Волшебник Шредингера
Кот Шредингера — мысленный эксперимент, предложенный одним из создателей квантовой механики Эрвином Шредингером в 1935 году при обсуждении физического смысла волновой функции. В ходе эксперимента возникает суперпозиция живого и мертвого кота.
Гарри был мертв.
Как и сам Том. Как и все здесь, в общем-то. Если мир по эту сторону Арки и существовал, то это, очевидно, был мир Смерти. Врата в Ад были уже открыты, и вот он, как и все здесь, уже находился в нем, сам того не ведая. Гарри прыгнул в Арку вместе с частью его души...
Может, потому они и оказались в воображаемом 1943? Нет, это должно было случиться раньше, учитывая всю подготовку Инспектора с тайной организацией тут, например, когда... Когда Том впервые разбил свою душу.
Он усмехнулся. Мысли отдавали одновременно онемением и истерическим весельем. Столько усилий, столько попыток избежать Смерть, чтобы оказаться в ее же объятьях. Том тихо беззвучно засмеялся, прикрывая рот рукой. Не было сил притворяться, держать лицо — ничего. Глаза щипало, мир переворачивался с ног на голову, и он не знал уже — смех это или слезы. Все происходящее смазалось и было невероятно четко.
Абсолютно все было зря.
Люстра опасно заскрипела на потолке, раскачиваясь, стены, по ощущениям, сжимались и дрожали. Тому было наплевать. Только сейчас он заметил, что рука, которой он прикрывал рот, была в крови от осколков разбившегося стеклянного купола, и провел ей по лицу, размазывая кровь еще больше.
Все это было так... Ужасно. Так бессмысленно.
И что теперь? Что оставалось?
Все вокруг и даже сам Том наверняка были лишь отпечатками прошлого, воссозданными по воспоминаниям его старшей версии. Обычные подделки в театре теней. Он не мог умереть даже в мире Смерти из-за раздробленной души, а значит, застрял здесь навечно без надежды разорвать круг. А вот учитель... Учитель, наверное, мог... Как там говорила его старшая версия про Дамблдора? Переродиться? Вот что, вероятно, могло стать с Инспектором, если он умрет здесь.
Но он определенно не знал всей правды, иначе не заготовил бы весь этот план по спасению будущего, которого не было, не твердил бы с такой уверенностью о «путешествии».
Реддл замер, рассматривая, как капли крови стекают с порезов на собственной подрагивающей руке: красное было настолько размазано, запятнав манжет рубашки, что он уже затруднялся в определении, где были исходные порезы, и не застряло ли в них стекло. Его мысли были далеко.
Гарри уже совершал опрометчивые поступки, будучи загнанным в угол. Если он узнает, он оставит Реддла одного здесь, покончив со всем, или сломается, потеряв всякую волю к жизни. Любая мысль пугала, хотя обычно и из того, и другого варианта можно было извлечь плюсы, сейчас они казались сплошным поражением. Безвыигрышной игрой, в которой все — лишь проигравшие.
И тогда он принял решение не рассказывать Инспектору из двух соображений: исключительно эгоистичного и чтобы не доломать Гарри окончательно.
Люстра издала предсмертный скрип металла, скукоживаясь под силой взбесившейся магии.
***
Гарри был на нервах последнее время без какой-либо причины. Он ожидал, что будет чувствовать большую усталость c приближением своих планов к завершению, может, тоску или надежду на скорое завершение, но никак не взбудораженность. Напряжение витало, влияя только на него, но не касаясь других.
Потому выпад Реддла взбесил его больше, чем мог бы, и ему самому стоило больших усилий не устроить разборки в коридоре. Но благоразумие победило. Однако теперь, поостыв спустя пару дней, Инспектор смотрел на произошедшее более трезво и не мог отделаться от вопроса, почему Тома так зацепила та тема. Причем настолько, что он потерял самообладание и поднял вопрос при потенциальных свидетелях. Все это было совсем не похоже на его обычное умение держать лицо и врать, глядя в глаза, на его почти нерушимую при остальных маску идеального старосты.
Здоровый скептицизм подсказывал, что все вряд ли было простой подростковой ревностью. Но кроме того странного словесного выпада, Том больше не поднимал тему никак, а Розье не попал в больницу при загадочных обстоятельствах, чего можно было бы ожидать, уже достаточно хорошо зная взрывной характер Реддла.
