𝐮𝐧𝐝𝐞𝐫 𝐭𝐡𝐞 𝐬𝐤𝐢𝐧 ★ 𝘳𝘢𝘧𝘦 𝘤𝘢𝘮𝘦𝘳𝘰𝘯

Ты просто помогаешь мне забыть о всем плохом
В этот субботний вечер,
А что дальше там никто не знает.
Я помню, как найти к тебе тут правильный подход,
Но только если сучка память мне не изменяет.

Мия медленно вышла из ванной, оставляя за собой нежный, но сладковатый шлейф клубничного шампуня и легкий пар от горячей воды, которая всё еще обволакивала её, словно уютное одеяло. Она старалась смыть с себя гнусный остаток вчерашнего опьянения — той ночи, полной обещаний и неожиданных решений. В её голове, как назойливая муха, крутились одни и те же мысли: «Хоть бы он был здесь» и «Хоть бы Рэйф всё ещё сидел на диване». Мия ощутила острый страх в груди, словно ей снова предстояло столкнуться с неприязнью, с отдалением, с тем, что её яркие чувства могут быть отвергнуты. Ей было страшно представить, что, войдя в комнату, она увидит пустое пространство, а Рэйф ушел, потому что взглянул на неё с той стороны, о которой она старалась забыть — с той, где отражалась более глубокая и, на её взгляд, более уродливая часть её истинного «я».

С осторожностью, словно боясь лишнего звука, она ступила на холодный пол, оставляя за собой мокрые следы, и выглянула из-за дверного проема. Рэйф сидел в кресле, его глаза были закрыты, и могло показаться, что он спит. Это мгновение казалось вечностью, тишина наполняла комнату, а в воздухе витал еле уловимый аромат клубники, который, казалось, исходил от самой Мии. Она подошла чуть ближе, стараясь пропустить дыхание, как будто это может нарушить некую хрупкую гармонию, и обвила его шею своими тонкими руками, наклонившись, чтобы оставить нежный поцелуй у его виска.

В этот момент Рэйф неожиданно вздрогнул, его глаза распахнулись, и он встретился со взглядом Мии. В их глазах отражалась смешанная гамма эмоций: радость, нежность, облегчение, но также и нечто другое — страх и недоумение. От неё исходил легкий запах клубники и тёплого тела, что заставляло его сердце трепетать. Однако внутри него нарастало странное напряжение, и он не мог объяснить себе, почему вдруг отстранился, как будто от каких-то невидимых оков, которые он сам не понимал. Он желал прикоснуться к ней, но вдруг, словно удар молнии, возникла мысль о той тёмной сущности, которую она впустила в свою жизнь, так легкомысленно и бездумно, какую-то темную тень, что сменила её облик.

Рэйф не понимал, что именно заставляет его чувствовать себя так отстранённым, словно он наблюдал за Мией издалека, в то время как она была рядом. Ему нравилось знать, что их отношения были наполнены теплом; он даже чувствовал удовлетворение от того, что смог искупить свою вину перед ней. Эта татуировка под его сердцем уже не вызывала той остроты боли, которую он испытывал прежде. Глубже, чем просто физическая реакция, в его душе разверзалась пропасть, восстанавливая старые страхи, о которых он не хотел думать. Почему её присутствие теперь вызывало такой внутренний конфликт, незаметно разрывая его на части? В этот момент тишина вокруг казалась особенно тяжелой, как будто сама комната дышала их чувствами, позволяя каждому присутствию говорить о том, что они оба старались игнорировать.

— Ты во мне разочарован? — прошептала Мия, все еще обвивая его шею своими тонкими руками, словно не хотела выпускать его из этого напряженного объятия, полное недоумения и страха.

— Я в гневе, Мия! — рявкнул Рэйф, его голос расколол тишину, подобно треску печи, в которой горел уголь, не желая скрывать своих чувств. — Ты хоть помнишь, что произошло вчера? Ты сама прогнала меня. Сказала: "Уходи, дорогой, потому что я боюсь, что твоя сестра заметит, что мы спали вместе!" А потом, совершенно не задумываясь о последствиях, отправилась к Барри, чтобы нюхать дурь!

Его слова, как острые ножи, вонзались в сердце Мии, оставляя после себя болезненные ощущения, которые не могли унять слезы, стоившие у нее на глазах. Она отстранилась, позволяя полотенцу туже обвиться вокруг своего тела, словно это движение могло как-то изменить атмосферу их напряженного разговора.

