А сможем?

Я отхожу от него и сажусь обратно на кровать, сворачивая подарок от Макса.

Радость и эйфория от встречи с Мартином исчезли почти сразу. Я вспомнила, что здесь нет места сентиментальным чувствам, что это реальность, в которой нет Макса. Его здесь нет.

В спальню заходит Джулс.

— Ну что? — спрашиваю, аккуратно собрав все содержимое в коробку.

— Я же говорила, что бред. — устало ложиться на кровать.

Джулс не беременна. Радоваться наверное надо, но я почему-то расстроена. Я смотрю на Мартина, который вообще не понял о чем идет речь. Встаю и вляпываюсь рукой во что-то грязное. Черт.

Бубню себе под нос какие-то ругательства и иду в ванную, чтобы помыть руки. Ну что я за свинья такая?

Захожу в ванную, включаю воду и выдавливаю мыло. Пока намыливаю руки, осматриваюсь и вижу, что Джулс забыла выкинуть свой тест. Вытираю руки об полотенце и беру его, чтобы выкинуть. Но мое внимание привлекает...

Две полоски. Яркие! Две! Полоски!

Руки трясутся, так что тест падает в раковину, но я снова беру его в руки, чтобы разглядеть.

Две полоски...

Я выхожу из ванны, хотя вернее будет сказать вылетаю и иду в спальню. Джулс и Мартин разговаривают о чем-то, но на Джулс все также нет лица.

— Джулс! — отвлекаю ее от разговора. — Джулс! Ты как тест смотрела?

Я сажусь рядом с ней и протягиваю ей его. Она недоуменно смотрит на меня и выхватывает тест. Глаза Джулс округляются, а Мартин подходит и смотрит на тест.

— Дженни, может это ошибка какая-то? — дрожащим голосом произносит подруга. — Этого просто не может быть... Какой мне ребенок?!

— Я не знаю, сделай еще один... — растеряно произношу. — Там же ещё есть...

Она без слов выскакивает из комнаты и залетает в ванну. Мартин садится рядом на кровать, ничего не говоря.

— Это же хорошо? Хорошо, что Джулс беременна? — ожидаю реакции Мартина.

— Ребенок это всегда хорошо, Дженни. — поворачивается ко мне. — Но Джулс молодая, к тому же только потеряла Макса. Нервы у нее стальные конечно, закалённые, но она может не справиться одна.

— Как это одна? Мы же рядом!

— Это прежде всего ее ребёнок. Всю жизнь воспитывать его мы с ней не сможем. — отвечает парень. — Но мы не должны позволить ей сделать аборт. Это может сказаться на ней в будущем. Нужно позвонить ее родителям.

— Они ее убьют. Нельзя им звонить. К тому же, ей уже есть 18.

— А после 18 людям родители не нужны? Макс уже показал, нам что такое жизнь без внимания родителей... — он замолкает.

Я поджимаю губы, понимая, что он хотела обидеть или зацепить, но это все равно режет по сердцу.

— Прости. — моментально исправляется и гладит меня по руке.  — Дженни, прости. Я просто хотел...

— Я знаю. — стараюсь справится с очередными слезами. — Ты прав. Мы не должны пускать это на самотек. Но и не согласна с тем, что нужно сообщать родителям. Им все равно на нее. Для них главное - учеба. Остальная ее жизнь их мало интересовала.

Мартин слушает, а затем предлагает:

— Дождемся Джулс. Это прежде всего ее жизнь. Мы лишь можем поддержать и посоветовать.

— Точно. — грустно киваю.

Я отодвигаюсь от Мартина. Он сел рядом, а я все еще привыкаю, я не обдумала еще ничего, чтобы сидеть с ним рядом и делать вид, что этого месяца не было. К тому же, у меня желания сейчас об этом думать. Макса нет, Джулс беременна.

Мартин видит, что я отодвигаюсь и сжимает челюсть. Но я ничего не обещала и до сих пор не обещаю. Я не давала гарантий, что смогу отпустить это по щелчку. Ко всему прочему, он решил это обсуждать, когда вся квартира буквально плачет и кричит о Максе, а я должна сидеть тут вся такая в любви? Да нет во мне может больше никакой любви!

Я молча выхожу из комнаты и иду к Джулс в ванну. Стучу и захожу. Подруга сидит с тремя тестами в руках. Ее буквально колошматит. Я быстро сажусь рядом и смотрю на тесты. Все положительные.

