Свойство человека
«Errare humanum est, perseverare autem diabolicum» (с лат. — «Ошибаться - свойство человека, упорствовать (в ошибке) - дьявола»)
Мысль, что раньше никто не пытался составить карту Хогвартса — а если и преуспел в этом, то не передал ее другим поколениям — несколько удивляла. Но и причины в целом были ясны: магический замок периодически изменялся под нужды своих директоров. И все-таки даже так создать карту было не невозможно: с каждым часом изысканий Том все больше в это верил.
Пока остальные оставшиеся на каникулы ученики пытались развлекаться в меру своих сил, он снова обжил угол в библиотеке, где теперь обитал уже вторые сутки, изредка выползая из своего нового гнезда только для коротких забегов с замерами отдельных частей замка.
Вид лучшего студента Слизерина сейчас не внушал ни уважения, ни тем более восторженного благоговения: с синяками под глазами, взъерошенный и одержимый идеей, он напоминал что-то среднее между учеником перед экзаменами и слегка оголодавшим вампиром.
А потому на глаза остальным Реддл старался не показываться, чтобы не вызывать вопросов и не допустить слухов. Это требовало хорошего знания тайных ходов замка и достаточно проворного петляния по коридорам, но и тут статус старосты помогал: на него все так же не действовал запрет на нахождение вне спален ночью.
Оставалось только стоически переносить осуждающее бурчание и косые взгляды портретов. А еще попадающихся по пути призраков: случайно пролетевший сквозь него ночью в коридоре Толстый Монах среди извинений вообще выдал удивленное «Я подумал, повстречал другое привидение».
Складывались подозрения, что еще немного и Том услышит вдогонку не менее осуждающее шипение Нагайны.
Не хватало только качающего головой Инспектора: вышла бы максимально дисфункциональная семейка. Он хмыкнул, представив их семейный портрет в духе тех, что украшали парадные залы не разорившихся представителей священных двадцати восьми. Том впереди, как чадо четы, а чуть позади Нагайна и Пауэлл в роли гордых, но бесстрастных родителей. Или должно быть наоборот?..
Мордред, нашел он, конечно, время думать о всякой чуши.
Успеть было важнее — потому что сейчас каждая песчинка в песочных часах играла против него. Это был его ход в партии. И надо успеть его совершить.
Несмотря на трудности и недосып, работа шла успешно. Он выписывал все самые ценные находки в дневник, и таким образом они могли работать одновременно, набрасывая очень приблизительную карту, покрывающую скорее не столько конкретный план этажей, сколько их общие размеры, координатную сетку, позволяющую поставить точку в истории с поисками.
В прямом и фигуральном смысле.
Когда он закончил, в библиотеке было светло. Стояло ли ранее утро или день — Тома не волновало: все было готово. На маленькой карикатурной карте замка с отдельными этажами, изменявшейся на вид сверху или сбоку по желанию дневника, появилась точка — место, где — если верить координатам — была спрятана та самая вещь, так нужная «благожелателю».
Восьмой этаж. Между Астрономической башней и башней, в которой проходила Защита от Темных искусств.
Реддл подхватил дневник и сразу же отправился туда. Думал он уже на ходу, меряя лестницы Хогвартса широкими шагами через несколько ступенек и щурясь с недосыпа от яркого солнца, бьющего в окна замка. Судя по наличию отсутствия других учеников, стояло все-таки раннее утро. Отвратительно солнечное к тому же.
Это все отвлекало от попыток вспомнить что-нибудь особенное о восьмом этаже. Там располагался только невзрачный коридорчик между башнями, служивший короткой передышкой для тех, кто только что поднялся по одной крутой лестнице и морально готовился взбираться на вершину астрономических высот.
А еще на балкончике перед лестницей в темном углу часто прятались парочки, которые думали, что вид с Астрономической башни добавит романтического настроя, но либо сдувались на середине забега в тысячи ступеней, либо были нещадно отрезвлены суровыми порывами ветра, которые вне занятий никто не сдерживал специально, чтобы отвадить любителей всяких возвышенностей и внеучебных опасных созерцаний. Вот, собственно, и все, что знал Реддл по долгу службы об этом этаже.
Преодолев все ступени башни Защиты от Темных искусств и даже не сильно выдохшись — жизнь в Хогвартсе и регулярные патрули неплохо повышали выносливость — Том снова открыл дневник, который теперь услужливо отображал схематичную карту этажа. Помещения на ней отмечены не были, но и внешних очертаний с расчетами хватало.