Под влиянием ярости, которая буквально волнами шла от него во время того разговора, он мог сделать что-то неоправданно жестокое. Но, вопреки всем ожиданиям, ничего действительно так и не случилось, а Том не выглядел взбудораженным или злым, даже не ощущал себя таковым, перемещаясь по коридорам с видом бледной, но очень целеустремленной тени.
Похоже, он свел к минимуму общение в эти дни не только с Гарри, но и со своими сверстниками: если раньше Тома периодически можно было встретить обсуждающего что-то с другими учениками, то теперь заметить такое было практически невозможно.
Единственной эмоцией, которую Инспектор периодически улавливал через их странную связь, была приглушенная решимость. Ничего более, никаких резких, ярких чувств, которые иногда нахлынывали как приступ дурноты. И это было странно. Непривычно. Нездорово даже, если кто-то спросил мнение Гарри по вопросу.
Он был настолько... Расстроен? Раздосадован?
Им определенно стоило поговорить наедине. Если не про это, то про другое, может, даже более важное. Сейчас, когда врать себе уже не было смысла, пришла пора признать: он не мог позволить себе поступить как Дамблдор и бросить Тома на произвол судьбы, оставить исполнять план, о котором тот даже не знал. Он не раз видел в зеркале взгляд, горящий обреченной целеустремленностью, и не хотел стать причиной такого же у Реддла.
Бросать его с загадкой без ответа, делать потенциальной марионеткой в чужих руках — всего этого Поттер позволить себе не мог, даже если это была его собственная «лебединая песня», и свидетелем последствий ему быть было не суждено.
Смог бы он поступить так до прихода в Хогвартс в этом времени? До того, как узнал ближе, кем был раньше будущий Темный Лорд? Он хотел бы сказать, что нет, но не был уверен в правдивости этого ответа. Скорее всего, смог бы. Обезумевший и уставший, переживший самую страшную потерю второй раз... Он смог бы.
С этим осознанием он сидел сейчас в своем кабинете, глядя через стол на чинно ожидавшего на диване Реддла, которого через эльфов удалось разыскать и позвать на разговор. Начинать этот самый разговор было сложно и непонятно с какого края, но при этом все равно необходимо. Поттер не хотел, а точнее, даже не мог оставить все как есть. Это было бы недопустимо для его же совести.
Даже осознавая всю опасность, ему хотелось верить, что этот еще школьник не пойдет по тому же пути, что в будущем. А если нет... Если нет, то какая-то часть Гарри готова была рискнуть все равно. Поверить все равно. Безрассудно, как настоящий гриффиндорец, которым он давно себя не ощущал по-настоящему.
У него не осталось живых привязанностей, кроме Тома Реддла. И это была очень странная, поистине ироничная мысль. Горькая, но правдивая.
Он кашлянул, привлекая внимание Тома, и заставил себя начать:
— Все в порядке?
— Учитель? — Реддл слегка нахмурился, не ожидая такого странного и обтекаемого вопроса.
— По поводу нашего последнего разговора в коридоре. Мне ожидать каких-то неожиданностей?.. Надеюсь, вы помните нашу договоренность.
— Да, я прекрасно помню, — почти перебил его Том спокойным размеренным тоном. — И нет, я не планирую никаких «неожиданностей».
Гарри кивнул, принимая это к сведенью. Лицо его ученика все еще не выражало ничего, как и не было всплесков гнева или раздражения, которые можно было бы ожидать. Но развивать дальше тему не имело смысла: в конце концов, он позвал Реддла не за этим.
— Я хотел бы с вами кое-что обсудить.
Том кивнул, глядя на Инспектора, которого не оставляло ощущение неправильности происходящего, существующее на периферии сознания.
— Мое обучение вас использованию древних магических символов подходит к концу, — продолжил Поттер, и вот это уже точно зацепило внимание ученика, тот подался вперед, уже не такой безэмоциональный. — И я хочу наконец рассказать причину, по которой я в принципе решил учить вас именно этому.
Он издал несвойственный себе вздох, чтобы собраться с мыслями, глядя на документы на столе: холодные отчеты, слезные мольбы родителей — сколько их тогда было, сколько еще будет. Продолжая свою речь, он не отрывал от них взгляда, чтобы не сбиться, не забыть главный посыл:
— Как вы знаете, в будущем произойдет еще одна война, уже другая. И, как я говорил, часть магических сообществ справилась лучше, чем Магическая Британия. Есть способ обойтись малой кровью, устранить конфликт, когда придет время. Это решение, от которого мы в свое время отказывались до последнего, а когда было уже очевидно, что ничего иного не остается — столкнулись с невозможностью реализации своими силами.
