Глава 34. | Подготовка.
От тебя воняет чужой любовью.
(с) Город грехов.
Геныч дал слово, что привезет заначку ближе к вечеру. Ближе к вечеринке, что устроит Локон. Он дал слово и уехал. Уехал выполнять рутинную работу дилера, а то есть — толкать.
А что насчет Егора?
Как выяснилось позже, из его лаконичного ответа на сообщение: Куда пропал? — Компания Анжелы оказалась для него куда важнее, чем времяпровождение в клубе. Однако, несмотря на легкую горечь, никто его не осудил.
12:31
Я сидела в обшарпанном кресле, смотрела на Борю, что сидел рядом, и уясняющее кивала, внимая азы того, как правильно заряжать дуэльный пистолет. Он крепко держал рукоять огнестрела, демонстрируя изрекаемое, покуда оставшийся гарнитур находилась на басовом комбоусилителе.
— Дальше взводится баёк и ... всё, — Мы встретились взглядом. — стреляешь.
Наш зрительный контакт разорвался, стоило мне вздрогнуть от громкого перебора струн. Я взглянула на хмурого Ваню. Он сидел на мягком, темно-коричневом диване и молча настраивал бас-гитару.
— Кис, — Обратился Хенкин. — можешь убавить звук на своей бандуре? А?
— Нет. — Сквозь медиатор в зубах процедил он.
— Почему? — Спросила я.
Он охватил меня ревнивым взглядом и, сосредоточив внимание на гитарных колках, недовольно произнес:
— Я не услышу, правильно ли я настроил струны.
— Ладно. — Боря со вздохом развернулся к гарнитуре.
Он сменил заряженный пистолет на разряженный и, протянув мне огнестрел, предложил:
— Давай теперь сама.
— Ну ... давай.
Я взяла в руки увесистый, десяти дюймовый ствол и на мгновение замерла, припоминая последовательность. Сначала порох.
Я положила дуэльный пистолет к себе на бедра и, зыркнув на деревянный ящик, взяла небольшую фляжку со старым порохом. Я закрыла указательным пальцем продолговатое горлышко пороховницы, сдвинула металлический клапан большим пальцем и перевернула фляжку, подмечая на себе внимательный взгляд Вани.
Встряхнув и наполнив маленький дозатор, я закрыла клапан и перевернула пороховницу в первоначальное положение.
— Хорошо ... — Протянул белобрысый, наблюдая за процессом.
Набив дуло рассыпчатым порохом, я сменила пороховницу — стальным шомполом. Крепче сжав рукоять огнестрела, я воткнула стержень в гладкоствольное дуло и неуклюже начала распределять порох по его стенкам.
— Уронишь так. — Хенкин пальцем указал на пистолет. — Силёнок у тебя немного, поэтому держись за дуло.
Он переместил мои руки к указанному месту, выуживая из Кисы еще один, громкий перебор. Я вздрогнула, а Боря, как того хотел Ваня, отстранился.
— Кис! — Голос друга преисполнился раздражением. — Ну чё ты, в самом деле! А? Сделай потише!
— Я уже ответил,
Ваня вытащил медиатор. Он начала наигрывать приятную мелодию, бесцветно мямля:
— что делать этого ... я не буду.
Белобрысый с безнадегой вздохнул. Он подтянул к себе длинный провод и, ухватившись, выдернул штекер из басового комбоусилителя. В помещении воцарилась кратковременная тишина.
— Слышь, Хенкалина! — Взъелся Кислов. — Думаешь раз папаша мент, то можно всё?
— Я попросил тебя,
— Да насрать мне, что ты там попросил!
— два раза сделать потише! — Боря повысил голос, игнорируя ответ друга.
— Ребят! — Воскликнула я. — Успокойтесь.
Я охватила взглядом сначала злого Ваню, а после раздраженного Борю, и обратилась к последнему:
— Борь, пойдем на улицу.
Я поднялась с кресла и, подмечая на себе обиженный взгляд Вани, промямлила:
— Я уже вот ... зарядила.
Я подошла к басовому комбоусилителю, что снова был подключен. Сложив дуэльный пистолет в футляр, как шомполом и пороховницу, я закрыла гарнитур. Мы надели куртки и, прихватив с собой футляр, зашагали на улицу.
— Хорошо вам развлечься! — Съязвил Кислов. — Голубки, сука.