— А я должна делать это только с тобой? — ответила она, выпаливая слова с яростью, в которых прорывались смеси обиды и непонимания. Она всегда считала, что у них есть право решать, как и с кем они хотят проводить время, и этот вопрос, кажется, сбил с толку Рэйфа.

На этот раз вопрос стал настоящим ударом, когда Рэйф замер, его руки, сжатые в кулаки, крепко ухватились за рукоятки кресла, будто он пытался удержаться за реальность, которая стремительно уходила от него. Гнев струился по его венам, заполнив каждую клеточку его сущности. Его ярость была размашистой, словно буря, бушующая на горизонте. Но Мия не могла понять, откуда берется это напряжение. Любая другая девушка, оказавшаяся на ее месте, давно бы расправила крылья и улетела, оставив своего спутника в прошлом. Но Мия не могла так поступить, особенно сейчас, когда он был ей так необходим. Эти долгие годы одиночества и ожидания не давали ей покоя.

— Ты жалеешь о том, что произошло ночью? — спросила она тихо, ее голос был почти шепотом, словно она опасалась, что ответ может разбить ее на миллион осколков.

Рэйф даже не повернулся к ней, будто бы пытался задушить собственные чувства, игнорируя ее вопрос, как если бы он был ядовитым змеем.

— Мне надоело, что ты вечно молчишь, когда у меня в сердце кипит столько слов! — воскликнула она, и её голос наполнился одеревеневшей настойчивостью. — Скажи мне! Посмотри мне в глаза и объясни! Я не могу больше жить в этом постоянном страхе и неуверенности, когда Сара пытается достучаться до меня, а я прячу все свои чувства от нее. Я готова сделать ради тебя многое! Если это то, что ты хочешь, — её голос дрожал, — Я могу прекратить общение с ней. Ради тебя. Я буду только с тобой, всегда только с тобой.

С ожиданием и отчаянием в душе Мия смотрела на Рэйфа, ее сердце вздрагивало от нежных надежд.

— Я могу сделать что-то ради тебя, но лишь при условии, что ты тоже будешь готов пожертвовать чем-то ради меня. Ты уже причинил мне боль, Рэйф, — произнесла она, покачивая головой с решительностью, будто пытаясь вызвать у него понимание и сожаление, которые до сих пор оставались в тени его сердца. — Не оставляй меня вновь, хотя бы сейчас.

Рэйф, чувствуя, как слова Мии вкрапляются в его сознание, застыл на месте. Каждый фраза звучала как вызов, как заклинание, которое вечно будило его совесть.

— Тогда давай покончим с этим! — воскликнул он, в голосе его проскользнула горечь, словно он сам осознал бездну, в которую они оба могли упасть. — Я признавался в том, что мне было стыдно; я жил с этой виной!

Ее голос, словно нежный шепот океанских волн, облизнул его уши.

— Я не прошу тебя ни о чем подобном. Я лишь хочу тебя. Тебя одного. Я осталась без родителей, на какое-то время и без тебя. Со мной были лишь Сара и мальчики. Если я сделаю то, что ты хочешь, а потом ты уйдешь, я останусь совсем одна. Понимаешь? Я не хочу гнить в одиночестве, превращаясь в тень своей жизни.

Рэйф резко поднялся с кресла и, как будто в забытье, подошел к Мие, прижимая её спину к холодной стене. Он провел рукой по её влажным волосам, затем, осторожно поднося прядь к носу, вдыхал аромат клубники, который, казалось, переплетался с его собственной сущностью, окутывая его словно теплым одеялом. Его взгляд встретился с ее глазами, в которых блеск слез сочетался с глубиной её боли. Слёзы стекали по её щекам, оставляя следы на нежной коже, словно дождевые капли вишнёвых цветков.

Как же удивительно казалось ему, что эта прекрасная девушка, которую он знал, всего лишь несколько часов назад лежала на диване в доме Барри, замерзшая в своей беззащитности, в состоянии полудремы, не осознавая происходящего вокруг. Измученная, с грязными следами на лице и подтеками под глазами, она выглядела совершенно иначе. Как возможно, что столь уязвимая душа могла так быстро преобразиться, вновь засияв в своей красоте, словно цветок, распускающийся на рассвете после долгой ночи?

