𝐮𝐧𝐝𝐞𝐫 𝐭𝐡𝐞 𝐬𝐤𝐢𝐧 ★ 𝘳𝘢𝘧𝘦 𝘤𝘢𝘮𝘦𝘳𝘰𝘯

Мия ускользнула из привычной реальности, оставив друзей наедине с растущим беспокойством. Её маниакальное влечение к Рэйфу стало непреодолимым, словно зов сирены, влекущий моряков на гибель. Она жаждала этих случайных прикосновений его руки, мимолетных взглядов, пронизанных тайной и желанием, украдкой брошенных в её сторону. Играя в неведение, она лишь продлевала сладкую агонию этого наваждения. Сухие отписки для Сары, Джона Би и Джей Джея стали её щитом: "Тошнит", "Голова раскалывается" — скупые фразы, призванные объяснить внезапное исчезновение.

"Приехать? Нужны лекарства?" — тревогой звенело в сообщениях Сары, искренне обеспокоенной её состоянием.

"Всё хорошо, спасибо. Ценю заботу", — отвечала Мия, и раз слова обжигали её ложью, но признаться в правде она была не в силах. В этом порочном круге увиливаний рождалась новая, тёмная реальность.

Поглощенная обещаниями Рэйфа, она погружалась в мир, прежде ей неведомый, опасный и манящий. Он познакомил ее с Барри, дилером, поставляющим ему дурь, и это стало очередным шагом за грань, в ту пропасть, откуда нет возврата. Сейчас Мия, словно потерянная кукла, сидела на прогнившем матрасе в затхлом домишке, пропитанном запахом плесени и отчаяния. Её сознание, затуманенное наркотическим дурманом, едва различало силуэты Рэйфа и Барри, сцепившихся в словесной перепалке.

— Ты совсем сдурел, Рэйф, накурил девчонку до беспамятства! — негодовал Барри, его лицо искажалось от раздражения и какой-то странной заботы.

— Я просто дал ей то, чего она хотела, — спокойно отрезал Рэйф, его голос звучал отстраненно, словно он говорил о вещи, а не о живом человеке.

— Куколка, ты правда этого хотела? — Барри присел рядом с Мией, заглядывая в её расширенные, затуманенные зрачки. Глаза, прежде сиявшие голубизной, теперь были словно два мутных осколка, отражающих лишь пустоту.

— Иначе зачем бы я здесь сидела? — прошептала Мия, её голос едва слышен, словно эхо из другого мира.

— Черт бы тебя побрал, Рэйф! — Барри вскочил на ноги и толкнул Рэйфа в плечо, словно отчитывая нашкодившего мальчишку. — Да она же от тебя без ума, как ты вообще её уговорил на это?

— Ну... — Рэйф криво усмехнулся и отвел взгляд в сторону, скрывая что-то за этой напускной небрежностью. В его усмешке читалось торжество победителя, самодовольное сознание того, что она полностью в его власти.

— Куколка, ты серьёзно хочешь травить себя этой дрянью в компании этого отброса? А, Мия? — Барри, с напускной заботой в голосе, цинично усмехнулся. Словно хищник, метящий территорию, он тяжело плюхнулся на матрас между Мией и Рэйфом, вторгаясь в их личное пространство и нарушая хрупкое равновесие, установившееся между ними.

— А зачем... зачем вы вообще это употребляете? — пробормотала Мия, её голос звучал приглушенно и отстраненно, словно она вела диалог не с ними, а с собственными демонами, терзающими её душу.

— Вся наша жизнь — сплошной кайф, куколка: нанюхаться всякой отравы, а потом ловить короткие вспышки эйфории, те моменты, которых нам никогда не видать в реальной жизни, — цинично ухмыльнулся Барри. Он ловким движением свернул купюру в тугую трубочку и, быстро занюхнув очередную дорожку кокаина, с блаженным видом откинулся на грязную подушку, истерзанную дырами и покрытую пятнами, происхождение которых лучше было не выяснять.

Мия вздрогнула, словно от удара, когда телефон завибрировал в её руке, сигнализируя о новом сообщении от Сары. "Твоя лучшая подруга безумно по тебе скучает. Ты понимаешь, о чём я, правда?" — гласил текст, пронизанный тревогой и невысказанным укором. Девушка, с отвращением и виной, отбросила телефон в сторону, словно он обжигал ей кожу. Тяжёлый вздох, словно камень, вырвался из её груди. Ей предстояло играть роль, натянуть маску приличия, идти вместе с Сарой выбирать платье, излучать радость и скрывать тот факт, что она пропадает в грязном притоне с её родным братом, нюхает кокаин и тайком касается его горячей ладони, словно участвует в каком-то дьявольском ритуале.