— И это?.. — подал голос Том.
Гарри натянуто улыбнулся, теперь уже позволяя себе посмотреть на Реддла.
— Изоляция.
— Но магический мир и так отделен от магловского, разве нет?
— Это оказалось недостаточной мерой. Магические части городов были раскрыты. И... на практике оказалось, что без палочек или иных волшебных устройств большинство волшебников может лишь крупицу того, что мы могли обычно. Это причина, по которой я занимаюсь образовательными реформами. Мы не должны были стать так легко обезоружены, но все же стали.
Гарри вздохнул, отгоняя неприятные воспоминания о тех временах. О некоторых волшебниках, которые в начале сами сдавали палочки, надеясь остаться вне конфликта, но «охоту на ведьм» было не остановить.
Внутри все раздирало от чувства несправедливости каждый раз, когда он думал об этом, но это ничего не меняло, особенно — объективную реальность.
— Что до изоляции... Был найден достаточно радикальный способ. Разделение мира маглов и магии навсегда. Разделение их на разные планы бытия, окончательно и бесповоротно. Так, чтобы каждое существо, наделенное магией, никогда больше не могло контактировать с немагическими. Любое: тварь, волшебник. В том числе дети, рожденные в неволшебных семьях. По этой причине мы сомневались до последнего, оттягивали, как могли, но... Другого выбора просто не было.
Том внимательно слушал, но не выглядел задетым или сильно обеспокоенным этими словами, но Инспектор не замечал этого, слишком занятый борьбой с воспоминаниями о тех временах, вылезавших из своих темных углов его сознания. Любовь, ненависть, так много страха...
Но он продолжал говорить, обязан был продолжать.
— Когда мы осознали все это, помочь нам было уже некому: для выполнения этого плана нужен был волшебник необычайной силы. В Британии таких не было на тот момент, а все, кто мог помочь нам, уже изолировались сами. И поэтому я заключил то соглашение, условия которого не назову. Но все это уже не так важно. Теперь можно избежать повторения той ошибки. Можно все исправить...
Внимание Гарри, само по себе убредшее в неприятные дали своего травматического опыта, вновь сфокусировалось на Реддле.
Он говорил тихо, но искренне и уверенно:
— Ты будешь однажды великим волшебником, Том. Думаю, ни для кого это не секрет. Эти символы, что я показал — необходимая часть ритуала, приводящая в действие будущее спасение магического мира. Для него не нужна палочка или слова заклинаний. Только могущественный волшебник и огромное количество магии, большее, чем есть у любого живого существа.
— Большее, чем есть у любого живого существа... — повторил Том, обдумывая эти слова. — Тогда как..?
Гарри поджал губы, понимая и так, что он подразумевал. «Как провернуть этот план, если сил недостаточно ни одному живому существу?». Это был неприятный вопрос, ответ на который они тогда нашли, использовав остаток ужасной жертвы его друзей, последних близких людей. Сейчас же... Он не планировал допускать повторения истории, но найденный ответ не приносил радости. Напротив.
— Был разработан метод, — заговорил он тихо. — Запечатать волшебников вне времени, сделать почти неподвластными старению. Бездвижимыми, находящимися в сознании, но не умирающими от старости столько, сколько будет действовать заклинание. Мы... — его голос сел и пришлось кашлянуть, чтобы скрыть, как неприятны ему были эти слова. — Я... Планирую запечатать в Нурменгарде пособников Гриндевальда до тех пор, пока время не придет.
Смотреть, не отводя взгляда, говоря все это, было невероятно тяжело. Каждое произнесенное слово придавливало гранитной плитой, было само по себе обличительным и обвинительным приговором. Признаваться во всем этом Тому Реддлу было ничуть не легче, чем Вайолет, которая возненавидела бы его за этот план. По странному стечению обстоятельств, мнение убийцы и будущего Темного Лорда что-то значило. И не меньше, чем мнение самого близкого союзника из тех, что у него здесь был.
Гарри ожидал криков, обвинений, разочарования, вспышки ярости, насмешки, которыми так часто разбрасывался голос Волдеморта в его голове, но ничего из этого не произошло. Том лишь кивнул, принимая во внимание эти слова.
