Часть 2
Ночь медленно опустилась на Энканто, дневная жара сменилась на легкую комфортную прохладу, редкий ветерок заставлял пальмы покачиваться, а листья в цветущих садах шелестеть, создавая неповторимую мелодию ночи.
Городок наполнился светом сотен маленьких свечек, которые стояли на каждом повороте, на каждом незанятом уголке, соседствуя с цветочными корзинами и разноцветными баночками и бутылками, будто радужными фонариками, которые сделали дети. От легкого дуновения ветерка, от движений людей, пламя свечей колыхалось, и разноцветные огоньки начинали плясать на внешних стенах маленьких уютных домов.
Вся община собралась во внутреннем дворике дома семьи Мадригаль. Над каждой аркой, в каждом свободном углу были пёстрые цветы и невиданные доселе растения, которыми Исабела украсила весь дом, даже колонны и перила лестницы с кованными узорами были обвиты причудливыми цветочками всевозможных форм и расцветок. На каждой ступеньке лестницы, ведущей из холла наверх, стояла свеча, на каждой из которых Мирабель своими руками, трудясь не один день, вырезала силуэты бабочек и покрыла их золотой краской, в память об Абуэле.
Гости смеялись, продолжали здороваться и обниматься, кто-то уже уплетал закуски, дети в основном сосредоточились рядом с Антонио и его зверинцем, который с годами пополнился новыми братьями меньшими. Долорес и Мариано уже стояли по правую сторону от мерцающей двери, мужчина обнимал жену за плечи, та старалась сдержать легкое волнение, но пальцы предательски комкали ткань юбки. Слева же от двери стояли Феликс и Пепа, уже ставшие дедушкой и бабушкой, они вместе держали портрет Альмы, рамка которого была украшена белыми орхидеями.
Стоя в основании лестницы, Мирабель шумно сглотнула, смотря на дверь, потом повернула голову к собравшимся и поднялась на несколько ступенек, полностью повернувшись к гостям. Поначалу, на неё обратили внимание далеко не все, и девушке пришлось несколько раз прокашляться. Наконец, жители городка разошлись по двум сторонам внутреннего дворика, образовав проход к лестнице от главных дверей. Хранительница окинула взглядом собравшихся, теребя в руках краешек бабушкиной шали, что окутывала её плечи, перевела взгляд на членов своей семьи, которые улыбались ей, сделала глубокий вдох и начала говорить:
— Шестьдесят лет назад мои покойные бабушка с дедушкой привели ваши семьи в это место, которое стало вашей крепостью, домом для ваших детей, нашим маленьким раем. Свеча моей бабушки, — Мирабель машинально подняла руки, будто хотела сжать в них свечу, но почти сразу их опустила, — Подарила семье Мадригаль волшебство. И многие годы благодаря волшебству наша семья делала всё возможное, чтобы оберегать и делать нашу общину счастливой. Абуэла считала своим долгом направлять и защищать всех вас, и она с этим справлялась до своего последнего дня. Теперь это стало моим долгом. И сегодня мы все собрались здесь для того, чтобы ещё один член семьи Мадригаль получил свой волшебный дар, — девушка указала рукой на занавес из цветов, который тут же распахнулся, представляя всем собравшимся малышку Роситу.
Касита направила свет фонарей на девочку и перевернула плиты, ведущие к лестнице, образовав своеобразную красную дорожку. Девочка, держа руки перед собой, переминалась с ноги на ногу, не решаясь сделать первый шаг: она немного стеснялась взглядов такого количества малознакомых ей людей. Внезапно и без того большие глаза Роситы широко распахнулись, устремив взгляд куда-то вперед, но значительно выше лица Мирабель. Собравшиеся в замешательстве тоже посмотрели наверх, и тут же отовсюду послышались восторженные вздохи. Девушка, не понимая, что происходит, сама подняла голову и ахнула: прямо над ней порхало множество золотых бабочек, которые прилетели откуда-то из-за дома. Бабочки, мерцая и переливаясь, разлетелись по всему внутреннему дворику, несколько опустились на волосы и плечи Мирабель, а прочие окружили Роситу, будто хотели придать ей сил. Хранительница спустилась с лестницы, подошла к племяннице и, мягко улыбаясь, протянула ей ладонь:
— Пойдем, я провожу тебя.