Следуя указаниям карты, он прошел вглубь этажа, одну из стен которого украшал огромный гобелен Варнавы Вздрюченного, отчаянно, но безуспешно пытающегося раз за разом научить троллей балету. Том поморщился: судьба Варнавы, при всей бесполезности затеи обучить необучаемое, была незавидная.
Точка же указывала на противоположную сторону — туда, где была обычная голая стена. Подозрительно голая на фоне остальных, если так подумать. Но что именно это значило? Тайный проход? Или вмурованный в стену тайник? На пробу он бросил в стену пару заклинаний, которые проявляли скрытое, но затея не увенчалась успехом. Здесь нужен был эксперт. Кто-то, кто знал замок намного лучше него самого...
Задумчиво прикусив губу и невидящим взглядом продолжая разглядывать стену, Реддл начал перебирать в уме варианты. Вот если бы в этом коридорчике висела картина... Такой бессмертный свидетель событий точно мог бы подсказать историю стены. Постойте-ка... Был кое-кто еще бессмертный, кто мог бы справиться с задачей не хуже, а, может, даже лучше. Кровавый Барон!
У него, как и у всех уважающих себя привидений, были любимые места обитания, но он не сидел только в какой-то одной части замка, предпочитая внушать страх впечатлительным студентам по всему Хогвартсу. Что автоматически повышало его осведомленность о происходящем в стенах и со стенами в периметре его условных владений. В этом они с Томом были похожи.
Но еще Барон любил греметь цепями в Астрономической башне, и вот тут начинались их с Реддлом различия. Впрочем, и к лучшему: при всем уважении, он не хотел бы закончить так же, как это привидение.
В установлении текущей локации Барона уже помогли картины: чуть-чуть побегав между ними, удалось выяснить, где же сейчас обитал призрак факультета Слизерин.
Слава Мерлину, даже в подземелье спускаться не пришлось: он обнаружился в одном из переходов между частями замка, зависший над полом без движения. И так не располагающее к себе, сейчас выражение лица Барона было еще более лишенным всех эмоций, как если бы даже последняя иллюзия жизни его покинула.
Но стоило Тому подойти достаточно близко, как привидение резко повернуло голову и заколыхалось, начиная двигаться снова, будто кто-то включил невидимый рубильник или дернул за нити. Это было внезапно и пугающе, даже для Кровавого Барона.
— Наследник Слизерина... Чем обязан визиту? — спросил Барон.
— Приветствую, Барон, — максимально учтиво поздоровался староста. — Меня интересует, не известно ли вам что-либо о вмурованных в стены тайниках или тайных проходах на восьмом этаже между башнями Астрономии и Защиты от Темных искусств? — спросил он, медленно подходя чуть ближе.
— Вмурованных в стену? — белое лицо исказила неприятная улыбка. — Кости рыцаря Альберта до сих пор между кирпичами восточной стены... Это они вам нужны?
— Не совсем, — Реддл раскрыл дневник, который в чужом присутствии сразу прикинулся обычной тетрадкой, на странице с картой. — Меня интересует вот эта стена.
— Так Наследник еще не слышал про Выручай-комнату, — протянул призрак, улыбка его исчезла, а голос стал глубже и отстраненнее, когда он заговорил снова. — Если приходится спрашивать — никогда не узнаешь. Если знаешь — нужно только попросить.
Тому показалось, что он цитирует кого-то еще, произнося это, но то были лишь догадки, мимолетное ощущение. Интуиция посылала какие-то сигналы, но на другой, непонятной волне. Это было весьма неуютное ощущение.
— Выручай-комната, — продолжил призрак уже обычным тоном, — Показывается в час нужды тому, кто пройдет три раза мимо стены, отмеченной на этой карте. Нужно лишь сосредоточиться на необходимом, и дверь появится. Но содержимое комнаты будет для каждого различное, ибо будет соответствовать потребности просившего.
— Какая... Полезная комната. Благодарю за информацию, вы мне очень помогли.
Если Барон не соврал — а такой привычки за ним не водилось — то потенциал комнаты был практически безграничен! Как жаль, что призрак не поведал ему о ней ранее. Вот уж точно «если приходится спрашивать — никогда не узнаешь».
