Генеральный Инспектор || Томарри

Он стоит в коридоре, который узнал бы из тысячи: даже в полумраке приглушенных, почти монохромных тонов. Высокие стены, запертые двери, острые края некогда геометрически идеальной плитки с замаскированными выбоинами, черное и белое... Вбиты в память, как их оттуда не выкидывай.

В конце, на огромной балке под самым потолком что-то висит на веревке. Знакомое. Белое. Мягкая шерсть, смешно дергающиеся уши... Это он тоже помнит.

Кролик висит и смотрит умным взглядом, словно и не безмозглое животное вовсе. Даже слишком умным, на его вкус. Лапами дергает, вяло пытаясь сбежать, но не умирает. Висит, висит... Веревка дергается в такт, но ничего не происходит, время не властно над всем этим, даже сам воздух загустел.

А потом миг — и соленый, слегка затхлый воздух в лицо удушающей волной, черная вода плещется, вокруг темные своды пещеры. За спиной — звук осыпающихся камешков, шепотки, смех.

— Мы знаем, что это ты! — звонкий голос совсем рядом.

Но обернувшись, он не может рассмотреть лиц, лишь силуэты двух детей в тени. Они не дрожат, не боятся, будто и в самом деле пришли на веселую экскурсию. Камешки срываются с края, и по воде идут круги. Он смотрит и смотрит на расходящиеся линии, зная, что именно должно случиться.

Но вместо этого он уже в туалете Хогвартса, пытается рассмотреть в заполненной раковине свое отражение. Что-то за периферией зрения падает с глухим стуком, и вот уже на полу тело смутно знакомой девчонки из Когтеврана.

— Ты, — шепот прямо в ухо.

Он дергается и встречается взглядом с парящим рядом привидением. Миртл Уоррен несвойственно себе улыбается, как если бы случился какой-то праздник.

— Я знаю, что это был ты! — радостно вещает она, подлетая к своему телу.

Слова не идут ни на ум, ни на язык, и он разворачивается, чтобы покинуть компанию спятившего призрака. Но дверь в школьный коридор ведет в Запретный лес, и нет никакого пути назад. Остается только брести вперед, чаща будто и сама манит дальше.

Не слышно ни стука копыт вдали, ни единого крика птицы, даже трава под ногами не хрустит. Кристальная тишина прерывается шорохом, и он замирает, вглядываясь в полумрак. Сначала это кажется игрой света, но нет: среди деревьев есть человеческая тень. Прячется, наблюдает из-за веток, перебежками меняет укрытие и смотрит вновь.

Только теперь он замечает на деревьях паутину. Тонкая, почти полностью прозрачная, отдельными нитями она натянута между стволов и веток.

— Это ты, — снова слышится шепот слишком близко.

Он дергается в сторону, задевая рукой нить паутины. Тень с человеческими очертаниями внезапно появляется прямо за ближайшим деревом, скрытая темнотой.

— Я знаю, что это был ты, — руки тянутся к капюшону, снимают его, но из мрака виден только блеск неживых глаз, — и я им расскажу.

Впервые за все это время он находит свой голос и с яростью произносит, почти срываясь на крик:

— Нет! Мертвецы не могут никому ничего рассказать!

В ответ только смех из-за всех деревьев разом.

Отказываясь верить и слышать все это, он разворачивается в обратном направлении и оказывается в знакомых стенах зала для тренировок рыцарей. Испещренный рунами стол успокаивает, напряженные от гнева и страха мышцы плеч расслабляются. Но лишь на секунду — сбоку слышится смешок.

— Ты.

Мышцы снова каменеют от напряжения, медленно в густевшем холодном воздухе он поворачивает голову на звук знакомого голоса. Инспектор стоит, облокотившись о стену, точь-в-точь как в день их тренировки. Глаза и лицо его ничего не выражают, он просто стоит, смотрит и дышит. В отличие от остальных, он действительно живой... Он действительно может...

Шепотки, услышанные ранее, ползут по стенам, отражаются в пламени факелов, заполняют комнату и множатся, множатся, множатся...

— Это был ты, Том...

— Ты...

— Мы знаем, что это был ты!

— Я расскажу!

— Они все узнают!

Он хватается за голову, мечтая остановить этот шум любыми способами, но все тщетно. Воздух все плотнее, а стены вокруг сжимаются, сжимаются в абсолютную черноту... Нет, нет, нет, нет... Как это прекратить?! Еще чуть-чуть, и он просто задохнется, еще мгновение...

***

С резким вдохом Том Реддл открыл глаза, сразу же понимая, что находится в больничном крыле. Кошмар... Все, что он видел — всего лишь кошмар. Он прикрыл глаза и мысленно досчитал до десяти, пытаясь успокоить загнанно бьющееся сердце. Сны донимали его нечасто, а такой вообще был впервые. Бывшие жертвы... И Инспектор в придачу.

Как глупо. Сожалений об убийствах у него не было и в помине, в них не было никакого смысла. Единственное, что действительно пугало — что все это выйдет наружу, и его идеальный образ посыплется весь разом. Нельзя сейчас это было допустить. Слишком мало боялись окружающие, слишком мало власти, чтобы заткнуть любое сопротивление.

Справа послышались торопливые шаги мадам Помфри, и он открыл глаза, чтобы взглянуть на нее.

— Том, наконец-то вы пришли в себя! — всплеснула руками колдомедик, по-доброму улыбаясь. — Мы уже все испереживались!

— Спасибо за заботу, — Том слабо улыбнулся, перебирая в уме варианты. С каким диагнозом он здесь лежал? Какую историю скормил окружающим Инспектор? Пока оставалось только улыбаться и кивать, ожидая развития событий и новой информации.

Последняя не заставила себя ждать:

— Как же вы перетрудились со всеми своими обязанностями! А я Горацию говорила, что беречь вас всех надо, а не гонять с поручениями. Еще и Инспектору помогать взялись вместо нормального отдыха. Но ничего, я с ними еще проведу разговор...

— Это полностью моя вина, — покачал головой староста, приняв несчастный вид. — Слишком много интересных тем для изучения, не смог себя остановить...

Глядя на его выражение лица, мадам Помфри не смогла продолжать выговор с прежним запалом и вздохнула.

— Вы здесь уже неделю от истощения восстанавливаетесь. Надеюсь, такое не повторится. И еще надеюсь, что хотя бы вы будете достаточно умным, чтобы отдохнуть и отлежаться, пока я официально не разрешу уходить.

Том со всей серьезностью кивнул. Неделя... Потерять столько времени впустую было неприятно, но в целом терпимо. Если колдомедик ничего не сказала про его здоровье дополнительно, то значит, проклятье было снято без последствий.

Интересно, справился ли с этим Инспектор без посторонней помощи?

И кстати, о нем... Сейчас был отличный момент тишины и спокойствия, чтобы обдумать все произошедшее и разложить по полочкам причины и следствия. Он помнил все, что произошло в тот день без каких-либо провалов в памяти, что сильно упрощало дело. Итак, проклятье срезонировало тогда, и значило это две вещи: они с Инспектором связаны больше, чем одержимостью, но и ею тоже.

