Часть 7. Любовь зла
Валера прижимается лбом к висящим шкафчикам на стене в кухне и прикрывает веки, тяжело выдыхая через нос, пока плечи его опускаются вниз, а мысли смешиваются в кашу, убегающую из черепной коробки. Прохладная поверхность лакированного дерева не особо помогает прийти в себя, но хоть как-то позволяет сосредоточиться хотя бы на подтекающем кране, действующим парню на нервы уже битый час. Туркин не представляет, что ему делать дальше и как поступить в ситуации, складывающейся сейчас в его жизни. На широкие, мужские плечи падает ответственность за ребёнка девушки, которую парень любит всем сердцем и перевернёт мир, чтобы найти её, но сейчас... Сейчас он должен позаботиться об Эмилии и отдать хоть какое-то уважение семье Васильевых, что теряют сына в ту ночь. Проходит всего два дня, а для Туркина эта целая вечность, тянущаяся настолько медленно, что, кажется совсем немного, и он точно сойдет с ума.
Эмилия редко говорит с ним. Реагирует лишь на какие-то вопросы и мало ест, обнимая своими маленькими ручками плюшевого мишку, которого Валера кое-как умудряется зашить и отдать малышке.
— У неё температура и горло всё красное, но я дала ей таблетки, вроде, стало полегче, сейчас она спит, - парень вовсе забывает, что в квартире есть не только его дочь, но и Азиза, которую тот сам же вызывает через соседский телефон, когда замечает красные щеки и горячий лоб малышки. Девушка останавливается на пороге кухни, окидывая Туркина сожалеющим взглядом карих глаз, и скрещивает руки на груди, устало вздыхая. Ей приходится подрываться со своего выходного посреди ночи ради помощи Эмилии. Она и не против помочь, но вся история, рассказанная парнем в коротком содержании и без каких-либо подробностей - совсем ей не нравится.
— Спасибо, - тихо и хрипло отзывается Валера, сжимая челюсть изо всех сил, что у него ещё есть, и открывает веки, поворачивая голову к молодой медсестре. Читает в её взгляде жалость и сожаление и усмехается, облизывая тонкие обветренные губы. — Не нужно меня жалеть. Я найду её.
Азизе даже спрашивать не нужно, о ком он ведёт речь, ведь прекрасно знает, что искать сейчас все будут только одного человека - Анису. Блондинка, словно взаправду, проваливается сквозь землю. Без единого следа совершенно.
— До ПДН дойдет информация о том, что Эмилия у тебя, ты понимаешь? - девушка старается сказать всё это аккуратно. Не давить на больное, но сомневается в том, что на душе Туркина остаётся хоть одно живое место, которое не будет болеть вовсе. — Её заберут, Валер.
Конечно, он об этом догадывается. Думает по несколько раз на дню, что ему делать с малышкой и как лучше поступить, учитывая, что ни одного родственника то, по сути, у неё не остается, пока он не найдёт Анису. Никита, до сих пор находится в коме, родной отец мертв, бабушки и дедушки или лежат в гробу уже несколько лет или не объявляются, а Валера не имеет никаких прав на ребенка. Ему бы оформить опеку, над чем он уже ломает голову какой день подряд, но, к сожалению, понимает, что так просто ему Эмилию не отдадут. У него нет ни работы, ни условий для безопасной жизни трёхлетней малышки, а значит, что опека просто на просто пошлёт его куда подальше, забрав Эмильку в приёмник. Данный расклад его не радует. Лучше всего взять дочь и уехать из Казани, пока всё не уляжется, но он никуда не поедет без Анисы. Его главная задача - найти её и уже тогда паковать чемоданы, надеясь на то, что больше они никогда не вернутся в этот кошмар.
— Я в курсе, - отлипая от шкафа, он скрещивает руки на груди и трёт переносицу с тяжелым, едва ли не измученным, вздохом. Он устал. Устал до такой степени, что ноги уже подкашиваются, но одна мысль об Эмилии заставляет его двигаться дальше. — Что-нибудь придумаю и разберусь с этим. Ты можешь остаться, я, к сожалению, не провожу тебя.
— Я посплю в гостиной, - сразу же отвечает брюнетка, из-за чего Валера чуть удивленно приподнимает брови вверх. — Или могу лечь с Эмилией. Сегодня за ней нужно смотреть, температура может подняться в любой момент.