— Нужно сделать еще один..! — произносит подруга в попытке встать.

— Джулс, — останавливаю ее. — Не стоит. Не могут они все быть бракованными. Ты беременна.

— Да какой мне ребёнок?! Я и без того умереть хочу — Макса рядом нет, а тут еще беременность! Какая я буду его воспитывать?!

Я обнимаю подругу. Она то ли хочет этих объятий и поддержки, то ли нет. Джулс не в том состоянии, чтобы понимать, что ей действительно надо.

Я тоже потеряла любимого человека, но это самый глупый пример. Мой живой ходит, а Макса нет. Эта мысль перекрывает все мои другие. Любое предложение, любая мысль в моей голове заканчивается "...Макса нет.".

— Джулс, ну что ты такое говоришь?

— Что я говорю? — она не истерит, но плачет, сильно плачет. — А что мне с ним теперь делать? Всю жизнь одной растить?! Мне недавно только 18 исполнилось!

— Мы поможем тебе. Джулс, мы же рядом. Мы друзья твои.

Макс всегда хотел ребенка. Сколько себя помню, он всегда говорил, что хочет сына. Первого сына. А вторую дочь.

— Ты хочешь делать... Аборт? — тихо произношу.

Она резко поворачивается на меня.

— Нет! Конечно нет! Об аборте вообще речи не идет! Это бред. Но... Что мне делать теперь? Я не могу воспитывать его одна. У меня нет работы, у меня нет парня. Точнее, Макса нет. — она старается вытирать слезы, но они продолжают течь. — А я беременна. Осталась одна.

Я обнимаю подругу, не имея ни малейшего понятия как мне ее сейчас успокоить. Ситуация ужасная.

А ведь узнав бы Макс вчера о том, что Джулс беременна, он бы не сделал ничего. Я уверена. Но он не успел.

В ванну вошел Мартин. Он осматривает нас и садится рядом с нами на пол. Мы обе не понимаем, что происходит, почему он вообще вот так к нам врывается?

— Джулс. — поворачивается к нам. — Ты хочешь этого ребёнка.

Она чмынает носом.

— Хочу. Но у меня нет вообще ничего для этого. Я не работаю, не закончила учебу, нет ничего, что я могла бы дать этому ребёнку.

Мартин вздыхает.

— Самое главное, что ты его хочешь. С остальным мы тебе поможем. Понятное дело, что всю жизнь мы помогать не сможем, но до того момента, пока ты не встанешь на ноги, мы будем помогать.

— Я не могу так. Это не вашего поля проблемы. Я уеду к родителям, там что-нибудь придумаю.

— Но твои родители тебя убьют. Они не станут тебе помогать, а молча отправят на аборт. — обрываю мысли подруги.

Джулс размышляет о чем-то, но вслух ничего не отвечает.

— Мы поможем. — заключает Мартин. — Мы все очень хорошо знали Макса и он бы очень хотел, чтобы этот ребенок жил. В память о нем, мы должны помочь. Да, всем будет трудно, но мы не можем поступать иначе.

Джулс смотрит на меня, в надежде на то, что я скажу, что это глупость, но я молчу. Я правда согласна с Мартином, что мы должны ей помочь, хотя он пару минут назад говорил совсем другое. Поэтому я уже не раз подчеркивала, что этот человек вначале говорит и делает, а только потому думает.

— Ребят, спасибо вам огромное. Я все верну. Не знаю когда, но верну. У меня кроме вас больше никого...

— Главное, чтобы ребёнок был здоров и все у вас было хорошо. Остальное все вместе перенесем.

Мы с Мартином переглядываемся, а он лишь слабо улыбается.

Так прошли следующие две недели. Это был самый сложный период в моей жизни. Наверное, ничего тяжелее мне ещё не приходилось переживать.

Первый день, скорее всего, был просто шоком. В тот момент я плакала не так много, как потом. Следующие дни стали для меня впоследствии просто адом.

Все по своему проживали этот период, но все тяжело. Тим был рядом со всеми, но ему было нелегче. Джулс проводила почти все время в ванной — токсикоз у неё был сильнейший. Еще и сверху все шлейфануло стрессом. Мартин был рядом со мной и Джулс. Помогал мне во всем, старался. А Меля ни с кем не разговаривала, никого к себе не подпускала. Мы пару раз с ней разговаривали, но меня она только и подпускала. И то через раз. Она вообще перестала как либо жить. Стала просто овощем.

