Кингс-Кросс
После того как Том оставил координаты в трансфигурированном послании, никаких вестей от «благожелателя» не поступало.
Это было и к лучшему: Гарри выполнил свое обещание, отдавая воспоминания. И даже разрешил воспользоваться его Омутом. Вот только конкретно этого Реддл делать не собирался. Способов добыть Омут памяти было множество — взять ту же Выручай-комнату как вариант.
Но держать учителя на этот счет в неведении было выгодно: он не должен был знать, что у Тома были другие возможности посмотреть воспоминание, и то, что просмотром ученик ограничиваться не собирался.
Оставив своих шпионов следить за пытающимися войти в Выручай-комнату, Реддл сам туда же и направился. Как он и предполагал, она могла действительно по запросу выдать практически что угодно: на мысль «мне нужна комната для просмотра воспоминаний» ему открылось небольшое помещение с стоящими посередине Омутом памяти, столом и стулом. Все это было в уютной полутьме, освещаемой парящими свечами. Темно-синие стены отлично гармонировали с темно-коричневой мебелью и паркетным полом, не отвлекая от работы.
Все было именно так, как ему нужно.
Дневник сразу же был отправлен на стол, где помимо него Том разместил пергаменты и перо для записей, а после максимально осторожно — флакон с воспоминанием. Его руки подрагивали от нетерпения.
Серебристый туман за стеклом в полумраке казался еще более завораживающим, а уж зная — что в нем...
Хотя как раз вот этого Реддл еще не знал. Не видел, какое именно было наполнение у этого фрагмента чужой памяти. Это стоило исправить, немедленно. Игнорируя появляющиеся в дневнике нетерпеливые строчки, он аккуратно вскрыл флакон, перемещая его содержимое в Омут памяти.
Вот оно. Испытает ли он те эмоции, как в той дуэли? Чтобы узнать, оставалось только посмотреть.
Опустив голову в Омут, он провалился в воспоминание. В нем было какое-то волшебное жилище, явно весьма далекое от богатства священных двадцати восьми. Гарри он узнал сразу, как и ту рыжую, а вот остальные двое были незнакомы.
Но это и не интересовало Тома. Он чувствовал. Ощущал каждой клеточкой кожи чужие эмоции, пусть даже в воспоминании из Омута он не видел все происходящее глазами своего учителя, а лишь со стороны.
Это было странно. Захватывающе, как будто вот этого всего: четырех человек, простенького жилища с явно протекающей крышей и молчания было достаточно. Будто ничего больше не нужно было. Ни статуса, ни богатства, ни чужого уважения, ни борьбы за место под солнцем.
Незнакомое чувство очень походило на то, прежнее, но немного отличалось. Очевидно, они были из одного спектра.
Еще что-то, что Том не знал ранее...
Все чувства Гарри к людям в этой комнате проходили и через него, но глядя на них, сам Реддл не ощущал ничего и близко похожего. Даже к той рыжей. Напротив, на фоне этих мягких чувств собственное отвращение к увиденному только более контрастировало, вызывая легкую дурноту.
То, как они с Гарри сидели рядом... В этом не было ничего предосудительного, но не открывая рта говорило сразу тысячу слов о том, насколько близки они были. И варианты того, что за этой близостью крылось, совсем Тому не нравились, но упорно лезли в голову.
Самые разные: от достаточно невинных, до тех, что были в колдожурналах, в большой тайне гуляющих среди мужского населения Хогвартса. И что-то подсказывало, что второй вариант был максимально близок к правде.
Казалось, это не прекратится, если не схватить обоих виновников за плечи и заставить отодвинуться друг от друга. Тогда чертовы образы исчезнут из головы, как по мановению волшебной палочки. Но это было бессмысленно, глупо. Он должен был сам управлять своими мыслями, а не наоборот!
Реддл зарычал от раздражения на самого себя и свой мозг, упорно против воли выдающий одна за другой воображаемые картины. К Мордреду это его богатое воображение!
Выпав из воспоминания, он практически упал на стул, затем некультурно закидывая ногу на ногу и ставя локти на стол. Дневник все еще пополнялся записями, ожидая объяснений, но сейчас Тому было не до этого. Он агрессивно думал, что со всем этим делать, еще взбешенный реакцией мозга на увиденное.
Нет, он определенно не хотел больше видеть эту рыжую, как изначально планировалось. Искать по эмоции к ней другие воспоминания было логичным планом, но нет. Он не хотел переживать такое снова.
Надо было... Надо было найти способ вытащить воспоминание о ком-то другом. О себе из будущего, например? Конечно, он обещал не лезть в условия соглашения Гарри и его старшей версии, но это же не то же самое, так?