Азиза всеми вибрами своей души хочет помочь парню всем, чем может, но понимает, что единственная её помощь, требующаяся сейчас ему - поставить Эмилию на ноги. Девочка больна, а если учесть, что она ещё совсем ребенок, то иммунитет у неё довольно слабый. Да и сама брюнетка не знает всех подробностей того, где держали малышку и её мать, но уверена, что простуда - меньшее из того, чем могла заболеть Эмилия.
Валера, не раздумывая ни секунды, согласно кивает и отходит от кухонного гарнитура, проходя мимо девушки, на которой задерживает взгляд зелёных, глубоких и уставших глаз, и проходит в свою комнату, слыша тихое сопение. Щеки, что за неделю успевают слегка спасть, розовые, а одеяло откинуто в сторону. Эмилия выглядит слишком мило в большой футболке парня, которая больше похожа на платье на детском тельце. Валера садится на корточки напротив старого дивана и разглядывает черты лица, прижимая тыльную сторону ладони к крохотному лбу. Слегка теплая кожа позволяет ему спокойно и расслабленно выдохнуть, пока в груди и в мыслях теплится надежда на то, что температура больше не поднимется. Он, как и Аниса, не может смотреть на мучения дочери, хоть и видит, какой сильной та старается казаться. Возможно, она и не родная ему дочь, но Валера не может по другому её воспринимать. Дочь. Его и Анисы. Самое родное и драгоценное, что у него есть и за что он готов бороться до последнего вздоха. Его малышка и самый любимый человек, как и её мать.
— Всё будет хорошо, - фразу едва слышно, но она слетает с губ юноши также уверено, как и его решение навсегда покинуть группировку после того, как они все найдут Анису. Подвергать опасности молодых парней - теперь не входит в его планы. Андрей, что отдает свою жизнь ради малышки, до конца дней будет посещать сны Туркина и просить отпустить его, переставая винить себя. Это ведь только его решение. Тогда Васильев верит, что оно правильное, а Валера уже не может с ним поспорить. Лишь с пустотой, что режет грудную клетку.
***
Марат сидит на подоконнике в своей комнате и выкуривает сигарету, украденную из полупустой пачки Вовы, что сейчас, скорее всего, скрывается в одном из домов Казани вместе с Наташей. Измученный взгляд, красных от слёз глаз, устремляется вверх, где мальчишка сразу же находит созвездие большой медведицы, выпуская никотин из лёгких. У него внутри непонятные, смешанные чувства. Гнев, граничащий над тёмной пропастью пустоты, которая съедает не только его.
Он не спит уже пару ночей подряд. Перед глазами всплывает образ мёртвого лучшего друга, искупившего даже не свою вину. Марат себе этого никогда не простит. Будет нести этот груз на протяжении всей жизни, зная ещё и то, что Анису найти не удаётся, а Эмилька едва различает универсамовских парней, которых раньше знала всех поименно. Ему совестно и больно. Больно до такой степени, что хоть на стену лезь, но даже это не поможет. Ему нужно с кем-то поговорить. Рассказать всё то, что давно тяготит его, и уйти, как ни в чём не бывало, зная, что легче, к сожалению, никогда уже не станет.
Суворов устаёт плакать. От потери лучшего друга, от потери девушки, не знающей о смерти Васильева, не ровно дышащего к ней при жизни. Марат всё замечает уже давно. Ещё в самом начале всей этой заварушки или, как говорят или пишут писатели, истории. Видит все эти переглядки, метания Айгуль, не знающей, кого ей выбрать, но, в итоге, её выбор сводится к Андрею, что уже завтра будет лежать под землёй на съедение червям. От данной мысли Марат невольно вздрагивает. Сам не понимает от неё ли или от холода, пробравшегося в комнату братьев Суворовых.
Мальчишка спрыгивает с подоконника и повторяет все те действия, как и в ту роковую ночь, когда признается Андрею во всех своих грехах. Он не святой. Совсем нет. Но точно уверен в том, что на месте Андрея должен быть он. У того целая жизнь впереди была и куча планов. Он единственный, кто мог выбраться из всего этого уличного дерьма. Только вот принимает обратное решение и с улыбкой на устах протягивает ещё тёплую ладонь в холодные объятия смерти. О чём он думал перед смертью? Попал ли он в тот самый рай, о котором говорят все верующие и о котором написано в библии? Что его ждало «после»?