Что может быть одержимостью, но в то же время сильнее? Ответ вертелся где-то рядом, но никак не хотел облекаться в слова. Он скользил взглядом по потолку, полностью погружаясь в свои рассуждения. Сильнее одержимости...

Очевидным ответом был бы осколок души, но его никак не получить без добровольного и при том самостоятельно совершенного дробления волшебником собственной души. Как это могло случиться даже чисто теоретически? Крестраж? Или собственное путешествие во времени? Инспектор был совершенно на него не похож, но если подумать, то водилась же за ним привычка принимать какое-то зелье... Могло ли быть так, что он все это время пил оборотное? Или... кровь единорогов для поддержания формы? И тогда таким странным образом Пауэлл был им, Томом Реддлом, пропутешествовавшим в прошлое, чтобы предотвратить собственную смерть?

Это все было очень сомнительно: характеры слишком различались, никакое время не изменило бы его как личность настолько. Но что если все это — часть умелой игры? Том еле слышно хмыкнул. Нет, это ненужные сложности. Будь это действительно он из будущего — непременно все рассказал бы себе или вообще бы избежал пересечений, чтобы не допустить коллапса пространства-времени. Но кто же тогда согласился бы на такое? Либо кто-то, кому подобное было выгодно, либо верный сторонник.

Губы Реддла сами собой изогнулись в ухмылку. О, как было бы здорово, если это второй вариант. Верный соратник... Он был бы совсем не прочь увидеть такого человека на этом месте. Ему можно было бы доверять больше, чем лишь периодически полезным рыцарям. Но даже если истинным был вариант первый — тут было о чем поторговаться, раз уж ему что-то нужно. Альтруистический порыв Реддл даже не рассматривал как версию — слишком большой и неоправданный риск для другого человека. Всем всегда было что-то нужно...

А что до части с крестражем... Похоже, в будущем он таки научился оставлять осколки своей души в живых существах. Как занимательно. Все складывалось: Инспектор был действительно одержим, но его частью из будущего. Она же помогла обмануть дневник и перетянуть на их сторону.

Теория была очень интересной, но однажды он уже ошибся с таким предположением... Нужен был способ проверки.

Потянувшись на койке и заложив руки за голову, он задумался. Попытаться прочесть воспоминания? Рискованно, и последствия этого могут оказаться фатальными. Тогда что? Отправить рыцарей? Ерунда. Сомнительно, что им хватит изворотливости. Но, с другой стороны, неожиданно хорошо себя показала его самая нелюбимая тактика: честность. Еще тогда при разговоре о Берге она дала куда больше, чем любая изящная ложь.

И был еще один момент, который безумно терзал старосту: как Инспектору вообще удалось совершить такой скачок во времени? Да, после разговора с Атталь он знал, что у него есть маховик, но... Разве же они могли влиять на события прошлого? Почему временная линия не схлопнулась от попытки что-то изменить? Как это все вообще сработало, если ход истории теоретически изменить было просто невозможно?

Но додумать эту мысль сейчас ему было не суждено: дверь в больничное крыло едва не врезалась в стену от усилия, с которым ее распахнули.

На пороге объявилась компания его рыцарей за вычетом Блэка, и только Малфой и Нотт имели совесть выглядеть хотя бы слегка виноватыми перед выскочившей из своей комнаты на звук мадам Пофри. Выслушать приглушенную гневную тираду о нарушении покоя в ее владениях, однако, пришлось им всем. Напоследок погрозив им пальцем и нахмурив брови, колдомедик добавила громче, так, чтобы и Том прекрасно слышал:

— И если кто-то из вас снова будет шуметь — выставлю всех вон, а Реддла продержу еще неделю здесь, чтобы вы не мешали выздоравливать.

— Мы больше не будем, мадам, — быстро сориентировался Малфой, и остальные утвердительно закивали.

Удовлетворившись этим обещанием, Помфри окинула их еще одним строгим взглядом и ушла. Рыцари устремились к кровати своего предводителя, который уже успел сесть и ждал их, чинно сложив руки поверх одеяла.

— Ведет себя, будто она намного нас самих старше, — пробурчал Ричард очень тихо, чтобы колдомедик не услышала.

— Это ее работа, — ответил Реддл с отстраненной улыбкой, цепко всматриваясь в лица и жесты каждого из «товарищей».

Предыдущие колебания Лестрейнджа, отстраненность Блэка и само нынешнее попадание Тома в больничное крыло делали его главенствующее положение в иерархии более шатким. Вполне вероятно, что и сейчас они пришли, чтобы узнать, не стал ли он слишком слаб, чтобы вести их. Холодная маска превосходства и идеальности, отделяющая его от остальных людей, не должна была трескаться ни сейчас, ни потом. Потому что если они узнают...

— Спасибо, что навестили, — Том улыбнулся уже теплее, добавив в голос благодарности.

— Мы бы и раньше зашли, но колдомедичка прогоняла, а Инспектор вообще у двери провел черту, не пропускающую никого лишнего, пока ты не очнешься, — пожал плечами Абраксас.

— Это было очень впечатляюще, кстати, — хмыкнул Рудольфус.

— А особенно впечатляюще было, когда Дамблдор попросил эту черту отменить! — воскликнул Нотт, но тут же, опасливо покосившись на дверь Помфри, сбавил громкость. — Это было просто нечто.

Малфой откинул прядь волос и тихо хохотнул:

— Только представь: сошлись они прямо в коридоре перед Большим залом. Дамблдор требует убрать черту, а Инспектор отвечает лишь: безопасность моего ученика — мое личное дело. Как хочу, так за ней и слежу. А вы лучше за корреспонденцией следите, чтобы адресаты не путались.

— О, какое лицо у нашего Дамби потом сделалось! — Ричард уже не мог сдержать смеха и хихикал, приглушая звук рукой.

— С него бы картины писать, — протянул Лестрейндж с коварным выражением лица.

— Я бы купил! — ухмыльнулся Абраксас.

— Жаль, что я этого не видел, — усмехнулся Реддл.

Но слава Моргане, воображение у него было достаточно хорошее, чтобы представить все в красках. Хотя, может, потом это воспоминание удастся вытащить из кого-нибудь... Соблазн был велик. Да и вообще то, что Пауэлл держал слово и действительно что-то сделал для его защиты, было удивительно приятно осознавать. Даже странно.

Нотт наконец-то победил свой приступ, перестал трястись от смеха и сказал:

— Давно никто Дамблдора на людях не осаживал. Начинаю понимать, почему многие семьи из-за него сцепились.

— С учителем мне очень повезло, — ответил Реддл, тем самым напоминая, что это его победа. Рыцарям стоило не забывать этого. И, кстати, помимо Блэка кое-кого не хватало. — Куда дели Эйвери?

— На отработках он, — сказал Рудольфус, скользя взглядом по пустым койкам в больничном крыле.

Абраксас продолжил:

— Взорвал котел на зельеварении, а для нашего декана промахи слизеринцев на его предмете... Сам знаешь.

