Генеральный Инспектор || Томарри

В полутьме всколыхнулось пламя свечи, освещая стену коридора и раскрытую тетрадь. Чернила появились на странице и поплыли по листу, формируя четкие росчерки букв.

«...а еще говорят, что мертвецы не рассказывают сказки. Прекрасную историю ты принесла мне, дорогая. Быть может, даже тень своего отражения я углядел на секунду. Выдающиеся способности, лишенные всяких моральных ограничений, но пока в хаосе. Однако лишь из хаоса рождаются звезды.

Ты знаешь, что делать».

На тетрадь упала капля крови, чернила жадно впитали ее и истаяли, оставляя чистый лист. Кто-то торопливо засеменил по коридору.

***

Эмоция, которую Том ощутил в воспоминании Инспектора, возникала и таяла, постоянно существуя где-то на периферии сознания. Неуловимая и легкая, но как только разум тянулся к ней, она рассыпалась осколками. Это очень отвлекало, вызывая практически ломку, почти непреодолимую тягу схватить это нечто за хвост, остановить, заморозить, оставить себе навечно на расстоянии не более чем вытянутой руки, чтобы всегда можно было прикоснуться.

Но она уже угасала, блекла с каждой секундой, как выцветающий снимок. Конечно, темная магия и дневник помогут, но это было не то, все было не то.

Том скрипел зубами и огрызался на других слизеринцев, и его раздражение становилось заметно, по гостиной уже ползли разговоры на тему «кто же наступил Реддлу на хвост». Лично, конечно, никто не лез, все предпочитали наблюдать из-за угла, даже младших проняло — обычно еще пока бесстрашные в своем положении из-за семей, маленькие змейки тоже предпочли не попадаться лучшему старосте на глаза.

Так нельзя было продолжать. Ни в долгой перспективе, ни в короткой тоже: его положение и так несколько раз слегка слабело за этот год.

Оставалось средство, которое еще не подводило: отмахнувшись от всех не срочных дел, Том закопался в книги в запретной секции библиотеки. Тут никто не смел его тревожить, а бесконечный поток информации отвлекал встревоженный ум. Запретная секция в его глазах была бесценной, ведь знания также были бесценными.

Как и время.

Эта цепочка связей привела его вновь к полкам, посвященным путешествиям во времени. Книг было не так много, как хотелось бы: это была малоизученная область, полная очень зыбких законов и парадоксов. Маховики времени... Сколько он бы ни копал, ничего похожего на случай Инспектора не было: такой большой скачок — на много десятилетий — либо никем не совершался, либо был просто невозможен силами маховика. Не было никаких записей об успешно совершенных переходах во времени такого рода, и даже если успехи и были, очевидно, путешественники о них не могли рассказать.

Магия жертвенности тоже явно не имела связи со временем. Она была для другого. Как же тогда Гарри удалось..?

Хотелось достать воспоминание этого момента. Живое, настоящее, чтобы все прочувствовать за счет силы крестража самому, лучше понять этого человека. Залезть ему под кожу и в мозг, если потребуется, если именно это даст возможность удержать то чувство.

Можно было попробовать обменяться, как тогда на дуэли, но второго такого случая Инспектор точно просто так не оставит. Как бы ни хотелось верить в свои силы, стычка за стычкой доказывали, что в прямой конфронтации Реддл не смог бы выиграть чисто за счет силы. Нужен был план. Коварный, неожиданный даже для того, кто хорошо его понимает.

Что если... Что если обойтись без легилименции вовсе? Сделать все старым проверенным способом: получить извлеченное воспоминание и слить его в Омут памяти? Или воспользоваться более туманным искусством?

Откровенно говоря, Том никогда не был мастером прорицаний и эфемерных вещей, связанных со всем, кроме контроля разума, но можно попробовать рассмотреть проблему и с такой стороны.

Но больше всего хотелось именно тот фрагмент. Снова почувствовать то чувство, хотя бы его отголосок. Собрать больше этих воспоминаний-осколков и прокручивать в своей памяти, пока он либо не поймет, как вызвать эту эмоцию искусственно, либо как навсегда привязать обладателя этой эмоции к себе, как вечный источник.

И вот опять мысли ушли в эту сторону. Реддл бессильно зарычал на приятный полумрак этой секции библиотеки, едва-едва разгоняемый светильниками в такой час.

***

Ты либо умираешь героем, либо живешь достаточно долго, чтобы стать злодеем.

Поттер не помнил, где и когда услышал эту фразу. По молодости думал, что ерунда все это. Герой — это герой, злодей — это злодей. Достаточно было не совершать плохих поступков ради плохих поступков, жить по своей, такой простой и понятной морали. Все было много проще тогда. Черное и белое, без полутонов, без шахматных полей из живых фигур. Он тосковал по этим временам, полным своих страхов, сомнений и решений, но в то же время таких... Ясных.

И в то же время Гарри боялся погружаться в эти воспоминания, боялся, что обнаружит в них дыры. Как дырявое, проетое молью полотно в доме на Гриммо, которое в какой-то момент начало состоять по большей части из дыр, чем из полотна. Сколько уже утрачено. Сколько еще будет утрачено. И это был естественный процесс. В его случае ускоренный событиями, ношением в теле дополнительной души.

И все же его пугало забвение. Не свое собственное, Моргана с ним самим. Нет, забвение, которое коснется его друзей, их жертвы, того, чем они были. Жизнь продолжалась, история продолжалась, пусть и в прошлом, но теперь без них. Родятся ли они когда-то еще, в будущем? Проживут ли счастливые жизни?

Или растают бесследно, когда уйдет из мира вместе с ним последнее, что осталось — воспоминания о них?

Но он не мог остаться. Даже чтобы сохранить это. Ни теперь, ни тогда, и точно не со знанием, чем он станет в будущем. Его история должна будет закончиться наконец-то. Это — естественный порядок вещей, что бы там себе ни думал один Темный Лорд.

И осталось не долго. Основная часть плана уже завершена, перепроверена и окончательно готова. Вайолет смирилась с его решением и больше не задает вопросов. Она мудрая женщина, она понимает. Хоть и не знает его мотивов, настоящей личности — ничего.

В ней слишком много веры. В него, в их дело. Последний оплот воли, причина просыпаться по утрам, не поддаваясь черной трясине бессилия. Надежда — ее лекарство и яд, то, что позволило ему пробраться сквозь защиту и недоверие этих людей. И то, и другое — совсем не напрасные.

Дарованная им надежда — зараза, такая же, как понимание, которое он все больше испытывает к Тому Реддлу. Этого не было в плане, как и в какой-либо логичной картине мира. Это было противоестественно даже, но параллели и противоположности сближали их снова. Как проклятье. Как совокупность кем-то случайно переплетенных ниток, как скомканная трепыхающейся жертвой сеть паука. Как запутавшийся в собственной сети рыбак, идущий ко дну.

Впрочем, и этому придет конец.

Все это — просто восхищение чем-то летальным издали, с безопасного расстояния. Понимание остроты ножа еще до того, как он вопьется в тебя. Сейчас, когда Том Реддл еще не Волдеморт, не кошмар из прошло-будущего, забытый и восставший вновь снова и снова, и еще далеко не такой опасный... Легко обмануться на секунду. Но это та ошибка, которую непозволительно допускать.

