Фото на память.
Tobias
Она опять падает в сетку, и я опять ловлю ее. Наша встреча снова повторилась. Я долго не мог придумать, что сказать, боялся, что она опять разобьет мне сердце и откажется слушать. Но когда увидел улыбку на ее лице и глаза, наполненные любовью, страхи отошли на второй план. Я словно вернулся в прошлое, когда увидел чарующий взгляд, почувствовал тепло ее губ. Я боялся, что все это теперь останется недоступным, но ошибся. Моя любовь никогда не угасала и не угаснет. Теперь я уверен, что Трис чувствует то же. В каждом ее взгляде или прикосновении живет только любовь, а ненависть и злоба испарились вместе со страхом. Моя Трис стала еще храбрее, но я все равно сделаю все, чтобы ее страхи не возвращались. Я буду ее защищать и оберегать до последнего вздоха, пойду на любые жертвы во имя нее.
После пейзажа страха мы решили остаться еще на день в Бесстрашии. Эту ночь мы запомним надолго, потому что для нас обоих это было в первый раз. Мы стали еще ближе друг к другу.
До встречи с Трис я не верил в любовь, но когда ты просыпаешься утром в объятьях любимой девушки, то сразу понимаешь, как глуп был раньше. Без любви меня бы не существовало. Трис — моя жизнь, моё всё.
Первое, что я увидел, когда проснулся, — это птицы Трис. Забавно, как время играет с нами. Когда-то так же проснулся и увидел их — тогда я был счастлив, но потом случилось то, что изменило нас.
Не хочу, чтобы история повторилась; я не допущу этого, но жизнь опять играет по своим правилам.
Я лежал и смотрел на нее. Как же Трис прекрасна. Ее лицо, тело — все идеально, но девушка явно так не считает. Кажется, что я могу смотреть на нее вечно. Как будто это картина, что-то ненастоящее или далекое. Как будто невозможно прикоснуться к этому совершенству. Чтобы развеять сей миф, я притянул девушку к себе и слегка обнял, чтобы не разбудить. Трис была обнажена; я опять вспомнил нашу ночь и невольно заулыбался. Сейчас она похожа на маленькую птичку в моих объятиях: теплая, свободная, живая. Именно такой всегда была Трис. Она как будто живет вторую жизнь, словно ей дали шанс. Иногда мне кажется, что ее уберегла сама судьба, ведь смерть дышала ей в спину. Одна пуля прошла насквозь буквально в миллиметре от левого легкого. Вторая попала в живот. Врачи, которые осматривали Трис в Бюро, сказали, что она родилась в рубашке. Сейчас лежит рядом со мной, и, казалось бы, все хорошо, но я вижу следы от пули на ее теле. И, кажется, понимаю, что испытала Трис, когда увидела у меня на спине шрам от ножа. Кажется, будто я в нее стрелял, я виноват, ведь не уберег любимую.
Я чувствую ее дыхание, и по телу идут мурашки. Она упирается лицом мне в грудь, а я обнимаю Трис за талию. Сейчас время остановилось для меня. Секунды тянутся, как минуты, а минуты — как часы. Кто-то умирает, кто-то рождается, кто-то провожает рассвет, кто-то встречает закат, а я просто лежу и чувствую, что все это абсолютно не важно.
***
— Я люблю тебя, — только проснувшись, прошептала Трис.
Я смотрел прямо на девушку. Она явно ждала ответа, но вместо этого я нагнулся к ее левой ключице и поцеловал каждую из птиц. На этом я не остановился и одарил Трис множеством поцелуев. Она притянула меня к себе и нежно поцеловала в губы. В такие моменты я просто схожу с ума от любви. Девушка отстранилась и серьезно посмотрела на меня.
— Ты так и не ответил.
Я улыбнулся и нагнулся к самому ее уху, как будто здесь есть кто-то, кто может нас подслушать:
— Трис, когда я увидел тебя впервые, то сразу стало понятно, что это любовь с первого взгляда. Ты с самого начала показала себя храброй и смелой, но я все равно боялся, что тебе могут сделать больно. Постоянно смотрел на тебя и понимал, что ты слишком хороша даже для меня. Когда начал подозревать, что ты Дивергент, боялся за тебя. Эрудиты буквально наступали на пятки, и я опасался, что тебя убьют. Мы вместе прошли мой пейзаж страха, — Трис с удивлением посмотрела на меня. — У меня всего Четыре страха — тогда и сейчас, — Трис, задумавшись, нахмурила брови.
— То есть, тебя звали Четыре, потому что у тебя четыре страха?
— Именно так. А знаешь, какой был самым главным?
Трис с тревогой смотрела на меня: девушка понимала, что я хочу сказать.
— Самый главный страх — это потерять тебя.
Девушка крепко обняла меня.