Росита тут же расплылась в улыбке, ухватилась за руку тёти и почти что сама потащила её к лестнице. Они неторопливо поднимались, пока золотые бабочки порхали вокруг них, звуки крошечных трепещущих крылышек необъяснимо сливались в тоненькую мелодию, словно звон малюсеньких колокольчиков, одна бабочка села на круглую узорчатую ручку. Дойдя до заветной двери, девочка окинула взглядом родных, что смотрели на неё с теплом и гордостью, отпустила ладонь Мирабель и потянулась к ручке своей двери. Бабочка встрепенулась и вспорхнула, как только маленькая ладошка Роситы обхватила золотую ручку. Собравшиеся дружно ахнули, когда дверь засияла ярче прежнего, золотые искорки, словно рой крошечных светлячков, начали завиваться в замысловатые узоры, от которых на темном дереве постепенно появлялся сияющий рисунок. В нижней части двери появился четкий портрет девочки, её руки были согнуты и подняты вверх, с обеих сторон двери к её ладоням тянулось множество других рук, из которых на Роситу сыпались бархатцы, глаза девочки были широко раскрыты, а за её спиной расположились несколько одинаковых человеческих фигур с закрытыми глазами и скрещенными на груди руками.
Гости тихо загалдели: они не понимали, какую способность получила девочка, впрочем, как и она сама. Долорес хлопала ресницами, осматривая рисунок на двери, после с надеждой взглянула на кузину и поняла, что Мирабель знает, какой дар получила её племянница. Девушка вновь протянула малышке руку, за которую та сразу же взялась, повернулась к собравшимся и произнесла:
— Росита получила очень необычный дар, который, я уверена, послужит многим во благо. Я думаю, она способна общаться с мертвыми.
Не сразу, но внутренний дворик дома заполнился аплодисментами, радостными возгласами и поздравлениями, заиграла музыка. Мариано подхватил дочку на руки, кружа её и осыпая её щечки поцелуями, Долорес неустанно повторяла, какая она особенная, ведь у нее такой дар, стараясь отвлечь Роситу от последнего произнесенного хранительницей слова. Семья явно не до конца понимала, как надо воспринимать и реагировать на эту способность, многие беспокоились, что она может напугать девочку, а то и вовсе навредить, но никому точно не хотелось портить праздник, поэтому все родственники окружили девочку, чтобы вместе с ней войти в новую комнату и сделать семейный снимок.
Празднование нового дара в доме семьи Мадригаль длилось не меньше двух часов, взрослые вместе с детьми играли и танцевали, а когда все дети, наконец, вымотались, вся община потянулась обратно в городок, чтобы уложить детей в постели и продолжить празднование на главной площади. Росита быстро уснула в новой комнате, и её семья со спокойной душой оставила Каситу и отправилась праздновать вместе с остальными.
Аккордеоны, барабаны, флейты, гитары, волынки, пение, смех: всё это слилось в яркий сверкающий водоворот наряду с разноцветными огнями, которыми было наполнено поселение. Совершеннолетние члены общины заполнили всю площадь, те, кто моложе, были ближе к центру, охваченные танцем, в воздух то и дело взметывались руки, качались бедра, звенели украшения, развивались юбки. Ближе к стенам домов и на лавках расположились по большей части те, кому было уже за 35, они разговаривали, пили вино и ром.
— Сынок, ты почему не танцуешь? — уже почти заплетающимся языком поинтересовался Феликс, опираясь на плечо Камило: чтобы обнять парня за плечи уже не хватало роста.
— Не знаю, не хочется, — пожал плечами парень, что стоял, прислонившись спиной к стене и потягивая чампус из бутылки.
— Совершенно не узнаю своего племянника, — с максимально деловитым видом заявил Бруно, опрокидывая в себя очередную стопку чичи, которую они с Феликсом просто обожали и не отказывали себе в удовольствии по праздникам.
— Ты меня не так уж и хорошо знаешь, дядя, чтобы говорить такое, — усмехнулся Камило, сдувая с глаз непослушную кудрявую прядь волос.
— Давай не куксись, ну правда, повеселись, пока есть возможность, сам знаешь, гулянки у нас тут не частые, — Феликс похлопал сына по плечу и вместе с Бруно пошлепал к компании других любителей чичи, что стояли чуть поодаль.