И все же цель у них у всех одна: у него, подпольщиков, Реддла.

— Укрепи свое сердце решимостью, и ничто не остановит тебя, — произнес он вслух самому себе, бесцельно блуждая взглядом по своей комнате.

За окном уже лежал снег. Гарри не всматривался в белые сугробы, зная, что не увидит дыма из хижины на окраине леса и полувеликана, тащащего елки. Близились рождественские каникулы. Скоро часть учеников покинет замок, чтобы навестить родню.

Гарри знал, что Том останется, не мог не остаться. И сам бы он поступил точно так же. Это было отличное время, чтобы ускорить подготовку.

Последние приготовления.

Эта мысль отдавала черным юмором, то, как легко было это сравнить с подготовкой к погребению умирающего. Он хмыкнул от этого мысленного сравнения. Как это все... напоминало затянувшиеся похороны. Бесконечная панихида. И это... не тяготило его. Не так, как все остальное.

Вот и сейчас, покидая свою комнату, чтобы отправиться на очередную тренировку Реддла, Гарольд не чувствовал, как шаги по коридору даются тяжело, или раскалывается голова, нет, все это было на удивление просто. Снующие по коридору студенты, с горами книг, отчаянно пытающиеся закрыть хвосты до отъезда — легко было не замечать все это, когда цель маячила впереди. Наконец в пределах достижимого.

Постоянная отложенная жизнь «спаси всех, тогда поживешь наконец нормально» с годами все больше тянула на дно, но если раньше друзья помогали поднять это бремя, то теперь... Теперь оставалась только цель. И Том Реддл, от которого зависел отчасти финальный штрих.

Том нашелся в зале рыцарей Вальпургии: пунктуальный, как всегда, он оправдал, будто бы совсем без проблем, ожидания своего учителя и, в отличие от многих прочих студентов, не имел никаких долгов, с отличием сдав все промежуточные тесты. Но это была толко иллюзия, которую Реддл упорно поддерживал.

Гарри же видел в том числе темные тени под глазами, хорошо скрываемую нервозность. Вряд ли лишь учеба была их причиной, но сложно было узнать то, что теперь знал этот слизеринский староста, и сохранить тотальное хладнокровие. Маска была еще не так хороша.

Впрочем, даже у старшей версии некоторые эмоции выбирались наружу сквозь холодное высокомерие.

— Неужели хочешь сказать, что справляешься лучше, Мальчик, который пришел умереть? — почти миролюбиво спросил голос в голове.

Гарри выбрал его проигнорировать.

— Как рука? — спросил он своего ученика.

— Уже лучше. Спасибо за беспокойство.

Реддл не юлил, но и не давил на жалость. Оба понимали, что лечить Инспектор не намерен. Это было отчасти наказанием за то, что он увидел нечто слишком личное.

Том и сам поступил бы, вероятно, так же, и эта мысль сближала и бесила одновременно.

— Готовы задать свой третий вопрос? — спросил Гарри, закрывая за собой дверь.

— Нет, учитель, — без видимых эмоций помотал головой Реддл.

— Жаль. Я готовился к очередному капкану, — усмехнулся в ответ Пауэлл, вызывая кривую улыбку и внимательный взгляд Реддла.

— Тогда вы, полагаю, лев, — быстро пришел к выводу он.

— А вы, Реддл, в таком случае лис.

Улыбка стала более живой, Том кивнул, признавая это заявление. Приятно было быть понятым без лишних слов. Он оказался прав: «Государь» Макиавелли стоял на полке у Инспектора не просто для статуса.

— И все же... — продолжил Гарольд. — Как лев боится капканов, так лиса боится волков. А значит, надо уподобиться обоим, чтобы уметь обойти капканы и отпугнуть волков. У ваших текущих волков зубы весьма остры.

— Но и ваши капканы весьма умело расставлены, — парировал Реддл.

— Туше. В этом смысле и наше сотрудничество взаимовыгодное.

И на это Том кивнул. Хотя он не знал, в чем заключался договор со старшей версией, сейчас было очевидно, что и им с Инспектором обоим выгодно сотрудничество. Может, даже больше, чем когда-либо.

Он уже приступил к работе с новой магической схемой, когда Инспектор внезапно резко подался вперед, отлипая от стены, и замер, будто прислушиваясь к одному ему слышному звуку.

— Учитель?

Гарольд постоял пару секунд в молчании, сведя брови на переносице. Затем поправил очки.

— Похоже, кто-то только что имел наглость залезть в мою спальню.

Том прищурился. Для участника таких организаций, каким был Инспектор, проникновение в комнату означало явно не просто чью-то детскую шалость. Кто-то прошел щиты, применив не только простую «Алохомору», на которую способен каждый студент. Это было опасно.

Инспектор молча двинулся к двери, и Реддл, не раздумывая, последовал его примеру. Произошедшее было куда важнее тренировки.

Гарри знал все ходы в замке даже лучше самого Тома, который до этого тайно гордился своими познаниями, потому они оказались у двери в гостевую спальню, принадлежащую Инспектору, в рекордные сроки, и даже так это заняло долгие пятнадцать минут.

Дверь на вид была закрыта. Кто бы это ни совершил, он не хотел делать это демонстративно. Гарольд, не мешкая, взмахнул палочкой и скривился. Тому хватило знаний, чтобы опознать сканирующие предметы заклинания, и прийти к неутешительному выводу: они ничего не показали.

Все также применяя магию, Инспектор открыл дверь и зашел внутрь.

Реддла не приглашали, но и не отправили прочь, так что тот решил счесть это безмолвным одобрением и шагнул внутрь комнаты, всем видом показывая, что не нарушает ничьи границы и вообще выполняет святой долг хорошего личного ученика — следовать за своим учителем.

Комната не выделялась особо примечательными чертами, но в воздухе витало ощущение недавнего применения магии.

— Определяющее ауры предметов заклинание, — подтвердил его мысли Пауэлл.

— И ничего не исчезло?

— Нет. Приходили, вероятно, только ради этого. Интересно. Может ли это быть наш общий знакомый?..

Том задумался. Исключать такой поворот было нельзя. Но был простой способ попробовать отмести некоторые варианты.

— Кажется, с этим капканом я могу вам помочь, если ваш гость был не слишком изворотлив.

— И как же? — Инспектор все еще звучал на диво спокойным и сейчас почти флегматично выгнул бровь.

— Все просто: портреты, — поспешил с ответом Том.

Услышав это, Инспектор задумчиво кивнул.

— Действительно. Если они окажутся разговорчивы, — медленно согласился он уже вслух.

— Если нет, я всегда могу попросить Кровавого Барона быть посредником, — неприятно ухмыльнулся Реддл.

— Коварно, — протянул Гарольд, ухмыляясь куда более беззлобно в ответ. — Но верно. Возможно, тем вторым зверем в «Государе» должна была быть змея.

Картины в коридоре, конечно же, имелись. Ближайшим оказалось полотно с группой волшебников, чинно попивающих что-то бурлящее из чашек. В некоторых местах чашки начинали оплавляться, но никого из участников это ни капли не смущало.

Реддл любил и ненавидел такие картины по одной и той же причине: группы праздно страдающих непонятно чем рисованных волшебников были отличными сплетниками.