— Я люблю тебя, Трис, больше жизни люблю. Ты самое дорогое, что у меня есть. Если бы ты погибла в тот день, то я не смог бы дальше жить. Выпил бы сыворотку памяти или покончил бы с собой, но жить без тебя, без твоей любви просто нет смысла. Это не жизнь, а жалкое существование.
Я замолчал, и в комнате воцарилась гробовая тишина. Сердце Трис бешено колотилось. Я не видел ее лица, но, кажется, девушка плакала.
Я гладил Трис по волосам и пытался успокоить. Мы лежали в тишине. Нам не были нужны слова, мы словно одно целое. Все, о чем думал один, понимал другой.
Трис приподнялась и посмотрела на меня. Ее глаза блестели, но не от слез.
— Тобиас, ты вернул мне память, сделал все, чтобы я вспомнила тебя. И теперь хочу сказать, что любила даже в лаборатории. Твоё имя было для меня не пустым звуком. Я любила тебя всегда, но эту любовь пытались всячески заглушить. Значит, Джанин боялась нас. Мы вместе что-то особенное и уникальное, поэтому меня пытались настроить против тебя. Я люблю тебя, Тобиас.
От ее слов сердце буквально трепетало. Я нашел губы Трис, и мы утонули в страстном поцелуе.
***
— Тобиас, я хочу кое-что сделать, и ты должен мне помочь, — Трис говорила слишком серьёзно, поэтому я насторожился.
— Я помогу тебе, но что ты задумала?
Мы сидели у обрыва и опять слушали шум воды. Трис посмотрела вдаль, а потом медленно начала говорить:
— Я боюсь, что забуду, как выглядели мои родители, ведь за всю жизнь их образ в голове растает, а я не хочу забывать этого. Слишком важное воспоминание. Поэтому хочу найти их фотографии... Всегда, когда буду смотреть на них, буду вспоминать семью.
— Трис, в Отречении не фотографировались: это было не принято в нашей бывшей фракции, — я не хотел ее разочаровывать, но пришлось. Трис поникла.
Мы сидели и молчали, но я пытался придумать, где все-таки можно найти фотографии. Ведь действительно все люди в Отречении никогда не фотографировались, но другие фракции...
— Трис! — в голове родился гениальный план. — Я придумал!
Девушка встрепенулась и с надеждой посмотрела на меня.
— Как я уже сказал, в Отречении никогда не фотографировались, но в других фракциях это не запрещено. Твоя мать первоначально была из Лихости, а отец — из Эрудиции. Можно порыться в архиве и...
Трис не дослушала и кинулась мне на шею, вопя от радости.
— Тобиас, это гениально. Сейчас же пошли в архив Лихости, — Трис поднялась с земли и протянула мне руку. Наши пальцы сплелись, и я тоже встал.
Мне было известно, где находился архив, но я не был уверен, что он сохранился в своём первозданном виде, однако обещание было дано, и поэтому надо попробовать. Чтобы попасть в архив, нужно спуститься вниз на пять этажей. Вход находится где-то в оружейной комнате, которую уже всю разворовали.
Мы двигались очень быстро, а Трис постоянно переходила на бег, поэтому мне приходилось догонять ее. Девушке не терпелось отыскать фотографии.
Мы с Трис пробежали все пять лестничных пролетов. На лестнице было довольно сыро и мрачно. Не дождавшись меня, Трис выломала дверь и растворилась в темной комнате. Удивительно, как такая хрупкая девушка сумела сорвать с петель металлическую дверь. В этот момент я немного закомплексовал. Зайдя сразу за Трис в остатки дверного проема, я оказался в полнейшей темноте. Вдалеке капала вода, пахло сыростью. Я позвал Трис, но она не ответила. В помещении была гробовая тишина. Я начал вслепую шарить по стене в поисках выключателя. Пальцы скользили по шершавой стене, но ни на что не натыкались. Вдруг над головой постепенно начали загораться флюоресцентные лампы. Я закрыл глаза от яркого света, но через несколько секунд снова открыл. Помещение было абсолютно пусто. Все шкафы и полки покрыты толстым слоем пыли. Как я и думал, от оружейной комнаты остались одни воспоминания. Из-за шкафа выглянула улыбающаяся Трис, она все еще щурилась от яркого света:
— Тобиас, иди сюда. Кажется, я нашла вход в архив, — девушка опять нырнула за шкаф.
Я медленно двинулся в ее сторону. На полу везде валялось битое стекло. Трис пыталась отодвинуть гигантский шкаф от стены. Я отвел ее от шкафа, давая понять, что справлюсь сам. Девушка скрестила руки на груди и выпятила нижнюю губу, всем своим видом показывая, что обиделась. Я старался не обращать внимания, ведь не может же она делать всю мужскую работу — достаточно выбитой двери. Я изо всех сил приналег на шкаф и начал его толкать. Не знаю, сколько он весит, но могу сказать точно: чтобы его отодвинуть, нужно минимум три Трис. Когда шкаф был сдвинут на расстояние вытянутой ладони, я заметил дверной проём за ним. Деревянная дверь была очень хорошо спрятана. Знал, что вход в архив находится где-то в оружейной комнате, но не был уверен в том, где именно.