Вежливо попрощавшись, он бросился обратно, проверять новую бесценную теорию.
Стена в коридоре между башнями была все такая же, но теперь Реддл знал, что делать. Думая «мне требуется найти фамильную ценность отправителя письма», он трижды прошел мимо стены, но ничего не случилось. Не мог же Барон ошибаться? Тогда что? Это был неправильный запрос?
«Мне нужно место, где можно спрятать вещь», — подумал Том на этот раз и снова три раза прошелся мимо стены.
Его усилия были вознаграждены: в стене по волшебству появилась дверь, за которой оказалось... Огромное пространство, сверху донизу заваленное самым разным хламом от мебели до старых книжек. Конца и края видно не было, а потолок уходил в черную бездну. Тут можно было не только спрятать что-то, но и самому потеряться навечно.
Том зашел в это странное помещение, закрыл за собой дверь и снова достал дневник: точка на карте не двигалась. По всему выходило, что она указывала только на саму Выручай-комнату, оставляя все остальные поиски на долю того, кто на них решится. На пробу Реддл решил призвать из комнаты предметы по названиям, похожим на «фамильные ценности отправителя письма», но ничего по такому конкретному запросу не прилетало.
Тогда он опробовал вариант «фамильные ценности», но быстро осознал свою ошибку, когда множество гор вещей опасно зашевелилось, как оживающая прямо на глазах муравьиная куча, от покоящихся в их недрах «ценностей» самого разного вида: от облезлых чучел до особо устрашающих цепей. Эта красота вынудила Реддла быстро выскочить из комнаты и захлопнуть дверь, пока не придавило всеми этими «богатствами», устремившимися в его направлении.
Привалившись спиной к стене рядом с дверью, он думал, переводя дух. Вероятность того, что «благожелатель» наврал про фамильные ценности, была высокой, а значит, и найти их в этой куче, не имея ни малейшего представления о том, что именно ищешь, не представлялось возможным. Но и сам отправитель, скорее всего, был не местным.
Знал ли он об этой комнате? Нет, не стал бы иначе просить Тома. Ему определенно по каким-то причинам нужен был либо конкретно он, либо кто-то из Хогвартса. Кто-то, кто мог бы найти в этом замке спрятанную вещь или обойти ее защиту. Второе менее вероятно, чем первое. Если это, конечно, не был обычный ученик.
Отлипнув от стены, он прошелся мимо нее три раза еще раз, думая о месте для отдыха. Дверь исчезла и появилась снова, но теперь за порогом был комфортный кабинет с библиотекой и диваном, который очень сильно напоминал тот, что стоял в кабинете Инспектора. Тут было весьма уютно.
Закрыв за собой дверь, он лег на диван, чтобы поразмышлять уже с комфортом.
И эти слова Барона подтверждались: комната действительно подстраивалась под нужды владельца. А это значило, что предмет поисков «благожелателя» мог быть вовсе и не на том складе брошенных вещей, а совсем в другом пространстве. Если вообще продолжал существовать, пока его не попробует вызвать тот, кто оставил. Или настоящий владелец.
— Если знаешь — нужно только попросить, — произнес Том вслух, пробуя эту фразу на вкус и на слух.
Это была часть пазла в разгадке этой комнаты. Подсказка. Если она принимала форму того, что нужно просившему, то просьба могла являться своеобразным заклинанием. Паролем, если можно так сказать.
И только зная точную формулировку запроса, был шанс получить необходимый результат. Это стоило дополнительных проверок, но если он прав, то получалось следующее: во-первых, отправитель письма, скорее всего, не знает про Выручай-комнату и не особо хорошо ориентируется в замке. Во-вторых, прятал искомое кто-то другой, иначе смысла в этой авантюре с записками не было.
В-третьих... А в-третьих, можно было вычислить того, кто попробует воспользоваться этими координатами. Раз Реддл сам теперь знал об этом месте, можно было расставить капкан и пронаблюдать, для кого же в стене появится дверь. Вряд ли оповещенных об этом секрете много.
А значит, отсеять отправителя будет проще.
Либо он попадется, либо окажется, что все это мероприятие — лишь проверка на готовность Реддла играть с неизвестным игроком в игру. Но даже так информации будет больше, чем в начале партии. Он был слишком помешан на контроле для игры вслепую.
И это было важным аргументом в данной ситуации.
