Генеральный Инспектор || Томарри

За неделю, что Том провел в больничном крыле, для обычных студентов ничего не поменялось, кроме сменившихся недолгих прогулок под дождем у озера на игру в снежки, да очередных переживаний по поводу контрольных. Некоторые вообще не обратили внимания на его отсутствие: очередной староста старших курсов, свалившийся от нервного перенапряжения или учебы — подумаешь, невидаль! В заведении, полном подростков, часть из которых еще и сдавала определяющие их будущее экзамены, такое было скорее ожидаемо, чем странно.

Для Реддла же это были безвозвратно утраченные мгновения, как песок, нагло утекший из разбившегося маховика времени. Он хорошо знал, как быстро на Слизерине теряется уважение, и как важны ставки в игре, не только в плане репутации в школе. Как никогда ранее под вопросом стояло его выживание. О

сознание сковывало внутренности, как холод таки промерзших коридоров замка, вот только сделать было ничего нельзя — от этой угрозы не отмахнешься, накинув согревающее заклинание. Хотелось орать и в исступлении кидаться на стены, на людей, да хоть на кого-нибудь, но образ был дороже.

Сейчас пока еще лучший староста Слизерина скрипел зубами, пытаясь сохранить дружелюбное выражение на лице, выслушивая очередные вопросы о самочувствии от других старост и учеников, встреченных в коридоре после Истории магии.

Некоторые из них действительно были простодушными и недалекими сочувствующими, другие надеялись получить со своего участия потенциальную прибыль в будущем, третьи же таким образом осторожно на пробу тыкали лежащую змею палкой — умерла или еще может укусить?

Они пытались влезть ему под кожу, не зная, что эта, как и многие другие — фальшивая. И все же сейчас эта чешуя плохо сидела в прямом и переносном смысле. Оголенные нервы делали образ идеального ученика настолько дискомфортным, что даже привычная школьная форма бесила, колола и сжимала, будто в тисках.

Все эти расспросы о здоровье... Шутка, да и только. Инспектор подтвердил позже, что самые серьезные последствия проклятья были нейтрализованы, и Реддл столкнулся только с поверхностными отголосками.

К счастью или нет, поскольку подобные вещи накладывались на злонамеренные действия, он был временно в безопасности от новых атак такого типа. До следующего действия, которое может взбесить наложившего проклятье, конечно...

Ах, если бы он только знал виновника...

Месть была бы долгой и мучительной. Дни, недели, десятилетия... Он заставил бы это длиться бесконечно, может, выкорчевал бы всех даже косвенно причастных, даже сам их род...

Если бы он только знал имя. Конкретных зацепок не было, но из потенциальных кандидатов вполне подходили друзья и близкие Берга, с которым все равно предстояло разобраться. А еще наверстать тонну факультативов и повешенных на старост дел, восстановить пошатнувшуюся репутацию, собрать материалы для занятий...

Том позволил себе мимолетный уставший взгляд в окно, заметив, что к нему спешит очередной первокурсник со Слизерина. Тема его будущей просьбы была очевидна сразу по откровенно озябшему виду мелкого школьника и по тому, как озарилось его лицо при виде знакомого старосты: холод. В мире волшебников, где все решалось парой взмахов палочкой, никто не трудился постоянно топить камины во всех помещениях и коридорах, а о подземельях в морозные времена года остальные студенты отзывались никак иначе, кроме «холодильные камеры для редких тварей».

Твари, впрочем, были живучие и быстро адаптировались к любым условиям с истинно слизеринским подходом. Доступ к согревающим чарам, передающимся из уст в уста на более старших курсах и именитых семействах, младшекурсникам давался не сразу, и многие находили забавным наблюдать, как новые безродные змейки вертятся на ледяной сковородке самостоятельно. Даже старосты грешили подобным направо и налево.