Рэйф, откинувшись на локтях на матрасе, с непроницаемым выражением лица смотрел в окно, где разворачивалась мрачная картина. Небо разверзлось, и тяжёлые капли дождя яростно хлестали по грязному стеклу, словно стремясь пробиться внутрь и смыть всю грязь и отчаяние, царящие в этом месте. Барри, следуя негласному правилу, оставил Рэйфа и Мию наедине, предоставив им возможность утонуть в омуте своих чувств и зависимостей. "Только таким ты увидишь меня настоящего, только в этом состоянии я могу быть с тобой искренним", — уверял Рэйф. И вот сейчас Барри, словно повинуясь невидимому приказу, спешно ретировался из дома, бросив на прощание:

— Нужно срочно передать партию товара кое-кому.

Ощущая леденящий холод внутри и снаружи, Мия поднялась с продавленного матраса и направилась к обшарпанному электрочайнику, пережившему, кажется, все мыслимые и немыслимые ремонты. Она с трудом нажала кнопку, и вода внутри, словно ленивая, неохотно принялась бурлить, издавая утробные звуки. Ей отчаянно хотелось согреться, прогнать окоченение, сковавшее её тело и душу. Несмотря на то, что Рэйф, словно искуситель, предложил ей познать его мир, она по-прежнему чувствовала себя отчужденной, эмоционально и физически далёкой от него. Ей нужен был хотя бы глоток горячего чая, чтобы прийти в себя и почувствовать себя немного лучше. Она не могла просто так, словно по волшебству, отринуть прошлое, забыть о том, что Рэйф — брат её лучшей подруги, и прижаться к нему, словно все эти годы молчаливого влечения не имели никакого значения. Ей нужно было время, чтобы осознать, что происходит, чтобы понять, чего она хочет на самом деле.

Глаза Мии, привыкшие к свету и чистоте, с брезгливостью скользили по разбросанным повсюду вещам, пытаясь отыскать хоть что-то, во что можно было бы налить чаю. Все надежды разбились о грязный пивной бокал, видимо, служивший в этом доме универсальным сосудом для всего, от водопроводной воды до дешевого коньяка. Мия с тихим стоном наполнила его кипятком и, после непродолжительных раскопок в хаосе вещей Барри, извлекла из-под вороха старых журналов запыленный пакетик чая.

Тишину, словно гладь озера, нарушил ленивый, полный пренебрежения голос Рэйфа:

— Ты и вправду пойдешь выбирать платье для вечеринки с моей сестрой?

Усмешка, отчетливо сквозившая в его словах, была пропитана не только презрением, но и едва уловимой ревностью. Мия, не поворачиваясь, бросила через плечо:

— Да, Рэйф. Не могу же я просто вычеркнуть все планы, которые мы с Сарой строили вместе, пока ты предавался своим зависимостям, вдыхая дорожку за дорожкой и заливаясь виски, словно стремясь забыть о нашем существовании.

В её голосе звенела сталь, отточенная годами разочарований. Она не хотела смотреть на него, боялась увидеть ту же боль и растерянность, что терзали её саму.

— Не думай, что я такой уж дерьмовый брат, Мия. Я просто... я тоже хотел внимания. Всегда, — прозвучал тихий, словно вырванный из глубины души, признание.

— Ах, вот оно что. И поэтому ты так старательно игнорируешь Сару, относишься к ней с таким пренебрежением? Браво, Рэйф, отличная логика, — сарказм Мии обжигал, словно лед. Она сделала глоток чая, который обжег внутренности. Тепло, распространяющееся по телу, казалось ей насмешкой.

В комнате повисло тяжелое, давящее молчание, нарушаемое лишь тихим потрескиванием закипающего чайника. Мия чувствовала, как Рэйф сверлит её взглядом, пытаясь найти оправдание своим поступкам. Спустя долгих десять минут, словно вырвавшись из удушающей хватки невысказанных обид, он внезапно выпалил:

— А что, если ты просто возьмешь и пойдешь со мной туда? — вопрос Рэйфа прозвучал резко, необдуманно, словно сорвался с языка прежде, чем разум успел его остановить.