Марат так хочет услышать ответы на эти вопросы, чтобы убедиться лишь в одном - Андрей в порядке. Там. Со своим отцом и с Мишкой. Играет с ними в футбол жарким летним вечером и заливисто, громко смеётся, когда пропускает очередной гол на воротах. Там он просто обязан быть счастлив вместе с Тилькиным. Объедаться шоколадом, клубникой и иногда присматривать за остальными парнями, подсказывая им верный путь и хлопая по плечу в знак поддержки. Суворов, почему-то, чувствует его присутствие, когда останавливается посреди тёмной улицы, освящаемой лишь одним фонарным столбом, и сердце сжимается в тезки ещё сильнее, чем раньше.
— Я так скучаю, Андрюх, - карие глаза поблескивают под светом фонаря, а сам парнишка шмыгает носом, прикусывая подрагивающую нижнюю губу. — Прости меня... Я так сильно проебался, что не знаю, как жить с этим дальше. Моя это вина, - пускай он выглядит сейчас, как самый настоящий придурок, но боль от утраты единственного близкого друга отдаётся дрожью по всему телу. — Герой чёртов. Спас ведь её, а себя не успел. Что прикажешь делать, а? Как мне это Айгуленьке то твоей говорить? - голос предательски подрагивает от подступающей истерики, а воздуха в лёгких совершенно не хватает. Смотрит вверх на чёрное небо с россыпью блестящих маленьких звёзд и выдыхает пар, сглатывая ком в горле. — Я ведь не успею спасти её... Ты герой, не я, Андрюх...
И снова в ответ лишь лёгкий весенний ветерок, трогающий скулы мальчишки, который, кажется, давно уже перерос собственный возраст. Слишком много пережитого для четырнадцатилетнего подростка, чья жизнь обречена точно также, как и у всех остальных, кто когда-то состоял в ОПГ. Он ещё может уйти и начать жить по другому, распрощавшись навсегда со всеми этими пацанскими и уличными понятиями, но вот загвоздка: месть. Единственное, чего жаждет его душа да и он сам - это капля, нет, огромная лужа мести, что обязана обрушиться на головы зверей.
— Марат? - удивленный голос разносится эхом от стен. Потирая глаза ладонью и пытаясь снять с себя остатки сна, девочка выходит в подъезд, кутаясь в махровый халат, который не особо то и согревает от холода, исходящего от бетона. — Что такое?
У Марата, почему-то, больше нет ни ревности, ни злости. Пустота внутри, которая кричит о себе, и ненависть, растущая со скоростью геометрической прогрессии. Сам не до конца верит в увиденное и услышанное, но знает, что должен рассказать девчонке всю правду. Зря она не приходит на уроки на протяжении двух дней, хоть и болеет. Марату бы было легче.
— Андрей... - у него язык дальше не поворачивается ничего сказать. Только слёзы, что невольно скатываются по впалым щекам и оставляют после себя мокрый солоноватый след. Айгуль брови сводит к переносице и терпеливо ждёт продолжения, пока нутро подсказывает ей, что лучше не дослушивать до конца. Вернуться обратно в тёплую квартиру и залезть с головой под одеяло, прячась от всего этого жестокого мира. — Умер он. Похороны завтра.
Вы слышали когда-нибудь, как хрусталь разбивается? Этот звук сравним с разбитым сердцем девочки, что готова сейчас лететь вниз с лестничного пролёта, уже не надеясь на спасение. В глазах темнеет, а голова начинает идти кругом, от чего Ахмерова скатывается вниз по стене, устремляя ошарашенный взгляд вперёд.
— Что?... - у неё земля из под ног уходит. Воспоминания того, как она бежала к Андрею, выплёвывая свои лёгкие прямо на сырой асфальт от тающего снега, вихрем проносятся в голове. Ей не хватает всего нескольких часов, чтобы признаться. Чтобы сказать, глядя в глаза, то, что так долго теплится в девичьей груди. Почему так происходит? Почему, когда свет в конце тоннеля уже так близок, по итогу убегает от неё ещё дальше, от чего она теряет какую-либо надежду?
Девочка не знает, что ей теперь делать и как жить дальше. Да, рядом есть Марат. Всегда будет рядом с ней, иначе Андрей не простит его. Он спасёт Ахмерову, если та решит что-то с собой сделать. Исправит всё то, что натворил и поможет Туркину найти Анису, иначе Андрей умер напрасно. Иначе его смерть не несет совершенно никакого смысла, а Суворова это не устраивает. Он обязан всё исправить.
