Чужая | Турбо

«Завтра ветер переменится
Завтра, прошлому взамен
Он придёт, он будет добрый, ласковый
Ветер перемен»

Снег снова пошёл, тихий, сухой, как будто хотел спрятать всё, что происходило на улице .

Ника стояла у стены в подвальной качалке. Пахло железом, потом, старой краской. Лампа осматривал всех присутствующих, но молчал. Сутулый смотрел из-под лба, но с жалостью. Зима сидел на табуретке, закуривал.

— Ну чё, точно хочешь? — спросил он, не глядя.
— Точно, — ответила Ника.
— Ты же понимаешь, что это не игра, — добавил Марат. — Это не для вида.
— Я не тупая, Маратик.—раздраженно кинула Вероника. Младший был ведомым и Веронику это бесило. Как только она начала ему доверять после того, как тот отвернулся—он вновь сделал то же самое.

Вахит встал, громко объявил:

— Значит, по правилам. Без слёз. Без визга. Пикнешь—пиздуй обратно к Фитилю.

Они вывели её на улицу, во двор за качалкой. Там, где летом собирались пьяницы, а сейчас только снег и бетон.

— Надо будет дать отпор, — сказал Зима, натягивая капюшон. — Один на один. Потом кровь.
— Кого бить-то? — спросила она.
— Меня, — сказал Лампа. — Ну или Сутулого.
— Я не ребёнка бить пришла.
— А вот Сутулого попробуй, — усмехнулся Зима.
— Он меня уроет.
— Значит, надо стоять. Хоть секунду. Но стоять, без бабских слез.

Драка была короткой.
Сутулый ударил один раз, в плечо. Жёстко.
Ника чуть не упала, но устояла. Потом попыталась дать в ответ, но получилось слабовато, немного промазала.Он снова ударил, на этот раз в живот.Она согнулась, дыхание перехватило, но не заплакала. Не попросила остановиться. Только выпрямилась, кулаки сжала. В голове выругалась «во что влезла», а после будто вбитые в голову понятия спорили «ладно, отвечаю за то, что сбежать не смогла».

— Хватит, — сказал Зима.
— Она приняла, — кивнул Сутулый. — Без слива.

Зима достал лезвие.

— Руку.

Она протянула. Он провёл по ладони быстро. Лезвие резануло тонко, чётко.
Ника скривилась, но не дрогнула.

— Всё, — сказал Зима. — Ты теперь точно с нами. Без хуйни, помни, что мы за новенькими наблюдаем. С хадишевскими решим вопрос.

Вечером они снова собрались на коробке. Турбо тоже был там. Он стоял у стены, как всегда молча, когда подошёл пацан из "Хади- Такташ", Яра. Не один. В наглую.

— Это чё, вафлерша у вас? — сказал он громко, специально. — Сначала с нашим старшим крутится, теперь с вами. С кем она вообще ходит?

Сутулый взбесился:

— Ты хули несёшь, пёс?
— Рот закрой, пиздюк. Я с ней раньше общался, а вы теперь её метите?

Ника шагнула вперёд, глаза жгли.

— Ты ещё слово скажешь — я тебе глотку вскрою.
— Ты? — усмехнулся пацан. — Ты же девка.
— А ты щенок, то что ты там под дверью мне подкаты сыпал, да руки грязные протягивал, не значит, что общались мы, в подвале мало получил?

Он рванулся к ней. Но не успел. Турбо одним шагом оказался рядом.Кулак за секунду прилетел в скулу. Парень упал как мешок. Тишина.

— Пиздуй отсюда, — сказал Турбо тихо. — Пока ходить можешь. Она с нами, и нам с ее хождениями разбираться.

Яра поднялся, отплёвываясь, и ушёл. Забирая своих товарищей.
Марат выдохнул, подошёл к Нике.

— Ты в порядке?
— Нормально.— она даже не глянула в сторону младшего.

Зима посмотрел на всех грозным взглядом и сказал:

— С ней теперь без грязи. Слово есть слово. Семья ее под защитой. Кто что скажет про нее, будет огребать от всех.

⸻

Позже, у подъезда, Ника стояла, курила, держа сигарету перевязанной старой марлей рукой.
Турбо шел с коробки, остановился рядом. Ни слова. Только выдох.

— Ты чё так с ним? — спросила она.
— Он не прав был.
— Я сама справилась бы.
— Нет. Не справилась бы.
— А ты теперь шо, прикрываешь меня? Сказал, что с вами я.
— Нет. Я просто не хочу, чтоб кто-то в группировке выглядел как шавка. Даже ты. Пацаны тебя вроде принимают, а я за пацанов. Мое мнение такое же—шла бы ты нахуй от нас.
— Мне твоя защита не нужна, разбирайся со своими пацанами, от меня отвали.

Он вырвал сигарету из ее рук, швырнул в снег и раздавил ботинком. Ника подняла недоумевающий взгляд, который встретился с холодными зелеными глазами, черные зрачки отражали в себе свет фонаря.

— При старших не курят, поняла?— он бросил это резко, поднимая подбородок.

А после развернулся и ушел, больше ничего не сказав.

А она осталась стоять, глядя на пар изо рта.
В груди умерла надежда, на то, что когда-то она перестанет быть чужой для него.

«Да и хуй с ним»- подумала про себя и захлопнула дверь подъезда.