13:02
Холодный порыв северного ветра щекотал мой покрасневший нос, вынуждая периодически им шмыгать. Я крепко сжимала рукоять увесистого огнестрела, наведя его гладкоствольное дуло в хмурое, затянутое небо. Такое же хмурое как и Кислов, что преисполнился ко мне беспочвенной ревностью.
По команде Хэнка, я вытянула руку, закрыла правый глаз и навелась на черно-белый портрет неизвестного, что располагался на некогда действующей доске почета. Спустив спусковой крючок, я вздрогнула, позволяя мощной отдачи отдать мне в руку. Я отшатнулась, опустила пистолет и посмотрела в место попадания. Угол.
— Ну ... на первый раз неплохо. — Подбодрил меня Боря.
Он подступил, сменил заряженный пистолет на разряженный, взвел баёк и отступил перезаряжать.
— Давай ещё раз.
Переведя дыхание, я увлажнила обветренные губы, сосредоточенно взглянула на портрет мужчины исподлобья и, вытянув руку, спустила спусковой крючок.
Я попала.
Но не в того, кого хотела.
— Сука ...
Поняв, что я снова промазала, Хенкин подошел и спросил:
— В кого целилась?
— Вон ... — Я лениво указала пальцем и недовольно отвернулась. — В лысого.
— Ну ... Разница три портрета. Прогресс уже есть.
— Ага. — В моем голосе преобладал пессимизм. — С таким прогрессом, скоро мой портрет черно-белым станет.
— Не станет.
Боря забрал использованный огнестрел, скинул его в футляр и шагнул ко мне с заряженным. Он прижался к моей спине, отдал мне пистолет и, коснувшись моих плеч, наставил:
— Для начала, встань боком. — Он с заботой развернул меня. — Так в тебя сложнее попасть.
Он взвел боёк, вытянул мою руку и начал самостоятельно прицеливаться.
— Во-вторых, не щурься. — Он охватил меня взглядом. — И не закрывай глаз. Так ты лишаешь себя обзора.
Я закивала.
— И в-третьих ...
— А в-третьих тебе что, отсосать? — С ревностью воскликнул Киса.
От неожиданного появления Вани, я вздрогнула и нечаянно спустила спусковой крючок, отправляя свинцовую пулю в кратковременный полет. Я ожидаемо промахнулась.
— Кислов, блин! — Вскипела я, отшагнув от Бори. — Ты меня сбил!
Встретившись взглядом с нахмуренным Ваней, я поняла, что нагрубила. Я глубоко вздохнула и, смиряя пыл, спросила:
— Зачем пришел?
Он отвел раздосадованный взгляд, шмыгнул носом и натянуто улыбнулся:
— Да так, хотел девушку проведать.
Градус напряжения возрос, стоило Кисе охватит нас с Хэнком колким взглядом.
— Узнать, сука, как она? Что она? — Он подступил. — Получается ли у неё? А она вон, поучаясь стволами орудовать, себе новый, сука, нашла! Что и ласку, блядь, подарит, и научит, сука! Да, Хенкалина?
— Кис, — Обратился он. — ты не так всё понял.
— А чё мне понимать, урод?
— Вань, — Я коснулась его плеча, пытаясь пресечь необоснованную агрессию. Но кудрявый, проникнувшись злобой, грубо отмахнулся.
— Я тебя просил, сука, — Он толкнул друга в плечи, отчего белобрысый слегка отшатнулся. — Не лезь к ней.
— Что просил? — В фоне спросила я.
— А ты чё делать начал? М?
Он вплотную подошел к Боре, пытаясь добиться от него желаемого ответа. Но ответа не последовало, поскольку Хэнк, стиснув зубы, молча продолжал терпеть.
Но почему он молчал — я не знала.
Возможно, он понимал, что виноват и именно поэтому не перечил другу.
Кстати о нём. Не дождавшись ответа, Киса вновь толкнул Хенкина, сам отвечая на заданный вопрос:
— Подлизывать, сука, начал! — На его шеи обнажились вены. — И всё для чего? А, блядь? Чтобы под юбку залезть?
Воздух проникся тяжёлым молчанием, нарушить которое осмелилась я.
— Вань, — Мой голос был тихим. — ты чё несешь?
Он взглянул мне в самую душу и, не проронив ни слова, отшагнул.
— А чё, Алис, — Его тон смягчился. — от правды уши вянут?
