Он боится. Боится, что с ней вновь что-то случится. Боится, что снова не спасет.

•

В ту же ночь он пришёл опять. Тихо. С тяжёлым сердцем. Стучал в дверь несмело, как школьник. Ника открыла. В домашней футболке. Без макияжа. Глаза сонные.

— Сновы ты?
— Просто...

Он замолчал. Она тихонько цокнула.

— Ты определись уже, шо тебе надо.
— Не знаю.
— Ты ж меня ненавидел.
— И сейчас ненавижу, иногда хочется тебя заткнуть.
— Но всё равно приходишь.
— У меня голова гудит, не знаю че происходит.

Минутное молчание повисло во влажном воздухе подъезда.

— Ты всё ещё думаешь, что я лишняя? — вдруг спросила она.
— Не знаю— на выдохе бросил Турбо.
— А шо тогда?
— Думаю, что ты проблема.
— Ты тоже. Только с лицом кирпичом. — девушка помолчала немного, а после продолжила,—Тебе не нравится, что я умею говорить громче тебя?
— Мне не нравится, что я вообще начал тебя слушать.

Она не ответила.

— Тебе чё, все-таки нравится Сутулый?
— А если да?
— Он слабый, но... безопасный.
— Ага, безопасный. А ты, как крыша с гвоздями. Вроде нужен, а спать под тобой страшно.— посмеялась Вероника.

Уголок его губ дернулся, но он быстро вернул привычное каменное выражение лица.

— Не знаю, как он тебя выносит
— Он просто не слабак, как некоторые

Он сжал зубы. Сделал маленький шаг к ней. Смотрел, долго. Она не отвела глаз. Было чувство, что что-то сейчас произойдёт. Или удар, или взрыв. Но он просто сказал:

— Я знаю, что ты пойдешь по моим стопам. Не лезь во всё это.

Тишина. Она не ответила. Задумалась.

Он стоял. Смотрел. Потом кивнул, молча развернулся и ушёл. А она так и осталась стоять в дверях. Не позвала. Не остановила. Но в голове теперь и у нее была каша.