— Как ты нашла вход? — спросил я у Трис, пытаясь еще чуть-чуть отодвинуть шкаф.
— Я просто искала выключатель, а когда нашла, — девушка указала на него в паре сантиметров от дверного косяка, — то нашла и дверь.
— Молодец, — промычал я. Все мышцы были на пределе, и наконец-то вход предстал перед нами полностью. Я подергал за ручку: дверь была заперта на замок, поэтому приготовился вышибать ее, но Трис в последний момент позвала меня:
— Ты не это ищешь? — у нее в пальцах был зажат маленький ключ.
— Откуда...
— Даже не спрашивай, — Трис подошла ко мне и быстро поцеловала в губы. Потом развернулась и всунула ключ в замочную скважину. Замок был ржавым и поэтому не сразу поддался, но потом послышался щелчок, Трис оттолкнула дверь и протянула мне руку. Наши пальцы сплелись, и мы пошли вперед.
В помещении автоматически включился свет, как только мы переступили через порог. Я не помню, когда в последний раз видел такое огромное хранилище. Видимо, тут информация обо всех фракциях со времен их основания. Каждый шаг отдавался глухим эхо.
— Придется попотеть, — прошептал я; звук сразу разлетелся, но уже в сто раз громче.
***
Уже несколько часов мы пытаемся найти информацию двадцатилетней давности, а полки и бумаги все не заканчиваются и не заканчиваются. Здесь множество списков людей, перешедших в свое время из одной фракции в другую. Числа, даты и фотографии полувековой давности, но нужного совсем нет. Я открыл очередную коробку. На ней был стерт год, поэтому пришлось пересмотреть все: пусто, ни одного упоминания о Натали и Эндрю. Мы с Трис разделились, каждый устал и жутко хотел есть, но продолжал искать то, чего может и не быть. Очередная коробка, но на ней написана дата. Примерно в это время родителям Трис было где-то по шестнадцать лет. Я достал список и быстро пробежал взглядом. Уже хотел засунуть листы обратно в коробку, но в последний момент увидел имя Эндрю. Внимательно взглянул на листок и прочел фамилию «Прайор». Глаза расширились: неужели я наконец-то нашел то, что искал? Пальцы судорожно опустились в коробку. Я начал перебирать фотографии. Тут были парни и девушки. По одежде можно было определить, к какой фракции они относились. Огромный зал на Церемонии выбора. За это время он так и не изменился. Множество фотографий каждой фракции в отдельности. Я знал, что именно в этот день родители Трис сменили фракции, а значит, они должны быть хотя бы на одной из фотографий. Я перебирал их и всматривался в каждое лицо, пока не нашел. Сектор Эрудиции, первый ряд. Молодой парень сидит в кресле и ожидает, пока его вызовут. Еще никто, кроме него, даже не подозревает, что он выберет Альтруизм. С двух сторон сидят остальные подростки, которые тоже в этот день сделали свой выбор. Сейчас у них всех наверняка уже есть дети, которые так же сидели и ждали своего имени в списке. Эндрю на фото слишком молод, но я без труда узнал в нем отца Трис. Я отложил фото и продолжил перебирать остальные. Зал, подростки, по очереди стоящие у чаш. Я бы так и пролистал это фото, но черная одежда Бесстрашия привлекла внимание. Молодая девушка с длинными распущенными волосами стоит у чаш. Ее рука протянута в сторону Отречения. Я прямо чувствую, как капля крови вот-вот готова упасть и кто-то грубым мужским голосом скажет «Отречение»; наверное, все было именно так. Натали молода и прекрасна, а самое главное, слишком похожа на Трис. Такое чувство, что этому фото не двадцать лет, а год. Я взял две фотографии в руки и на каждую внимательно посмотрел. По лицу поползла улыбка. Эти два человека еще даже не подозревают, сколь прекрасная дочь у них родится. Я громко позвал Трис, и через несколько секунд она уже была рядом со мной. Протянул фотографии девушке, и та бережно их взяла. Я сидел и молча смотрел на то, как Трис разглядывает каждый миллиметр фотографии. Я был очень рад, что у Трис теперь есть маленькая частичка ее родителей. Теперь она никогда не забудет их.
У Трис по щекам покатились слезы, но я слишком хорошо знал ее, поэтому понял, что это совсем не слезы радости.
— Трис, что случилось, что не так? — девушка протянула мне фотографию, на которой был изображен отец. Сначала я не обратил внимания, но потом все понял. Слева от Эндрю сидела на первый взгляд молодая, красивая девушка, которая тоже готовится сделать свой окончательный выбор. Но, всмотревшись в ее белокурые волосы и ледяной взгляд, я осознал: сомнений больше не остается, передо мной Джанин Мэтьюз.