Мартин, как и обещал взял на себя процесс похорон. Он только сообщал нам что да как. Тим ему помогал, правда немного, но опять таки, они не отчитывались перед нами в этом. Лишь рассказывали, что дела идут так и так. Моя мама тоже очень скорбит по Максу. Ее эта новость очень шокировала. Родителям же Макса, как мне показалось, было слишком все равно.

Мы позволили и сообщили им, а в ответ лишь услышали:

— Вы его утащили в эту яму, вы и расхлёбывайте. Он давно не наш сын. Наш ребёнок так бы не поступил.

После этого связаться с ними у нас не получилось. Как бы ужасно, вот настолько мерзко бы, это не прозвучало, но я рада, что Макс этого не увидит.

Он очень любил своих родителей, но должной любви не получил. Даже после смерти.

Тим и Меля были шокированы новостью о беременности Джулс, но сказали, что тоже будут помогать, как смогут. Джулс благодарит всех буквально постоянно, чуть ли не через слово.

Похороны должны проходить в нашем родном городе. Никто не будет его хоронить тут. Это даже как-то странно было бы.

Но хоть что-то хорошее родители Макса сделали: сообщили обо всем в школе. Все писали нам сочувствующие сообщения, звонили и скорбили, но если честно совсем не до этого.

Джулс мы отвезли к хорошему врачу в нашем родном городе. Беременность, 5 недель. Плод у нее развивается хорошо. Все идет идеально. Она встала на учет у врача и будет регулярно наблюдаться у него. Доктора категорически запретили стрессовать, но у Джулс этого не выходило. Вообще ни у кого не выходило.

Нам было тяжело мотаться из города в город, но судьба решила поиздеваться над нами еще пару раз. В один день мне позвонил незнакомый номер.

— Здравствуйте, Дженни. Это хозяин квартиры. Не очень приятно знакомиться с вами при таких обстоятельствах, но я бы очень хотел настоять на вашем переезде. Думаю, мы все взрослые люди и вы сами все прекрасно понимаете, так ведь?

Нам дали неделю съехать.

У меня исчезли все эмоции и теперь на одного овоща в нашей квартире стало больше. Да, Меля кстати с Тимом жили у нас. Мы хотели быть рядом друг с другом.

Я также перестала с кем-то разговаривать. Молча обнимала подруг, если они снова плакали. Но сама не плакала. Думала, что просто молча буду ждать свой черед после Макса.

Один раз я даже все таки взяла лезвие в руки. Но не смогла. Мартин, вошел в ванну, как будто что-то почувствовав. Я не собиралась прям там сразу все закончить. Я лишь размышляла. Но Мартин не дал. Он даже не понял, что я что-то планировала. А если и понял, то не падал виду. Хотя скорее понял, поскольку перестал меня оставлять одну вообще.

Но то что в тот момент могло что-то произойти, а он это предотварил, я абсолютно точно ощущаю.

Мы молча собирали вещи и никто друг с другом не разговаривал. Вещи Макса собирали Джулс и я. Разумеется, без слез у нас не вышло. Мы даже поговорили. Почти не общались, но тут долго разговаривали. Лежали, плакали, а затем снова вставали и собирали. Мы не дали выкинуть ничего из вещей Макса. Пока мы не собираемяя от этого избавляться. Лучше таскать эти вещи с собой везде, чем взять и вот так выкинуть.

Мы не стали задерживать хозяина. Собрали все за три дня и уехали. Я все тысячу раз перепроверила. Ничего не забыли и захлопнув дверь, мы покинули эту квартиру раз и навсегда. Мы можем уехать из этой квартиры, но мы никогда не сможем ее забыть. Здесь произошло то, что мы никогда не сможем забыть.

Мистер Фред сочувственно забрал ключи. Коротко попрощавшись, мы разошлись по своим машинам. Тим помогал нам переводить вещи, за что я ему очень благодарна. Перед тем как выехать со двора я мельком взглянула на красное пятно, возле подъезда, которое вымыть так и не удалось. Оно уже плотно впиталось в асфальт, немного расплылось от дождя, но все еще было заметно.

Было ощущение, что мы уехали, а Макс остался здесь. Что он навсегда тут и останется. Но я старалась отгонять это все от себя. Ведь даже тело Макса специальная перевозко отправила в наш родной город.

По приезде в город, я просила Мартина отвезти меня с вещами к маме, но он сказал, что я и Джулс будем жить у него.

