Чужая | Турбо

«Все началось не со зла,
Все началось как игра.
Но лестницу в небо сожгла.
Плата за стыд твой и страх.»

Прошла неделя с той ночи. И за эти семь дней с Ники как будто стерли старую кожу. Теперь она не просто сидела на скамейке, как тень, ей кивали. Молча. Без улыбок. Без "привет".
Но кивали. Это было важнее любых слов. Значит, поверили. Маратик больше не говорил ей никаких колкостей, даже пытался общаться нормально, но Вероника сама держала дистанцию. Зима пару раз окликал просто: « Ростовская, иди сюда». И давал что-то подержать, спросить, принести. А главное, однажды, когда все уже разошлись, во дворе остался только Адидас. Он сидел у стены, в пальто на меху, с сигаретой. Усталый, молчаливый. Ника прошла мимо, хотела было не мешать, но он сказал, не глядя:

— Ты чё, Ростовская, надолго с нами? Или как?
— А тебе не всё равно разве? — она села рядом, держа дистанцию.
— Не всё равно. Если будешь с нами—будут за тебя спрашивать. А если просто рядом тусишь, как шваль—это беда.
— Я с вами.

Он кивнул

— Ты крепкая, базара нет. Ребята отмечают тебя.
— Я думала, они меня за шкуру держат.
— Ну... может, и держали сначала. Но теперь чё? Ты ж не расплакалась, не слилась. Да и умная вроде. Все верят, что ни с кем не терлась.
— Смотря по меркам чего умная.
— По меркам улицы.

На несколько секунд повисло молчание.

—Вов, а можно вопрос?— Ника спросила тихо, аккуратно
— Валяй
— Лампа сказал, что в Универсаме никогда не было девочек... Почему ты разрешил мне пройти испытание?
— А почему ты решила прийти, если видела, что у нас их нет?— он широко улыбнулся.
— Не знаю... Я как-то на автомате решила... Тем более тогда, у подъезда, ты сказал: «Либо с нами, либо никак». Я решила, что это добро.— закончила она, пожав плечами.
— У нас в радиусе нескольких километров девочки никогда не пришивались—он затянулся— Кащей, до меня был смотрящим, этой традиции придерживался. При нем даже базар такой нельзя было вести, хотя были случаи, когда девочки просились. Он считал, что девки в деле—это беда. Что начнется это, кто с кем спит, кто за кого впрягается, кто за кого мстит, что пацаны с ума посходят. У него были примеры. Да только знаешь, что я скажу?

Он посмотрел на неё впервые за всё время. Серьёзно, спокойно, чуть прищурившись.

— Он просто гашеный был уже. Всё хотел, чтоб у нас порядок был, как в камере тюремной. А улица...она не про это. Тут выживает не тот, у кого всё по уставу, а тот, кто живет этим, тот, кто суть видит в том, что делает. А у тебя с этим порядок. Ты первая девочка, кто при мне пришиться решил, так если ты достойна, если ты готова, почему нет?

Ника откинула голову назад, смотря на небо.

— Я всё равно не понимаю. В других группировках девочки есть?
— Есть конечно. Тебе что вообще историю не рассказывали? Я Зиме уши оторву, он должен был научить тебя.—Он помолчал немного, потом продолжил — Ладно, слушай. Началось всё с "Теплоконтроля". Лет десять назад они устроили пробег по территории "Новотатарской". С обрезами. Гранаты кидали в местных. "Тяп-Ляп" лютые были! Почти всех посадили, двоих расстреляли...Ну, «Хади-Такташ» ты знаешь, они однажды троллейбус перевернули. Запалили курчатовских на своей территории, догнали троллейбус, окружили, ну и перевернули. Курчатовские в тот день знатно отхватили. Ну и у хадишевских весь возраст менты приняли, человек шестьдесят. Ближе к приволжскому «Каравайки», там поселок Караваево недалеко. Там одни девчонки, так одну из них поймали молодежка на мопедах, избили, на морозе кинули, так их выследили, связали, да в сарае сожгли, в одних трусах, за такое. У них там и иерархия чуть своя, отличная. И в Химгородке девок на подхвате много, и в Компрессорке. Там вообще к женскому составу проще относятся. Так что я знаю, о чем говорю, про остальных тебе уже Зима расскажет.

Он затянулся, затушил сигарету о кирпич. Ника переваривала полученную информацию, молча.

— Ты с Зимой нормально общаешься?
— Вроде..
— Если чё передай ему, чтоб подстраховал сегодня. Киношники суетятся, какие-то слухи. Марат слышал, что базарят про нас.
— Хорошо, передам.
— И Турбо держи в поле. Он с виду в тени, а как загорится — туши потом район.
— Он с чего меня слушаться станет, — тихо ответила Ника.
— Слушаться может не станет, а услышит точно. Он постоянно твой базар контролирует.

Ника ничего не ответила.
Просто осталась сидеть, пока он ушёл.

•

Вероника шла с коробки домой в сторону магазина, купить хлеба на ужин. У ларька показался знакомый силуэт низенькой девочки в клетчатом пальто, она пристально смотрела на девушку, руки скрещены на груди. Айгуль начала диалог без приветствий:

— Слушай, Ника, ты же не просто так с ними сейчас была?
— Ага, и тебе привет— Вероника хотела было идти дальше, но знакомая продолжала.
— Ты что, серьёзно в это всё влезла?
— А шо, несерьёзно, по-твоему? Ты бы знала через что я прошла. Думаешь, это прикол? Я теперь с универсамом.
— Я не говорю, что прикол, просто... Ты же умная. Голова у тебя есть. Ты могла не ввязываться. Особенно после... ну ты поняла.
— После Фитиля? — Ника смотрит прямо ей в глаза. — Я уже влезла. Тут либо ты с кем-то, либо с тобой.