С каким-то ненатуральным и одновременно не фальшивым на самом деле спокойствием Реддл сказал:
— Я понимаю.
И больше ничего. Как будто это не было монументальным решением, как будто он действительно просто понимал.
— Это единственный выход, который я нашел, — тихо сообщил Поттер, снова смотря на письма на столе. Он не знал, почему говорит это, эти неважные для плана детали, но ощущал необходимость, которая была сильнее его. — Это неправильно. Но это все, что я могу. Обменять одни жизни на другие. К сожалению, моей не хватит, иначе... Иначе, это, конечно, была бы предпочтительная жертва.
— И что планируете лично вы? — после минуты почти безмятежной тишины спросил Реддл.
— Я очень много пережил и очень устал, — честность давалась Гарри удивительно легко в этом разговоре, хотя она была очень горькой на вкус. — Я здесь сейчас, чтобы исправить ошибки будущего. Мои ошибки. Я хочу лишь этого и покоя. Это и есть мой план. Привести в действие все элементы и... Умереть.
Тому стоило усилий и одновременно не стоило ничего сохранять бесстрастное выражение лица. Все эмоции будто раздавило осознанием происходящего. И эта речь...
Он теперь прекрасно понимал, что ничего из сделанного Инспектором не повлияет на события. Потому что никаких событий на самом деле не было, не будет. Все это тяжкое бремя, вся эта искренность, которую учитель внезапно проявил, все лучшие намеренья... Ничего не значили.
Но это было уже не важно. Инспектор планировал умереть, и этого нельзя было допустить любой ценой. Том решил продолжать жить, чего бы это ни стоило. Как будто это вообще считалось выбором... Может, это была и не жизнь в полном ее понимании, а лишь существование, но он отказывался быть стертым из этой посмертной реальности даже так. Даже в таком, странном, жалком и призрачном существовании ему виделся смысл больший, чем в том, чтобы сдаться. Все было лучше холодных влажных прикосновений смерти и забытья.
А значит, нужно было сделать все, чтобы Гарри остался здесь, остался, не догадываясь, в каком положении они на самом деле находятся. Его воля и так держалась лишь за последние призрачные идеалы, и если причина оставаться исчезнет, то и сам Инспектор, скорее всего, потеряет смысл продолжать свою жизнь.
Нужен был мотив и план. Помимо своей цели, он в том разговоре поведал Реддлу, что планирует сразиться с Гриндевальдом, поскольку у того в руках было опасное оружие — Старшая палочка. И это... Это была неожиданная надежда.
Столкнувшись с Дарами Смерти воочию, Том прочитал все книги в библиотеке, где встречались упоминания о них, даже сказки и сноски в фольклоре. И если им можно было хоть сколько-нибудь верить, то Старшая палочка была самой могущественной и в теории значительно усиливала влияние заклинаний своего пользователя. Что, в свою очередь, означало для одного слизеринского старосты следующее: с этой палочкой Империус, направленный на Гарри, должен был сработать.
И раз создание крестражей в этом непонятном мире посмертия все еще работало, то, обладая полным контролем, заставить учителя разбить свою душу единожды должно было быть вполне реально. Да, это вызовет массу проблем и его гнев, но с этим можно будет разобраться позже. У них в таком случае будет все время мира.
Это все подтверждало теорию, что Розье — пособник Гриндевальда, мечтавшего собрать все Дары. Но сделать с Арвидом в открытую ничего было нельзя — они с Томом были повязаны историей с Бергом, раз тот знал достаточно, чтобы посылать угрозы, завуалированные вежливыми предложениями. Убийство тем более не было вариантом: покушение на кого-либо из слуг Гриндевальда само по себе являлось большим риском, но также в случае успеха автоматически сделало бы его одним из главных подозреваемых в глазах Темного Лорда.
А последствия... Даже если никто из них не мог умереть в обычном смысле, скорее всего, фатальное ранение и уничтожение крестражей стерло бы Тома из этой иллюзии. Окончательно и бесповоротно отправило бы его во тьму, уничтожило бы само осознание себя — все, чем он являлся. Это была ужасающая до дрожи мысль. Но сдаваться нельзя. Бегать тоже.