— Ясно, — протянул Том. Он еще раз обвел их взглядом. — Что же, я чувствую себя уже намного лучше и вскоре присоединюсь к вам за столом Слизерина.

— Нам сказали, это было магическое истощение... — Малфой не выглядел убежденным, когда говорил это, явно прося подтвердить или опровергнуть информацию. С его стороны было вполне логично подозревать неладное, учитывая, что он-то был в курсе реального объема магических резервов Тома Реддла.

— И это правда, — Том подался вперед с заинтересованным блеском в глазах. Сейчас это была отличная возможность подправить свое положение. — Я экспериментировал кое с чем... Это сложная и мощная магия, которая дается не всем и не сразу.

По заинтересованным и голодным до новых знаний и силы лицам рыцарей, Реддл понял, что они попались на крючок. Теперь оставалось только придумать, что именно показать им на следующем собрании. Благо, впечатлить однокурсников было не так уж и сложно.

— Ты покажешь нам? — тихо спросил Нотт.

— Конечно, — мягко ответил он, специально понижая тембр голоса. — На следующем собрании будет предостаточно времени.

Он бросил многозначительный взгляд в сторону. Помфри снова вернулась в зал и теперь смотрела на посетителей осуждающе, разве что Темпус не вызывала, всячески намекая, что они подзадержались. Рыцари заторопились.

— Хорошо, будем ждать твоего возвращения за общий стол, — кивнул Малфой.

— Уже скоро, — твердо ответил Реддл. Он был более чем уверен, что вынужденный больничный не продлится дольше, чем ему того хочется. — Что-то еще интересное случилось, пока меня не было?

Рыцари задумались и переглянулись, надеясь, что кому-нибудь еще есть что сказать. Абраксас хмыкнул, Нотт пожал плечами.

— Вроде ничего особенного, — сказал Ричард.

Это все, что Реддл хотел услышать, так что он махнул рукой, отпуская их:

— Ладно. Тогда ступайте. Увидимся.

Когда они уже почти подошли к выходу, Ричард внезапно обернулся и, громко шепча остальным: «Вспомнил!», быстрыми шагами вернулся к Тому под агрессивным взглядом мадам Помфри.

— Что такое? — староста удивленно поднял бровь.

— Новость вспомнил! — многозначительно произнес Нотт, обрадованный возможностью быть полезным.

— О, и какую же? — улыбнулся Реддл, заинтересованно наклоняя голову.

— Берг вернулся!

***

Несколькими днями ранее.

В глухом темном лесу человек в темном плаще сидел у земли, преклонив колено. Лес завывал ветром, трещал потревоженными ветками. Но все это было не важно. Он выпрямился, стряхивая с пальцев паутину, откинул капюшон и поправил желто-черный галстук. Впереди ждал путь между деревьями, с первым шагом светящиеся грибы хрустнули под ногами почти беззвучно, приглушенные гулом чащи.

Хруст веток, вой природы не имели никакого значения, как и почти непроглядная тьма. Человек уверенно дошел до самой окраины леса, откуда открывался прекрасный вид на древний замок. Свет луны осветил его лицо. Вильям Берг триумфально ухмыльнулся и пригладил растрепавшиеся волосы.

Пришла пора возвращаться.

***

Когда тем утром по Большому залу пробежала волна шепотков, Гарри никак не мог поверить услышанному. «Вильям Берг» — слышались отовсюду удивленные и встревоженные голоса, имя расползалось волной среди учеников, набирая силу.

Внимание всего зала в момент было приковано к стоявшему на пороге мальчику, смущенно смотрящему в пол. Этого не могло быть... Или все же могло?

Инспектор не знал жертву Реддла в лицо, но реакция окружающих говорила сама за себя: некоторые пуффендуйцы повскакивали со своих мест, как и Герберт Бири, который пробормотал «Мерлин всемогущий» и устремился к вошедшему широкими нервными шагами.

Зал продолжал шуметь, пока Гарри нервно присматривался к ученику, пытаясь найти какую-нибудь зацепку, странность. Но не было ни намека, лишь обычный мальчик с потерянным видом.

Неужели юная версия Волдеморта таки не совершила убийство или не закончила начатое? Нет, крестраж не появился бы просто так...

Тогда что? В голове чередой мелькали варианты. Маховик времени? Нет, он не мог изменить уже фактически случившиеся события прошлого. Кто-то под оборотным зельем? Но какой смысл?

К тому же, насколько Пауэллу было известно, на территорию школы не мог попасть никто извне. На инферни или иной вид воскресшего мертвеца мальчик тоже точно не походил.

Но если... Реддл таки ошибся и не убил Берга?..

— Быть не может. Точно убил. Не мог не убить.

Гарольд сдержал желание скривиться, услышав знакомый голос Темного Лорда в голове.

«А тебя вообще никто не спрашивал», — подумал он в ответ.

— Мне нет никакого дела, спрашиваешь ты или нет. А вот до этого инцидента...

Уловив раздраженные нотки в голосе своего нежелательного сожителя, Гарри ухмыльнулся:

«Так боишься, что кто-либо усомнится в твоих способностях? А как же ошибки юности и вот это вот все?..»

Волдеморт на это только холодно хмыкнул и коротко ответил:

— Я не совершаю ошибок.

«Ну да. Конечно...» — Инспектору хотелось закатить глаза, выражая свое отношение к этому заявлению, но при большом количестве народа в зале это делать было недальновидно.

Темный Лорд наверняка бы еще сказал что-то по теме, если бы не поднявшийся со своего места за преподавательским столом Дамблдор.

— Тихо! — прогремел на весь зал его усиленный магией голос. — Призываю вас всех успокоиться. Мистер Берг, пройдите в кабинет директора после завтрака, уверен, ваш декан с радостью вас сопроводит. Остальные — продолжайте трапезу.

Гомон стал потихоньку стихать, пусть и не совсем сошел на нет, Берга усадили за стол среди своих, а преподаватели тихо заговорили между собой. Для них это было просто отличной новостью, само собой.

Меррисот, заметив взгляд Гарольда, ободряюще улыбнулась:

— Такая радость, мальчик вернулся!

— Да, — подхватил Гораций. — Похоже, вот и решились наши проблемы!

«Я бы так не сказал...» — мрачно подумал Инспектор, но для окружающих кивнул и улыбнулся.

Он ненавидел сидеть и ждать, но сейчас это было единственным, что можно себе позволить. Слишком много вариаций развитий событий, слишком много неясных моментов. Берг не ворвался в зал с криками о попытке своего убийства, но точно ли это значит, что он не собирается обвинять Реддла? И если все же собирается, как это отразится на самом Гарри и его планах?

Личный учитель убийцы — неприятное клеймо, но он и не планировал в этой истории выступать рыцарем в сияющих доспехах. Ни тогда, ни сейчас... Не то чтобы его кто-то спрашивал. Главным минусом было то, что придется искать другого исполнителя для ритуала, а в текущей ситуации выборов было не много.