В этот миг он ощутил резкое внутреннее противоречие. Мия была воплощением его страха и надежды, нежности и гнева, того самого места в его душе, которое он старательно прятал от всех, включая себя. Он не мог понять, как её темная сторона также отражала его собственное падение. Она напоминала ему о том, чего он боится больше всего: о том, как легко может взорваться мгновение, поглотив их целиком. В такие моменты он видел в Мии себя: потерянного, тщетно ищущего утешение в объятиях, которые обещали быть теплыми, но на деле становились лишь холодным стеклом между ними.

— Я не жалею о том, что между нами было, — произнес он, прижимаясь губами к нежной коже ее шеи, оставляя на ней легкое касание, как будто искал в этом движении ответ на вопрос, который мучил его душу. — Я хочу, чтобы каждый наш день заканчивался именно так. Мне лишь нужно знать, что ты не выберешь Сару.

Рэйф говорил эти слова, что казалось, он сам не до конца верит в них. Они звучали, как последняя надежда, как попытка дотянуться до самого сердца Мии, чтобы добиться ее окончательного внимания. Его пальцы, обвившие ее талию, осторожно щупали гладкую ткань полотенца, в которое она была завернута. Рэйф как будто пытался прощупать, каким образом его слова воздействуют на девушку, и с нетерпением ждал, когда она отреагирует, когда что-то изменится в ее взгляде. Он искал удобный момент, который мог бы стать их общим.

— Пообещай мне, что всегда будешь рядом, — произнесла Мия, глядя ему в глаза, полные смятения и тревоги.

Над ее просьбой повисла тишина. Он замер, словно весь мир вокруг остановился. Ноздри Рэйфа расширялись, он ловил каждый порыв воздуха, стараясь наполниться жизнью, чтобы найти в себе силы для ответа. В его сердце бушевала буря, и что-то невидимое сдерживало его, словно невидимые цепи не давали произнести обещанное.

— Обещаю, — проговорил он наконец, и эти слова были скорее, как просто звук.

После сказанного он притянул её к себе, его губы нашли её, и в этот момент все пришло в движение. Рэйф стремительно пытался закрыть тему, о которой не хотел больше говорить. Мия, ощущая его решимость и горячее дыхание, положила ладонь на шею парня, искренне пытаясь сохранить равновесие, когда ноги подкашивались от неожиданного накала чувств. Вся обстановка вокруг словно уплывала, и этот импульс сбил её с толку, наполнив душу сладостным хаосом.

Рэйф нежно потянул Мию к себе, словно влекомый невидимой нитью, и, мягко присев диван, усадил ее сверху, так что она оказалась на его коленях. В этом переплетении интимности и уязвимости он начал шептать ей в шею, как будто произносил заклинание, чтобы навсегда завладеть её вниманием и разумом.

— У тебя есть только я. Ты ведь знаешь это? — его голос был глубоким и заманчивым, словно темный нектар, от которого невозможно было отказаться.

Мия, внимая этим контролирующим словам, шепнула в ответ:

— Да...

— Сара не тот человек, — продолжал он, как будто его слова были мантрой, которую следует повторять, чтобы углубить уверенность. — Она выйдет замуж на живца, и что дальше? Ты будешь лишней. У нее будут свои заботы и проблемы. Она забудет о тебе.

— Да, Рэйф... Я понимаю...

Каждое слово, произносимое им, становилось легким ударом в её сердце, провоцируя внутреннюю борьбу. Она ощущала, как тень его власти, обрушиваясь на её сознание, вытесняла все остальные мысли и сомнения.

— Ты хорошая девочка, умная, — произнес он, как будто это признание должно было стать для неё маяком на бескрайних морях неопределенности. — Я уверен, ты сделаешь правильный выбор. Мне нужно от тебя больше, чем ты можешь себе представить. Ты нужна мне целиком и полностью. Знай, это больше, чем ты думаешь.

В этот момент разум Мии как будто отключился, погружая её в полутьму, где терялись все её сомнения и страхи. Она инстинктивно потянула руку к своему телефону, её пальцы забегали по экрану, застывая на мгновение, а затем стремительно заблокировали номер Сары. Мия делала это быстро, словно в попытке уберечь свою размытую совесть от катастрофического проявления, от эхов, которые могли пробудить её внутренние терзания.