— Рядом хочу быть. Знаю я с какими мыслями ты в ванной стоишь. Не отпущу тебя туда. Хоть убей, не отпущу, куколка. Я не буду к тебе лезть или трогать тебя, просто хочу знать, что с тобой все хорошо. — шептал мне в машине, пока Джулс отошла.

Нам не удалось восстановиться ещё даже на пару процентов. Мы скорее, как хорошие знакомые, но не пара. Я прочти с ним не общалась эти дни. Мы не разговаривали, даже не смотрели друг на друга. Спала я с Джулс, а к нему даже не подходила. Я предупреждала, что не смогу, а он все понимает. Прекрасно понимает.

Была всего две ситуации за это время, когда уже было невыносимо и меня начали хватать панические атаки. Я смутно помню эти ситуации, но он каким-то образом всегда был рядом.

Он обнимал, шептал что-то на ухо и мне становилось проще. Видимо, я помню только те моменты, когда меня начинало уже отпускать.

Но в другие моменты он никогда не прикасался ко мне. Даже не искал возможности, хотя я знаю, как он скучает. И я скучаю, страшно скучаю. Но переломить себя пока не могу.

Эштон не исчез. Он писал и звонил. На сообщения я не отвечала, просто потому что сил не было, но звонки не игнорировала. Потому что человек действительно хотел поддержать, и он не виноват в том, что сил на ответ у меня не было.

Он понятия не имеет, что мы уехали, что с Мартином мы вместе, но я и не горю желанием ему это все рассказывать. Не думаю, что он вообще узнает это от меня. От него, конечно, ничего не скрыть, но от меня точно нет.

Тогда мы сразу поехали к Мартину. Все вместе. Тим помогал Мартину поднимать вещи, а мы с девочками немного прибрались.

Мартин поинтересовался, где мне будет удобнее спать, но Джулс попросила, чтобы я спала с ней.

— Когда ты рядом меня не мучают кошмары. Прости, если тебе некомфортно спать со мной, можешь не ложиться, но я бы очень хотела, хотя бы первое время. — так она тогда сказала.

Я не стала отказываться. Мне самой проще, когда она рядом. Но Мартин видимо расстроился. Он все еще хочет, чтобы мы снова стали ближе, были рядом, но это не тот момент, когда нужно уступать этим желаниям. Он постарался не показывать своих эмоций, но я-то все вижу и без слов.

Ребята помогли нам и уехали. А мы почти сразу все завалились спать.

И вот, наступил этот день. Похороны Макса.

Думаю, конкретно этот год я не буду вспоминать никогда. Начиная с сентября я ходячий мертвец. Меня просто убивают все эти обстоятельства. Не было и недели, чтобы вздохнула спокойно. На улице уже декабрь. Новый год не за горами, но мы не празднуем и, скорее всего, даже не будем. Как минимум, у меня сил точно не найдется.

День был ужасным. Мы все надели чёрное. Мальчики рубашки, а мы платья. На улице было ужасно холодно.

На похоронах было совсем немного людей: парочка с нашего класса, с которыми Макс общался помимо нас, классная руководительница, моя мама, Джулс, Мартин, Тим, Меля и я.

К сожалению, Макс не успел собрать себе большой круг общения. У него из близких были только мы, больше никого. Родители просто не приняли его с его такими зависимостями, не стали помогать решать эту проблему. И даже на похороны своего ребенка не явились, хотя мы пригласили. Ироды.

Я уже сказала, что было чудовищно холодно, хотя день помню смутно. Много слез, очень много слез.

Мы подошли к могиле Макса, гроб был закрыт. Мы могли оставить его открытым, но тело было не в самом хорошем виде, и даже при таком длинном периоде в полторы недели, его не смогли привести в порядок. У нас слишком много слабонервных, включая меня, и мы бы просто не выдержали этой картины. Как на всех похоронах положено, Макса не отпевали, так как он суицид совершил и это в церкви не принято.

А это и было моим самым главным кошмаром в эти две недели. Я верю в существование рая и ада, и понимаю, что душа Макса никогда не сможет найти покой. Она вечно будет вот так страдать. Я не могу даже представить насколько это ужасно.

Поэтому ни с кем и не разговариваю. Макс продолжает страдать даже после смерти. Не заслужил он. Все видят его как снюхавшегося наркомана, но мы с ребятами знаем, что это не так. Он старался, столько сделал для нас, столько пережил.