Если Берг решит молчать об инциденте, то либо причиной может быть страх перед чем-то или кем-то, либо... У мальчика есть другие неясные пока мотивы. А незнание подобного может обернуться большими неприятностями и непредсказуемыми последствиями, которых не следует допускать. В любом случае к Вильяму стоило внимательно присмотреться.

***

Опасения Гарри в некотором роде оправдались. В кабинете директора Берг виновато смотрел в пол, сгорбившись на стуле, и на все вопросы только мотал головой и сыпал извинениями. По его версии выходило, что да, записку об отправлении к родителям оставил он сам, чтобы никто не искал его раньше времени, пока он гуляет в Запретном лесу.

А в сам лес он отправился, чтобы доказать все тем же родителям, что взрослый, смелый и самостоятельный.

Вот только лес оказался куда больше, чем казался, Вильям заблудился, и дорога назад заняла несколько дней. На счастье, выбраться все же удалось, благо он взял с собой запас еды и воды, а в памяти были заклятья для согревания по ночам.

На вопрос, почему он не использовал сигнальный сноп искр, Берг ответил лаконично:

— Не подумал.

Преподаватели охали и вздыхали, отчитывали мальчишку, но за радостью от его возвращения явно что-то упускали. Гарольд буквально чувствовал это своим за годы отработанным нюхом ищейки Аврората. Что-то в истории не складывалось, что-то поверхностное, незаметное.

Может быть то, как скитавшийся по запрещенному лесу ребенок выглядел виноватым и пристыженным, но не напуганным должным образом. А может быть то, как обувь и мантия были в пыли и паутине, но в то же время в отличном состоянии. Это как правило были не те вещи, за которыми будешь следить, потерявшись один в незнакомой местности...

Очень, очень странно.

И никаких упоминаний Реддла и близко. Инспектор подумал бы, что староста уже поработал с воспоминаниями ребенка, если бы не тот факт, что сам Том все это время был без сознания в больничном крыле. Разве что до этого...

Им опять стоило поговорить. А пока оставалось только радоваться своему решению провести ту черту перед больничным крылом. Если Берг помнит и задумал мстить, это будет достаточно надежной линией обороны. Несмотря ни на что, Инспектор не собирался так просто оставлять своего ученика беззащитным перед угрозой.

Хотя опасность Берга была не сравнима с Гриндевальдом, как ни смешно, в этой ситуации ущерб они могли нанести тот же самый. Кроме того, операции нынешнего Темного Лорда набирали обороты, что сильно мешало подполью. Но прогресс был хороший. Скоро с этим придется заканчивать.

***

Кровь леденела в жилах Тома Реддла от одного упоминания имени Вильяма Берга. И сразу после кошмара... В магическом мире глупо было верить в простые совпадения. Вернулся с того света... Как?

И все же, к нему не направили сразу же наряд мракоборцев для конвоя до зала суда. А значит, по тем или иным причинам, мальчишка либо решил смолчать, либо не располагал информацией. А может, целью была месть... С этим надо было разобраться в кратчайшие сроки. Умереть от руки всего лишь какого-то школьника... Недопустимо.

Стены больничного крыла тут же стали казаться ему неуютными и небезопасными. Так что, оставшись один, он лег на бок, плотнее заворачиваясь в одеяло и пряча под ним добела сжатые кулаки. Вечный, никогда до конца не забываемый страх свернулся внутри горячим жгутом. Смерть.

Как тогда в приюте: в ожидании, завоют ли сирены, отправят ли их в убежище или оставят тут в ожидании взрыва. Ведь они всего лишь сироты — кто расстроится, если не досчитаются пары десятков? Если не досчитаются конкретно его, так приютские только обрадуются. И могут специально не позвать с собой, оставить тут. Умирать.

Умом он понимал, что сейчас не там, что разум должен торжествовать над иллюзиями, а не наоборот, но картинка перед глазами такая четкая... Полумрак, делавший комнату серой и безликой с темными длинными тенями. Мерзкий запах застиранного приютского постельного белья и пыли. Кровать, скрипевшая по любому поводу.

И он, лежащий без движения на этой самой кровати, дышавший через раз и пытающийся всеми фибрами впитать любой звук, разглядеть, есть ли в щели под дверью свет. Тишина такая, что слышен стук собственного лихорадочно бьющегося сердца, но он все равно отчаянно вслушивается, чтобы не пропустить шаги в коридоре. Если что-то случится — они не придут за ним, бросят. Он должен спасать себя сам. Всегда сам.

Иначе смерть.

Внезапно край одеяла зашевелился, отвлекая от воспоминаний. Нервно дернувшись, он столкнулся взглядом со знакомой рептилией.

— Нагайна? Что ты здесь делаешь? — спросил он в замешательстве.

— Мне было... Скучно, — просто прошипела змея в ответ. — Обещал навещать. Не навещаешь.

— Ах, да... Прости, — вздохнул Том и устало потер лоб, разжимая наконец кулаки.

Он и правда обещал почаще общаться с этой интересной магической змеей, но по очевидным причинам нарушил свое слово. К счастью, сейчас в больничном крыле никого не было, кроме незаинтересованных портретов, — отличный момент восполнить утраченное.

— Болеешь? — спросила Нагайна.

— Да, что-то вроде того. Меня прокляли...

Змея на этих словах приняла боевую стойку и раздраженно зашипела:

— Кто посмел?!

Против собственной воли, Том слабо улыбнулся на эту внезапную реакцию. Мало кто самостоятельно вставал на его защиту. Даже змеям обычно надо было приказывать.

— Я не знаю, кто это сделал, — легко признал он. — Но обязательно выясню.

Нагайна, поняв, что разбираться с угрозой пока не придется, снова свернулась в плотные кольца.

«Скорее всего, ей зябко на холодных плитах», — подумал Реддл и спросил:

— Холодно?

Она кивнула, и Том, слегка подумав, откинул одеяло.

— Заползай. Тут теплее.

Змея, недолго думая, тут же вползла на кровать и удобно свернулась на старосте, который накрыл одеялом уже их обоих. Лежать со змеей на груди было странно, но куда естественнее и проще, чем с человеком. Необоснованное чувство принятия тепло расползлось по телу.

— Как ты меня нашла? — тихо спросил староста.

— Трубы, вентиляция. Долго искала.

Он кивнул. Это не объясняло, как она нашла его здесь, но становилось понятно, как змея добралась незамеченной и не вызвала переполох.

— Проклятье... Снялось? — снова заговорила Нагайна.

— Я думаю, что да. Во всяком случае, очень похоже. А что? Беспокоишься?

— Да, — она кивнула. — Очень... Давно не говорила. Одиноко.

— Понимаю...

Он правда понимал. Давно не удавалось поговорить с кем-то вот так, без прикрас, без масок и умного обмана. А если честно, то, наверное, даже никогда. Разве что Пауэлл был отчасти исключением. Все ожидали от него определенного поведения, слов и жестов. И вцепились бы в горло, стоит только проявить слабость.

Тут, наедине со змеей, он просто мог быть собой.