Айгуль сдвинула брови к переносице, впервые смотря прямо, в тревогой.

— Ты могла уйти. Сразу. После того. Просто исчезнуть, уехать.
— Куда? — Ника смотрит прямо. — В Ростов?
— Да хотя бы домой уйти, к родителям
— Да, домой, к родителям, где мать орёт под водку, а отец делает вид, что её не слышит?

Айгуль отвела взгляд, медленно сцепила пальцы рук, виня себя, что сказала лишнего.

— Прости, я не знала, — прошептала девчонка.
— И не должна знать. Никто не должен. Если проболтаешься — будет нехорошо.
— Почему? Я бы никому не...
— Не потому что я стыжусь. А потому что они у меня всё, что осталось. И если хоть один из каких-нибудь придурков узнает, что директор школы с женой по вечерам орут друг на друга под водку — всё. Им в школе конец. Уважение в ноль. Не дай бог уволят. Им каждый пацан в лицо плюнет. А ведь некоторые из наших там учатся.

Айгуль промолчала.

— Я их защищаю, поняла? Как могу. Поэтому и молчи.
— Просто... Я боюсь за тебя, — тихо произнесла она, смотря в землю.

Ника облокотилась на столб, достала из кармана сигареты.

— Не надо за меня бояться. Здесь я хотя бы знаю, кто мразь, а кто свой. Это лучше, чем дома одной. Только молчи об этом, Айгуль. Пусть для родителей я буду дочь директора и учительницы.— тихо произнесла Вероника и прикурила сигарету, смотря в пасмурное небо.

•

Поздний вечер, время близится к полуночи. Двор. Зима, Сутулый и Турбо идут вдоль забора. Осматривают переулок — проверка, как по расписанию. Но в этот раз неожиданный визит:

— Глянь, кто нарисовался, — бросает Сутулый, щурясь.

Из темноты выходят трое. В центре Фитиль.
Царапина на скуле, куртка «Адмирал», на лице наглая, спокойная ухмылка. Сигарета болтается в зубах. Улыбка та же. Только теперь с пацанами за спиной. Он подошёл к Турбо, остановился, не боясь.

— Вот с тобой я не базарил еще, Турбо. Ты ж тут старший сейчас?
— Это наш район.—Туркин не двигается
— А вы забрали мою, — Фитиль кивнул в сторону Никиного дома.
— Твоя? Она чё, вещь?
— Она была у нас. Была. И ела у нас. И спала у нас. Значит наша. А вы теперь из себя героев строите. Подняли, вытянули, думаете, она вам благодарна? Думаешь,  я не расчихвостил ее или кто из моих пацанов? Ты уверен, Турбо?
— Ты чё хочешь?— Турбо сделал шаг вперед, остановился нос к носу.
— Я просто пришёл предупредить. Эта баба не простая. Она загонит кого хочешь. У вас же тут всем бошки вынесла. За неё дрались, за неё кровь была. А она что? Сама не знает, с кем она. Я вот знаю, как такие залетные потом всю улицу позорят. Ты будь осторожен, Турбо. Следи за красавицей.

Турбо ничего не сказал. Просто смотрел. Молча.
Потом резко схватил его за воротник, сжал так, что у Фитиля перехватило дыхание. Хадишевские тут же дернулись, но Зима и Сутулый остановили их одним шагом.

— Ещё раз на кого из наших гавкнешь — глотку вышибу.
— Ты за скорлупу впрягаешься, да? — Фитиль усмехнулся. — Ну-ну. Посмотрим, сколько она так протянет, покровитель. Лучше следите за ней, а то убежит еще к кому-нибудь, кто знает сколько у нее там любовничков.— мерзкая улыбка растянулась на все лицо.

Он ушёл. Зима молча закурил.
Сутулый только выдохнул:

— Вот и приехали.

А у Турбо в голове кипели мысли, все в перемешку, будто эмоции играли оркестр на его нервах. До конца обхода он не говорил ни слова, только курил сигареты одну за другой и смотрел в черную землю таким взглядом, словно это она виновата во всем, что происходит. С малых лет Валера убегал из дома во двор, на улицу, которая тихо и спокойно принимала парня под свое крыло. Когда на районе появилась группировка, он пришился к ней сразу же, ему нужны были деньги и какой-никакой, но тыл. Здесь он и был воспитан, понятия вбиты в самую подкорку мозга, как военный устав. В жизни он не видел ничего кроме универсама, кроме разборок, качалок и общаков, а главное—привычного строя. А сейчас появилась она, которая, хоть и пытается влиться, но всячески этот строй нарушает, создает помехи в картине жизни Турбо. И с каждым новым происшествием или сомнением в ее сторону в груди разгоралась надежда, что она бросит все попытки и просто уйдет, и все снова станет как прежде, но пока она здесь он должен ее защищать, как старший. И пусть он сам ей скажет сотню обидных слов, пусть сам в нее не верит и не принимает, другие этого делать не могут. Так нужно. Такие правила.