— Достопочтенные, — вежливо обратился он к обитателям картины, сразу же обращая их внимание на себя. — Мы хотели бы узнать, не видели ли вы, кто заходил в эту комнату до нас?

— Может и видели, а что? — нахмурился один из чародеев, чья чашка уже начинала протекать на стол.

— Видите ли, уважаемые, — подхватил Пауэлл важным тоном, поправив очки. — Я курирую студентов и не хотел бы, чтобы кто-то остался без помощи из-за моего временного отсутствия в комнате.

— А-а-а, — протянул один, и остальные закивали.

— С этим мы помочь можем, — заговорил другой, в колпаке, поправляя усы. — Это была гриффиндорка. Любимица заместителя директора вроде нынешнего, да?

— Еще спортивная такая? — подхватил другой.

— Вот в мое время уважающие себя девушки таким не занимались... — сварливо пробурчал третий.

— Минерва МакГонагалл? — уточнил Том, быстро прикидывая самый вероятный вариант.

— А и точно! Она! — закивали еще активнее волшебники, чуть не расплескав свой напиток.

— Большое спасибо за вашу помощь! — сверкнув неестественной улыбкой, Том тут же повернулся спиной к картине, бросая взгляд на Инспектора, сохранявшего вежливую улыбку.

— В таком случае, это, скорее всего, связано с делами заместителя директора, — произнес тот спокойно, будто подтверждая собственные мысли, на самом деле отвечая на невысказанный вопрос Реддла.

Дамблдор. Так вот кто решил сунуть свой нос на этот раз в чужие дела. Декан Грифов и так бесил Реддла количеством проблем, которые доставлял, но сейчас... Сейчас чувство было такое же, как тогда, в приюте, когда он поджег шкаф, когда полез во что-то личное, его.

И с этим было ничего не сделать. Во всяком случае, сейчас.

Но вопрос, как Минерве удалось это провернуть, тут же закрывался: конечно, помощь Альбуса открывала все двери. И конечно, Инспектор не смог бы поставить действительно излишне крепкую защиту, чтобы не вызвать лишних вопросов. Как это бесило.

Тренировка отменилась сама собой. Пауэлл отправился по своим делам, и понятно было: сейчас ему не до того, не после такого инцидента.

Реддл же отправился в гостиную, злее обычного. К счастью, эта злоба на этот раз имела цель, так что быстро проходила все алхимические стадии, превращаясь в свою лучшую версию — план мести.

Ничего излишне изящного, но... Том хоть почти и забыл, что у него скоро день рождения, украшенная гостиная быстро напоминала об этом иногда раздражающем факте. Но в нем был и свой плюс: дни рождения означали и подарки. Это можно было использовать.

Отправив короткую записку Малфою, он уже более расслабленно откинулся в кресле, наслаждаясь всеми версиями, как можно будет осуществить его задумку. Оборотное зелье открывало множество возможностей.

Следующий день проходит спокойно: от бессмысленных мельтешений окружающих относительно всякого бреда, вроде каникул или бала, отлично отвлекает планирование будущей мести. Ажиотаж подготовки к событию в этот раз коснулся всех: Рождественский бал проводился не только для клуба Горация, но на Тома все это наводило только скуку.

Он лениво подумал, что придется все же пригласить Летицию, чтобы поддержать статус и не разводить слухов. А рыцари как-нибудь сами справятся: даже Блэк уже казался куда более живым, чем недавно. С измененным графиком квиддичных тренировок им теперь было не до дел Вальпургиевых рыцарей, что в кой-то веки было даже хорошо. У Тома решительно не было сил на организацию еще и этого.

Все было неплохо тем утром. Даже пробившееся через снежные тучи солнце решило озарить коридоры своим светом. Это было... Удивительно здорово. Так думал Том Реддл, направляясь прочь из Большого зала после завтрака.

Обманчивая безмятежность прерывалась только одним моментом: в одном из проходов сидела маленькая птичка, с конвертом в лапах, на котором недвусмысленно значилось «Реддл».

Стоило Тому свернуть в ее сторону, как птичка взмахнула и не очень резво, но весьма уверенно полетела дальше, в хитросплетение коридоров. Вытащив палочку, Том последовал за ней. Чувство опасности пока не вопило, но кто-то явно не хотел, чтобы послание было прочитано на людях. Предусмотрительно и в то же время — слишком подозрительно.

Остановившись на барельефе в очередном тупике, птица позволила забрать письмо: вблизи староста отчетливо почувствовал идущую от нее магию. Трансфигурация? Сама записка шла без конверта, но бумага использовалась не дешевая. Развернув ее, Том тут же впился глазами в строчки, которых было не много.

«Я знаю твой секрет. И предлагаю помощь. Приходи к статуе женщины, смотрящей на воду, между библиотечным крылом и астрономическим после бала».

Могло значить ничего. Могло значить все.

Том улыбнулся сам себе и взмахнул пальцем в сторону птицы. Вылетевший из рукава мантии крестраж-нож вонзился точно в нее, заставляя магическое творение исчезнуть во вспышке перьев.

Он начинал уставать нервничать. Разум схватился обеими руками за холодную логику. Послание не могло прийти извне из-за ограничения корреспонденции: значит, отправитель отсюда, из Хогвартса. Близко, слишком близко, если это один из «волков», ведущих на него охоту.

Подозреваемый был. Снова Берг... Реддл не был сентиментальным, но, видимо, скоро придется навестить его могилку, если это поможет расставить все точки, он даже принесет цветы. Белладонну.

***

Нагайна не обнаружила ничего сомнительного в последних действиях Берга. Это известие застало Тома на вечернем обходе, который он ловко использовал для дополнительных встреч со своей новой почти подругой. Их со змеей взаимопонимание укреплялось теперь и тем, что она могла незаметно шпионить, а он — греть ей магией холодные камни.

Но даже со всей своей скрытностью, Нагайна ничего не обнаружила. Да, она сетовала, шипела обиженно, что вот если бы она была огромной змеей, то ничего не ускользало бы от нее, но... Результат был тот же. Ни-че-го.

А Реддл пока был не настолько в отчаянии, чтобы выпускать василиска из Тайной комнаты Салазара.

По всему выходило, что и в этот раз придется делать все самому. Намерение навестить последнее пристанище Берга становилось все более и более похожим не на простую идею, а на необходимость.

Да, снега в лесу было по колено, да, акромантул... Прогулка предстояла не из легких, но тело должно было еще остаться: выпитые жертвы этих магических тварей могли еще долго валяться в коконах пустыми оболочками, а все, что нужно было Тому — лишь убедиться. Посмотреть в это перекошенное мертвое лицо, подтвердить свою теорию, что кто бы ни топтал полы замка сейчас — среди них не было настоящего Вильяма Берга.

И не мог ли труп воскреснуть... Нет, невозможно.

Поморщившись и раздраженно сведя брови на переносице, он коротко поблагодарил Нагайну и поспешил закончить обход, чтобы затем схватить самую теплую зимнюю мантию из своих запасов и отправиться в лес.

Мысль о предстоящей прогулке не грела. Да и путь был неблизкий. Но как же замок был красив: даже в полумраке он сиял при свете луны окнами с еще не погашенным светом и факелами. Отсвет этот отражался в снегу, отчего его холодные массы даже не так бесили.