***

Когда Том открыл глаза, ему стоило усилий не дернуться от неожиданности, столкнувшись взглядом с Инспектором, стоявшим у его койки. В первую секунду хотелось предположить, что он снова видит кошмар, но нет, все было как обычно: больничное крыло, стены родного замка Хогвартс.

По-видимому, староста и сам не заметил, как задремал, пусть делать сейчас это опрометчиво, учитывая опасную ситуацию с Бергом. Проявление слабости, которое может погубить его.

Либо силы все же недостаточно восстановились после проклятья, либо присутствие Нагайны подсознательно так обнадежило его, что беспокойный разум решил отдохнуть. Доверие... Такая непривычная вещь. Тот же Пауэлл не должен был при обычном раскладе подобраться так близко, не заставив магию Реддла заколебаться и тем самым не разбудив своего обладателя, но он был тут, в опасной близости.

Зная правду, удивляться уже больше нечему: с чего бы магии реагировать на часть себя? Кому верить, если не носителю кусочка своей души? При одном только взгляде на вежливо-безразличное лицо Инспектора, староста чувствовал, как что-то сжимается в груди, будто сворачиваясь жгутом, змеей из горячего железа. Это было новое чувство, смутно знакомое, но еще не имеющее названия. Оно напоминало страх и то, чему Том название все-таки знал: жадность.

Обычно наследник самого Салазара не нашел бы в человеке подобному Пауэллу ничего выдающегося сверх меры, но новая информация все меняла, делала более ценным, чем когда-либо раньше. Да, вероятность ошибиться в своих теориях существовала, но интуиция, не привыкшая подводить, говорила в пользу сделанных выводов. Часть души в живом существе... В личности и до того казавшейся ему интересной.

Было ли это следствием крестража или причиной? Не имело значения.

Возможно, больше никто не имел значения.

— Мистер Реддл?

Голос Пауэлла отвлек его от созерцания и собственных мыслей.

— Рад вас видеть, господин Инспектор, — произнес староста, и вежливое приветствие даже не оказалось ложью.

Реддл и хотел, и не хотел знать, что же такого отразилось на его лице, что учитель начал выглядеть обеспокоенным. Насколько же хорошо на самом деле Инспектор мог его читать, насколько знал самые глубоко спрятанные секреты? Это была опасная мысль. И захватывающая.

— В таком случае, рад вас видеть в добром здравии, — медленно кивнул Гарольд, все еще внимательно всматриваясь. — Думаю, нам следует обсудить ваши проблемы... с переутомлением.

Весь вид его был подчеркнуто нейтральным, и, бросив быстрый взгляд, Том утвердился в своих догадках: картины искоса наблюдали за ними, а значит, даже под пологом тишины не стоило обсуждать ничего важного.

— Здесь и сейчас? — на всякий случай уточнил он.

— Конечно нет, — почти фыркнул Пауэлл.

По тому, как дернулся уголок его губ, несложно было догадаться, что учитель и сам находит наблюдение картин раздражающей, но глупой помехой. Такое понимание без слов заставило отзеркалить жест, даже не задумываясь.

Инспектор же продолжил:

— На правах вашего учителя я договорился с мадам Помфри о вашем освобождении под мою личную ответственность. И поскольку я намереваюсь отнестись к данному обещанию со всей важностью, то в первую очередь сопровожу вас до своего кабинета, чтобы выдать зелья и обсудить изменения в программе обучения. Собирайтесь, я буду ожидать вас в коридоре.

— Конечно, Инспектор, — Тому оставалось только благодарно кивнуть.

Придуманная причина была весьма неплохой. Да, Пауэлл мог, конечно, принести все зелья и сюда, но оправдание в виде обеспокоенного благополучием личного ученика преподавателя отлично отводило подозрения и оправдывало необходимость разговора без свидетелей.

Сборы заняли буквально минуты, а уже проснувшаяся Нагайна была временно отправлена восвояси с обещанием обязательно поговорить снова. Слово свое староста нарушать не планировал: компания змеи была на удивление приятной в сравнении со многими людьми и рептилиями, с которыми ему доводилось раньше общаться.

Собрав свои вещи, Том покинул стены больничного крыла и за порогом увидел наконец то, о чем рассказывали рыцари. Разделяющая черта напоминала искрящуюся линию на полу, которая мерцала, привлекая к себе внимание. Переступить через нее было легко, что неудивительно — ее задачей было не впускать лишних, а не наоборот.

Учитель ожидаемо нашелся тут же: он стоял у стены, скрестив руки на груди и слегка нервно постукивая волшебной палочкой по своему предплечью. Заметив Реддла, Пауэлл махнул не занятой палочкой рукой в сторону линии, и та испарилась, как будто сложная беспалочковая магия была самым обычным делом.

— Готовы? — спросил он и, дождавшись кивка, решительно устремился вглубь коридоров. — Идемте.

Проходя мимо одного из окон, Том только сейчас заметил, что все вокруг замка заметено снегом. Мягко кружащиеся снежинки наверняка отдавали колким морозцем. Оставалось только гадать, ощущался ли замок таким холодным от упавшей за окном температуры или из-за страха смерти и разоблачения, накрывающим, как снежная вьюга.

Кабинет Инспектора был все тем же, может, разве что документов на всех поверхностях прибавилось больше обычного. Это что-то значило, но Реддл был слишком занят другими мыслями, чтобы сейчас это обдумать.

Приглашающе махнув рукой в сторону дивана, Пауэлл отправился к шкафу, на ходу кидая защищающие от прослушки заклинания. Проверить их прочность Тома заставила скорее сила привычки и важность темы, которая должна была быть поднята в этом разговоре, чем реальное недоверие.

— Слышали уже радостную новость? Вильям Берг вернулся из леса, — произнес Гарольд будничным тоном, перебирая что-то на полках.

Реддл сдержал легкое желание скривиться. Ситуация ужасала, но если Инспектор ожидает, что он будет оправдываться...

— Слышал, — только и сказал Том.

— И? — Гарольд отвлекся от своего занятия, чтобы повернуться и выжидательно посмотреть на своего ученика.

— И этого не могло произойти. Я был там и убедился в результате, и если бы он не умер...

— Не получилось бы крестража, — перебил Инспектор, подхватывая его мысль.

Оставалось лишь кивнуть.

— В общем и целом это все правда. Берг мертв, — сказал Пауэлл и на секунду устало сжал переносицу, прежде чем продолжить. — Предвосхищая ваш интерес: у меня был шанс убедиться в его смерти. Что оставляет нас с вопросом: кто притворяется Вильямом Бергом и с какой целью? Месть? Что-то еще?

— Мне неприятно это признавать, но я бы не стал исключать месть из списка, — ответил Том.

Ему многие могли захотеть отомстить, если бы узнали реальное положение дел и не были бы связаны обетом.

— Соглашусь. И месть эта может быть не только в вашу сторону. Я буду пристально наблюдать за Бергом, но осторожность сейчас особенно важна. Не оставайтесь в одиночестве в ближайшее время, и вот... — он махнул рукой, запуская без магии в полет какой-то маленький предмет, который слабо ударился в грудь Тома и отскочил ему на колени. Опустив взгляд, он обнаружил галлеон.