— От какой правды?
— Ты чё, блин, только сегодня на свет появилась? А?
Между нами воцарилась тишина. Я взглянула сначала на сдержанного Борю, а после на злого Ваню, что под конец не выдержал и сердито крикнул:
— Да втюрился он в тебя, блять! — Он жестом указал на Хенкина. — Чё, не понятно, что ли? А?
Я столкнулась с белобрысым взглядом. Он склонил голову, отступил и, взглянув вдаль, промолчал.
— Я ему уже давно смекнул, что мы встречаемся! — На повышенном тоне продолжил Кислов. — Сказал, что так и так, промах, чувак! Не взаимно у вас, ёпта. Задрачивай свою Лильку — шпильку дальше. Ей вон, Раульчик заделал пацанчика, теперь твоя, сука, очередь. Но нет же! Стоило тебе один раз со мной уехать, как он, сука, как последний военком, меня звонками задрочил!
Он колко зыркнул на друга, а после раздраженно добавил:
— Я ему и сказал, чтобы он отсох уже! А он, что сделал? А? Подлизывать стал, стоило мне отказаться от вашего, сука плана, чтобы тебя, блядь, уберечь!
— Вань, успокойся!
Брюнет отшагнул, переводя сбитое дыхание.
— Не перегибай палку.
— Это ты ему, сука, скажи! — Вскипел он, обозначив Борю.
— Чувак, — Раздраженно обратился Хэнк. — если меня слушать не хочешь, послушай хотя бы её. А то завелся с ни хера, как последняя чепырка.
— Чё сказал? — Он сделал рывок в сторону белобрысого. Я ухватила его за грудь, пресекая внезапную и столь агрессивную вспышку.
— Тише, тише!
— Да, спокоен я! — Он злостно отмахнулся и вынужденно отступил.
— Понарожат улица торчков, потом бросаются, похлеще голодных дворняжек. — Съязвил Хенкин.
Я ошарашенно взглянула на Борю.
— Слышь! — Голос Вани преисполнился неистовой ненавистью. — В семье мусоров всегда так? А? За собой не следим, а других за жопу хватаем?
— Вань, хватит!
— Это тебе хватит ментовским детям помогать! Пусть этот ментё ...
Безлюдную улицу объял звук хлёсткого удара.
У всего есть предел. И у белобрысого он тоже был. Сдерживать негативные эмоции стало как никогда трудно, и он, замахнувшись исподтишка, отвесил Ване болезненный удар, принуждая его замолкнуть.
— Хэнк!
Я взволнованно взглянула на Ваню. Он отшатнулся и болезненно простонал, держась за челюсть. Встретившись взглядом с обидчиком, Кислов, сквернословя, сделал рывок.
— Сука! Крыса!
Они начали беспощадно бороться, пытаясь нанести друг другу тяжкие увечья. Светловолосый промахнулся, а Ваня, подгадав удачный момент, мощно ударил в ответ, вынуждая Борю обессиленно рухнуть на землю.
— Я тоже так могу, ментёныш!
Схватив парня за правое предплечье, я оттащила его от Бори.
— Вань, успокойся, — Мой голос дрогнул. — пожалуйста.
Кудрявый презренно взглянул мне в лицо. Я нахмурилась, заметив, что уголок его сухих, обветренных губ тронула бунтарская кровь. Он отмахнулся, а после охватил взглядом покалеченного друга и в полном молчании зашагал восвояси.
— Вань! — Крикнула я уходящему вслед.
Я хотела, чтобы он остановился. Так же, как когда-то давно. Но прошлому нет место в настоящем. Он ускорил темп, попутно отхаркивая подступившую, непокорную кровь.
Боря поднялся с земли и отряхнулся.
Я намеревалась броситься за Кисой. Остановить, поговорить. Установить границы, если бы они понадобились, поскольку я понимала, что он чувствует. Я знала какого это — вмещать в себе всепоглощающую ревностью. Я боялась, что этот несерьезный конфликт выльется в разрыв. Мое сердце трепетало, потому что я боялась его потерять.
Я, проникнувшись страхом, шагнула за ним, но Хенкин меня тут же задержал. Он вцепился в моё плечо, тихо наставляя:
— Не надо.
Мы переглянулись.
— Дай ему успокоиться.
Я вздохнула, посмотрела Ване вслед и, склонив голову, отступила.