Том взял себе за правило так не поступать. Не подумайте ничего лишнего, он помогал первакам не из благородства и не от собственных воспоминаний о том, как быстро коченеют конечности. Это был расчет. Простой и острый как бритва: впечатлить новичков было проще простого. Немного участия, помощи и потраченного времени — и вот они уже смотрели на Реддла как на второго Мерлина, доверить которому свои тайны к тому же совсем не страшно, в отличие от взрослых.

Со старшими — прожженными интриганами, не видящими дальше носа — было намного сложнее, но именно из-за собственного зазнайства они и проморгали, как постепенно весь Слизерин попал в негласное владение Тома Реддла. Весомость его слова перевесила на чаше весов общественного мнения, и бывшим противникам пришлось отступить, принимая унизительное поражение.

Эти воспоминания радовали бы больше, не будь остальных факторов.

Шумная толпа студентов после наложения согревающего унесла подошедшего первокурсника дальше по его первокурсническим делам, и Реддл уже готовился ненадолго зайти в библиотеку перед следующим занятием, как заметил мелькнувшую в середине коридора голову хорошо знакомого старосты барсуков. Грэхем Блоттс, которого все называли просто Грэм, не надоедал ненужным сочувствием и в принципе был весьма самостоятельным индивидуумом, что делало их с Томом зачастую отличными напарниками по патрулям.

Пресытившийся бурной деятельностью своей семьи, Грэм любил наблюдать и не любил во что-либо вмешиваться. Вот и сейчас он стоял, прислонившись к стене, и смотрел на шевелящуюся живую массу студентов, занятых своими делами, с безучастным интересом притомившегося антрополога.

Подойти поближе и встать так же у ближайшей к нему стены, не распихивая других студентов локтями, было делом техники и многолетнего опыта: Том плавал в опасных реках из подростков с профессионализмом акулы.

— Грэм, — негромко поприветствовал он коллегу. Расстояние позволило не кричать даже в окружающем гаме, что, несомненно, было плюсом.

— Том, — кивнул в ответ Блоттс, отрываясь от созерцания.

За время патрулей они давно перешли на имена, что, конечно, не делало их друзьями, но подчеркивало статус хороших напарников по контролю качества нарушений правил в школьных стенах.

— Быстро ты выписался, — снова заговорил коллега. — Но ничего интересного не пропустил, кроме удвоенных патрулей на время поиска Берга. Хорошо, что он быстро вернулся, потом бы, наверное, погнали лес прочесывать, — на этой фразе Грэм кинул многозначительный взгляд и улыбнулся. Мнение по поводу разумности отправок школьников в лес ночью у них было одинаковое.

— Мерлин упаси, — Реддл почти искренне усмехнулся и быстро повел тему в нужное русло с вежливым сочувствующим участием в голосе. — Много с вас баллов сняли?

— Ага, — вздохнул Блоттс, скорее устало, чем раздраженно, дергая плечом. — Долго будем обратно набирать. Но слава Мерлину, что живой.

— И как он?

— Вроде нормально. Сторонится только всех, думаю, опасается факультетской мести. Даже встречи игроков в плюй-камни бросил. Зря, мы не такие уж и мстительные...

— Засел в вашей норе: только на пары и сразу обратно? — уточнил Том, прикидывая, где можно перехватить Берга между занятий.

— А знаешь, вообще нет, — ответил Грэм, задумчиво потерев подбородок. — Начал ходить на факультативы Генерального Инспектора. Ну те, которые сейчас Атталь часто ведет.

Улыбка примерзла к лицу Тома. Это была весьма полезная информация.

— Ну вот видишь, — только сказал он ободряюще. — Все не так плохо, Грэм. Будем надеяться, что он больше не доставит проблем.

«Я об этом позабочусь», — промелькнула мрачная мысль.

Обсудив с Грэмом заодно еще и график новых дежурств, собраний и прочих организационных моментов, Реддл отправился дальше с чуть более стабильным настроением и ясной головой. Бытие старостой приносило, кроме кучи проблем и дел, еще и плюсы: держать руку на пульсе школьной жизни так было куда проще, чем по обрывкам слухов и сплетен.