— Я... Не знал я, что всё так случится, - прижимаясь лбом к бетонной стене, с которой, кажется, вот-вот посыплется вся зеленая краска, Марат прикрывает веки, чтобы хоть на мгновение забыть о творящемся вокруг кошмаре. — Не знал...
— Он умер, Марат, - тихий голос Айгуль сейчас кажется ему слишком громким криком в пустоту. Эхом раздаётся о стены самого ненавистного им цвета, который, вроде как, должен успокаивать, но только действует ему на нервы. — Умер. И я виновата в этом. И в том, что Анису не нашли... И в том, что Эмилию не уберегли...
Любовь очень зла. Она вечно играет с людьми, позволяет сначала надеть на глаза розовые очки и смотреть на весь мир через призму сюрреализма, а потом бьёт по стеклам так сильно, что она впиваются острым лезвием в самое сердце, оставляя его кровоточить. Такие раны не заживают. Не проходят бесследно. Они оставляют шрамы, которые болят, если до них дотронешься. Дают о себе знать в самый неподходящий момент, когда кажется, что всё давно залечено. А первая любовь всегда является последней. Самой искренней. Самой настоящей. И Айгуль готова поклясться перед самим Господом, что её самый большой, самый болезненный шрам оставляет Андрей. Именно он разбивает эти розовые очки и забирает их с собой, нежно поглаживая скулу девочки большим пальцем, пока та закрывает веки и надеется почувствовать то знакомое и родное тепло. Услышать запах свежеиспеченных пирогов с яблоками и табака, что въедается в её память, как опасный вирус, поражающий мозговые клетки.
— Я не успела, - Суворову больно это слышать, но он понимает, о чем и о ком идёт речь. Кусает внутреннюю сторону щеки, смотря на девчонку, что прямо сейчас на его глазах разбивается на лестничной площадке. На девчонку, что опускает голову на острые колени и плачет в который раз за последний месяц, закусывая подол махрового халата меж зубов, чтоб крики не было так слышно.
«Да, Андрей... Ты был прав, когда думал, что твоей Айгуленьки больше нет. Ты забрал её вместе с собой. Тогда, в марте 1989.»
***
— Пап? - Валера сонно открывает глаза и резко поднимает кучерявую голову с подушек, оглядываясь по сторонам, пока не замечает рядом со своей кроватью причину его пробуждения столь ранним утром. Эмилия, склонив голову на бок, стоит перед ним в его старой футболке с растрепанным белокурыми волосами и прижимает крохотными ручками любимого плюшевого мишку, которого, по иронии судьбы, называет «Ералашик».
— Привет, конфета, что такое? - упираясь локтями в твердую поверхность дивана в гостиной, Валера всё ещё пытается отойти ото сна и вспомнить, где сейчас находится Азиза, которая, вроде как, остается ночью в его квартире на кровати с малышкой. Но приятный и чуть сладостный запах каши, доносящейся с кухни, напрочь перечеркивает все его вопросы.
Эмилия, поджимая пухлые губки, заползает к юноше на диван, слегка путаясь в длинной футболке, висящей на ней, подобно мешку с картошкой. Откладывая Ералашика в сторону, она пару секунд изучает черты лица Туркина, уже давно выученные наизусть, и прилипает к его шее, обвивая её ручками со всей своей детской силой, на которую способна. Валера замирает. На мгновение. На одно крохотное мгновение теряется в пространстве и времени, но укладывает свои большие ладони на маленькую спину и прижимает к груди, утыкаясь носом в белокурую макушку и оставляя на ней поцелуй.
— Это наш утренний ритуал с мамой, когда она не на ночных сменах в больнице, - голос у Эмильки до сих пор слабый. Да и Валера сам осознаёт, что после такого пережитого кошмара и высокой температуры - чудо, что девочка вообще может разговаривать. — Как скоро мы найдём маму?
Валера бы и сам не прочь получить чёткий ответ на этот вопрос. Нельзя же так профессионально скрыть человека. Кто-то должен оступиться. Кто-то обязательно должен оставить след. Аниса не глупа. Она действует всегда по плану даже в таких ситуациях, а значит, оставляет где-то подсказки, над которыми нужно поломать голову и только потом прийти к тому месту, куда её прячут. Валера умеет врать. Говорить красивые слова или делать вид, что ему всё безразлично, но смотря в большие, серые глаза малышки, у него язык не поворачивается сказать хоть одно лживое слово. Потому что Эмилия видит в нём надежду. Ту самую, в которой сейчас нуждаются они оба.