Чтобы выбраться из этой ситуации действительно нужен был план. Продуманный, но неожиданный для всех его участников. И тут ему могла наконец пригодиться так радушно предложенная помощь Розье.
Найти Арвида оказалось даже слишком просто: Тому даже показалось, что стоило ему спросить первого встречного, как Розье практически материализовался в следующем коридоре практически сразу за поворотом. Оставалось радоваться, что за леденящим душу страхом за свое существование и железной решимостью, заключившими противоестественный союз, он не чувствовал ничего, а потому не вздрогнул от неожиданности.
— Искали меня, староста? — просиял Арвид, заметив Реддла.
Он не выглядел запыхавшимся или взволнованным, а ровно так, как будто действительно праздно прогуливался по коридорам и абсолютно случайно оказался там, где так был нужен.
— Да, — Том не мог сейчас посмотреть на свое отражение, но был почти уверен, что его натренированная фальшивая улыбка обладала нужной степенью благожелательности. — Не могли бы мы поговорить в менее людном месте?
— О, всенепременно. Ведите!
И снова та легкость, с которой согласился Розье, скребла по нервам Тома, как ногти по школьной доске. Должно быть, он чувствовал себя сейчас как лиса, наконец-то загнавшая в угол добычу, но лиса эта столкнулась с чем-то иным. С выдающей себя за кролика змеей в высокой траве.
Староста знал коридоры Хогвартса как свои пять пальцев, потому найти удаленный тихий коридор не составило труда, как и наложить защищающее от подслушивания заклинание практически на рефлексе. Воспользовавшись тем, что Розье пока был за его спиной, а значит, не видел выражения лица, Реддл приложил усилия, чтобы придать себе наиболее правдоподобно обеспокоенный вид. Только после этого он обернулся, начиная их разговор «по душам».
— О том проклятье... — заговорил Том. — Я все обдумал и решил воспользоваться твоим предложением о помощи, если оно еще в силе.
Услышав это, Арвид никак не изменился в лице, только задумчиво кивнул.
— Да, конечно, мое предложение в силе, и я рад помочь, — начал он. — Но раз мы оба слизеринцы, значит ли это, что я могу рассчитывать на твою помощь взамен?
Подавить улыбку было сложно, но Том справился. Пока все шло ровно так, как он и ожидал.
— Конечно. Я и не ожидал бесплатных услуг. Однако хотелось бы получить гарантию, что твои слова — не пустышка, и полезная мне информация у тебя действительно есть.
— Хорошо, — Арвид понятливо кивнул, делая вид, что призадумался. — Я кину тебе кость. Это проклятье наложено как обратка от того, что ты сам использовал на ком-то.
Хотя сейчас Реддла не так сильно интересовало проклятье, как сама сделка с Розье, это звучало весьма логично. Проклинал он последнее время своими руками только Альфарда, у которого не было никаких родовых защит от такого типа проклятья. Но была достаточно могущественная сестрица, которая воспринимала любое посягательство на свою семью как смертельное оскорбление.
Сложить два и два далее было не сложно: Вальбурга стояла за тем темномагическим проклятьем. И, раз за этим не последовало открытой конфронтации на весь факультет, она не знала, кого именно проклинает. Он сжал и разжал кулаки, подавляя внутреннюю дрожь от ярости.
Жгучее желание проклясть ее род до седьмого колена, а лучше отнять у нее всех близких, накатило волной, и подавить его удалось только осознанием, что текущий разговор затевался вовсе не за этим.
Перед ним была куда большая угроза, и сейчас требовалось сосредоточиться. Он сделал вид, что испуганно вздохнул, изо всех сил гася любое проявление захватившей злобы. Нельзя показывать, что он догадался, и что сделка не имеет для него никакой ценности на самом деле, кроме сделки самой по себе.
— В это... Я склонен поверить, — осторожно сказал Том, контролируя свой тон. — Какая помощь тебе потребуется взамен на решение моей проблемы?
— Ничего слишком сложного, — тут же отозвался Розье, выглядя почти скучающим. — Я правда хочу наладить контакты на будущее, так что попрошу небольшое простенькое одолжение.
— Рад слышать. Что именно нужно сделать?
— Мне нужно добыть один ингредиент. Но... Он не входит в список разрешенных, так что, как ты сам понимаешь, пронести в школу официально я его не могу. Однако мне могут незаметно доставить его куда-нибудь за пределы защиты Хогвартса. В Запретном лесу есть отличная опушка, где посылку можно спрятать под корягой, а потом незаметно пронести в школу ночью. Я даже не прошу тебя идти одного, просто сопроводить меня. Неловко признаваться, но я побаиваюсь темноты.