И для этого ему нужна была помощь.
Такого же одержимого и взбешенного, как он.
Без всяких дополнительных объяснений Реддл положил руку на дневник, прошептал заклинание и коснулся палочкой виска, вытаскивая свое воспоминание-отпечаток со всеми впечатлениями, чтобы отправить в крестраж.
Строчки перестали появляться. Страницы дневника зашевелились, а потом замерли — он смотрел полученный отпечаток, впитывая его, как чернила, растекающиеся по странице, пока те не станут неотделимой частью. Рука заныла из-за платы, взятой за темную магию, но это была маленькая цена за результат.
На странице дневника появилась некрасивая клякса. Даже просто смотря на эту черную неровную растекающуюся точку, Том чувствовал исходящую от нее злобу. Ну кто бы сомневался. Крестражу тоже не понравились эти мысли. Они были частями целого не просто так.
«Ты хочешь... Вытащить воспоминание о нас из будущего?» — появилась строчка выше кляксы.
— Да, — ответил Том, зная, что крестраж поймет и так. — Я хочу увидеть больше, но точно не ее.
«Это может быть сложнее, но мы, вероятно, можем использовать для поисков слепок души? Как с крестражами?»
— Хорошая мысль, — согласился он. Они действительно могли чувствовать друг друга как части одной души при соприкосновении. Быть может, и по воспоминанию другого крестража можно было найти копию слепка?
«Но как нам прикоснуться к чему-то такому эфемерному, как воспоминание?»
— Буквально, — неприятно улыбнулся Реддл.
Он встал из-за стола, подошел к Омуту и вытащил из него воспоминание. Но вместо того, чтобы вернуть его во флакон, донес до дневника и вложил в него. И положил руку поверх страниц, снова шепча заклинание и вливая магию.
Да, воспоминание было не его, да, все это базировалось исключительно на том, что Гарри тоже был с ними связан. И черт возьми, да — это было рискованно! Но Реддл отказывался думать, просчитывать риски, его одержимость вопила «делай!» и отбрасывала размышления о последствиях, как ненужную шелуху.
Страницы дневника полыхнули ярким светом.
Ладонь проткнула будто сотня раскаленных иголок, вынуждая Тома с шипением сквозь зубы вцепиться в запястье другой рукой. Но ладонь он не отнял, зная два главных постулата темной магии: за волшебство приходится платить, а за трусость еще и в двойном размере.
Только когда свет померк и боль отпустила, он оторвал руку от страниц, прижимая к себе. Крестраж шелестел страницами, которые перелистывались сами собой, будто подхваченные порывом сильного ветра, пока не остановились на сегодняшнем дне. На поверхности страницы появилось изображение, похожее на небольшое окошко, в котором отображалась та самая комната с камином из воспоминания Гарри. Неужели у них получилось?
Наклонившись ближе к изображению, Реддл понял, что проваливается в него, как в бездонный колодец, быстрее, чем успевает что-либо предпринять. Это длилось недолго: вскоре он оказался в том самом доме, в воспоминании, отданном дневнику. Но помимо него и четверки здесь был еще один участник: такой же Том Реддл, как и он сам.
Они одновременно окинули друг друга цепкими взглядами. Поправка: этот Том был практически такой же. Он был чуть ниже и предположительно моложе.
— Интересно, — протянули они так же одновременно.
— Так значит, мы оба можем тут находиться, — на этот раз сказал тот, что ниже.
Том кивнул. Вторым, очевидно, был дневник. Ему никогда не приходило даже в голову, что крестражи теоретически могли иметь такие вот отдельные воплощения, похоже навечно замороженные во времени такими, каким был он на момент дробления души. Какой необычный эффект.
— Тем выгодней для нас. Возможно, упростит поиск, — согласился Реддл, бегло осматривая пространство еще раз.
— Приступим? — ухмыльнулся Дневник.
Оба закрыли глаза, пытаясь ощутить присутствие отпечатка своей души в чужой памяти. Теперь, когда Том уже применил Темную магию для погружения воспоминания в крестраж, больше не нужно было испытывать мучительную боль для манипулирования памятью, как при работе с собственной. И чего он раньше не прибегал к этому способу? Так же было куда легче, проще. И стоило так артачиться?..
Но это была мысль на другой раз.
Сейчас они сосредоточились на поисках, пока не почувствовали что-то: несколько отголосков узнавания на разном расстоянии. Выбирать, какой именно, пришлось наобум, но хотя бы прийти к согласию о выборе было просто. Мысленно потянувшись к одному из них, крестраж и Том открыли глаза.