— Я не знаю, конфета, - признаться в этом самому себе ещё можно, но, когда он говорит эти слова ребёнку, резко выросшему в ментальном плане на несколько лет, куда сложнее, чем кажется ему на первый взгляд. Эмилька не начинает хныкать или устраивать показушные истерики, как любит делать это ранее до момента их похищения. Она просто спокойно кивает и отводит взгляд в сторону, рассматривая золотистые блики от солнца, что проскальзывают через белый тюль.
— Вы будете кушать? - Азиза даже слегка пугается, когда две пары глаз устремляются прямо на неё. Подхватывая малышку на руки и не забывая захватить Ералашика, Туркин только кивает в знак положительного ответа, пока Эмилия укладывает свою голову на его широкое плечо и прижимает к своей груди плюшевую игрушку. По крайней мере, это единственное, что остаётся у неё от Анисы, не считая, конечно, ещё родного дяди, до сих пор прибывающего в коме. Валера, по какой-то причине, теряет какие-либо надежды на то, что Никита вообще когда-то очнётся.
— Я нашла только манку у тебя в шкафах, поэтому на сегодня только завтрак, но могу заскочить в магазин вечером и купить продуктов, чтобы приготовить ужин, - Азиза говорит очень быстро, прибывая на нервах и не зная, как Туркин отреагирует на её предложение. Она не набивается к нему в закадычные друзья или что-то более, нет. Просто хочет помочь тем, чем может.
Усаживая малышку на старую табуретку и вручая ей ложку в руки, тот поднимает всё ещё чуть сонный взгляд на Минекаеву и, подумав несколько секунд под любопытный взгляд Эмилии, садится напротив дочери.
— Мне нужно, чтобы с ней кто-нибудь посидел, пока меня не будет, - конечно он отправится на поиски Анисы снова. Будет искать, пока не наткнется хотя бы на какой-нибудь след. Да даже поисковую группу соберет, если нужно будет, но девушку из под земли достанет. Нужна она слишком сильно, потому что без неё всё теряет смысл. Абсолютно. Лишь любовь и привязанность к Эмилька не позволяет ему сдаться, как это делают некоторые универсамовские парни, отошедшие от бесполезного рысканья по улицам Казани в поисках призрака.
— Я сегодня только в пол смены, потому что у нас новенькие стажировку проходят на рабочем месте, могу прийти после обеда, - Азиза, как кажется Валере, хочет сказать что-то ещё, но неожиданный звонок и стук в дверь, заставляют её замолчать. Валера выпрямляется, кидая непонимающий и чуть настороженный взгляд на брюнетку, которая прижимает указательный палец к губам, смотря на малышку, что послушно кивает.
Эмилия совсем не напугана, но ради своей же безопасности спрыгивает с табуретки, оставляя ложку в тарелке с манкой, и подбегает к названному отцу, заползая к нему на колени. У Валеры сердцебиение эхом отдаётся в ушах, когда он прислушивается к разговору Азизы и незванных гостей.
— Где малышка? - брюнетка, в шоке от наглости инспекторов, потирает слегка ушибленный локоть, когда её с силой двигают в сторону от прохода. Вот чего она точно не ожидает сегодня, так это очередного ужаса, что может произойти с Эмилией, чья психика и так уже достаточно расшатана.
Азиза даже не желает смотреть на свою знакомую, Ирину Сергеевну, что стыдливо опускает глаза в пол, когда двое её коллег начинают рыскать по чужой квартире. В одном из них Минекаева узнаёт Ильдара Юнусовича, который ранее помогает ей и Анисе замять дело с выпрыгнувшим, в окно, пациентом, что сейчас сидит на кухне и пытается спрятать самое дорогое.
— Валерий Алексеевич, если у девочки есть какие-то вещи, то вам лучше будет их собрать, - Азиза, до которой только сейчас начинает медленно доходить суть всего происходящего, подрывается с места одновременно с Туркиным, встающим с табуретки с малышкой на руках.
— Пап? - Эмилия прижимается к парню всем своим крохотным тельцем, хватаясь ручонками за шею, словно за спасательный круг, и прячет испуганный взгляд в изгиб, закрывая глаза.