Бросив на себя чары для отвода глаз и сильнее кутаясь в мантию, Том отправился по дороге к лесу, с усилием заставляя себя отвернуться от замка. Как бы ни хотелось смотреть на это завораживающее зрелище вечно, это все же была не праздная безопасная прогулка. Запретный лес ночью был куда опаснее, чем думали многие гриффиндорцы, на спор вызывавшиеся пересечь его границу.

Нет, неблизкий путь Реддла лежал в самую чащу и еще дальше, в его более неизведанные окраины. Но сначала предстояло еще дойти до границы начала леса, и в этот редкий миг он действительно завидовал людям, способным на полет. Даже с чертовыми метлами зависнуть над деревьями и снегом представлялось очень соблазнительной картиной. А какой, наверное, открывался сверху вид на замок и Черное озеро...

Задвинув эти размышления подальше, Том только с большей решимостью зашагал вперед. У него было назначено свидание с одним мертвым — как он смел надеяться — телом.

Пока он шел, тактически избегая любого сомнительного шороха, память услужливо подкинула воспоминание о кошмаре. Паутину среди деревьев, почти такой же полумрак, разгоняемый сейчас только луной и преднамеренно слабым Люмосом. Глаз постоянно цеплялся за любую тень, настойчиво пытаясь рассмотреть в ней человеческую.

«Это был просто кошмар. Не дурное знамение или что-то подобное. Просто кошмар», — мысленно повторял он, каждый раз одергивая себя, когда рука с палочкой хотела метнуться в сторону очередного дерева или куста, бросавшего подозрительную тень.

Просто кошмар. Это ничего не значило.

Разум должен преобладать над иллюзией. Контролировать, а не быть контролируемым. Том был убежден, что страх — настоящая маленькая смерть, ломающая все, что бы человек ни строил. Разрушительная сила, подтачивающая изнутри, выворачивающая наизнанку представления, дергающая за нитки, как кукловод.

Он ненавидел чужие попытки манипулирования. И все же сейчас испытывал трудности, чтобы не плясать под дудку собственных домыслов, как послушная кукла. Это бесило до сведенных челюстей.

На громком хрусте веток под ногами Реддл так крепко сжал палочку, что ему на секунду показалось, что это она хрустнула. Только вбитый годами самоконтроль позволил сдержать волну магии, которая попыталась в акте самозащиты выплеснуться в разные стороны. Он еле слышно зашипел от досады и слегка ослабил нажим на палочку, преодолевая, казалось, смертельную хватку собственных одеревеневших пальцев.

Цель прогулки все приближалась благодаря быстрой ходьбе и неприятным мыслям: логово мохнатого дружка Хагрида было уже недалеко. Акромантул был пока молод и, похоже, опасался Тома, но это вовсе не было поводом для того, чтобы ослаблять бдительность.

К счастью, из-за густоты растительности в этой части леса тут его не так замело: кроны могучих деревьев смыкались практически куполом, от чего только редкий свет доходил до этой чащи, но и снег больше пригибал кроны, чем проваливался внутрь. Отличное место для логова твари. По следам паутины на кустах даже в слабом свете было ясно, что осталось совсем немного.

Впереди уже виднелось слабое свечение — Инспектор был прав, говоря о грибах, вырастающих у трупов волшебников в таких местах. Том был почти на месте.

— Цветов я не принес, мы не были так уж близки, — ухмыляясь и подходя ближе, произнес Реддл. Извиняться не стал. Да и не чувствовал никаких сожалений, кроме раздражения на то, какой же досадной помехой стала вся эта история. Мысленно он уже торжествовал: грибы значили, что он не ошибся. Труп должен был быть тут, буквально в нескольких шагах, за очередным кустом. Неприметный кокон размеров школьника... Всего-то пара шагов осталась.

Из-за припорошенного снегом куста показались и сами грибы: теперь уже на открытом обозрении их флуоресцентный свет не давал ошибиться, когда вся грибница светилась. Но кокона рядом не было.

В недоумении, Том заглянул под куст, а затем обошел его кругом. Чувствуя, как в кровь, несмотря на согревающее заклинание, пробирается холодок, он попробовал призвать кокон и мертвое тело всеми способами, которые приходили в голову. Но ничего не происходило.

Деревья вокруг зашумели будто сильнее, чем прежде, тени сгустились. Это было лишь воображение, умом он понимал, но каждый скрип веток, хруст снега, всем своим существом намекали на знакомые слова. Магия всколыхнулась вновь, Том синими от напряжения пальцами сжал палочку уже двумя руками, прижимая ее к груди и загнанно дыша.

Только магического выброса сейчас не хватало.

Тела Вильяма Берга нигде не было.

***

Гарри проснулся в холодном поту.

Во сне снова мелькали стены в Министерстве, ледяные плиты, за которые он цеплялся руками на поворотах, от которых отталкивался, пока бежал, как будто бы не разбирая дороги, прочь, дальше по коридорам, убегая от себя.

В голове все еще стоял отзвук смешавшихся криков тысячи голосов, после которых мягкий шепот и рваный занавес манили с непреодолимой силой. Нужно было лишь успеть. В игре без выигрыша, в последнем забеге против времени, разума, сумасшествия. В этой игре он проигрывал в любом случае, что бы ни выбрал, но уже было не важно.

Все мысли сошлись на одном образе, идее, что надо бежать. Только это давало шанс. Нет, призрак шанса. И не на победу, а на то, чтобы забрать противника с собой. Он помнил все это урывками и в то же время так живо: эти воспоминания, полные бреда, отпечатались кровавыми полосами, голосом Лили, который тогда стал последней каплей, что отрезвила его.

Инспектор вздрогнул всем телом. Тело ощущалось ледяным внутри и снаружи, а промокшая от пота одежда только усугубляла это ощущение. Делая над собой усилие, он сел, устало убирая прилипшие волосы со лба. Не было энергии и желания выяснять, связаны ли эти ощущения с одним конкретным слизеринским старостой или нет. Возможно, виноват в этот раз был он сам — не стоило отменять прием зелий, даже опасаясь передоза.

Тело слушалось заторможенно, как через вату, но Гарри все же удалось заставить себя встать и неровным шагом отправиться в душевую. Выкрутив краны практически на кипяток, он встал под обжигающие струи в одежде. Пар шел от воды, клубясь и заполняя комнату, но тело ощущало только холод. Не хватило сил ни на истерическую усмешку, ни на мольбы к Мерлину, — в последние, впрочем, он и не верил.

Поттер закрыл глаза.

Причина была не в эмоциях, не в кошмаре. От него фонило магией, она, как змея, норовила выползти сквозь поры кожи и распространиться вокруг. Она же сейчас остужала воду раньше, чем та попадала на тело. Все, что он мог — это удержать ее в таком состоянии, не дать выплеснуться на весь замок, переполошив всех обитателей. Шутка ли — магические выбросы в таком возрасте?

Такого не должно было происходить и не происходило бы, если вся эта магическая мощь была чисто его, Гарри Поттера.

«Тебе никогда не справиться с этой силой», — подсказал знакомый голос. — «Потому что она моя. И ты знаешь лучший выход, давно знаешь».

— Ты никогда по-настоящему не был в моей шкуре. Думаешь, справился бы лучше? — спросил Гарри чуть слышно, уверенный, что в любом случае будет понят.