Прикидывая время, Том решил отложить посещение библиотеки и вместо этого раньше добраться до класса нумерологии: до занятия перед классом обычно не собиралось студентов, и можно было успеть пообщаться с дневником в арке у окна. Вскрывшиеся факты вызвали некоторую напряженность в их отношениях, но с самим собой можно было хотя бы не прикидываться сверх меры.

Существовала вероятность влияния на дневник Инспектором через другой крестраж, но на любое предположение хранившая осколок души бумажка шипела пуще василиска и предлагала проверить на влияние для начала себя, что было полной глупостью. Желание контролировать все сосуды своей души и отпугивать остальных людей от них — исключительно логично, а не какая-то там одержимость.

Дальнейшие обсуждения темы пришлось отложить. Дневник был глух к гласу разума, но очень богат на брань, которую они обычно не использовали за пределами приюта.

Нумерология прошла без эксцессов: строгий порядок чисел всегда успокаивал, привнося во все определенность. Вот поэтому Реддл и предпочитал этот предмет прорицаниям: трактовка предсказаний могла разниться от предсказателя к предсказателю, а действительно толковых было мало. На это нужна была определенная чувствительность и умение ловить неопределенности... Проще говоря, это было либо обладание даром, либо большое везение в игру в рулетку.

Том предпочитал предчувствию расчеты, а упованию на случай Феликс Фелицис.

И конечно же, не случай заставил Летицию Атталь ждать его в коридоре у кабинета. Девушка в этот раз была одна, без своей пестрой стаи подружек. Том молча кивнул ей на отдаленный проход коридора, подкрепляя в глазах некоторых студентов слухи, что между ними что-то есть. Обеспокоенный вид француженки тоже наверняка подогревал интерес, но пойти шпионить за старостой никто не решился.

Когда они оказались в уединении полутемных коридоров, Летиция тут же заговорила:

— Вы в порядке? Я волновалась...

Том сдержал желание поморщиться. Слава Мерлину, ей хватило ума не кидаться с расспросами при всех. Впрочем, интерес Атталь его здоровьем и связанное с ним беспокойство были уж точно не личного, а скорее делового характера: она, судя по всему, восприняла защиту Реддла как одну из своих негласных задач от Инспектора. Что было, несомненно, просто смешно...

Но, с другой стороны, в его ситуации любая помощь могла оказаться кстати.

Может быть, стоило использовать ее для устранения из поля зрения Пауэлла Минервы? Учитывая новые факторы, та подобралась слишком близко, а Том по долгу службы был в курсе, какими быстрыми и кровопролитными бывают разборки среди девчонок. Опыт старосты не раз доказывал, что даже на Слизерине не поделившие что-либо парни разбирались между собой без долгих планов и шумно, в то время как женская часть умела лучше других затихариться на время, чтобы потом молча уничтожить противницу.

Мысли свои Том решил пока не озвучивать, отрицательно качая головой с некоторым сожалением, что такой чудный план придется пока отложить.

— Все уже в порядке, — сказал он. — Приношу свои извинения, я пообещал вам свою помощь с факультативами, но, похоже, смогу сдержать обещание только сейчас...

— Ничего страшного, месье Реддл, — быстро ответила она, легким движением поправляя складку на рукаве мантии. — Вам нужно больше заботиться о себе и здоровье. Переутомление — бич любого талантливого мага, я думаю, вы знаете сами, как это важно.

Реддл даже не почувствовал своей обычной злости от ее поучительного тона. Слегка склоняя голову набок, он медленно произнес, следя за ее реакцией:

— Конечно знаю, ведь я же личный ученик Генерального Инспектора.

Ничего необычного не промелькнуло в поведении Летиции от этих слов: ни капли ревности или жадности. Она лишь кивнула, подтверждая теорию, что не является угрозой или соперницей на данный момент.

— Это большая честь и большая ответственность. Может, это мне стоит спрашивать, чем я могу быть вам полезна?