Мир вокруг менялся. Исчезли стены дома, потолок и сама комната, приобретая прямо на глазах иные черты. Пол под ногами изменялся, пространство росло, накрываясь сверху огромным куполом, пропускающим свет. Слева от Тома выросла стена вокзала, а справа — железнодорожные пути.
— Кингс-Кросс? — удивленно выдохнул Дневник.
Да, это определенно был вокзал Кингс-Кросс, знакомый каждому ученику Хогвартса. Но только был он на себя не похож: слишком чистый, слишком пустой. Неестественный. И без единого звука. Вместо радости предвкушения поездки это место вызывало лишь холодный озноб.
И не только у них. В паре метров стоял Гарри, но выглядел он совсем не так, как их Инспектор: весь в копоти, в ссадинах и явно чудом пережившей нечто похожее на апокалипсис одежде странного фасона. Бледный до синевы, и слой недолеченных ран, на удивление, как будто даже скрывал это, делая его чуть более живым.
И руки... Его руки были покрыты какими-то странными черными линиями, не похожими даже на руны. Эти линии Том уже видел. В воспоминании с дуэли, в том бесконечном отчаянии из криков и огня. Что все это значило?
Инспектор... Нет. Сейчас Гарри, просто Гарри, оглядывался в поисках кого-то или чего-то. В его чувствах так много разных эмоций, что этот безумный коктейль из всего на свете образует пустоту. Засасывающую, бездонную, что даже думать о ней физически некомфортно.
Настоящая черная дыра, результат коллапса Вселенных внутри одного человека. Почему? Что должно было случиться, чтобы вызвать такое?
Мысль ему не дало додумать одно изменение: внезапно вокзал перестал быть абсолютно пустым. В отдалении показалась фигура в темных одеждах, которая степенно шла в их сторону.
В первую секунду Гарри хотелось броситься к ней со всех ног — Том с Дневником оба это ощущали — но потом практически сразу он замер как вкопанный, перестав даже дышать. Ужас в нем вышел на передний план и смешался с гневом.
— Не может быть... — еле выдохнул он так тихо, что лишь небольшое расстояние позволило им услышать эти слова.
Фигура приближалась. Это было высокое создание, формой напоминавшее человека, но с искаженными чертами вытянутого белого лица. Вампир? Что-то подсказывало, что нет, они, при всей странности своего внешнего вида, смотрелись органично, но это нечто с красными глазами явно не было задумано таким образом изначально. Все это — результат метаморфозы.
А значит... Раньше оно было человеком.
— Не ожидал меня увидеть? — заговорило оно, подходя ближе, но не слишком: не более чем на подходящее расстояние для слышимости. — Я выяснил, что даже здесь душа еще может развиваться при должном приложении сил, представляешь? Множество лет упорного труда, и вот.
Разводя руками в стороны, оно указывало на свое тело, как если бы хвасталось.
— Где Дамблдор? — прохрипел Гарри, напряженно наблюдая за каждым действием своего нежданного собеседника.
— Где ему и положено быть, — рот существа растянулся в улыбке, слишком широкой, но не радостной, полной издевки. — Не здесь. Переродился, я полагаю. Сейчас здесь только я. Не устраивает такая замена, Гарри Поттер? Или мне начать добавлять «мой мальчик» для полноты картины?
Эмоции Гарри сменились на чистую незамутненную ярость.
Он сделал жест рукой, будто выхватывал палочку, и та действительно появилась в его руке, направленная на высокое существо.
Но оно лишь покачало головой.
— Гарри, Гарри. Я уже мертв, что ты мне сделаешь?
— Не знаю, — их Гарри цедил это сквозь зубы, рука его дрожала от гнева. — Но что-нибудь придумаю.
— Боюсь, ты не оказался бы здесь, если бы остались иные варианты для этого «что-нибудь». И кстати, Кингс-Кросс? Почему именно он? Я понимаю, место знаковое, но заточение тут на протяжении множества лет вряд ли хоть кого-то заставит изменить взгляды. Или дело не в этом, и плана просто не было?
— Замолчи.
— А то что? Скажи мне, мальчишка, пришел бы ты сюда, если бы у тебя оказался любой другой выход, м? Это — жест чистого отчаянья, — продолжало вещать существо.
— Заткнись, Волдеморт!
Том и Дневник синхронно вздрогнули от этого выкрика, но существо продолжило спокойно стоять, разглядывая Гарри. Это... Это были они? Их будущее? Лорд Волдеморт? Хотелось срочно все остановить, обдумать, обсудить, но воспоминание не ждало, безжалостно прокручиваясь дальше.
— Мне нужен Дамблдор, — Гарри снова заговорил, выдыхая каждое слово по отдельности, через силу.
Эмоции бурлили теперь разные. В них было много отрицания, через которое просматривалась обреченность человека, пришедшего на смерть.