«У меня много лет опыта за плечами. Куда больше, чем у тебя, мальчишка».

— Мальчишка, который тебя перехитрил.

Последовала недолгая тишина. Затем голос продолжил:

«Признаю, я недооценил... Твое стремление к жертвенности».

Гарри издал слабый смешок. Это называлось вовсе не так, и они оба это знали. Но, видимо, были на свете слова, которые слишком претили даже Волдеморту.

***

Еще несколько дней прошло незаметно в общих приготовлениях к праздникам, и вот бал уже маячил не на горизонте, а буквально должен был произойти через пять часов. Том не видел Инспектора все эти дни и впервые за долгое время не стремился к встрече. Труп Берга пропал, и этот факт играл на его нервах, как на органе, делая сообщение от неизвестного отправителя еще более значимым.

Ему нужно было принять решение, и быстро.

Шум суетящихся школьников совершенно не способствовал сосредоточенности. Единственным спасением было добровольное затворничество в библиотеке, ключи от которой ее смотрительница так кстати вверила ему до вечера.

В уединении бесконечных полок и древнейших фолиантов, Реддл сидел сейчас в одном из углов, вертя в руках зачарованный галлеон, подаренный Пауэллом. Что делать? И говорить ли Инспектору о послании? Времени было все меньше.

Как бы ни хотелось в этой ситуации иметь кого-нибудь на своей стороне, единственным существом, пока заслуживающим доверия, была Нагайна. В первую очередь потому, что она являлась змеей, а значит, беспрекословно слушала Наследника Слизерина. Инспектор же... Ах, если бы только Реддл имел над ним такую же власть! Но это на данный момент было не достижимо, а сам Гарри имел слишком большие ставки во всем этом. Слишком непредсказуемые, слишком много неизвестных переменных.

Был ли он на самом деле на стороне Тома?..

Много сомнений для таких рисков.

Почему все это должно было быть так сложно?

Он продолжал вертеть галлеон, пытаясь ухватить и контролировать странную новую эмоцию, которая поселилась в нем и проявлялась вновь и вновь, совсем не похожая на ту, что была в воспоминании Гарри о рыжей, но такая же непонятная, новая. Желание контролировать, забрать себе — это он узнавал, но смесь... сожаления, тоски, которые присутствовали в этом, делали все странным.

Том никогда раньше не задумывался, что люди могут испытывать такие комплексные эмоции. Обычно для него стремления и переживания других были простой вещью: кто-то хотел славы, кто-то безопасности, кто-то удовольствий. Всех можно было квалифицировать, и это всегда можно было использовать.

Как с тем же Бергом: заманить его в лес без лишних вопросов и заставить написать записку собственной рукой было пугающе просто, поскольку Том знал его слабости, а также то, что мальчишка нуждался в одобрении и примере для подражания. Лучший староста Хогвартса отлично подходил на роль того, кто мог бы предоставить и то, и другое.

Это было всего лишь окупившимся вложением: затраты усилий на создание образа оправдали себя в который раз, проявленные ранее в разговорах с недалеким барсуком терпение и видимость понимания дали Реддлу все нитки для управления жертвой.

Тогда он даже не думал: а что Вильям в итоге мог почувствовать в результате такого предательства? Точнее не так, его просто не интересовал этот вопрос. Какое дело змее до того, что чувствует ее жертва, тем более такая недальновидная? И почему это должно было начать его волновать именно сейчас?

Том выронил галлеон и закрыл глаза, тяжело вздыхая.

Черт, что же вся эта история с Инспектором делала с ним?

Нет, он не чувствовал сожалений по поводу устранения Берга или раскаянья. Но очень хотелось вернуть все эти внезапно появившиеся размышления туда, откуда они пришли. Времени на принятие окончательного решения по поводу записки оставалось все меньше.

Еще раз вызвав заклинанием точное время, Реддл приманил галлеон и поднялся со своего места. Пришла и его очередь отправляться в гостиную для подготовки к балу. Идти не было никакого желания, но он не мог поступить иначе: отправитель мог подумать, что непоявление на балу — отказ сотрудничать.

Помимо этого, на кону была репутация и сплетни, которые могли испортить что угодно, не явись он в компании своей «новой пассии».

Сборы не заняли столько времени, сколько тратили на них остальные: Том не испытывал волнения по поводу того, как будет выглядеть перед своей партнершей, его волновала лишь встреча после бала. Краем глаза он пронаблюдал, как беспокойно вертятся перед зеркалами рыцари, снова ловя себя на мысли, сколько же разных эмоций может быть в таких простых людях.

В свете текущей проблемы продолжать зацикливаться на этом было неразумно, но мысль упорно вертелась, отказываясь покидать голову и упорно отвлекая.

К назначенному часу они с Летицией оба подошли к входу в Большой зал. Что было хорошего в этой девчонке, так это исполнительность и пунктуальность. А также то, что ее очевидно абсолютно не интересовал сам Том, что делало их сотрудничество лишенным лишних ожиданий. Возникал, правда, вопрос, что же действительно интересовало Атталь, помимо глупых фантазий о шпионской жизни: не сам ли Инспектор?..

То чувство снова всколыхнулось, но отпрянуло, принимая во внимание логические доводы: пока их цели были схожи, и она была слишком полезной, да и поводов для прямых подозрений не давала. Пока что.

Решение главного вопроса также пришло: он должен был разобраться с этим сам. У Инспектора был какой-то свой тайный план, и пока он собирается продолжать держать своего ученика в неведении, только разумно поступить так же. В этой ситуации Тому нужен любой рычаг давления, любая крупица информации, которые можно получить.

С принятым решением дышать не стало легче. Но появилась определенность, что уже было лучше предыдущих метаний.

Еще примерно десять минут ко входу стекались студенты, и вскоре всех пригласили пройти внутрь, зазвучали первые ноты, играемые зачарованными инструментами. Многие потянулись ко столу, но Том с Летицией двинулись к свободной от столов части зала под приглушенные шепотки. Согласно негласным традициям Хогвартса, они были практически обязаны быть в числе первых танцующих пар, чтобы подкрепить статус своих отношений.

Реддлу просто хотелось поскорее отделаться от этого обязательства, так что он сразу после начала танца поспешил отвлечься от сопровождавших их пару перешептываний остальных на красоту праздничных декораций. Сам Большой зал был украшен на славу, как и каждый год. Блеск украшений и летящих с потолка ослепительно-белых снежинок поражал всякого не подготовленного к такому зрелищу. Магия все еще поражала, сколько бы времени ни прошло.

Шепотки потихоньку стихали, студенты, поняв, что повода для скандальной сплетни не обнаружилось, начали переключать свое внимание на остальные вещи. Летиция выглядела согласно всем стандартам леди, танцевала тоже отлично, но все это все равно ощущалось как бессмысленная скучная обязанность. И в то же время, были же в зале те, кто танцевал, явно наслаждаясь процессом. Могло ли и для него все это быть иначе?

Том выцепил взглядом Инспектора в толпе: тот, как и ожидалось, удивленным или впечатленным балом не выглядел, но что-то все-таки было, похожее на узнавание, тихий восторг приятных воспоминаний. Учился ли он там, в будущем, так же в Хогвартсе? Кружил ли так же в танце какую-то особу? Может, как раз ту рыжую?