***

— Ты уже определилась, с кем пойдешь на день рождения Кортни? — мягкий, чуть ироничный голос Сары прозвучал из-за легкой шторы примерочной, словно легкий шепот ветра, пробивающегося сквозь окна.

Девушки стояли в уютном, немного хаотичном шоуруме, наполненном ароматами свежих тканей и мягким светом ламп, рассеянным по стенам. В воздухе витал тихий шорох шёлковых и кружевных платьев, а в центре — зеркало, в которое каждая из них могла погрузиться и увидеть своё отражение. Сара, полностью поглощённая своим образом, кружилась вокруг зеркала, любуясь собой в черном облегающем платье с глубоким вырезом на спине — словно ночное небо, в котором звезды мерцали её изгибами и линиями. В её глазах сиял задор, а губы искрились улыбкой, которая говорила о полном удовлетворении от своего отражения.

Мия же, напротив, стояла чуть поодаль, с телефоном в руках, как будто цепляясь за него, чтобы не потерять нить своих мыслей. Её пальцы нервно касались экрана, словно надеясь, что сообщение от Рэйфа вот-вот придет и снимет с неё груз тревоги. Внутри у неё всё ещё боролись чувства: с одной стороны — желание всё оставить как есть, избегая сложных решений, с другой — тревога и сомнение, что всё это — лишь иллюзия.

— Нет, я пока не думала об этом, — тихо произнесла Мия, чуть наклонив голову, словно боясь нарушить спокойствие окружающей её суеты. — Да и какая разница? В конце концов, я ведь и без этого — и так всё хорошо. Ты пришла, немного выпила, потусила — и ушла. Что тут особенного?

Сара, не обращая внимания на её слова, сделала шаг вперед, чуть наклонилась и улыбнулась, словно разыгрывая сцену для самой себя.

— А разве не романтично? — её голос стал чуть мягче, с оттенком иронии. — Обсуждения за спиной, взгляды, полные страсти, тайные признания — всё это придает вечеру особую изюминку. Неужели ты не чувствуешь, как сердце бьется быстрее, когда ты знаешь, что всё может измениться?

Мия вздохнула, чуть отвела взгляд и уткнулась в телефон, словно пытаясь укрыться от её слов. Внутри у нее всё еще бушевала буря: мысли о Рэйфе, сомнения и страх потерять контроль над ситуацией. Она чуть покачала головой, словно отгоняя навязчивые идеи.

— Не верю я в это, — тихо произнесла она. — В любовь, в страсть. Всё это — просто иллюзия, мимолетное сияние, которое исчезает так же быстро, как и появилось. Для меня любовь — это свет, который согревает даже в самые тёмные часы, а не вспышка страсти, которая исчезает после первых минут.

Сара, улыбаясь, вышла из примерочной, демонстрируя своё платье перед зеркалом. Она покрутилась, чтобы Мия могла лучше рассмотреть, как оно сидит, и в её глазах зажглась искра — искра задора и уверенности.

— Посмотри, какое оно шикарное! — она повернулась к подруге, широко улыбаясь. — Разве не идеально?

Мия, чуть улыбнувшись, взглянула на подругу и тихо произнесла:

— Боюсь, после вечера Джон Би запрет тебя дома и не даст выйти.

Сара рассмеялась, подмигнув:

— Вот именно, этого я и добиваюсь, — игриво ответила она. — Я возьму его. Пусть он не сможет мне отказать.

Шлейф искреннего восторга, словно рой взбудораженных бабочек-однодневок, вырвался из уст девушек, когда они, окрыленные покупками, выпорхнули из царства модных зеркал и шелковых обещаний. В руках они бережно несли заветные трофеи – платья, каждое из которых являлось не просто изысканным предметом гардероба, но и осязаемым воплощением детской мечты, сокровенным ключом к алтарю грядущего преображения. Кружева, сотканные из лунного серебра и шепота звездной пыли, кокетливые бантики, задорно подмигивающие с кокетливых оборок, – все эти детали, словно ноты в симфонии волшебства, обещали в скором времени превратить их в сказочных принцесс, сошедших со страниц старинных томов, где любовь, приключения и бесконечное счастье сплетались в причудливые узоры. Однако, в отличие от Сары, Мия, казалось, пребывала в состоянии легкой отстраненности, ее взгляд, словно прикованный магнитом, то и дело ускользал к экрану мобильного телефона, выискивая в потоке информации заветное сообщение от Рэйфа – подобно тайному шифру, открывающему врата в параллельный мир, полный будоражащих кровь тайн и опасных приключений.

