Глава 6. Скованные одной цепью
«Здесь нет негодяев в кабинетах из кожи,
Здесь первые на последних похожи»
Коробка находилась в соседнем дворе.
Старая, вся в граффити, с сеткой, прорванной в трёх местах.Там не играли в хоккей лет пять, только собирались.Обсуждали. Прессовали. Проверяли. Все соседи понимали, что там происходит. Понимали, но не вмешивались. Своих дел хватало.
Именно туда Лампа сказал прийти.
Ночью. После одиннадцати.
Одна. Без слов. Без лишних телодвижений.
— Тебе реально не обязательно, — пробубнил он, когда отдавал "инфу".
— А ты кому говоришь? Девочке или человеку?
— Я говорю — если сломают, никто не пожалеет.
— Я и не прошу.
Ника пришла в куртке отца — старой, замшевой, с порванным карманом.Под ней черная водолазка с рынка. Волосы собраны в высокий хвост.Лицо чистое, без макияжа. Только синева под глазами, как напоминание об отсутствии солнца и нормального сна.Глаза — стекло.
Коробка казалась пустой. Но внутри кто-то уже был.
Сначала показался Сутулый, потом двое незнакомых — с сигаретами и равнодушием в глазах. Один с перчаткой без пальцев, другой с ножом на поясе. Потом Лампа. Потом лысый, в ватнике, картавит, которого окликают, как Зима, злющий, как чёрт.И в тени, чуть в стороне Турбо.Он сидел на металлическом ограждении, ноги свесил, курил.Смотрел. Молча. Как будто вообще был не здесь. Но был. И главное — видел.
— Это она? — спросил один из скорлупы.
— Она, — буркнул Лампа.
— С чего вдруг Адидас разрешил девочке пришиваться?—недоумевал мальчик.—У нас их никогда не было
— Не знаю, но спорить нельзя, видимо, все теперь по-другому будет.—отвечал Лампа
— Кащей бы такого не позволил—продолжали пацаны
Зима подошёл ближе. Говорил в нос, немного картавя:
— Ну, Ростовская. Знаешь, куда влезла?
— Знаю.
— Понимаешь, что назад дороги не будет?
— Нет дороги — и хуй с ней.
— У нас не клуб по интересам. Тут если за кого, то до гроба.Если против, то на мороз.Ты хочешь быть с нами — платишь. Понимаешь?
Она не ответила. Просто кивнула.
—Марат, зихеры за ней есть? Что можешь сказать про человека?—вклинился в диалог Турбо
— Нет— ответила Ника
— Я не тебя спрашиваю.
— Зихеров за ней не знаю.— наконец ответил Марат
— Значит, нормальная девочка, да?
— Вроде нормальная.
— Так вроде или нормальная, Марат?
— Косяков за ней нет.
— С вафлёрами, помазками общалась?— Турбо вновь посмотрел на девушку
— С вафлёрами? Никогда.
— Точно?
— Абсолютно!
— На общак готова скидываться?
— Готова.
Дальше вновь продолжил Зима:
— Мы не тронем. Не из тех.Но если не выдержишь — уйдёшь, как пришла. Без крика.Сутулый скажет, чё делать. Он у нас с малых проверяет, а теперь видимо и с девочек.
Сутулый вышел вперёд. Сказал четко, как военный приказ;
— Ну чё, Ростовская. Пробежка. По льду. Босиком. Десять кругов. Без пауз. А потом в центр. Будешь стоять, пока не скажем "хватит". Только заскули, первым же поездом вернешься в свой Ростов.
— А если не смогу?
— Тогда ты не своя, чушпанка.
Ника сняла ботинки. Потом носки.
Лёд был как нож. Холод врезался в пятки, как будто кости скручивало.
Она побежала .
Шаг — вдох. Шаг — зубы сжаты. Шаг — и мир исчез.
Пацаны молчали.
Кто-то считал. Кто-то усмехался, с уверенностью, что она не сможет.
Турбо смотрел.
Не моргал.
Просто смотрел.
На пятом круге она почувствовала, как сдирается кожа.
На седьмом начала терять равновесие.
На девятом ноги стали ватными.
На десятом она упала. И встала в то же мгновение. Без единого вздоха, без слез.
— В центр, — крикнул Сутулый.
Она пошла.
Кровь с ног уже оставляла след.
Встала. Вытянулась.
Ни звука. Ни мольбы. Ни взгляда вниз.
Просто стояла.
Дождь моросил. Лёд блестел.
Пацаны шептались.
Кто-то сказал: "не продержится".
— Ну она и бешеная, — шепнул один.
— Реально, ебанутая, — усмехнулся другой.
Минуты шли.
Турбо не сводил глаз.
В какой-то момент он спрыгнул с забора.
Подошёл к Зиме.
Что-то сказал на ухо.
Тот кивнул.
— Всё, — бросил Зима. — хватит с нее.
Ты — «Ростовская» будешь.
Принята.
Ника просто кивнула. Внутри пустота, никакого осознания, что сейчас произошло и во что она ввязалась. Ни боли, ни страха, тишина, умиротворение.
Пацаны по очереди пожали ей руку. Кто-то хлопнул по плечу. Кто-то промолчал. Сутулый кинул ей тряпку, призывая вытереть кровь.Турбо смотрел мимо неё.Как будто не было ничего.
Как будто её не существует. Руку пожал, мимолетно, чтоб не успеть ни о чем подумать.
Но когда она окровавленными ногами прошла мимо него на выход его взгляд еле заметно дрогнул.
На долю секунды.
Тень уважения.
⸻
Этой ночью Вероника пришла домой,
Сняла куртку, сняла одежду,
Легла на пол.
И долго просто судорожно дышала.
Плакать не получалось.
Но где-то внутри было ощущение, что она больше не чужая. Что теперь, даже если умрёт—
Умрёт своей.