Внутренний детектор вранья внутри Тома при прослушивании этой речи бился в истерике, зашкаливая по всем параметрам. Оставалось только надеяться, что у его собеседника не было такого же, когда сам Реддл ободряюще улыбнулся в ответ и сказал:
— Да, я понимаю и, конечно же, с радостью помогу.
— Прекрасно! После этого я помогу тебе выяснить все детали про проклятье. Ну и сам понимаешь: эта вылазка в лес должна остаться между нами.
— Конечно.
Арвид рассыпался в сдержанных, но искренних благодарностях. На первый взгляд обычного студента все это выглядело действительно как простая просьба, но Реддл не обманывался. На самом деле, зная связь Розье с Гриндевальдом, Дарами Смерти и Инспектором, это больше всего напоминало попытку похищения для шантажа. И добровольно идти навстречу опасности в одиночку было глупо, наивно и неразумно. Но все это было не просто так. Это был шанс покончить с угрозой раз и навсегда.
И теперь его план был приведен в действие. Оставалось лишь дело техники: расставить фигуры и сыграть свою роль.
***
День встречи в Запретном лесу приближался семимильными шагами. Том ждал его с нетерпением человека, одержимого только одной целью. Так оно и было. Больше ничто не имело значения.
Знакомые лица других учеников и преподавателей в коридорах смешивались для него в безликую массу манекенов, отодвигаясь на задний план. Бесконечно мельтешащие и просто следующие своему бесполезному паттерну распорядка дня. И как он раньше не замечал искусственность всего этого?
Остальные люди теперь стали для него пустышками. Картонками с нарисованными лицами, функцией ради функции. Раньше он воспринимал их как фигуры на доске, как игрушки или препятствия, даже дорожил некоторыми по-своему. Но теперь, даже глядя в лица рыцарей, свое самое ценное имущество, внутри не возникало ничего: ни ревности, ни жалости, ни даже чувства узнавания «своего».
Они были пусты теперь, когда он знал правду. Тени, а не личности. Лишь отпечатки от прошлых себя. С точки зрения этой реальности, знание правды ничего не должно было менять: весь мир функционировал по-прежнему, но опознавание реальных процессов меняло все. Лишало все смысла, особенно это притворство, эти декорации.
Это была просто дорогая и сложная сцена в театральной постановке, поставленная, очевидно, для единственного зрителя, но даже так Том планировал совершить невозможное: сломать четвертую стену и принести представление прямо в зрительный зал на веки вечные.
Возможно, все это было для Гарри и из-за Гарри, но если перевернуть доску... Если зритель так никогда и не узнает, что наблюдает лишь за сюжетом, не влияющим на реальные события, и навсегда останется в заблуждении... В этом кукольном театре можно стать бессменным кукловодом.
А то, что Инспектор не знает, определенно не может ему навредить... Ведь так? Вред даже не играет большого значения, главное, чтобы это все не останавливалось, шоу должно продолжаться, актеры должны играть свою роль.
Эта мысль крутилась в его голове на повторе, как неумолкающая мелодия, и Том практически вздохнул от облегчения, когда Розье наконец объявил, что день встречи в лесу настал. Это переключило его мозг наконец на более насущную задачу, понятную и достижимую.
Уничтожить последнее препятствие.
Арвид сообщил ему эту весть в обед, что оставляло Тому много времени, чтобы привести в действие остальные элементы: все было готово заранее и лишь ждало своего часа. Желание быть полезным Долохова наконец нашло свое применение. Не было сомнений, что Розье будет приглядывать за своей целью до самого момента встречи, если он был хоть чуточку умен настолько, насколько должен был быть шпион Гриндевальда.
Антонин отлично подходил как приманка. Он должен был по сигналу выпить заранее переданное Томом оборотное зелье, о способе появления которого у Реддла не знал никто из тех, кто мог случайно или специально довести эту информацию до Розье. Зелья было немного, но ровно столько, чтобы хватило провести весь вечер в облике Тома в одном из пустых классов, усердно изображая занятия учебой.
В это время сам Том отправился в Выручай-комнату. Там все было по-прежнему, не считая исчезнувшей мантии. Но он пришел сюда не за ней, а за кольцом.