На вопрошающий взгляд Инспектор хмыкнул, но пояснил:

— Зачарованный галлеон. У меня есть второй, он нагреется, если вы попадете в опасность.

Реддл тут же заподозрил, что это не все, на что был способен этот золотой, но решил не уточнять, чтобы не выдать свою осведомленность.

— Благодарю за заботу, Инспектор, — староста приторно улыбнулся. — И все же спрошу: как вы убедились в смерти Берга?

— У меня есть способ... Скажем так, пообщаться с мертвыми, — говоря это, Пауэлл выглядел удрученным, как если бы тема была ему неприятна.

Реддл задумчиво прищурился, запоминая информацию, и уже готовился все равно задать уточняющий вопрос, когда Инспектор прервал его, меняя тему:

— Что до ваших «проблем со здоровьем» — это было темномагическое проклятье. Того рода, что накладывается не на конкретного человека, а на магический след. В вашем случае на «обидчика», того, кто причинил ущерб со злым умыслом. Так что как минимум кто-то точно мстит лично вам, — в словах и прямом взгляде Пауэлла не было ни капли сочувствия.

Кровь вновь будто похолодела. Такого проклятья не было в книгах даже запретной секции, уж Том-то знал точно. А значит, накладывал его тот, у кого были знания извне: древние рода или прочие влиятельные люди. Добавлять их к и так уже маячившей угрозе Гриндевальда не хотелось абсолютно, но выбора не было.

Мир снова обрастал новыми опасностями. На секунду захотелось по-детски сбежать, спрятаться под одеяло с уютно свернувшейся Нагайной, но он пресек это желание на корню. Ничего не поменялось. Жизнь показывала ряд острых зубов, оставалось только быть сильнее, кусать больнее.

Он всегда сражался с целым миром за каждую пядь и в итоге получал желаемое. Раз за разом, с самого рождения. Ничего нового. Инспектор стал только более необходимой фигурой, отчаянно нужной.

А свое Том никогда не упускал.

Он наблюдал, как Инспектор поправляет очки, отвлекшись от разговора на очередные документы из заваливших стол стопок. Галлеон, который староста сейчас вертел в руках, был самым обычным, но даже в столь маленьком предмете ощущалась магия, столь похожая на собственную. Слишком много совпадений.

Пора было кое-что проверить.

— Я помню тот день, — начал он издалека.

Пауэлл невнятно хмыкнул, не отвлекаясь от чтения.

— Черная кровь... Я видел, прежде чем потерял сознание, что у вас пошла такая же, — Реддл говорил медленно, вкрадчиво, жадно всматриваясь в реакцию своего учителя, подмечая, как остановился бегающий по строчкам взгляд, замедлилось дыхание.

— Это не одержимость, — его почти что шепот в тишине комнаты слышался отчетливо и явственно, будто Реддл был совсем рядом. Непозволительно близко.

Все как будто замедлилось, хотя было очевидно, что секунды не останавливали свой бег ради такой мелочи, как чьи-то разговоры. Это не было битвой или ультимативным решением, но ощущалось так же. Гарри чувствовал выжидающую момент для нападения тишину не только снаружи, но и внутри своей головы. Волдеморт тоже знал, к чему все это идет. К вопросу, отвечать на который опасно, который только добавит проблем.

Насколько проще было бы обойтись без него. А лучше вообще никогда не пересекаться с младшей версией Темного Лорда. Или убить его, наплевав на возможный коллапс, никогда не узнавать ближе, чем в чужих воспоминаниях. Но сейчас было уже слишком поздно.

И вопрос прозвучал:

— Вы храните часть моей души, учитель, ведь так?

Встретившись с Реддлом взглядом, Инспектор понял, что тот уже знает ответ.

Часть души... Говоря это, Реддл, конечно же, имел в виду крестраж, тут не было никаких сомнений. Учитывая всю имеющуюся у него информацию, это был единственный ожидаемый вывод.

И ах, если бы все было действительно так просто! Одно убивающее заклятие решило бы дело, но нет. Из его ситуации не существовало столь банальных выходов уже очень давно. Так давно, что даже воспоминания о всех старых проблемах: Дурслях, пожирателях и школьных опасностях, казались забавным милым сном в летнюю ночь.

Гарольд не знал, что чувствовать по поводу заданного вопроса. Ему было смешно, смешно до отвращения и тошноты от иронии ситуации. Том был прав и так ужасно ошибался. Поэзия в чистом виде, не иначе — то, как жизнь выворачивает все, что когда-либо было с Гарри Поттером.

Вместо смеха он позволил себе только дернуть уголками губ, снова глядя на документы, как если бы они были куда важнее этого разговора, и как если бы это не было попыткой избегать взглядом любые зеркальные поверхности.

Прошлое периодически вставало перед глазами так ярко, что казалось в отражениях на периферии зрения уже чужое лицо. Совсем как тогда... И если сдаться, потерять концентрацию хоть на секунду и закрыть глаза — неизвестно, какой призрак событий окажется хуже: удушающий дым той ужасной комнаты или холод идеальных коридоров Министерства магии.

Впрочем, нет. Пауэлл знал ответ на этот вопрос очень хорошо. Но говорить об этом не имело смысла. Никто бы не понял его, никто в целом свете из ныне живущих не поверил бы даже в эту историю, настолько не реалистичной она была, настолько противоречила всему, во что они верили и за что сражались.

«Ошибаешься», — напомнил о себе тихий шипящий голос Волдеморта. — «Я знаю. Я видел все в твоих воспоминаниях».

«И что?» — с удивительным даже для себя безразличием подумал в ответ Инспектор. — «Какая разница? Может, ты и видел все в моих мыслях, воспоминаниях... Видел, но ничего не чувствовал. Все это для тебя не имеет значения, ничто не имеет».

Это было правдой. Нельзя было разбить душу так много раз и не потерять всякую эмпатию, даже саму способность двигаться дальше, переосмысливать, отпускать... Гарольд это прекрасно знал, видел воочию неопровержимое доказательство однажды. Из Тома Реддла и Волдеморта только первый еще имел теоретическую возможность понять или хотя бы приблизиться к пониманию, но каждое новое дробление души приближало повторение истории.

Как было бы забавно рассказать все слизеринскому старосте как есть, просто чтобы посмотреть на его выражение лица. А лучше показать, утопить в этих воспоминаниях, заставляя прожить их раз за разом, раз за разом, пока они не отпечатаются на внутренней стороне век. Пока не станут проклятьем и смыслом существования, пугающим кошмаром и причиной каждый день просыпаться вопреки всему.

Это было бы... Было бы так...

— Да, — наконец ответил вслух Гарольд Пауэлл, все еще не отрываясь от своих документов, в которых не мог сейчас разобрать ни строчки. — Так и есть. Во мне часть вашей души.

Он сказал это, пользуясь случаем, тем, что технически это определение было верно в данный момент. Том Реддл, как все талантливые от природы легилименты, прекрасно чуял любую ложь. Но только не ложь подобного рода, в этом была уязвимость этого дара. Это и то, как убежденность самого отвечающего в правдивости своих слов делала их правдой на словах.