Пальцы неустанно стучали по экрану, их движения становились все более слаженными и уверенными. После этого Мия откинула телефон в сторону, навсегда изолировав его от своего нового выбора, и, зарыв лицо в плечо Рэйфа, прижалась к нему со всей силой, словно искала убежище в его объятиях. Его крепкие руки обняли её спину, его большой палец нежно проводил по выступающим позвонкам, что заставляло её чувствовать себя в безопасности, как если бы он был её защитником от всего внешнего мира.

В комнате воцарилась тишина. Она была предельно полной, словно время остановилось, и в ней не осталось ни единого звука. Казалось, будто всего десять минут назад в их маленьком мире раздавались резкие крики, и эмоции переплетались сплошными клоками, как резкое столкновение стихии. Но теперь всё это исчезло, как вянущий сон, и осталась только эта неловкая тишина, одетая в трепет чувств и недосказанных слов.

Мия растянулась на диване, погружаясь в мрак потолка, который стал для неё полотном, на котором она искала образы и истории. Каждая трещина на старых досках шептала о чем-то загадочном, позволяя её разуму отступить в мир мечтаний. Она размышляла о далёких горизонтах и ускользающих моментах, старательно избегая мысленной дороги, ведущей к Саре, к Рэйфу и его недавним словам. Парень прилег рядом, осторожно коснулся её руки, словно боялся нарушить невидимую преграду, что воздвиглась между ними. Его пальцы медленно скользнули по её коже, как будто искали тепло, которое она делала безумным образом недоступным.

— Знаешь, было бы замечательно завести свою семью там... — произнёс он, его голос обвивал их интимный момент, добавляя в него черты надежды.

— Где? — переспросила Мия, её глаза, изначально затуманенные, теперь с любопытством метнулись к Рэйфу.

— В Чарльстоне, — ответил он.

Её удивлённый взгляд стал зеркалом тех эмоций, которые происходили в её сердце.

— То есть, это была не шутка, когда ты предлагал мне переехать с тобой? — спросила она, стараясь осмыслить вес его слов, которые применялись к её будущему.

— Нет, — тяжело вздохнув, Рэйф провел ладонью по лицу, как будто с её поверхности он хотел стереть все неприятные мысли, не давая им взять верх.

— Маленький белый шпиц, который будет визжать по утрам, пока нам будет лень встать с постели и выгулять его. Затем, мы будем учить его, ставить перед ним команды, и за каждую правильно выполненную задачу дарить по маленькой косточке, — мечтательно пропела Мия, в её голосе звучала простая радость, отражая её желание к счастью.

— Я не очень хочу шпица, — неожиданно прервал её Рэйф, и его слова слетели с губ с решительностью.

— А кого ты хочешь? — с недоумением спросила она, её светлые глаза расширились от несуразности ситуации.

— Как насчёт ребенка? — произнёс он это так, как будто это было самым естественным предложением в мире.

— Ребенка? — Мия, почувствовав, как неожиданно тяжело забилось её сердце, села прямо и уставилась на Рэйфа, как будто на него только что свалился гром среди ясного неба.

— Да, ребенка. Можно двух. Мальчик и девочка. Сына бы звали Натан, а дочку — София, — вымолвил он, произнося имена так, словно они уже были частью их жизни, словно мир желаемого так доступен и соблазнителен.

— Рэйф... Ты сейчас серьезно? — её голос дрогнул, и в этот момент она ощутила, как в груди зарождается тревога, растягиваясь до предела, и не забывая о теплой любви, которая окутывала её.

— А почему нет?

— Это... это, действительно, очень неожиданно, — вздохнула она, её понимание казалось бездонным океаном. — Я, безусловно, люблю тебя, но мне девятнадцать. Ещё рано думать о детях, — тихо произнесла Мия, положив ладонь на его грудь, ощущая, как с каждым вдохом его сердце бьётся всё быстрее, заполняя пространство напоминанием о важности момента.

— Поэтому, думай только обо мне, — тихо произнес Рэйф, нежно поглаживая ее почти высохшие волосы, которые все еще сохраняли легкий аромат свежести. — Помни, что только я буду рядом. Ты, может быть, проголодалась? Мы могли бы испечь блины с бананами. Как тебе такая идея? Наверняка, ты не ела ничего с самого вчерашнего дня.

— На самом деле, да, — слегка неловко ответила Мия, улыбаясь, но в душе осознавая, что единственным, что она употребила накануне, был коньяк да горькая доза дури, которые оставили на ней свое печальное впечатление.