Сара, наделенная безошибочным чутьем, свойственным лишь настоящим друзьям, уловила легкую дрожь беспокойства, окутавшую Мию, словно тонкая паутина тревоги, скрывающая под собой бурю невысказанных эмоций. Взяв ее под руку, она с нежностью потянула ее в сторону уютного бара, словно предлагая временное убежище от терзающих душу сомнений и гнетущих предчувствий.

— Может, по бокалу чего-нибудь ободряющего? — промурлыкала Кэмерон, одаривая ее обворожительной улыбкой, в которой, словно в зеркале, отражалась беззаботная легкость и лучистый оптимизм. Ее глаза, словно два бриллианта, искрились озорством и неуемной жаждой жизни. Казалось, одним своим присутствием она способна развеять любые печали и зажечь огонь веселья в самом сердце меланхолии.

— Я, признаться, рассчитывала сразу отправиться домой... — пробормотала Мия, словно очнувшись от транса, ее мысли, казалось, блуждали где-то далеко за пределами стен этого гостеприимного заведения, затерявшись в лабиринтах собственных переживаний и невысказанных желаний.

— Мы и так проводим катастрофически мало времени вместе, ты не находишь? — укоризненно заметила Сара, в ее голосе звучала легкая грусть, оттененная нотками заботы и искренней дружбы. — Твой бар, он пустует без тебя. Ирэна ходит мрачнее тучи, – боюсь, скоро разразится нешуточная буря, затопив все вокруг волнами недовольства и обид. Неужели ты совершенно забыла о наших планах?

— Сара, умоляю, прости меня... — взмолилась Мия, ощущая, как муки совести, словно острые кинжалы, вонзаются в самое сердце. Она словно вынуждена была сорвать с себя маску благополучия и обнажить свою уязвимую душу перед подругой. Лихорадочным движением она извлекла телефон из заднего кармана шорт, словно вытаскивая из ножен смертоносное оружие. В тот же миг на экране вспыхнуло долгожданное сообщение – "Я жду тебя возле заднего входа в бар". Ее губ коснулась мимолетная улыбка, словно луч солнца, пробившийся сквозь плотные облака, но она тут же поспешила скрыть ее, словно укрывая некий постыдный секрет, способный разрушить хрупкое доверие между ними. — У меня... возникли некоторые обстоятельства, на которые я, к сожалению, никак не могу повлиять. Чувствую себя ужасно виноватой перед тобой, но поверь, у меня просто нет другого выхода. Я обещаю, что сделаю все от меня зависящее, чтобы загладить свою вину. Мы обязательно наверстаем упущенное, я клянусь! Завтра я буду абсолютно свободна, и весь день проведу только с тобой, выполняя любое твое желание.

Не дожидаясь ни единого слова в ответ, словно преследуемая неумолимым роком, Мия поспешно ретировалась, бормоча бессвязные извинения, словно читая молитву об отпущении грехов. Она чувствовала себя предательницей, разрывающей невидимые узы дружбы, связывающие их на протяжении долгих лет. Но зов свободы, опьяняющий и манящий, звучал все громче и настойчивее, заглушая голос разума и доводы рассудка. Подобно сорвавшемуся с привязи воздушному змею, она стремглав понеслась к заднему дворику бара, словно к спасительному оазису, мерцающему в бескрайней пустыне одиночества и отчаяния.

И вот он, Рэйф, словно сошедший со страниц мрачной готической новеллы, возвышался на своем черном мотоцикле, подобно демону, оседлавшему железного коня, готового умчать ее в царство теней и мрака. Шлем, словно непроницаемая маска, надежно скрывал его лицо, оставляя в тени истинные намерения и скрытые желания. Его сильные, закованные в черную кожу перчатки, руки крепко сжимали руль, словно пытаясь обуздать всю мощь неукротимой стихии, таившуюся под капотом ревущего мотора. Вены, набухшие под тонкой кожей, напоминали переплетенные корни векового дуба, словно хранящие в себе древние тайны, известные лишь избранным. Он удостоил ее едва заметным кивком головы, словно давая молчаливое разрешение на отступление от общепринятых правил и моральных устоев, и Мия, повинуясь инстинкту, словно дрессированная пантера, готова была выполнить любой его приказ, не задавая лишних вопросов.