— Но как?.. — несмотря на всю уверенность ранее прозвучавшего вопроса, сейчас голос Тома звучал совсем иначе. Искренне изумленным, возможно? У Инспектора не было сил обращать внимание.

Он неспешно перевернул один из лежавших на столе листов пергамента и ответил вопросом на вопрос:

— А какие у вас есть теории?

Ох, он удивился бы, если у Реддла не было идей на этот счет, и расчет не подвел.

— Я... — заговорил тот, на миг задумавшись, но с каждым словом возвращая уверенность в свой голос. — Почувствовал бы создание другого крестража. Кроме того, создать его против воли и чужими силами невозможно. Я должен был создать его сам, но, очевидно, произошло это не сейчас. Это оставляет мало вариантов.

— Действительно, — кивнул Гарольд без всяких эмоций.

— Путешествие во времени? Я ведь прав, учитель?

Не нужно было смотреть, чтобы представить, как, задав эти вопросы, староста еще больше выпрямил спину, заинтересованно подаваясь вперед, как гончая, учуявшая добычу. Эта, однако, была ему не по зубам.

Инспектор только устало хмыкнул. Путешествие... Какое красивое слово.

— Но как? — продолжил Реддл, не получив немедленного ответа. — Должно быть... Маховик времени, или ритуал, или артефакт... И когда именно я создал этот крестраж? И разве можно действительно менять историю, если речь идет о больших событиях? Ведь ради чего-то незначительного, конечно, не имело бы смысла...

Том был так увлечен темой, что его обычно размеренная выверенная речь перешла в поток слов из озвученных вслух мыслей. Скорость, с которой он перебирал варианты, впечатляла, вызывая смутные теплые воспоминания о Гермионе.

Они причиняли боль. От осознания ли того, что он потерял, или от того, что эти теплые чувства каким-то образом все же были вызваны младшей версией Темного Лорда, принесшего им когда-то столько зла.

Инспектор усилием воли прогнал эти чувства прочь и заговорил:

— Переписать историю возможно лишь отчасти. История... дописывает себя сама. Основные факторы неизменны, но то, чего мы не знаем — может быть объектом спекуляций, скажем так. Любая мелочь может сыграть свою роль.

Во всяком случае, так говорили исследования и жизненный опыт. Как все пророчества самоисполняются, так и история закрывает пробелы. Цикличность бытия, будь она неладна. Закон был нерушим для тех, кто использовал обычные пути. Его же отличался...

Реддл назвал это путешествием, но... Это было не «путешествием», нет.

Скитание отчаянного, больного и сумасшедшего человека, в своем безумии решившего сделать призрачную тень материальной, ухватиться за шанс не плотнее вуали, за черный ободранный занавес.

Гарри давно не претендовал на эталон адекватности. Но если у кого и был шанс, то это у него. Один единственный, подаренный судьбой, впрочем, лишь Мордред разберет — дар это все или проклятье на самом деле.

Слова о истории отвлекли Реддла от его собственных рассуждений. Инспектор чувствовал кожей цепкий взгляд слизеринского старосты.

— Вы так и не сказали... Когда? Когда я вновь разбил свою душу в будущем? — спросил он.

— Много, много лет спустя... — протянул Инспектор, бездумно проводя пальцами по пергаменту с очередным письмом, не вчитываясь в строчки, замечая лишь обугленные края.

Наверняка Реддл хотел спросить, какой это осколок по счету, но не решался, не зная, в курсе ли «учитель» о его избранном магическом числе семь. Забавно. Если теория о стабильности времени была верна, то где-то в прошло-будущем у Волдеморта был уничтоженный крестраж в виде ножа.

«Никак не прокомментируешь, Темнейшество?» — подумал Гарольд.

«С чего бы мне отвечать тебе, мальчишка? Ничто же не имеет значения».

Обычно Инспектор отозвался бы на это высказывание, попытавшись задеть в ответ, но не было ни сил, ни желания, только бездна безразличия. Слышать чужой голос в своей голове стало привычно, несмотря на память об ужасающих временах, что он вызывал.

Гарри был нынче самопровозглашенным королем подавления и игнорирования своих же проблем. Не сказать, что у него был выбор, но...

От мыслей отвлек голос Тома, звучавший странно:

— И ваша цель..?

Интересный вопрос. Его изначальная цель была так проста и лаконична, что Реддл ни за что не поверил бы. Только не в эту. В любую другую сколь угодно безумную, но только не в эту.

Инспектор криво улыбнулся, выбирая полуправду.

— Я хотел спасти мир, — он наконец-то посмотрел на своего собеседника.

Пауэллу не нужно было быть легилиментом, чтобы в настороженном взгляде и выгнутой брови Реддла прочесть немой вопрос «от чего?».

— От Темного Лорда, — продолжил Гарольд свою мысль, окончательно оставляя документы в покое, и развернулся к старосте, поправляя очки. Это было... интересное чувство, горечь с нездоровым весельем — смотреть на лицо Тома Реддла, еще даже не подозревающего, о каком лорде идет речь.

— Гриндевальд..? — подтверждая мысли, уточнил староста.

Инспектор не ответил, продолжая наблюдать, как размышления его ученика отражаются на лице, и как он, скорее всего, утверждается в своем таком логичном и таком неверном выводе. И все же, даже знай тот свое будущее наверняка, никогда бы не угадал настоящий ответ.

Для таких, как еще подрастающий Волдеморт, мир был всеми оттенками серого, они не узнали бы свет, глядя прямо на солнце, не углядели бы бездонный мрак чернейшей ночи. И Гарольд знал это теперь, сам испачкавшись полутонами. В этом мире серого все было просто и сложно, запутано, и все же в итоге сводилось к банальному «я или они», «мои желания или их», «моя воля или чужая». Верный ответ был только один. Или его не было вовсе.

Порой он просто не хотел знать.

***

На языке у Тома вертелась тысяча вопросов. Очевидно, Гриндевальд оставался проблемой еще множество лет, и это беспокоило, но важнейшие все равно вертелись вокруг крестража и его создания. Почему Инспектор согласился? Кем они приходилось друг другу? Как все это вообще произошло?

А в голове были сотни теорий, одна другой страннее.

Да. Он пришел к этому выводу и сам ранее, но получить подтверждение было совсем другим делом. Одержимость крестражем и буквально живой, одушевленный крестраж были настолько разными вещами, что даже сравнивать их — глупость. Это был не просто кто-то, подчиненный влиянию осколка, а в самом деле обладатель части его души. Одна только мысль пугала и будоражила. И злила, и радовала, и...

Змея из горячего железа, чувство, которое походило на страх и жадность, проснулось с новой силой.

Впервые Том не мог собрать поток своих мыслей в кучу, не зная, за что хвататься.

Ситуация непривычная в высшей степени. Инспектор оказался не просто кем-то полезным для выживания, не инструментом, не лишь источником знаний. А жизненно нужным неотъемлемым элементом в самом буквальном смысле. Это сводило с ума. Бросало от огромного доверия к бесконечной подозрительности.