— Тогда переодевайся, и давай займемся готовкой, — с энтузиазмом предложил Рэйф, встав с дивана и протягивая ей руку, словно приглашая на танец. — Моя мама в детстве научила меня делать настоящие блинчики.

Из своей маленькой щели в двери она наблюдала за тем, как Рэйф копался в холодильнике, доставая несколько яиц и ловко разбивая их о край миски, словно это были не яйца, а зловещие грехи, которые он собирался развеять. Он казался таким уверенным, таким спокойным; это вселяло в неё надежду, но в то же время вызывало страх. Он же не бросит её? Не исчезнет, как все остальные? Сердце девушки колотилось, и в его ритме вновь раздались раскаяния и муки выбора. Внутри неё, как будто бурлящая река, возникали мысли о том, что радость может быть столь же мимолетной, как ветер, дующий через открытую дверь.

Она понимала, что тот отчаянный шаг, который она сделала, был последним выстрелом в спину своей подруги, и, несмотря на всю глубину её чувства, это причиняло ей боль. Рэйф не должен уйти от неё, не после тех слов, которые прозвучали среди тихого шепота и легкого дыхания.

Наконец собравшись с мыслями, Мия вышла к нему и, не тратя времени зря, достала из навесного шкафчика остатки муки, которой давно не пользовалась. Блинчики из детства вернулись к ней, как сладкий аромат ностальгии, но теперь это не было просто кулинарным воспоминанием, а символом ее желания создать что-то настоящее, что-то, что могло бы объединить их.

— Давай мне. Я сделаю все сама, а ты отдыхай, — мягко, но настойчиво произнес Рэйф, словно чувствовал, что ей нужно было немного избавиться от бремени.

— Нет уж, — с упорством ответила Мия, подняв подбородок. — Это мой дом и моя кухня. Значит, готовить буду тоже я. Отдай мне!

— Мия, — произнес он, — тебе нужно отдохнуть. Ты вчера... Вчера ты приняла слишком много и не то, что обычно. Сядь, пожалуйста.

— Рэйф...

Девушка неловко протянула руку к пакетику с мукой, и в тот же миг невидимое невезение сработало, как старый знакомый. Мука внезапно высыпалась на нее, как нежданный снег, оставляя белые следы на ее недавно помытом теле. Она замерла на мгновение, словно застыв в этот нелепый момент, потом с недоумением посмотрела на свои руки, перепачканные белыми хлопьями.

— Эй, да ты грязнуля! — неожиданно рассмеялся Рэйф, его смех был заразительным, как солнечные лучи в пасмурный день.

— Теперь ты тоже! — не раздумывая, выпалила Мия, чуточку обретя уверенность. Она схватила горсть муки и, словно художник, размазала порошок по лицу парня, оставляя следы, которые напоминали белоснежные облака на его загорелой коже.

— Мия!!! — громко воскликнул Рэйф, не в силах сдержать удивление. Он незамедлительно запустил в нее облако муки, повсюду разлетались белые пылинки, как в непонятном танце, создавая атмосферу безудержного веселья.

Ребята весело смеялись, стоя посреди кухни, окруженные облаками белой пыли. Пол был заляпан, как после бурного зимнего снегопада, а кухонные столы изобиловали следами их веселого безумия. Рэйф, несмотря на творящийся хаос, подвинули к себе миску, в которой уже лежали разбитые им яйца, добавляя к ним молоко и остальные ингредиенты. Каждый его жест был наполнен механической уверенностью, словно он исполнял этот ритуал тысячи раз, но вслух никому не признавался.

— Ты чего смотришь? — неожиданно упрекнул он, поднимая голову. Мия, все еще завороженно наблюдающая за его действиями, почувствовала тепло его голоса, в котором смешивались игривость и легкая тревога. — Подай венчик. Скоро будет готово.

— У тебя разбиты руки. Где ты был? — настойчиво спросила она, вникая в детали его состояния. Ее глаза оказались полны заботы, как два чистых моря, готовых принять в себя любую бурю.

— Встречался кое с кем, — отозвался Рэйф, но в его тоне проскользнула искорка недовольства. Кажется, он хотел отгородиться от этой темы, кокон своей тайны отдыхая на расстоянии от её взгляда.

— Мне стоит волноваться? — не отступала Мия, её голос был полон беспокойства, словно она чувствовала, что в его словах кроется нечто большее, чем просто безразличие.