Не раздумывая ни мгновения, она подчинилась его воле, словно загипнотизированная неведомой силой. С грацией танцовщицы она вскочила на сиденье позади него, ощущая, как плотная ткань джинсов скользит по коже, вызывая приятное покалывание, словно прикосновение шелкового белья. С оглушительным ревом, словно вырвавшимся из преисподней, мотоцикл сорвался с места, оставляя за собой лишь клубы густого дыма, запах жженой резины и отголоски безудержного адреналина.

Последнее, что запечатлелось в ее памяти, прежде чем мир вокруг нее завертелся в бешеном танце, была одинокая фигура Сары, застывшая в полумраке заднего дворика, словно древняя статуя, скорбящая о невосполнимой потере, словно воплощение покинутой верности и преданной дружбы. В ее глазах, наполненных разочарованием, печалью и тихим укором, читался невысказанный вопрос, словно эхо нераскаявшегося греха. В этот миг Мия ощутила укол острой вины, словно лезвие ножа, вонзившееся в самое сердце, заставившее его болезненно сжаться от сожаления. Но рев мощного мотора заглушил все остальные звуки, унося ее все дальше и дальше в непроглядную ночь, навстречу неизведанности и опасностям, прочь от дружбы и ответственности, прочь от самой себя.

— Ты серьезно пообещала ей встретиться завтра? — слова Рэйфа прозвучали грубо и резко, словно камень, брошенный в зеркальную гладь пруда. Ему приходилось надрывать голос, чтобы его услышали сквозь рев мотора, яростный свист ветра, хлеставшего в лицо, и неумолчный гул ночного города, словно хор голосов, пытающихся заглушить его собственные мысли. Каждое слово, как зазубренный обломок, несло в себе отголоски раздражения, ревности и едва сдерживаемого упрека, словно он обвинял Мию в каком-то тяжком преступлении.

— А что я должна была ей сказать? — парировала Мия, стараясь сохранить спокойствие и невозмутимость, словно хрупкая ваза с драгоценным содержимым, которую нужно уберечь от падения. — Что я сейчас рассекаю на бешеной скорости с ее мятущимся братом, который и сам не знает, чего хочет? Это же абсурд, Рэйф. И потом, это глупо и жестоко, не находишь?

— Настолько абсурдно, что ты даже не подумала черкнуть мне пару слов о том, что она находится рядом! — прогремел Рэйф, его голос, сорванный на крик, прозвучал словно раскат далекой грозы, предвестник надвигающейся бури.

— Ты сейчас всерьез пытаешься возложить на меня вину за то, что ты сам, сознательно, избегаешь ее, держишься в стороне, словно она прокаженная? — в голосе Мии, несмотря на все ее титанические усилия, проскользнула горькая нотка разочарования и обиды, словно он сам провоцировал ту пропасть, что зияла между ними.

— Я не призывал тебя делать выбор между мной и ней, — процедил Рэйф сквозь стиснутые зубы, словно каждое слово было вырвано из него клещами, причиняя невыносимую боль.

— Отлично, — выдохнула Мия, вкладывая в это короткое слово сарказм, достойный лучших трагических актрис. — Просто замечательно. Остановись сейчас же, или я спрыгну на ходу.

— Успокойся, — прорычал Рэйф, но в его словах не было ни капли искреннего сочувствия, лишь уставшая попытка прекратить назревающий скандал.

— Рэйф, я абсолютно спокойна, как никогда, — отрезала Мия, ее слова прозвучали холодно и отстраненно, словно их произнес бездушный робот. — Я просто больше не хочу лгать. Никому. И, прежде всего, самой себе.

Вместо ответа Рэйф, словно одержимый, с маниакальным упорством выжал газ до упора, и мотоцикл, взревев подобно разъяренному зверю, сорвался с места, оставив за собой лишь шлейф дыма и запаха жженой резины. Его брови, сведенные в яростном гримасе, образовали глубокую морщину, словно выжженную клеймом над переносицей, а взгляд, скрытый за непроницаемым стеклом шлема, прожигал тьму, словно смертоносный луч лазера. Он бешено наращивал скорость, отчаянно пытаясь убежать от собственных мыслей, от преследующих его демонов, от тягостного чувства вины, разъедающего душу. Его терзало все.