Люди в магическом шаре и в этот раз притянули его взгляд. Родственники... Их плачевное существование замороженных во времени существ не так сильно отличалось на самом деле от его собственного. Одна жалкая тень смотрела на другие. Но он, в отличие от них, мог действовать, принимать решения и изменить эту ситуацию, даже если это будет последним, что он сделает.
Реддл не намеревался становиться декорацией в чужой пьесе. Оставалось верить, что он понимал всех участников достаточно, чтобы верно сделать ставки. А если и нет, то хотя бы в то, что запасные планы не подведут. Спрятав кольцо в кармане, он отправился завершить остальные приготовления, чтобы позже незаметно для остальных пересечься с Долоховым, когда оборотное зелье начнет заканчивать действие.
Покинуть Хогвартс вечером вместе с Розье было самой простой частью: даже будь тот простым студентом, попросить сопровождение старосты после отбоя было умно, поскольку никто не стал бы задавать вопросов и пытаться остановить их. Всю дорогу Арвид был спокоен, слишком спокоен для того, кто мысленно праздновал победу или реально боялся темноты.
Они шли вглубь леса, по тропинкам, которые Реддл по большей части знал, пока не пересекли барьер и отправились немного дальше. Как Розье и обещал, местом назначения оказалась освещенная лунным светом просторная полянка. Коряг на ней было предостаточно, но Том не испытал никакого удивления, когда его спутник не предпринял попыток их обыскать.
— Вот мы и пришли. Мне помочь с поисками? — вежливо уточнил Реддл, продолжая изображать участливого старосту, но держа палочку наготове. Это было уже практически смешно. Хотелось поскорее закончить этот фарс. По задумке Тома, Арвид уже должен был напасть, но вместо этого тянул время.
— Не стоит, — ответил тот, улыбаясь и открывая тетрадь, смутно напоминавшую его собственный дневник, и прикладывая к ней палочку. — Мы кое-кого ждем.
— Но разве... — начал было беззаботно Реддл, но резко замолчал, услышав хлопок трансгрессии.
Розье решил позвать подмогу? Неприятно, но и такое развитие событий Том предвидел, и теперь развернулся так, чтобы видеть одновременно своего однокурсника и появившегося незнакомого волшебника. Тот выглядел абсолютно непримечательно, если не считать достаточно дорогой костюм. Появившись, он неспешно осмотрелся, пока не сосредоточил все свое внимание на остальных присутствующих на поляне.
— Чудесная ночь, не правда ли? — произнес он с едва уловимым акцентом.
— Кто это? — спросил Том у Арвида, продолжая наблюдать за обоими и ожидая нападения.
Незнакомец улыбнулся.
— Секундочку, — сказал он, взмахнув ладонью, жестом призывая дать ему немного времени. Почти сразу черты его поплыли, искажаясь и возвращаясь на место: оборотное зелье прекращало свое действие. И лицо, появившееся после этой трансформации, знал практически весь волшебный мир. Геллерт Гриндевальд, смотревший на всех со страниц газет, сейчас точно так же смотрел на Тома, находясь от него на расстоянии лишь небольшой поляны.
— Геллерт Гриндевальд, — непроизвольно озвучил Том очевидное.
Пальцы его заледенели. Это... Это было совсем уже не частью плана. Он делал ставку на то, что у Геллерта не будет времени явиться лично, что он пошлет лакеев.
И если не только это пошло не по плану, то что еще?
Темный Лорд тем временем развел руками в театральном жесте:
— Решил оказать честь лично.
— Взаимно, — ответил ему знакомый Тому голос.
Чуть правее зашуршала мантия невидимости, являя миру лицо Гарольда Пауэлла и заставляя Розье отшатнуться, отступая ближе к Геллерту.
Только сейчас Том осознал, что задержал дыхание, и теперь выдохнул спокойно. На долгие бесконечные мгновения он опасался, что с этой частью плана что-то пошло не так, и он останется один на один с превосходящей силой.
Гриндевальд тоже выглядел удивленным, даже приятно развеселенным этим поворотом событий.
— А вы полны сюрпризов, герр Инспектор. Решили проследить за своим подопечным?
— Вообще-то это его идея, — покачал головой Гарри. — Том предупредил меня об этом необычном рандеву. Не ожидал, однако, встретиться лицом к лицу так рано.