Он лишь отвел взгляд и усиленно стал размешивать жижу в миске, будто бы старался вскипятить жидкость своих чувств вместе со смешивающимися ингредиентами. Его брови сморщились на переносице, отражая внутреннюю борьбу, зажмурившись от беспокойства и неожиданной нервозности.

— Рэйф, мне очень важно знать, что ты в безопасности, — тихо произнесла Мия, подошедшая к нему сзади. Она нежно прислонила щеку к его спине, как будто пыталась передать ему частичку своего тепла, чтобы развеять тени, которые сгущались между ними.

— Все под контролем, Мия, — ответил он, хотя в его голосе проскользнула лёгкая нервозность. Он снял сковородку с плиты, вынимая из неё первый блин, который раскрылся как нежная ткань, сохранившая в себе тепло и ожидание. — Просто некоторые люди считают себя богами, которым все позволено. Им кажется, будто все вокруг должно подчиняться их первому желанию, как некая прихоть.

Мия с недоумением уставилась на него, ее выражение лица постепенно менялось, словно безмолвный фильм о мире, полном боли и страха.

— Это касается тех, кто избивал тебя у бара? — спросила она, стараясь собрать воедино свои мысли.

— Частично, — резко произнес Рэйф, скрывая свои истинные чувства под маской равнодушия. — Давай закроем эту тему. Я здесь сейчас не для того, чтобы обсуждать это.

— Я услышала тебя... — её голос дрожал от неуверенности, как будто аккорды гитары, пытающиеся вновь найти гармонию.

Спустя несколько минут молчания, когда всё это время блинчики остывали на тарелке, Рэйф, наконец, заметил, что атмосфера в их маленькой кухне стала слишком напряженной.

— Возьми несколько бананов и раздави их, — сказал он. — Сделай кашу. Потом будем заворачивать в блины.

Они уселись за обеденный стол, покрытый лёгкой скатертью, где запеченные блины ждали своего часа. Мия, старательно заворачивая начинку в нежные лепешки, время от времени бросала обеспокоенные взгляды на Рэйфа. Его спокойствие поразило её — он сидел, казалось, совершенно невозмутимым, как будто весь окружающий мир не мог его тронуть, даже если бы он попытался.

— И больше не ходи к Барри одна, — произнес он, внезапно прервав тишину и вернув её мысли к беспокойству, которое она пыталась отбросить.

— Почему? — спросила она, укрыв в голосе легкую нотку раздражения.

— Потому что я так сказал! — Рэйф нетерпеливо закрыл глаза, пытаясь справиться с бушующими эмоциями, которые, казалось, стремились вырваться наружу. — Потому что он может накачать тебя хрен знает чем. Если уж и хочешь принимать, то только со мной.

Мия задержала дыхание, опустив взгляд на свои руки, которые продолжали аккуратно складывать блины.

— У меня была ужасная ломка. Мне... Мне просто пришлось, — искренность её слов заставила Рэйфа вновь обернуться к ней.

— Пришлось... — повторил он, словно прикасаясь к этому слову как к горькой таблетке. — Если он даст тебе что-то сильное, то поверь мне, это будет в последний раз. В жизни.

Мия ощущала, как длинные мужские пальцы, не прикасаясь к ней, словно невидимой вуалью, обвивали её горло. Это было не просто прикосновение, а нечто большее: призрачная забота, за которой прятались тени, загадочные и, возможно, мрачные. Тем не менее, в этом мимолетном жесте таилось нечто изысканное, и она, почувствовав это, вдруг осознала себя желанной. В этот миг ей казалось, что она находится в центре мироздания, что каждый взгляд, каждое движение создают ауру вокруг неё, и всё складывается в нечто особенное, уникальное.

Рэйф, сидя рядом, с сосредоточенным взглядом перебирал пальцы Мии, когда она громко смеялась, увлечённо оборачивая в блины спелый банан. Его внимание было поглощено каждой деталью — он с замиранием души рассматривал её руки, наблюдая, как играли тени на её коже, как плавно извивались вены, словно уводя за собой невидимые нити жизни.

Эта ситуация вызывала некий трепет в душе, недоумение и восторг в то же время. Это было нечто неподобное, неповторимое и важное, словно воспоминания о давно забытых мечтах, которые вдруг обрели осязаемую форму.

Будто бы такого момента больше никогда в жизни не будет.

тгк: посиделки с сашей 🩵