Реддл удивительно легко мог себе это представить, тех двоих, кружащихся в танце. В его представлении они оба улыбались, танцевали совсем не так идеально и чопорно, как они с Летицией, но при этом выглядели... счастливыми?

Интересно, каково это, когда партнер по танцам испытывает к тебе то же, что и Гарри к рыжей? А если эти чувства взаимны?

Танец уже закончился, а воображаемая картина все не покидала. Вместе с Летицией и группой слизеринцев, Реддл обнаружил себя у стола с закусками и чашей пунша. Кто-то из рыцарей заботливо вручил ему кубок, и Том хотя бы попытался сделать вид, что заинтересован в их праздной беседе об уроках и сплетнях, пока его сознание жгла мысль о предстоящей встрече с автором записки и не к месту разыгравшееся воображение.

Нежелание быть вовлеченным в дискуссии и раздражение на ситуацию и себя заставило его отпивать все чаще и чаще, пока содержимое кубка не пришлось обновлять в очередной раз. Посмотрев на уже третий раз заполненный кубок в своих руках, Том внезапно осознал, что чувствует себя как-то не так. А еще что у пунша есть какой-то сомнительный привкус. Напоминающий дешевый огневиски.

Осторожно принюхавшись, он утвердился в своих догадках: кто-то из студентов успел подлить алкоголь в пунш. Очень успешно и в немалых количествах.

Хотелось звучно выругаться, но окружающие хоть и выглядели более веселыми, чем обычно, вряд ли бы забыли такое поведение старосты. Стоило только на секунду потерять бдительность...

Эмоции от алкоголя стали еще более яркими, а контролировать себя — сложнее. Таким его точно не должны поймать преподаватели и другие студенты. Нельзя было подавать виду, а лучше вообще временно ретироваться на свежий воздух.

Проблем с этим планом не возникло: сославшись на дела старост, он выскользнул из зала, отправляясь прочь в один из двориков замка, который не только находился не слишком близко к месту встречи с отправителем записки, но и обладал еще одним отличным свойством — там у теплой трубы сейчас должна была быть Нагайна.

Она нашлась там, как они и условились. Сегодня она ждала его, чтобы после условного знака незаметно проследить за встречей в конце вечера, но сейчас была полезна в роли... слушательницы? Подруги?

Том не отдавал себе отчета, в какую именно категорию относил Нагайну, но она уже явно была чем-то большим, чем знакомая и удобный инструмент.

— Мы уже должны идти? — вскинула голову от теплоты нагревшейся трубы змея.

— Нет, я... — он внезапно для себя самого запнулся на словах, пытаясь понять, как объяснить происходящее. — Я должен проветрить голову, кто-то подлил в пунш алкоголь, и...

Да, «и». Алкоголь в пунше не был и на десятую долю столь же большой проблемой, как замершая в голове воображаемая картина, а также эмоции, которые теперь внезапно так сложно было заткнуть, сосредотачиваясь на действительно важных вещах.

Теперь он даже не мог подобрать выражений, чтобы емко описать суть своего замешательства. Такого с ним не было так давно, что не хотелось и вспоминать, а алкоголь не должен был стать таким уж препятствием к ясным мыслям, каким внезапно стал.

И все же... Что с этим делать?

— Появилась какая-то проблема? — уточнила Нагайна.

Реддлу хватило самообладания вспомнить о манерах и кинуть на нее согревающее, но правильные слова так и не шли.

— Когда у меня их не было, — пробормотал Том, все еще пытаясь ухватить за хвост настоящую причину, так выбившую его из колеи. — Почему должно быть так сложно?..

Это было самое большое откровение, которое он позволял себе впервые, не считая признания убийства Берга перед Инспектором. Осознав это, Том усмехнулся, с гримасой отвращения запуская руку в до этого идеально уложенные волосы.

Все вертелось вокруг того воспоминания, непонятной эмоции и в конце концов самого Гарольда. Гарри, если это было его настоящим именем. Это все ломало: где раньше могли бы быть выстроенные и тщательно продуманные стратегии, сейчас был сумбур из непонимания.

Реддл ненавидел не понимать. Все его существо стремилось переварить происходящее, усвоить и разложить по полочкам, как науку, но законы этой науки сбоили и выдавали ложные данные.

Змея молча следила за его метаниями, как и всегда выжидая, когда ее собеседник придет к каким-то своим выводам. И в этот раз ожидания оправдались.

— Неужели я так многого хочу? Раньше же все получалось, почему я не могу управлять и этим? Этими эмоциями? — заговорил Том, бросая на змею быстрый взгляд.

— А чего ты хочешь на самом деле? — прошипела в ответ змея. Чем больше они общались, тем более складные у нее получались предложения.

— Понять? Забрать это ощущение себе? Вызвать любовь, если дело в ней? — он прикусил губу, не зная, что именно чувствует относительно этой догадки. — Это же она, не так ли? Или то, что ею называют. Почему это должно быть так сложно, Нагайна?

— Нельзя заставить других любить, — ответил другой, знакомый голос.

За спиной послышалось шуршание мантии, Нагайна резко нырнула в сторону, прячась, а Реддл вздрогнул всем телом, оборачиваясь и хватаясь за палочку.

— Можно запугать их, выдрессировать проявления любви, но не само чувство, — продолжил Инспектор, как ни в чем не бывало. — Это будет обманом, фикцией. И это знание будет отравлять, жизнь с осознанием обмана — совсем не легкая ноша...

Том, взъерошенный и застанный врасплох в момент своей слабости, забыл, как дышать. Он не знал, что делать, когда Гарольд тем же ровным тоном добавил:

— Не получится смотреть в глаза сторонникам и видеть хоть что-то кроме лжи.

Том резко выдохнул. Сторонники... Ха. Так вот о чем подумал Инспектор. Ох, как он промахнулся в этой своей догадке. Нет, подобное не страшило его. Их преданность, ложь, что угодно. О нет.

Видимо, даже Инспектор не был всезнающим и вездесущим со всеми своими связями, он все еще мог ошибаться. Игра в таком случае была не проиграна. Эта мысль принесла Реддлу куда больше спокойствия, чем колкий морозный воздух, от которого тот не потрудился укрыться согревающим заклинанием.

— Пусть ненавидят, лишь бы боялись, — уже куда более спокойно глядя на своего учителя, процитировал он.

— Oderint, dum metuant? Цитируете Калигулу? — почти удивленно склонил голову набок Гарри, вопросительно изгибая бровь. — Не думаете, что получите нож в спину из ненависти?

— А из любви что, нет? Не бывает ножей в спину? — отвращение Тома просачивалось ядом в каждом слове. Сейчас он точно не хотел слушать проповеди о добре, любви и свете в духе Дамблдора и фигурально скалил зубы на все, что могло напомнить о случайно показанной слабости.

Гарри, однако, не выглядел задетым выпадом, только задумчивым, а затем грустно улыбнулся чему-то своему:

— Говорят, в любви и на войне все средства хороши. Кроме тех, за которые сам себя не простишь. Но это, конечно, для людей, у которых еще осталась совесть.