Парень проводил родню взглядом, тихо вздохнул, легонько потряс бутылку на предмет того, осталось ли в ней что-нибудь, и убедившись, что та пуста, он поставил её поближе к стене, выпрямился и уже собирался скинуть пончо, чтобы пойти к остальным танцевать, как вдруг ему на глаза попалась сестра. Долорес стояла посреди танцующей толпы неподвижно, слегка вытянувшись куда-то в сторону, её брови были сдвинуты к переносице, губы плотно сжались, костяшки пальцев, сжимавшие её собственную ладонь, которую девушка прижимала к груди, побелели, а глаза периодически метались из стороны в сторону. Камило никогда её такой не видел, она что-то слышала, что сильно её беспокоило. А слышала она голос, хотя голосом эту смесь звуков назвать сложно. Мычание, тихие стоны, наполненные болью, почти срывающиеся на плач, шарканье босых ног по сырой траве, сбившееся дыхание. Внезапно, Долорес вздрогнула, вытянулась и подняла глаза, встретившись взглядом с братом, который уже пробирался к ней сквозь толпу. Добравшись до сестры, парень попытался спросить её, что она слышала, но из-за голосов и музыки не мог разобрать ни слова из того, что она говорила. Сумев вывести Долорес из толпы, Камило потянул её в переулок, по дороге зацепив Луизу.
— Долорес, что ты слышала, у тебя было такое напуганное лицо, что стряслось?
— Я слышала.. Там.. Кому-то больно.. Надо проверить.. Там.. — девушка говорила отрывисто, растирая одну руку другой, будто пытаясь согреть, хотя на улице было совсем не холодно.
— Долорес, где «там», куда нам идти? — обеспокоено спросила Луиза, положив ладонь на плечо кузины.
Долорес подняла на Луизу широко распахнутые глаза, повернулась в сторону дороги, что уводила от дома её семьи и от поселения, вытянула руку и указала пальцем на трещину, образовавшуюся в горе 10 лет назад, когда семья Мадригаль чуть не лишилась магии.
Одна из семей в Энканто разводила лошадей, Луиза решила, что никто не будет особо против, если они позаимствуют парочку, чтобы добраться до образовавшегося в горе прохода побыстрее. Девушка несколькими ловкими движениями вытащила трёх коней из загона, сняла с крючка фонарь и вместе с кузенами поскакала в сторону расселины.
Долго ехать не пришлось, все трое вскоре промчались через проход, и буквально через несколько метров лошади остановились, не желая идти дальше. Было похоже, что за пределами Энканто недавно прошел дождь: воздух был влажный, пахло мокрой травой и землёй, всё вокруг заволокло туманом. Все трое спешились, чтобы осмотреться:
— Долорес, ты что-нибудь слышишь? Из-за этого тумана я не вижу дальше собственного носа, — произнес Камило, щурясь и вглядываясь в темноту леса.
— Слышу, дыхание, очень-очень слабое, — девушка зажмурилась, напрягая слух, и внезапно указала пальцем на другой берег реки, — Вон там..
Луиза, не раздумывая ни секунды, подняла фонарь над головой и перешла реку вброд. Оказавшись на другом берегу, девушка осмотрелась и вдруг упала на колени, почти уронив фонарь:
— Долорес, скачи обратно, найди мою маму, нужна помощь! — крикнула девушка, поднимаясь на ноги и снова переходя реку практически на ощупь.
Сестра Камило засуетилась, забралась на коня и помчалась обратно в город, сам же парень пытался разглядеть кузину сквозь туман и, наконец, увидел её, когда та ступила на берег. На руках Луизы лежало, на вид почти безжизненное, тело девушки. Светло-русые кудряшки прилипли к её щекам и лбу, похоже, она лежала на земле без сознания, когда-то бежевое платье-рубашка было наполовину мокрым и испачканным травой и землёй, босые ступни незнакомки были истерзаны беспощадной дикой природы окружающих лесов, капли воды блестели под светом луны на практически белой коже. Камило помог кузине забраться на лошадь, пока та придерживала девушку, которая в тот момент была как тряпичная кукла, сел на своего коня, и они устремились обратно в город.