Наследие Разбитых Сердец

Примирение с Аней стало для Ксении бальзамом на душу. Острый стыд и чувство вины отступили, уступив место облегчению и новой, более осознанной благодарности за их дружбу. Они снова были неразлучны, но теперь их общение стало глубже, взрослее. Они научились говорить о своих чувствах, а не замалчивать обиды. Казалось, буря миновала, и впереди их ждало только безоблачное небо.

Но бессознательное Ксении, взбудораженное недавними потрясениями — славой, ссорой, новыми сложными чувствами к Ивану, — не могло успокоиться так быстро. Ее демоническая природа, ее глубинная, унаследованная ненависть ко всему хрупкому и доброму, что она так старалась в себе подавить, нашла выход в кошмарах.

Ей снилось, что она стоит на сцене огромного, темного зала. В руках у нее не гитара, а окровавленный нож. Зрители в зале — не студенты, а безликие тени, которые шепчут ей что-то злое, подстрекающее. А на сцене перед ней стоит Анна. Но не настоящая Анна, а какая-то кукольная, хрупкая версия ее, в ослепительно белом платье. И тени из зала кричат: «Убей ее! Убей ангела! Докажи, кто ты!» И ее рука с ножом сама поднимается, чтобы нанести удар…

Ксения проснулась с тихим вскриком, вся в холодном поту. Сердце колотилось так, будто хотело выпрыгнуть из груди. В комнате было темно, тихо, только слышалось ровное дыхание Анны из соседней кровати. Она лежала, не двигаясь, пытаясь отдышаться, вытеснить из головы жуткие образы. Это был уже не первый такой сон.

Она боялась засыпать. Боялась снова увидеть это. Боялась той части себя, что жила в этих кошмарах.

На следующее утро она была бледной и разбитой. На парах она не могла сосредоточиться, взгляд ее был пустым, пальцы нервно теребили край конспекта.
—Ксюш, ты в порядке? — обеспокоенно спросила Анна во время перерыва. — Ты вся какая-то бледная.
—Да ничего, — отмахнулась Ксения, стараясь улыбнуться. — Просто плохо спала. Переутомилась, наверное.

Но Аня не отставала. К вечеру, видя, что подруга не становится лучше, а, наоборот, выглядит все более изможденной, она приняла решение.
—Все, я иду за Иваном, — заявила она, надевая куртку.
—Нет! — испуганно вскрикнула Ксения. — Не надо! Я справлюсь сама.
—Нет, не справишься, — твердо сказала Анна. — Ты мне врешь, а сама вся на ниточке висишь. Он должен знать.

Анна ушла, оставив Ксению в состоянии, близком к панике. Она не хотела, чтобы Иван видел ее такой — слабой, испуганной, обезумевшей от глупых снов. Она боялась, что он увидит в ней ту самую демонессу из своих кошмаров и испугается. Оттолкнет.

Через полчаса в дверь постучали. Тихо, но настойчиво. Ксения, вся дрожа, открыла.

На пороге стоял Иван. Он был без своей обычной  небрежной улыбки. Его лицо было серьезным, глаза полными тревоги. За его спиной виднелась фигура Анны, которая кивнула Ксении и отошла, оставляя их наедине.

— Ксюш, — сказал он тихо, переступая порог. — Аня все рассказала. Почему ты мне ничего не сказала?

Ксения отвернулась, сжимая руки в кулаки, чтобы они не дрожали.
—Не хотела беспокоить. Это ерунда. Просто сны.
—Сны, которые не дают тебе спать и сводят с ума — это не ерунда, — он мягко взял ее за плечи и повернул к себе. — Посмотри на меня.

Она нехотя подняла на него глаза. И увидела в его взгляде не отвращение, не страх, а такую глубокую, такую бездонную нежность и боль за нее, что у нее внутри все перевернулось.
—Мне… мне снится, что я причиняю ей боль, — выдохнула она, и слова полились сами, сдавленные, прерывистые. — Что я… что я нападаю на нее. Со ножом. И все смотрят и кричат, чтобы я сделала это. И я… я хочу этого. Во сне. Я чувствую эту ненависть. Настоящую. И я просыпаюсь и боюсь самой себя. Боюсь, что это во мне настоящая. Что я… что я монстр.

Она разрыдалась, всхлипывая, как ребенок, уткнула  лицо в его грудь. Он молча обнял ее, прижимая к себе, гладя по спине, по ее взъерошенным черным крыльям.
—Ты не монстр, — твердо сказал он, его голос был низким и успокаивающим. — Ты — Ксения. Демон ненависти, да. Но твоя ненависть — к несправедливости, к злу. А не к друзьям. Это не ты во сне. Это твои страхи. Твои темные стороны, которые боятся, что ты станешь слишком светлой, слишком счастливой. Они пытаются вернуть тебя.