И все же он видел, да, видел, почему такому человеку много лет спустя Том Реддл доверил бы часть души. Да, это было рискованно без всяких сомнений. Пауэлл, очевидно, ненавидел саму эту ситуацию, и, казалось бы, глупо оставлять свою душу при этом с ним, но... Было еще что-то.

Том очень ярко запомнил бешеный азарт от той дуэли, чувствовал его сейчас, и если он из будущего ощущал то же... Какой же безумный ход.

Куда логичней было спрятать крестражи под семью замками, и все же почему-то он счел Пауэлла надежнейшей защитой. Может, случайность? Нет, он отказывался верить, что мог быть настолько нерасчетлив.

Этот человек испытывал жгучую ненависть к ним, порожденную тем, кем Том еще не стал. И даже так, даже при этом условии...

— Почему вы согласились..? — спросил он, не сдержав любопытство, поднявшееся яростной волной. — На часть души? Я полагаю, волшебник вашего уровня нашел бы способ избавиться, если бы захотел...

Инспектор побарабанил пальцами по столу и натянуто улыбнулся чему-то своему, прежде чем ответил:

— Конечно. Способ есть. Что до причины: мы заключили... — он призадумался, подбирая слово, — соглашение. Услуга за услугу.

Том замер в ожидании продолжения истории, но учитель, видя его интерес, выдал только холодную усмешку и бросил:

— Хотите узнать условия соглашения? Вижу, что да, но это не вашего ума дело, Том Реддл.

Слова неожиданно сильно зацепили, как если бы то странное чувство действительно оказалось свернувшейся в кольца змеей, наконец-то решившей ужалить, кидаясь и распрямляя свои кольца. Руки сами собой сжались до побелевших костяшек. О нет, это теперь было очень даже его дело. Все это.

Пусть хоть тысячу раз Инспектор ненавидит его из будущего и из-за этого существующую в этом времени версию тоже, теперь Том просто не мог это игнорировать. Он чувствовал, как завихряется и греется собственная магия, реагируя на эмоции, но пока держал ее под контролем.

— Теперь мое, — тихо сказал Том не терпящим возражений голосом, встречаясь с Инспектором прямым упрямым взглядом.

— Черт, — выдохнул Гарольд и снял очки, устало и раздраженно сжимая переносицу. — Не будьте дураком! Это для вашей же безопасности и ничего, ничего не поменяет! Гриндевальд — проблема куда более актуальная, неужели смерть больше не пугает вас?

Реддл сжал губы в тонкую линию. Смерть пугала его до леденеющих внутренностей, но Пауэлл и все, что с ним связано, в свете открывшихся фактов... Его выживание было теперь почти так же важно, как собственное. Может, лишь несколько меньше: окажись Реддл в действительно безвыходной ситуации, он, конечно, все так же выбрал бы себя. Но...

Этот волшебник не должен никуда деться. Если у него часть души Тома, если он ее ему доверил... Все, что есть у Гарольда Пауэлла: знания, сила, власть и даже мысли, должны взамен принадлежать ему, Тому Реддлу, лорду Волдеморту. Не важно, в прошлом или будущем.

Инспектор ни драккла о нем не знал, если полагал, что теперь наследник Слизерина отступится или передумает. Хотелось выпытать ответ, повторить предыдущую дуэль, но Том с необычайной ясностью вдруг осознал, что это ничего не даст. Такой человек не сдастся так просто, да и само прямое столкновение на его территории вряд ли закончится для старосты чем-то хорошим.

Том был зол, но не настолько, чтобы потерять самоконтроль. Слизеринское коварство нашептывало ему затаиться, обождать. И он решил послушаться, в своей манере, разумеется. С усилием заставляя напряженные плечи расслабиться, Реддл откинулся на спинку дивана, изображая утрату воинственного настроя.

— Что вы хотите услышать? — спросил он вкрадчиво и неожиданно спокойно. — Подтверждение, что я боюсь смерти?

В тоне не было вызова, но легко читался вопрос: «Разве вы сами не знаете этого, и какая обычно реакция следует на угрозы?». Инспектор все еще держал в руке очки, но взгляд его без них от этого стал как будто еще более осуждающим.

— Я хочу лишь немного спокойствия, — фыркнул он, возвращая очки на их законное место. — Давайте просто... Заключим договоренность? Я сделаю все, что в моих силах, чтобы не дать Гриндевальду убить вас, мистер Реддл. Вы же не будете совершать глупостей, навроде создания новых крестражей, и снимете этим с меня хотя бы часть головной боли, с которой я вынужден мириться? И не спрашивайте меня более о том соглашении в будущем.

И если Гарольд при этом подумал, что еще Реддлу стоило бы не шататься по подземельям Салазара по ночам, творить там темную магию и забивать на здоровье, тот об этом никогда не узнает.

Для Тома предложение временно отказаться от создания крестражей выглядело даже разумным. Слишком большая опасность, особенно учитывая Берга. Рисковать так в Хогвартсе точно пока не стоило. Что до соглашения из будущего... Было много способов узнать, не спрашивая. Так что формально звучало прекрасно.

— Значит ли это, что я останусь вашим учеником, сэр? — на всякий случай уточнил он, всматриваясь в реакцию Гарольда.

Инспектор кивнул.

— Тогда я согласен, учитель.

На том и порешили. Они не стали скреплять это соглашение каким-либо контрактом или Непреложным обетом, и, хотя первым порывом Реддла обычно было бы сделать именно это, в моменте подобный подход казался правильным. Пауэлл действительно не был какой-то шестеркой, которую можно просто обмануть и повязать, он был сильнее и опаснее многих, что заставляло с ним считаться.

Староста не помнил, как покинул кабинет, собственное нетерпение и магию он душил железной рукой, но давалось это с большим трудом. Инспектор же даже сквозь свою маску безразличия выглядел усталым: они оба изображали не то, что было на самом деле, и были на пределе моральных сил. Находиться в одном помещении вдруг стало слишком тяжело.

Ноги сами несли Реддла в сторону подземелий по столь вдоль и поперек изученным коридорам, что даже не приходилось думать о маршруте. Мысли были заняты другим, сумбурные и странные. Еще не оправившись от новости о Берге, теперь он получил не менее опасную и интригующую. Также невозможно было упускать из виду и угрозу Гриндевальда, и темномагическое проклятье...

Забывшись, Том вертел полученный от Инспектора зачарованный галлеон, и тот казался теплым в заледеневших пальцах. Невольно вспомнилось то заклинание поиска родственников... Может ли быть, что оно отозвалось тогда на часть души, а не на родственную кровь? И как же крепка эта связь...

Он одернул себя, отвлекаясь от пустых рассуждений. Сейчас важно было другое. Гриндевальд, Берг, Инспектор, прошлое, которое случится в будущем — вот что было важно. Все это было без сомнений связано.

И Тому предстояло разрубить этот Гордиев узел, если он хочет выжить.