В данный момент он точно не мог воспринимать этого Тома Реддла как будущего убийцу множества волшебников и маглов. Взъерошенный, раскрасневшийся, совсем далекий от искусственно выверенного образа идеального старосты, этот Том действительно выглядел на свой возраст.

— Я хочу понять, — выдавил из себя Реддл с лихорадочно блуждающим взглядом. — Это чувство. Покажите мне. Воспоминание, эмоцию — что угодно. Я... прошу.

Гарри знал, как тяжело ему должно быть далась эта просьба, и весь его загнанный, запутавшийся вид говорил сам за себя. Что же. Идея показать что-то из своих воспоминаний обычно взбесила бы, но рассматривая все это под другим углом...

В этом всем могла бы быть обучающая ценность. Что если это действительно поможет одному обделенному спектром теплых эмоций подростку измениться? Шанс, конечно, крохотный, но..? Что если на секунду допустить такую погрешность в вероятностях? Гарри и так пытался изменить столь многое.

Возможно, это путешествие повлияет не только на будущее Британии, но есть возможность что-то изменить и в одном из ее ужасов?

Удивительно только, что и сейчас в его голове Волдеморт решил промолчать. Не считает, что его можно изменить? Сейчас как никогда Гарри готов хотя бы попытаться доказать обратное. Даже если это бессмысленно.

— Хорошо, — отвечает он.

На лице Реддла удивление, неверие. На них освежающе приятно смотреть.

— Спасибо, — звучит так же тихо, как и просьба, но почему-то Гарри кажется, что это самая искренняя благодарность, которую он слышал от своего ученика когда-либо.

— Какой из меня учитель, если даже этого я не смог бы вам показать? — усмешка выходит тоже искренней. Он давно не задумывался о том, что действительно является для Реддла в этом времени учителем, наставником, а все это — не только инструмент для достижения цели. Надо было наконец выполнить хоть часть своей работы.

— Я дам вам воспоминание для Омута памяти. Этого должно быть достаточно, не так ли?

Том кивнул, слабо улыбаясь. Сам Гарри был уверен, что этого будет в самом деле более чем достаточно: он не изучал их связь, но имеющиеся данные давали основания предполагать, что даже воспоминания из Омута дадут эмоциональный перенос.

На этом Пауэлл счел обсуждение законченным и поспешил откланяться, возвращаясь в зал: в самом деле он пришел сюда лишь за тем, чтобы выяснить, что же так всколыхнуло эмоции Реддла и заставило его покинуть бал.

А Том остался стоять во дворике, вглядываясь в серое небо, ощущая, как на лицо падают снежинки. Когда Инспектор полностью скрылся за поворотом, он улыбнулся. Не так, как другим ученикам, не так, как Гарри недавно. Но искренне, с полной самоотдачей.

Это была пугающая гримаса.

Нагайна выползла из-за камней, за которыми пряталась до этого.

— Теперь... Ты рад? — спросила она.

— Да. Более чем.

Это была победа. Внезапная, но от этого не менее пьянящая, лучше, чем мордредов дешевый огневиски в пунше. Его внезапная задумка удалась. Инспектор все же чудесно реагировал на правду, какой бы исковерканной она ни была. Немного актерской игры, и вот — даже его удалось провести. Для этого даже просить было не мерзко и унизительно, как обычно.

Итог все окупал.

Нет, эта маленькая игра не была планом, не изначально. Но какая же хорошая возможность. Упускать ее было бы просто кощунством.

Все, что раздражало Тома, отошло на второй план.

Теперь предстояло только пережить встречу у статуи.

Последствия выпитого разбавленного огневиски все еще ощущались, но теперь было проще собраться и вернуться к логике: взятое с Инспектора обещание обозначало наличие цели, ясность, которой так не хватало в голове. Только бы решить проблему с запиской и ее отправителем, и тогда...

Том выдохнул, мысленно собираясь и магией проверяя время.

— Почти пора. Нагайна, время идти.

Змея медленно качнула плоской своей головой, давая понять, что услышала. Эти человеческие повадки в рептилии были весьма странными, но кем был Реддл, чтобы судить ее за это? Даже в мире волшебников он так же выделялся среди прочих.

План был отправиться к месту встречи разными путями: Нагайна должна была прийти первой, чтобы незаметно проверить обстановку на предмет опасностей и сразу же предупредить, в случае чего. Стоило признать, что статуя как ориентир была выбрана с умом: она располагалась в арке, скрывающей от глаз лишних наблюдателей, и была достаточно далеко от Большого зала, так что шанс встретиться там с прячущимися парочками студентов был минимален.

Том шел в нужном направлении максимально медленно, изображая задумчивость, дабы не вызвать подозрений, но никого настораживающего повстречать так и не довелось. В дворике, в котором находилась арка со статуей, Тома встретила Нагайна, свернувшаяся под скамейкой. Она покачала головой: все было в порядке.

Это было подозрительно само по себе, как и все в этой истории с приглашением встретиться. Все еще хотелось надеяться, что это просто стечение обстоятельств и очередная глупая записка от какой-нибудь влюбленной девчонки, но интуиция твердила не верить таким совпадениям. Особенно сейчас, когда с точки зрения остальной школы он был уже «занят».

Держа спрятанную за рукавами мантии палочку наготове, Реддл прошел сквозь арку, ведущую к небольшому балкончику со статуей. Осторожно осмотревшись и прошептав пару заклинаний, он окончательно убедился, что как минимум сейчас тут никого не было, кроме него самого.

Время встречи уже пришло. Могло ли быть так, что автор записки опаздывал? Или не планировал приходить, желая посмотреть, удастся ли выманить его простыми намеками? Том покрутил в пальцах палочку, борясь с желанием раздраженно нахмуриться. Он попался на детскую уловку?

Где-то в стороне послышалось чириканье птицы, совсем не свойственное холодным шотландским зимам. Реддл повернул голову в сторону звука, прислушиваясь. Казалось бы, этот факт был незначительным, но не в его ситуации, он еще помнил предыдущую трансфигурированную птицу, доставившую послание.

Это все было бы слишком для обычного совпадения.

Но трансфигурированная сейчас пела птица или нет — она была чересчур далеко, чтобы проверить. Даже не в поле зрения, что несколько осложняло задачу. Но и Том Реддл не был уже давно первокурсником, а значит, не стал бы гоняться за ней на метле, как полоумный, или страдать над придумыванием других глупых способов.

— Акцио, птица.

Ничего не произошло, хотя Том думал при произнесении заклинания про конкретную птицу. Все же трансфигурация?

Тогда стоило попробовать иначе.

— Акцио, письмо для Тома Реддла, — попробовал он другой вариант, и на этот раз заклинание сработало, как и задумывалось: письмо полетело откуда-то сверху в его сторону. Сначала в полете оно изображало странный чирикающий громовещатель, но в руках оно превратилось в обычное послание на бумаге.

Магией от него излишне не тянуло, что давало определенные надежды. Мельком проверив конверт на заметные яды и убедившись хотя бы в минимальной безопасности, Реддл вскрыл письмо.

Содержание гласило:

«Спасибо, что согласился выслушать.

К сожалению, мы пока не можем встретиться лично, но мое искреннее предложение все равно в силе. Я могу помочь избавиться от проблемы по имени Вильям Берг раз и навсегда за небольшую услугу.