Волдеморт молчал, рука Поттера тряслась сильнее. Он был на грани. Давно уже, судя по всему. И удерживала его только цель, которая ускользала сейчас, как уж сквозь пальцы. Все было зря. Все не имело смысла. Все, абсолютно все. Боль, отчаянье, агония выдирания из себя самого ценного, самого любимого. Все впустую.
Гарри хотел умереть прямо на месте.
И эта страшная эмоция выбивала из Тома дух, выкидывала прочь весь шок от образа себя из будущего. Он испытывал ужас. Нечеловеческий, выворачивающий страх, что он или Гарри — от избытка эмоций было сложно различить, где начинаются его и заканчиваются чужие ощущения — умрет здесь и сейчас.
Он и Дневник рефлекторно выхватили палочки, чтобы как-то помешать, но это, конечно, было тщетно: простым зрителям не дано было повлиять на воспоминание уже случившегося.
— Его здесь нет. Но есть я, — улыбки на лице лорда Волдеморта больше не было.
Гарри замер. Эмоции сменились на... Это была не надежда, Том не знал ее названия, но походила она на чувство утопающего, хватающегося за соломинку.
Он не опускал палочку, когда заговорил снова:
— И что? Ты согласен помочь мне? Что ты вообще знаешь о нашем плане?
— Да. И я могу помочь. Через... Вокзал проходит многое, так что я знаю о происходящем снаружи, — в голосе Волдеморта сквозило неприятием, отторжением этого самого «происходящего». — Вам нужен сильный волшебник, не так ли? В Англии за последние десятилетия подходящих по силе для вашей задумки было лишь двое: я и он. Но только оба мы мертвы.
Он кивнул сам себе, прежде чем продолжить рассуждать вслух:
— Перебрав все варианты, вы решили попробовать вернуть душу Дамблдора с того света. Но, как видишь, опоздали. Но я еще здесь, а значит...
— Я могу вернуть тебя вместо него, — закончил за него Гарри ничего не выражающим голосом.
— Десять очков Гриффиндору, мой мальчик.
Исключительно по эмоциям Том понял, что Гарри хотелось смеяться. Истерично, навзрыд, задыхаясь. Пока ничего не останется.
Давя в себе этот смех, он спросил:
— Что потом? Добьешь остатки Магической Британии, отправив на уничтожение маглов?
— Ты думаешь, что я безумен настолько? — лорд невесело усмехнулся. — Жизни каждого волшебника на Островах сейчас на счету, и ради маглов тратить их я точно не стану.
Что-то в Гарри ломалось, что-то собиралось заново. Он ощущал решимость, которой не было до этого.
— Тогда... — сказал он. — Давай заключим соглашение.
— Свобода за спасение Магической Британии? Никогда не слышал лучших условий. Я предложил бы Непреложный обет, но здесь работают другие законы.
Поттер кивнул, в нем была взявшаяся непонятно откуда уверенность, что это правда.
— Я согласен с условиями, — твердо произнес он.
— В таком случае, решено.
Окружающее пространство начало таять, превращаясь в белую дымку, пока они не оказались в еще одном помещении, которое Том уже видел. Тот же мрачный подвал из воспоминания с дуэли, освещенный лишь светом факелов по краям. Но теперь все стены и пол в копоти, под ней даже не различить символов, что были раньше.
Под потолком клубился дым. И больше в помещении никого не было. Но ведь он же тогда слышал крики волшебников, разве нет? Внезапно куски мозаики встали на свои места. Тот огонь... Те крики... Тома поразила догадка, безумная даже для книги Герпия Злостного: та рыжая и, вероятно, остальные маги, что находились в этой комнате, были сожжены. Пока они были еще живы. И они пошли на это добровольно... Они согласились на...
К горлу подкатил ком, тело заледенело от шока.
А на полу кто-то завозился. То, что раньше напоминало кучку тряпья, оказалось Гарри Поттером. С видимым трудом он сел, невидящим взглядом изучая стену. Затем рука его дернулась с неестественной резкостью, выхватывая палочку и применяя ее, чтобы разогнать заклинанием дым.
— Прекрати, — прохрипел Гарри. — Мое тело — мне решать.
Говорил он так, будто вел диалог с кем-то, кого Том с Дневником не слышали.
— А вот это мы еще посмотрим, — снова захрипел он.
Все начало темнеть стремительно, а Гарри — заваливаться назад, теряя сознание. Том и дневник остались в темноте и были вынуждены покинуть воспоминание. Вернувшись из крестража туда же, откуда и исчезал, Том бессильно откинулся на стул. Что, Мордред побери, теперь со всем этим делать?..