— Не стоит. Я все еще намереваюсь исполнить свою часть уговора. Не возражаете, если я поассистирую на следующем факультативе?

Предложение было встречено согласием. Сравнив свои расписания, они выяснили, что Том даже со своим плотным графиком сможет поприсутствовать на занятии через пару дней. Так и было решено поступить.

Чтобы не разводить новые слухи по Хогвартсу — теперь уже, вероятно, о ссоре — он галантно проводил девушку на обед до дверей Большого зала, где уже каждый направился к своему столу.

За столом Слизерина все в целом было как обычно: перемещения и миграция в основном наблюдались только среди студентов Дурмстранга, что говорило об общей сохранности иерархии и порядка в его отсутствие. Все рыцари тоже были тут и поприветствовали Тома с равной степенью воодушевления, если делать скидку на еще бледноватого Блэка и излишне старающегося выслужить Эйвери.

Сплетни и слухи, бывшие регулярными спутниками любой трапезы школы, Том слушал вполуха, больше занятый другими вопросами. Но следить все равно следил: рыцари уже вновь начали говорить с Альфардом, хотя и опасливо косясь при этом на своего предводителя, а сидевшая неподалеку Вальбурга была мрачнее тучи. Судя по скрипу, вызванному остервенением, с которым слизеринка пилила кусочки курицы на тарелке, в курсе о ее кровожадных настроениях были теперь и все соседние столы.

Подозрительно живой и бодрый Драгомир в эту картину никак не вписывался. Том из редкого чувства мужской солидарности (и полного отсутствия чувства вины) пожелал ему еще долго с осторожностью ходить по темным коридорам.

— Слышно что-нибудь про новую проверку? — наконец спросил он, снисходя из своих мыслей до бренного мира с не менее бренным разговором с рыцарями.

— Нет, — ответил Абраксас, отставляя свой бокал с соком. — Думаю, скандал с потерей Берга слишком свеж, чтобы допускать новый.

— Хоть где-то этот барсук пригодился, — вставил Нотт, под угодливые смешки Эйвери.

— Логично, — кивнул Том, сразу же теряя интерес и рассматривая преподавательский стол.

Там, ради исключения, были почти абсолютно все, даже многоуважаемый директор. Школа снова управлялась не Дамблдором единым — уже хорошо. А вот Инспектора не наблюдалось, что слегка настораживало, но не должно было остаться тайной надолго — вечером в расписании Реддла стояла помощь с материалами своему учителю.

***

У Гарри не было ни сил, ни желания присутствовать на обеде в Большом зале, даже со снятым с плеч личным проведением факультативов, дела захлестывали лавиной, грозящей погрести под собой, как письма от родителей школьников. Писем, к слову, стало меньше — многие боялись досмотров, не зная, кому верить, но объем все равно оставался значительным. Плюс те, кто действительно нуждались в том, чтобы их послание достигло Пауэлла, все еще могли это осуществить не через школьную корреспонденцию.

Дело шло к вечеру. От бесконечных текстов болели глаза, и Инспектор решил наконец-то отвлечься и плеснуть себе кофе. Благо, дело это было пары взмахов палочкой, и вот уже черная, как душа Темных Лордов, жидкость налита из левитирующего кофейника в чашку, а затем разбавлена молоком. Чисто черный, к сожалению, плохо сочетался с принимаемым зельем от мигреней.

Жидкость при смешивании завихрилась в простой, без излишеств, чашке, как буря в стакане. Глядя на получившиеся узоры, невольно думалось, что уж Трелони точно предсказала бы ему по ним страшную смерть, совсем как раньше. Это вызывало улыбку, но смутное чувство тревоги не покидало. Что-то неприятно проползло с этим воспоминанием в мысли, что-то, что сужало свои кольца уже давно.

Вместе с ним существовало, дышало и ходило ощущение неправильности от спокойствия Хогвартса, от того, как все легко закрывали глаза на новости, на встречающихся в темных углах коридоров зареванных детей, получивших черные именные письма без адреса. Замок не менялся, невзирая на все события в мире, и, казалось, ничто не могло изменить эту твердыню.