Валера не разрывает зрительного контакта с Ильдаром, на чьих губах красуется самоуверенная усмешка, из-за чего тому хочется врезать по лицу, разбивая в кровь собственные костяшки, но он лишь крепче перехватывает ребёнка, сидящего у него на руках. Делает несколько шагов назад и смотрит исподлобья, с силой сжимая челюсть и скрипя зубами от ярости, нарастающей внутри с каждой чертовой секундой, пока эти твари хотят отнять единственное, что ещё делает из Валеры человека.
— Нахер пошёл отсюда, - пускай Эмилия слышит эту сталь в его голосе. Пускай. Сейчас его задача - не позволить им забрать её.
— Паренёк, ты, походу, не понял, да? - у майора, если Валера не ошибается в звании по погонам, вот-вот сдадут нервы. Ему уже, если честно, осточертел весь этот цирк, где он теряет своего пасынка. И только потому, что тот решает сыграть в героя, как выясняется позже, спасая девочку, сидящую на руках кучерявого юноши. — Нам придётся её забрать. Через силу или нет, но придётся. Поэтому лучше отдай ребёнка по хорошему.
— Это моя дочь, - он произносит эту фразу второй раз за месяц, но не кажется ему лишней в сложившихся обстоятельствах. Да, Эмилия не является его дочерью по документам, но в остальном... В остальном ПДН не интересует. — Не ваша.
У Ильдара нет сил спорить с парнем. Да и желания тоже особого не имеется. Он просто указывает своей коллеге, Кире, кивком головы на девочку, дожидается, когда она подойдет ближе, и перехватывает мужские руки, прикладывая не мало усилий, чтобы тот отпустил ребенка. Туркин шипит сквозь плотно стиснутые зубы и замахивается, чтобы нанести удар по лицу самого ненавистного ему человека на данный момент, но приходит в себя, когда слышит громкий плач Эмилии, что уже находится на руках инспекторши.
— Пап? Па-а-а-ап! - громкий вопль Эмилии пробуждает внутри парня зверя, которого он обещает в себе убить, когда в его жизни появляется этот ангел вместе с его матерью. Валера брыкается в руках майора, выкрикивая маты в его сторону и все проклятья, которые только приходят в голову, замечая, как, уже родная для него, дочь, заливается в истерике. Она надрывает горло, бьёт маленькими кулачками по плечам сотрудницы и всеми силами, что ещё у неё есть, старается отделаться от крепких рук взрослого человека.
— Пустите, блять! - гортанный рык срывается с губ Туркина, пока глаза застилает пелена дикой, животной ярости на людей в форме за то, что они пытаются отнять у него самое дорогое и бесценное. — Вы пугаете её, суки! Пустите меня! Куда вы её, блять, уносите?!
Азиза смотрит на всю эту картину в ужасе. У неё нет возможности помочь. Не в этой ситуации. Она провожает взглядом карих глаз Киру и медленно, словно находится в замедленной съёмке, поворачивает голову в сторону Ильдара и Валеры, дрожа всем телом от испуга. Не такого доброго утра она ожидает от сегодняшнего дня.
— Заткнись, наконец, и слушай меня, идиота кусок! - мужчина хватает Туркина за ткань футболки и дёргает на себя, ожидая, когда парень, наконец-то, прекратит брыкаться. — Мать её нашли сегодня ночью. Мертвой, блять! Личность установил ваш Адидас...
Последующие слова Валера не слышит. Мёртвой. Единственное, что заседает в голове. Остаётся клеймом на сердце. А внутри совсем не пустота. Внутри самое настоящее кровоизлияние его души, в которую с каждым днём впиваются осколки разбитых надежд. Всё меркнет. После слов о том, что Аниса мертва, весь его мир сгущается серыми красками.
А смысла для существования больше и нет. Месяц назад ему кажется, что всё обязательно наладится. Что он находит то, ради чего стоит исправляться и начать новую жизнь, оставляя прошлое в проклятой Казани, раз за разом отбирающей у него самое драгоценное. Сначала мама. После Андрей. Теперь и Аниса. В голове её задорный смех, заставляющий Туркина цвести где-то глубоко внутри перед тем, как он теряет сознание, замечая лишь на секунду, как перед ним, на колени, опускается заплаканная Азиза.
Любовь зла. Она дарит надежду и безудержное счастье, позволяя раствориться в нём, а потом топит людей, подобно новорожденным и ещё слепым котятам.
«И ты был прав, что он утащит их с собой на дно. Мне жаль, Андрей, что все твои слова оказались правдой.
Надеюсь, что там, хоть я и понятия не имею, где это «там» находится, ты и Аниса обрели покой.
Марат, 1989 год.»