И я не попрошу многого взамен: всего лишь маленькое содействие в поиске одной фамильной ценности. И мне даже не нужен сам предмет, только координаты, которые можно получить при помощи заклинания на обратной стороне листа.

Я буду ждать ответа с координатами до конца каникул.

Надеюсь, мое предложение придется по душе. И удачи».

У письма не было подписи, но на обратной стороне действительно нашлось заклинание с нумерологической формулой, которую следовало использовать при его применении. И судя по увиденному, это действительно было одно из специфических, но весьма обычных поисковых заклятий.

В этот раз Том не стал сдерживать желание мрачно нахмуриться.

Кто бы это ни был, он знал. Действительно что-то знал, пусть, может, и не полностью, но для Реддла это уже было практически недопустимым риском. И этот кто-то при этом не сдал его, а пообещал какую-то форму устранения Вильяма Берга. Щедро, даже излишне. Любыми, хоть сколько бы то ни было вменяемыми людьми, такие предложения не делались без обетов молчания и клятв.

Том не был дураком, а потому понимал, что тут точно был какой-то подвох. Причина, по которой этот некто не мог или не хотел воспользоваться заклинанием сам. Боялся оставить след? Следовало изучить позже это заклинание и предлагавшиеся к нему расчеты очень внимательно.

Но также теперь, получив подтверждение неприятных догадок, точно нужно было поближе узнать своего потенциального «благодетеля». Если этот человек знал об убийстве Берга и о крестражах, то он не должен остаться в живых. И единственный способ все выяснить и подобраться ближе — играть в эту навязанную игру.

В том числе, чтобы не допустить возможного шантажа.

Думая все это, Реддл смотрел на письмо, всем видом показывая глубокую задумчивость, пока на самом деле хотелось скомкать и воспламенить этот кусок бумаги, высыпав затем пепел в воду русалкам. Но нет, избавляться от столь ценной вещи было верхом глупости, и сейчас наконец-то логика снова правила его действиями.

Вариантов не было. В эту игру оставалось только сыграть.

Но точно не по правилам того, кто ее предлагал.

Наконец собравшись с мыслями, Реддл сложил письмо и спрятал во внутренний карман мантии. Он еще раз окинул взглядом дворик, выходя из арки, и еле заметно кивнул Нагайне, давая знак, что опасности пока нет, и он расскажет все позже.

По дороге обратно в Большой зал нервы не отпустило до конца, но с уже чуть большим пониманием ситуации, страх неизвестности сменился перебором в уме возможных вариантов выхода. С хотя бы некоторым количеством известных переменных можно было работать, строить теории, основываясь не на одном своем воображении. В голове Том уже представлял, как завтра же зароется в книги, чтобы выяснить все про это заклинание и потенциальные подводные камни, которые могли ему сопутствовать.

На самом деле, он отправился бы и сейчас, да только это точно сочтут подозрительным поведением, а ключи, выданные на время библиотекаршей, уже были ей же и возвращены. Хотелось, конечно, поскорее приступить. Но это ничего: с наличием цели скучный вечер бала пролетит быстро, а завтра уже будет продуктивным. Только дождаться.

Тома жег злой азарт.

На балу за время его отсутствия ничего не изменилось. Юные ведьмы и колдуны развлекались под присмотром своих наставников, шепотки других быстро донесли, что кого-то уже успели поймать и оштрафовать за разбавление пунша: виновники нашлись даже среди слизеринцев. Поддерживая свою маску старосты, Реддл, конечно, сокрушенно покачал головой и пообещал разобраться в ситуации, но мыслями был далеко от этой тривиальной проблемы.

В размышлениях, Том преднамеренно не выискивал в толпе студентов Берга. Стоило попросить Нагайну продолжить за ним слежку. Чтобы если не поймать на чем-то, так выяснить возможного «благодетеля», который вполне мог ошиваться рядом с ним.

Но в толпе, второй раз за вечер, он заметил кое-кого другого. Инспектор заметил направленный в его сторону взгляд и вежливо кивнул, улыбаясь: он стоял недалеко от одной из стен, весело о чем-то переговариваясь с одной из студенток. Том прищурился, глядя на эту девушку, на практически подсознательном уровне проверяя ее на степень рыжести волос, но быстро успокоился, вспоминая данное Гарри обещание.

Когда у него в руках будет воспоминание, все станет легче: он доберется до сути этого ощущения, проанализирует и найдет способ сохранить навечно. И весьма вероятно, что опыт с дневником окажется бесценным подспорьем в этом. Эксперименты с памятью, а тем более чужой, звучали безумно, но все еще реализуемо. По идее, во всех воспоминаниях был отпечаток личности, который мог их связывать. А уж учитывая связь душ...

Как многого можно было потенциально достичь в этом еще никем не изученном направлении магии! Конечно, уникальные обстоятельства делали это исследование бесполезным для прочих волшебников, но Тому было глубоко плевать на них всех. Больше никто не имел значения.

***

Гарри радовала мысль, что что-то останется после него. Пусть и только в форме воспоминания, его эмоций к Джинни. Своеобразное наследство, но лучше крови, боли и бессмысленных смертей. В некотором роде даже лучше, чем способ решить будущие проблемы, который он все это время подготавливал.

И может, эта вероятно последняя светлая часть него сделает нечто хорошее сама по себе. Например, позволит Тому Реддлу не вырасти тем чудовищем, которое отравляло существование Поттера и в прошлом, и в будущем.

«И неужели ты думаешь, что какого-то воспоминания будет достаточно, чтобы изменить меня?» — отозвался на эти мысли голос его сожителя.

«Вот и посмотрим», — хмыкнул Гарри, пожимая плечами.

Он все еще был на балу и поддерживал беседы с окружающими, но это не мешало ему вести еще одну беседу в своей — пока еще — голове.

«А коллапса пространства и времени ты не опасаешься, мальчишка?»

Коллапс в теории, очень расплывчатой и никем не проверенной, действительно мог произойти, но только если Том увидит что-то про себя из будущего, что изменит временную линию и будущие события. Размышления об этом сами собой вызвали малоприятные воспоминания.

Гарри незаметно для гостей бала поморщился, вспоминая картины войны с самим Волдемортом, все проблемы, боль, лишения и пытки, а также того, что последовало позже.

«Ну я же не подобное собираюсь показывать», — возразил он.

«Даже малейшая вероятность ошибки с твоей стороны...»

Слушая это, Инспектор еле удержался от желания закатить глаза:

«Чем больше я слушаю, тем больше все твои слова похожи на отговорки и только подтверждают правильность моего решения».

«Бесполезный мальчишка, ты хоть понимаешь, чем рискуешь?» — Волдеморт почти шипел, взбешенный мысленным образом Гарри, в котором он сравнивал своего оппонента с препирающейся и на все ворчащей бабкой.

Гарри промолчал.

«Вот видишь, даже сказать нечего!» — не унимался Темный Лорд.

«Нет, это я просто игнорирую бессмысленный спор. Если продолжишь в том же духе — покажу ему зацикленное воспоминание про тарелки с котятами Амбридж. Если это не сломает что-то в нем или пространстве и времени, то ничто уже не сломает».

Темный Лорд на это выдал тяжелый, уставший и почти страдальческий вздох.

«Иногда я забываю, что нахожусь в теле идиота».

Гарри только пожал плечами.