Раздражало, что он провел столько лет без Мии, словно в беспамятстве, в кошмарном, бесцветном сне, лишенном красок и эмоций. Теперь же, когда она была рядом, и он впервые за долгое время смог почувствовать проблеск трезвости, его раздражало то, что Мия, вопреки всему, предпочла его, а не его сестру. Раздражало, что он не мог прожить и дня, не утопив свою боль в наркотическом дурмане, не укрывшись от реальности в призрачном мире иллюзий. Раздражало, что он вел себя по отношению к Саре, как эгоистичный и капризный мальчишка, не способный на проявление искренней заботы и любви. Его раздражало абсолютно все, и эта клокочущая ярость клокотала в нем, словно лава, готовая в любой момент вырваться наружу и уничтожить все на своем пути.

— Не едь так быстро, я прошу тебя... — прошептала Мия, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в плечи Рэйфа, словно это был единственный якорь, удерживающий ее от падения в пропасть. Ее сердце, как загнанная птица, отчаянно билось в груди, кровь стучала в висках, заглушая все остальные звуки, в ушах шумел ветер, и она чувствовала, как ледяной ужас медленно, но верно сковывает ее тело. Городские огни, размытые безумной скоростью, слились в единую, пульсирующую светящуюся полосу, словно портал, ведущий в неизвестность, и ей казалось, что они несутся в бездну, в неумолимую, зияющую тьму, готовую поглотить их обоих без остатка.

Рэйф внезапно притормозил с такой резкостью, что Мия, не успев вовремя среагировать, чуть не столкнулась лицом с его шлемом. В этот миг время будто замерло — сердце девушки забилось в груди тревожным стуком, дыхание сбилось, а мир вокруг как будто растворился в тишине. Он сорвал шлем с головы рывком, обнажая коротко остриженные волосы, влажные от пота и морского ветра, который проникал сквозь щели майки, холодя кожу. Его пальцы нервно провели по волосам, будто стараясь вытолкнуть из себя ту тяжесть, что сжимала грудь, ту мрачную тьму, что вновь охватывала разум. Они стояли посреди безлюдной, словно забытые всеми, дороги — пустой и холодной, укутанной в вечерние сумерки. Ни одна машина не осмеливалась нарушить эту гнетущую тишину, лишь лёгкий прохладный ветер с океана приносил с собой солоноватый запах и едва слышный шёпот разбивающихся волн.

— Меня всё это сводит с ума, Мия... — голос Рэйфа прозвучал низко и прерывисто, словно вырывающийся из глубин души крик, который он пытался сдержать. Его слова были короткими, резкими, как удар ножа по натянутой струне. Он пнул носком кроссовка мотоцикл, и металлический корпус с глухим звоном качнулся, отражая внутренний беспокойный ритм его мыслей.

— Мне было страшно! — голос Мии дрогнул, сорвался и превратился в тихий, но пронзительный плач, который лился из глубины души. Слёзы, горячие и неумолимые, стекали по её щекам, оставляя влажные дорожки на бледной коже. — Мы могли разбиться из-за твоей безрассудной прихоти!

— Из-за моей? — Рэйф усмехнулся горько, глаза сверкнули смесью злости и усталости. — Я же говорил тебе: нельзя быть и со мной и с Сарой. Это не та история, где можно просто так разделить время — гулять с сестрой днём, а вечером быть со мной. Это невозможно.

Мия отступила на шаг, словно пытаясь найти опору в этом зыбком мире. Её пальцы бессильно сжали рукава кофты, а в глазах заблестели слёзы и страх, смешанные с отчаянием и непониманием.

— В чём же тогда проблема? — голос её дрожал, словно тонкая нить, натянутая до предела, готовая лопнуть от малейшего прикосновения. — Рэйф... я боюсь тебя. Ты не такой... Господи, что с тобой происходит?

Она опустилась на холодный бордюр, обвив руками колени, и пристально смотрела на тёмную гладь океана, который расстилался перед ними, бескрайний и непредсказуемый. В этом глубоком и мрачном пространстве она искала ответы, но находила лишь нескончаемый шум прибоя, разбивающегося о скалы. В душе Мии разгоралась мучительная дилемма — выбор между дружбой, любовью и предательством, который грозил разорвать её на части. Где-то глубоко в подсознании она понимала: рано или поздно придётся сделать выбор — оставить кого-то, чтобы сохранить другого.