На фоне этого Хогвартс из будущего, с едва осевшей пылью после битвы, казался сном. И казалось, что вот-вот однажды проснешься, но не тут, а там, посреди разрухи, в запахе гари и каменной крошки. Если бы это все было правдой, хотел бы Гарри просыпаться? Ответа пока не было, и вряд ли предвиделся.

Стук в дверь напомнил о неумолимости течения времени.

— Войдите, — бросил Пауэлл, взмахивая рукой, чтобы отворить засов на двери.

На пороге объявилась группа студентов: Минерва МакГонагалл, Рудольфус Лестрейндж и, конечно же, Том Реддл. Минерва сегодня выглядела взъерошенной кошкой, подобно своему будущему анимагическому образу после драки, Рудольфус с беспокойством осматривал макулатуру на столах, очевидно прикидывая в уме объем своих отработок, а Том выглядел бы просто вежливо заинтересованным образцовым студентом, не будь на его лице такой искусственной улыбки, выдававшей напряжение.

«Ну просто святая троица», — язвительно подумал про себя Инспектор, созерцая эту застывшую на пороге картину. — «Даже Мальчик, Который Выжил, есть. Учись они на одном факультете — Хогвартсу бы не поздоровилось еще больше».

Говоря совершенно откровенно, хотелось выставить всех троих к Мордреду, драматично захлопнув перед носами выдающихся студентов дверь, но приходилось держать лицо и репутацию.

Может, потом стоило реально повесить на стены тарелки с котятками? Мяукающие, шипящие и вечно что-то гоняющие по своему пространству умильные комки шерсти должны были свести своим шумом и мельтешением с ума любого.

Единственными минусами было то, что Гарри сам бы пал первой жертвой этой экзекуции, а вот Минерве могло и даже слишком понравиться.

— Проходите, не стойте на пороге, — тяжко вздохнул Пауэлл, пока что смиряясь с судьбой и трансфигурируя своим гостям дополнительные столы.

Ученики отмерли и расселись по местам, и каждый занялся своим делом. Находясь в кабинете втроем одновременно, они редко предпринимали попытки что-либо обсудить, кроме своих заданий. Один на один дело обстояло интересней: МакГонагалл была отличной и пытливой собеседницей в темах на стыке с трансфигурацией — ее внезапно заинтересовала алхимия, Лестрейндж неожиданно начал приходить с бытовыми философскими вопросами, а Реддл... После своего вынужденного отсутствия взялся за изучение предлагаемых Гарольдом аспектов магии с удвоенным упорством, похоже, пытаясь что-то этим доказать.

Под шелест пергамента и скрип перьев в другом месте и другом времени легко было забыть и о том, что этот пока еще подросток — будущий Темный Лорд, раздробивший свою душу в крошку и унесший множество жизней.

Он уже убивал, но пока это не отразилось на внешности: Гарри и в юности, в первый раз увидев молодого Тома Реддла, подумал, что тот несправедливо красив.

В реальности Реддл был... более живым, наверное? Это была уже не увиденная кем-то другим картинка и поверхностное впечатление, все обрело дополнительный цвет и краски.

Настоящий Том не только строил коварные планы с самым честным выражением лица, но умел тихо искренне смеяться от самых странных вещей, отличался злым задором и упорством, соперничающим с истинно гриффиндорскими, а заработавшись, вот как сейчас, смахивал со лба пряди волос с таким серьезным выражением лица и не отрываясь от пергамента, будто этим решались судьбы мира.

На этом моменте Гарри поймал себя на том, что засмотрелся на будущего Темного Лорда, и заставил себя переключить внимание на другие дела. Вот только этого не хватало — думать об этой ходячей проблеме. И так хватало причин для головных болей, не стоило добавлять себе еще одну.

Сеанс тарелко-котят для прочистки мозгов требовался, и требовался срочно.