— О, сюрпризы и неожиданное доверие со стороны своего подопечного, впечатляет. Мы бы действительно отлично подружились, будь на то ваша воля.
В его голосе сквозило веселье, но Инспектор проигнорировал это завуалированное предложение сдаться и переключил внимание на Розье.
— А вы, позвольте узнать..?
Арвид бросил короткий взгляд на Геллерта. Как только он увидел одобрительный кивок, черты его как по команде поплыли, меняясь. В результате вместо однокурсника Тома на них смотрела поразительно красивая молодая ведьма с бледной кожей и темными волосами.
— Позвольте представиться, Винда Розье, — произнесла она, поправляя локон волос.
Еще один кусок пазла нашел свое место. В школу вместо Арвида вернулся метаморф, которая, ко всему прочему, была из одного с ним рода. А значит, поклясться на магии труда не составило бы: она действительно являлась Розье. Вот только не тем представителем этого рода.
— Утолите любопытство: и как же проникли вы за барьер школы? — спросил Гарри.
— Это было несложно. Посещения родственников технически не запрещены, если через барьер их проводит сам студент. Так что я просто... Попросила Арвида устроить мне небольшую экскурсию, после которой он отправился обратно в свое поместье. А я осталась.
— Благодарю за честность, — кивнул Инспектор, переводя взгляд на Гриндевальда. — Итак?
— Вопрос скорее к вам, — ответил Геллерт, указывая в его сторону. — Все фигуры на столе, полагаю. Что планируете делать, Инспектор? Отдадите мне Дар Смерти? Или желаете умереть за него?
Внимание всех сосредоточилось на Гарольде. Он не спешил давать ответ, но на близком расстоянии Том видел, как угол губ Гарри дергается в подобии слегка безумной улыбки на последнем вопросе.
«Умереть за него». Наконец-то он понял, что учитель планировал привести свой собственный план в действие здесь и сейчас. Умереть за Дар Смерти, утащив Гриндевальда за собой. И это все меняло, склоняя чашу весов в другую сторону, путая Тому все карты. Он не был готов спасать их обоих от суицидальной миссии Гарри, да и что он мог сделать без плана против сильного полубезумного и чертовски уставшего волшебника в этих условиях?
Свободной рукой Реддл неосознанно сжал в ладони кольцо с Воскрешающим камнем. И снова увидел картинки, промелькнувшие в секунду в сознании: те, что он уже видел раньше.
В них снова был Гарри, куда более молодой, но все еще хорошо узнаваемый, держащий в руках открывающийся снитч с Воскрешающим камнем внутри. И снова Гарри, ломающий палочку. И совсем еще маленький мальчишка, разворачивающий сверток с мантией в гостиной Гриффиндора. Дар Смерти как будто хотел сообщить ему нечто очевидное, но что?
Камень на кольце слегка впился в его ладонь, как будто стремился куда-то вправо, в направлении учителя. Стремился вернуться...
Все встало на свои места. Дары Смерти уже признавали своего владельца и стремились возвратиться к нему даже в этой посмертной реальности. Гарри являлся некогда Мастером Смерти, сам того, возможно, не осознавая. И теперь мог снова вернуть себе звание, если три Дара воссоединяться с ним.
Но Инспектор планировал сломать палочку, как только завладеет ей, а затем убить Гриндевальда и умереть самому. Если палочка сломается, Том ничего не сможет сделать, чтобы прекратить это безумие, и не сможет использовать Империус, как планировал. Какие есть еще варианты?
Если бы только можно было не дать сломать палочку... Став Мастером Смерти снова, Гарри, возможно, смог бы вытащить их обоих из этого проклятого мира между жизнью и смертью. Вернуться в реальность, в которой Инспектор был одержим духом Волдеморта, было одновременно привлекательным и отвратительным вариантом.
Том не хотел бы быть поглощенным тем собой. И не хотел оставлять своего учителя наедине с ним, явно нацеленным на то, чтобы захватить его тело как подходящую оболочку. Это была патовая ситуация со всех сторон, даже если его теория верна. Но может, можно было каким-то образом занять место себя из будущего?
Пока ему виделся единственный вариант. Безумный, как все гениальные вещи, но отчаянно безрассудный. Построенный целиком на вере в то, что он понимает своего учителя достаточно.
И если все сложится, у него будут секунды, пока палочка не сломана, чтобы принять решение.