— Я прошу тебя, успокойся... — голос Мии стал едва слышным, полным мольбы и надежды. Она протянула руку, словно пытаясь схватить ускользающий свет в темноте. — Иди ко мне. Мне тоже тяжело...

Рэйф ходил взад-вперёд по обочине, словно зверь, загнанный в угол. Его шаги отдавались гулким эхом по пустой дороге, отражая внутреннюю борьбу, которую он вел с самим собой. Внутри него бушевала тьма — холодная, безжалостная, пожирающая всё на своём пути.

— Я не хочу делить тебя ни с кем! — его голос взорвался, как гром среди ясного неба, и кроссовок с силой ударился о мотоцикл, разрывая тишину. — Всё, что принадлежит мне, должно быть только моим, блядь!

— Рэйф... — Мия попыталась заговорить, но слова застряли в горле.

— Да, мне нужно успокоиться, — прервал он себя, доставая из кармана маленький пакетик с порошком. Его руки дрожали, когда он готовил дозу, вдыхая её носом с точной, отточенной механикой. Глаза закрылись на мгновение, и мир вокруг словно озарился ярким, ослепительным светом, который пробивал мрак и холод.

— Мне действительно нужно успокоиться... — тихо повторил он, протягивая пакетик Мии.

Она колебалась, сердце бешено колотилось, но, словно подчиняясь неведомой силе, шагнула к нему и аккуратно вдохнула остатки порошка. Холодок медленно полз по телу, растворяя страх и боль, словно ласкающие волны, что мягко стирают следы на песке.

Они сели рядом на обочину, плечо к плечу, и молча наблюдали, как тёмные воды океана бьются о каменистый берег, оставляя за собой пенистый след. Ветер играл с волосами Мии, прикасаясь к коже холодными пальцами, а Рэйф, опустив голову к коленям, тяжело дышал, пытаясь вернуть себе покой. Его плечи слегка подрагивали — внутренняя борьба была видна невооружённым глазом.

Мия смотрела на него с тихой грустью и сожалением, пытаясь понять причины его резких вспышек злости, ту тьму, что время от времени охватывала его душу. Между ними висела тяжёлая тишина — наполненная невыраженными словами, страхами и нерешёнными судьбами, словно невидимая нить, связывающая их в этом хрупком, но таком важном мгновении.

— Ты же не оставишь меня? — голос Рэйфа прозвучал неожиданно тихо, с едва сдерживаемой дрожью, словно это была последняя ниточка надежды, на которую он цеплялся. В его словах не было привычной гордости или злости — только уязвимость, которую он до сих пор скрывал даже от себя самого.

Внезапно из-под тяжёлых век потекли мелкие бусинки слёз, скатившиеся по щекам и оставившие на раскрасневшейся коже тонкие, влажные дорожки. Его глаза, обычно такие холодные и непроницаемые, сейчас смотрели на Мию с такой глубокой, бездонной мольбой, будто он пытался заговорить с ней на языке души. «Не оставляй меня», — казалось, шептал он без слов, и в этом молчании звучала вся его боль и отчаяние. Странно было слышать это от него — того самого, кто когда-то отвернулся, ушёл, оставив её одну. Теперь же он просил о том, что казалось невозможным — о втором шансе, о прощении, о том, чтобы она осталась рядом.

Мия стояла неподвижно, словно в оцепенении. Её сердце билось настолько громко, что она боялась, что оно выдаст её настоящие чувства. Она смотрела на него, стараясь понять, кто этот человек перед ней — тот ли, кого она знала, или кто-то совсем другой. В его взгляде читалась усталость, горечь и разбитая надежда, но одновременно и искренность, которую невозможно было игнорировать.

— Рэйф, — начала она тихо, стараясь подобрать слова, — ты понимаешь, насколько всё это выглядит нелепо? Как это глупо и бессмысленно? Я была готова на всё ради тебя, ради нас, но...

— Опять это «но», — резко перебил её Рэйф, голос его стал резким, почти срывающимся. Он быстро вытер слёзы с лица, будто стыдился своей слабости. — Ты сейчас скажешь: «Но я не хочу оставлять Сару»? Или что ещё? Разве глупо то, что я избегал тебя? Что мне было стыдно? Что я жил с этим горьким чувством ненависти, которое пожирало меня изнутри все эти годы?