Проведя еще пару экспериментов, Том убедился, что вызвать комнату с одинаковым наполнением несколько раз подряд можно, и она действительно подстраивается под желания просившего. Принимая во внимание этот факт, они с дневником обсудили все еще раз, но все равно решили рискнуть и оставить послание с координатами на том же месте, где было получено письмо.
Этот риск был просчитан. И Том Реддл был хорош в Арифмантике.
***
Пара дней каникул пролетела для Инспектора без эксцессов, к его удивлению. Только Реддл выглядел как бледная тень в те редкие моменты, когда удавалось увидеть его краем глаза. Это немного настораживало.
Обдумав не самое лучшее состояние своего ученика, Гарри в итоге решил отвлечь его от того, чем бы он там ни занимался, исполнением обещания. Воспоминания с приятной эмоцией любви были лучше, чем гнев, разочарование, усталость и одержимость. Жаль, таких воспоминаний осталось не так много: они угасали в памяти, постепенно тлея. И он боялся в глубине души ворошить эти угли, чтобы не загасить последние остатки неосторожным движением.
Но следовало признать: идея извлекать кусочки памяти и хранить их была для его ситуации практически гениальной. Теперь Поттер корил себя, что не задумался об этом раньше, слишком занятый делами и избеганием при их помощи пугающих мыслей. Сколько всего можно было сохранить...
Гермиона была права, когда говорила, что зря он слишком полагается на ее знания. Теперь, когда друзей не было рядом, просить совета было не у кого.
И это была еще одна мысль, которую он с радостью бы избегал.
Но не стоило об этом.
Ночь после бала была одной из немногих, когда Пауэллу удалось выспаться без кошмаров, тянувшихся за ним, как прилипчивый шлейф. Возможно, день просто был удачный, звезды сошлись, и все такое прочее. А возможно, дело было в том, что у него появилась возможность сделать что-то однозначно хорошее.
Не серый, не откровенно сомнительный, покрашенный в цвета «зла во благо», а действительно простой и понятный добрый поступок. Без каких-либо двойных мотивов, шантажа, интриг — всей этой паутины, на первый взгляд незаметной на коже, но оседающей тяжким грузом на душе.
Показать воспоминание с теплыми чувствами, помочь понять, что такое настоящая привязанность — пусть даже и самому Тому Реддлу... Это был хороший шаг. Светлый, если так еще можно было сказать хоть про что-то, чего касались руки Гарри Поттера.
Может, ничего из этого не получится. Да и пусть.
Он все равно собирался сделать. Как нечто правильное. Как последнюю попытку не ошибиться: в себе, в мире, в Реддле. Все принесенные в прошлом и будущем жертвы были ради цели. Блага. Высшего или нет — не ему решать. Но вот этот поступок был в другой категории.
Воспоминаний на выбор из тех, что он мог показать, было не так много, но он выбрал одно: о нем самом, Джинни, Роне и Гермионе в один из дождливых, но спокойных дней между войнами. Когда они только учились заново радоваться жизни, дышать воздухом свободы и осознанием, что они здесь, рядом. Живы.
Все четверо тогда сидели на первом этаже в Норе, по крыше барабанил дождь. Гермиона заняла кресло, читая книгу, Рон подкидывал дрова в уютно потрескивающий камин, а они с Джинни устроились на диване с пледом. Все это было так просто, незатейливо. И казалось при этом таким нереальным и недоступным совсем недавно.
Представляя себе счастье, настоящее, безграничное, Гарри раньше никогда не думал ни о чем подобном. Однако это было оно. Самое что ни на есть. Не такое, как пишут в книгах, показывают в фильмах или как представляется в воображении. Проще, мягче. Без обязательств сражаться за него каждый день, отстаивая свое право. Оно просто было. Вот здесь. Сейчас. В этом моменте.
И ничто не могло его испортить. Ни дождь, ни протекающая крыша, ни пробегающий в углу каким-то образом пролезший в помещение гном. Улыбка Джинни, в свете свечей, которые они все вместе расставили по комнате, и камина была... Обычно в этом месте говорят «самая красивая», но это было не то.
Она была родной. Такой, какой должна быть.
Все было на своем месте.
Тогда он еще не знал, что будет уже совсем скоро. Тогда казалось — у них впереди вечность. А если не она, то нечто очень похожее. Бесконечно долгое, пролетающее в один миг. В итоге, так и оказалось. Всего миг, оставшийся в памяти.