Я злюсь на него. Люблю, скучаю, очень скучаю, но злюсь. Мы бы помогли. Помогли бы? Глупо, потому что мозгами понимаю, что он бы от этого всего точно не отказался, но я все надеюсь, что смогла бы его спасти. Хотя было проще принять, что спасти нам его не удалось.

По правилам церкви нам нельзя было оплакивать друга. Я верующая, но справится с эмоциями не смогла. У нас вообще никто не смог с ними справиться. Это был последний раз, когда мы находились рядом с Максом. Дальше его закопают под землю и мы не окажемся с ним на одной поверхности уже никогда.

Я держала Джулс за руку, а она просто тупилась в землю. Мартин стоял рядом со мной, но было бы просто омерзительно, если бы он обнимал или что-то такое, когда рядом стоит Джулс.

Я очень уважаю ее чувства и обниматься при ней с ним я не могу. Это больно. И ей больно. Правда, чертовски больно.

Дальше все должны были кинуть три горстки земли, перед тем, как Макса закопают и сказать прощальные слова.

Первой пошли одноклассники. И не потому что мы не хотели, а потому что после они уйдут, а останемся только мы с друзьями. И на этом настояли мы все, потому что то, что было у нас, касалось только у нас. Школу мы еще не закончили, а слухи точно могут пойти, которые также вполне могут добить кого-то из нас.

Самая первая сказала мама. Затем, она аккуратно пожала мое плечо, когда проходила мимо и ушла. Это не было холодно по отношению ко мне, потому что мы много разговорили. Она поддерживала меня, но сейчас мы должны быть рядом друг с другом с друзьями, а ей делать попросту нечего.

Я не помню, что и кто говорил из малознакомых мне людей, но когда они ушли, первым пошел Мартин.

— Мне очень жаль, Макс. Нам всем тебя будет не хватать. Мы никогда не забудем тебя, друг.

Затем Тим.

— Твои мучения закончились, Макс. Ты был сильным, но нам тебя не хватает.

Затем Меля на ватных ногах подошла к гробу.

— Ты был нам не просто другом. Ты стал незаменимой часть нашей жизни. И тебя никто не заменит. Прости, что не смогли тебя достать из этого.

Меля никогда не простит ни себя, ни нас. Те слова Джулс она сказала не на эмоциях. Она действительно считает, что виноваты все в его смерти. Не показывает, но я знаю. Она не сможет простить никого из нас.

Потом пошла я.

— До сих пор не понимаю, что мне делать без тебя, родной мой. Без тебя не справиться мне ни с чем здесь. Как ты и говорил: мы с тобой не друзья, мы брат и сестра. Наши души с тобой связаны, так что никогда я не отпущу твой уход, Макс.

Я отхожу оттуда, возвращаясь на свое место, а Джулс подходит туда, где только-только стояла я.

Я сдерживаю всхлип, чтобы прямо тут не упасть прямо к нему. Плевать, что он мёртв. Это тот же Макс.

Перед глазами сразу же всплывает картина, где я обнимаю окровавленное тело Макса, которое уже давно не дышит и не подаёт признаков жизни.

Мартин нежно кладёт руку мне на поясницу, демонстрируя свою неподдельную поддержку. Я смотрю на него и понимаю, что скорее всего мы вспоминаем один момент.

— Макс, — слова Джулс заставляют проморгаться, дабы слезы не рванули с новой силой. — Ты был моей первой любовью. Но я убедилась, что ты стал последней. Если бы не наш ребёнок, я бы давно лежала рядом с тобой. Клянусь, такой боли я не испытывала никогда. Мальчик мой, знаю, как бы ты радовался узнав о моей беременности и сообщив я бы раньше... — она запинается, вытирая нескончаемые слезы. — Знаю, ты рядом. Слышишь меня. Я тебя люблю. И никогда не смогу забыть.

Она не идет к нам, а быстро отходит в сторону. Я сразу хочу пойти за ней, но Мартин останавливает меня.

— Не нужно. Ей необходимо побыть одной, Дженни. Не ходи туда.

Я поджимаю губы и возвращаюсь на свое место.

Рабочие закапывают гроб, а я понимаю, что это действительно происходит. Еще пару месяцев назад я думала о том, как ему помочь, чтобы он точно справился. Чтобы точно смог. И ведь все было хорошо. А теперь стою на его похоронах.

— Я рядом. Для тебя я всегда рядом, Дженни. — доносится сбоку.

«Смерть оставляет сердечную боль, которую никто не может исцелить, любовь оставляет память, которую никто не может украсть.»