— Ты мог просто поговорить со мной, — ответила Мия, её голос дрожал, но был наполнен твёрдостью и болью. — Я не просила многого. Я не держала на тебя зла. Ты мог быть честным, дать мне шанс понять тебя.

Рэйф опустил голову, сжав виски руками, словно пытаясь унять невыносимую головную боль, которая сжимала его виски. Его плечи напряглись, лицо исказилось от внутренней борьбы — словно он боролся с самим собой, с теми демонами, что не давали ему покоя.

Мия внимательно наблюдала за ним. Она видела, как его напряжённые плечи медленно опускаются, мышцы расслабляются, а взгляд становится затуманенным — таким, каким бывает после долгой, мучительной борьбы с самим собой. В этот момент он казался не просто человеком, а ранимой душой, пытающейся найти покой.

Здесь, на пустынной трассе, под холодным светом умирающего дня, не было места для ссор и обвинений. Был только он, она и их разбитые надежды, словно два корабля, разбившихся о скалы прошлого.

— В чём же моя вина? — спросила Мия, стараясь сохранить спокойствие, хотя сердце сжималось от боли и непонимания.

— В чём? — тихо рассмеялся Рэйф, но в его смехе звучала горькая усталость и разочарование. — Ты постоянно ходила с этими живцами, — он сделал жест в сторону, словно говорил о чём-то далёком и чужом, — даже когда мы перестали общаться. Ты не могла просто отпустить всё это.

Мия улыбнулась, но улыбка была горькой, почти насмешливой.

— Ты серьёзно? Или это дурь говорит за тебя? — её голос стал легче, с оттенком иронии. — Подскажи мне, когда ты говоришь всерьёз, чтобы я могла отличить шутку от правды. Потому что сейчас я не понимаю, где заканчиваешься ты и начинается совсем другое.

— Я жду от тебя только одного — конкретного, ясного выбора. — его голос прозвучал твёрдо, почти безапелляционно, словно он пытался прорваться сквозь все сомнения и нерешительность, которые их разделяли. — Я не хочу слышать больше ни о Саре, ни о Роутледже, ни о Мэйбанке. Мне не нужны оправдания и отговорки. Я хочу услышать ответ от тебя, здесь и сейчас. Когда у тебя появляется возможность быть рядом, с настоящим, со мной — ты теряешься, уходишь в свои сомнения и страхи.

Мия почувствовала, как у неё непроизвольно задергалась нижняя губа. В её глазах мелькнуло растерянное и болезненное недоумение.

— Почему ты так категоричен? — прошептала она, стараясь не выдать всю глубину своей ранимости.

— Потому что я боюсь потерять то, что имею, — ответил он, и в его голосе неожиданно прозвучала детская уязвимость, которую он тщательно скрывал годами. — С самого детства мне казалось, что я — человек с задворок своего же дома, словно тень, которая всегда остаётся в стороне. Ты была то со мной, то с Сарой. Разве я не мечтал о том, чтобы получить больше внимания? Больше тепла от родителей, больше твоей заботы и любви?

В груди Мии сжалось от боли, но она решилась взглянуть ему в глаза и сказать то, что давно копилось внутри.

— Ты не замечал, что я всё время пыталась быть ближе к тебе? — её голос дрожал, но в нём звучала искренняя надежда.

— Я замечал, — тихо ответил он, — но всегда чувствовал, что остаюсь на втором плане, словно кто-то другой заслуживает твоё сердце больше, чем я. И, сука, эта ревность..!

Мия слушала это одинокое признание, и в её душе смешивались разные чувства. С одной стороны — горечь от того, что его слова звучали, как тихая манипуляция её чувствами, будто он обвинял её в том, что она не смогла сделать невозможного. С другой — желание быть с ним, быть рядом, которое было сильнее всех обид и недоговорённостей, сильнее сомнений и страхов.

В этот момент она протянула руку и осторожно взяла холодную, дрожащую руку Рэйфа в свою. Её пальцы мягко обвили его ладонь, а дыхание, тёплое и нежное, легло на кожу, пытаясь согреть и поддержать.

— Ты всё ещё не против того, чтобы пойти со мной на день рождения Кортни? — спросила она тихо, чуть улыбнувшись.

тгк: посиделки с сашей 🩵