Это было дорогое воспоминание. Его Гарри решил не только показать Реддлу, но и сохранить для себя. Чтобы напоминать себе же, что было утрачено и ради кого, ради чьих жертв все это затевалось. События будущего не должны были повториться. Даже если в них не будет больше его самого. Он не имеет значения.
Только они. Только вот это, что осталось от него настоящего.
Сейчас он сидел за столом в своем кабинете, наблюдая за простеньким флаконом с извлеченным воспоминанием. Казалось, что если всмотреться, то можно увидеть за стеклом отблески прошлых событий, но это был лишь обман разума. Это все равно развлекало больше, чем томительное ожидание, пока Реддл отвлечется от своих загадочных дел и явится по приглашению своего учителя, переданному Летицией.
Раньше Гарри воспользовался бы запиской или нашел бы Тома сам, но Вайолет так гордилась полезностью внучки, а сама Летиция радовалась своей, пусть и незначительной, работе, что у него не было сил отказать им в этой малости.
Наконец, после короткого стука, дверь отворилась. На пороге стоял Реддл, выглядевший уже лучше, чем вчера, но все еще бледный. На секунду Инспектор поразвлекал себя мыслью заставить его бежать круги на улице под предлогом тренировок в освоении волшебного круга, чтобы хоть как-то вытащить на солнце из подземелий, но потом отбросил ее. Горбатого могила исправит.
Хотя в случае с Волдемортом, похоже, и она не справится.
— Вы звали, учитель? — Реддл был сама вежливость, но настороженно замер у входа.
Нетерпеливость? Или до сих пор не верит, что Гарри выполнит свое обещание?
— Да, звал, — он кивнул в сторону флакона, к которому Том прикипел взглядом сразу же, как заметил. — Помнится, я обещал вам кое-что.
— Это оно? Воспоминание? — тут же уточнил Реддл и, получив кивок, продолжил. — Я так... Спасибо, учитель.
«Что? Никакой заготовленной речи? Высокопарных благодарностей в духе чистокровок?» — подумал Пауэлл, но мысль эта была беззлобной. Все-таки приятно было видеть не только идеальные края фальшивой маски.
Волдеморт в голове только хмыкнул, но от комментариев воздержался. Неужели и его тоже удивил такой поворот событий, что аж слов не нашлось?
— У вас есть Омут памяти для просмотра воспоминания?
На этом вопросе Реддл серьезно призадумался. Гарольд мог только гадать, о чем именно, но ставил на то, что Том сейчас придумывал, как бы достать Омут у кого-нибудь из своих чистокровных товарищей. Но от этой проблемы Инспектор мог его избавить.
Не давая ученику ответить, Пауэлл продолжил, взмахнув рукой в сторону столика в углу, на котором по такому случаю как раз стоял извлеченный из недр бездонного чемодана Омут:
— Можете воспользоваться моим.
— Было бы замечательно. Благодарю, учитель, — Том все еще выглядел задумчивым, когда говорил это. — Я могу... Воспользоваться им чуть позже?
— Да. Забирайте воспоминание, возвращайтесь с ним, когда захотите воспользоваться. Двери моего кабинета всегда открыты для вас, — выдал Гарри на волне внезапного воодушевления, сам себя и удивив.
Двери моего кабинета всегда открыты... Ужас, он начинал звучать как Дамблдор. Впрочем, если добавить противненьких ноток и сладко улыбнуться, то получалась и типичная фразочка Амбридж.
Неужели преподавательство было заразно, как драконья оспа, или распространялось, как укус оборотня? Но кто тогда его кусал — великая загадка. В общем, Гарри превращался в преподавателя: хорошего или плохого, предстояло еще понять.
Пока Поттер пребывал в легком удивлении от новых о себе открытий, Том успел поступить ровно так, как ему было велено, воспользовавшись замешательством: забрать флакон и отчалить восвояси. Что было ничуть не удивительно и весьма ожидаемо. Даже можно сказать, несколько умиляло, как маленький крокодильчик, предсказуемо вцепляющийся в палец еще недостаточно для этого острыми зубами.
Внезапно для себя Гарри осознал, что «учитель» в исполнении Реддла его больше не раздражает. Но защитных заклинаний с кабинета для него снимать не стал.