— Но я чувствую это! — рыдала она. — Я чувствую эту ярость! Она настоящая!
—Конечно, настоящая, — он не отрицал. — Она есть в тебе. Как и во мне есть похоть, гнев, гордыня. Это наша природа. Но мы не рабы своей природы, Ксюш. Мы те, кто мы есть, благодаря выборам , которые мы делаем. Ты во сне не сделала этот выбор? Ты проснулась. Ты испугалась. Потому что это — не твой выбор.

Он отвел ее к кровати, усадил и сел рядом, не выпуская ее рук.
—Слушай меня. У меня… у меня тоже бывают кошмары. Мне снится, что я снова тот… старый я. Что я причиняю боль, использую людей, ломаю их. И мне тоже бывает страшно. Страшно, что я сорвусь. Что это мое истинное лицо. Но потом я просыпаюсь. Вижу тебя. И понимаю, что это всего лишь страх. Призрак прошлого. И он имеет надо мной власть только если я ему ее дам.

Ксения слушала, ее рыдания постепенно стихали. Его слова, его признание, что он тоже борется со своими демонами, успокаивало ее больше, чем любые пустые утешения.
—И что… что делать? — прошептала она.
—Бороться, — просто сказал он. — Не отрицать эту часть себя, а принять ее. Знать, что она есть, и быть сильнее ее. И… не оставаться одной в такие моменты.

Он помолчал, как бы колеблясь, а потом предложил:
—Хочешь, я останусь сегодня? Просто посижу рядом. Чтобы ты могла спать. И если тебе снова приснится этот кошмар… ты проснешься, а я буду здесь. Наяву.

Ксения посмотрела на него с широко раскрытыми глазами.
—Ты… ты останешься? Но…
—Никаких «но», — он улыбнулся, и в его улыбке была такая теплая, такая надежная уверенность. — Я буду твоим ночным стражем. Демоном у кровати. Иронично, да?

Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова от переполнявшей ее благодарности.

Он остался. Они не занимались любовью. Они просто легли рядом в ее узкой   кровати. Он обнял ее сзади, прижав к своей груди, его дыхание было ровным и спокойным у нее над ухом. Его присутствие, его тепло, его сила создавали вокруг нее защитный кокон.

Ксения боялась заснуть. Боялась снова провалиться в кошмар. Но истощение  взяло свое. Она уснула, чувствуя биение его сердца у своей спины.

И кошмар пришел снова. Те же тени, тот же зал, тот же нож в руке. Анна перед ней… Но в этот раз, когда ее рука с ножом поднялась для удара, из темноты вышла другая фигура. Высокая, с огромными черными крыльями. Иван. Он встал между ней и Аней. Он не стал отбирать нож. Он просто посмотрел на нее. Не с осуждением, а с любовью и печалью. И сказал: «Ксюш, проснись. Это не ты».

И она проснулась.

Резко, с всхлипом. Сердце колотилось, но не от ужаса, а от чего-то другого. В комнате было темно. Иван спал рядом, его рука все так же лежала на ее талии. Он был здесь. Наяву.

Она перевернулась к нему, прижалась лицом к его шее, вдыхая его знакомый, успокаивающий запах. Он проснулся от ее движения.
—Что? Опять плохой сон? — его голос был хриплым от сна.
—Да, — прошептала она. — Но… в этот раз ты был там. В моем сне. И ты помог мне.
Он обнял ее крепче.
—Я всегда буду там, — пообещал он. — В твоих снах и наяву. Я не дам тебе потеряться.

Она снова уснула, на этот раз уже без кошмаров. А он лежал и смотрел в потолок, чувствуя ее доверчивое дыхание на своей коже. Он понимал, что его роль в ее жизни снова изменилась. Он был не просто парнем, не просто защитником. Он стал ее убежищем. Ее тихой гаванью в бушующем море ее собственных страхов. И это была самая большая ответственность из всех, что он когда-либо на себя брал. И самая большая честь.

Утром Ксения проснулась отдохнувшей и спокойной. Кошмар отступил, оставив лишь смутное, но уже не пугающее воспоминание. Она увидела, что Иван не спит, а смотрит на нее.
—Спасибо, — сказала она просто.
—Не за что, — улыбнулся он. — Как ночной страж? На твой взгляд, справился?
—На пять с плюсом, — она поцеловала его в щеку. — Лучший демон у кровати в мире.

Они встали, и день, который начался, казался им светлее и добрее. Кошмары не исчезли навсегда. Они вернулись еще не раз. Но теперь Ксения знала, что она не одна со своими страхами. Что есть сильные руки, которые будут держать ее, пока буря не утихнет. И это знание делало ее сильнее. Сильнее ее собственной тьмы.