***

Почувствовав, что за ним больше не наблюдают, Том осторожно оторвал взгляд от пергамента, над которым работал. Инспектор сегодня не выглядел таким уставшим, как иногда бывало, но все равно отличался лишней бледностью. Зеленые глаза все так же привлекали внимание, даже очки не могли долго отвлекать от этого цвета. И почему он раньше не замечал?

Одежда и выправка его учителя кричали «волшебная кровь», но чего-то не хватало, в повадках не прослеживался тот же снобизм, что у остальных богатых чистокровок. Да, некоторые скрывали оставленный воспитанием и состоянием отпечаток на поведении лучше прочих, но что-то такое прослеживалось даже в относительно простом Грэме, не говоря уже об именитых слизеринцах. Пауэлл сильно отличался от прочих, и даже не потому, что обладал кусочком души Реддла из будущего.

Было увлекательно наблюдать, как он хмурит брови, бросаясь на очередной документ на своем столе, как в битву, раздраженно поправляет очки, и как следит за переменчивым прогрессом самого Тома в освоении древних символов, с загадочной кривой улыбкой человека, который не знает, гордиться ли ему своими успехами. Это и бесило, и развлекало, и вызывало незнакомые чувства.

Даже сейчас: Том ощущал себя здесь, в этом кабинете... Уютно. И дело было на удивление не в обстановке, не в успокаивающем треске пламени в камине кабинета, не в интересной задаче, а в компании: плевать на Рудольфуса и Минерву, именно присутствие Инспектора делает атмосферу другой.

Реддл почти никогда не чувствовал себя спокойно и безопасно. Даже добравшись до вершины факультетской пирамиды, он все время был настороже. В любой момент расклад сил мог поменяться, а жизнь слишком любила преподносить сюрпризы. Доверие и безопасность — слова, значение которых Том, конечно, знал, но с которыми лично никогда не сталкивался.

Пауэлл же... Нет, о настоящем доверии пока речи не шло, но... Сейчас, в момент, когда за окном задувает леденящий ветер, где-то маглы пытаются разрушить мир, а Гриндевальд строит ужасные планы, затрагивающие его жизнь, Тому внезапно спокойно. И хотелось сохранить этот момент, даже если это потеря времени.

Отведя взгляд от Инспектора, он столкнулся с другим — Минерва смотрела прямо, не пряча глаза и факт, что она заметила. В ответ он вопросительно изогнул бровь с безразличным выражением лица, как бы спрашивая «что тебе надобно?». Она прищурилась, но промолчала.

И что эта гриффиндорка только о себе возомнила?..

***

Вальбурга все еще была в ярости, когда этим вечером, отгородившись от соседок по спальне пологом кровати и тишины, зажигала свечи. В деле настоящих предсказаний нельзя было идти на полумеры: если она хотела узнать судьбу осмелившегося покуситься на Альфарда, все стоило сделать на высшем уровне.

К счастью, талант позволял ей заглянуть за тонкую грань вероятностей, а состояние Блэков — добыть для этого лучшие инструменты.

В отделенном от остального мира полумраке уже тянуло дорогими благовониями, настраивающими на нужный лад. Оставалось только успокоиться и очистить сознание от лишних эмоций. Даже если этот мордредов Драгомир умудрился каким-то образом избежать проклятья, сегодня дальнейшее перестанет быть тайной.

Поудобнее усевшись на кровати, она уже не дрожащими от гнева руками извлекла и медленно перетасовала семейную колоду карт Таро.

Почувствовав нужный момент, как если бы сама судьба потянула за руку, Вальбурга вытащила из колоды карту, обозначавшую в этом раскладе ближайшее будущее посмевшего ранить ее семью. Она перевернула карту...

И хищно улыбнулась.

В слабом свете отражающихся в ее глазах огоньков парящих свечей хорошо была видна карта старших арканов, знакомая каждому.

Скелет с косой в короне владыки Царства Мертвых. Последний враг всякого живого существа, что никогда не истребится.

Смерть.