14. Дурачок
- Ой.
Он не знает, радоваться или пугаться, но уже случилось то, что случилось, и даже морда Яблочка "я не при делах - оно само" вообще не спасает. Потому что та самая сфера, ради которой они столько прошли, мгновение назад рассыпалась на сотни мелких осколков прямо у их ног.
Но Сяо Чжань реагирует совсем по-другому, чем от него ожидается, потому что тут же кидается к коню и прикладывает свои руки к бархатной шкуре, бережно поглаживая:
- Потерпи, мой маленький - я только проверю, что с тобой все в порядке.
Яблочко, кажется, довольно улыбается, хотя лошади не умеют этого делать, и подставляет морду и уши под ласкающие прикосновения, пока Кощей с облегчением не выдыхает:
- С ним все в хорошо.
Ван Ибо и не заметил, как задержал дыхание от волнения:
- А могло?..
- Могло, - тот кивает, гладя своего лучшего друга по мнению Яблочка, - но и это заклинание было рассчитано тоже на людей, поэтому на животное не среагировало.
Его боевой товарищ-конь гордо фыркает и тянется губами к пока еще пустой ладони, намекая, что за такое можно и угостить такого хорошего мальчика. Сяо Чжань хихикает от щекотки, но намек считывает, поэтому уже через минуту эта наглая хитрая морда уже вовсю хрустит сушеными фруктами.
Царевич выдыхает, потому что, кажется, никто не будет его ругать, что не уберег сферу, и та пала смертью храбрых от одного (не)ловкого движения его коня, который решил полюбопытствовать, что это такое они приволокли из пещеры и что Ибо не смог удержать в руках.
А то кто знает этих колдунов!
Вдруг там есть негласное правило: взялся за яйцо - женись теперь!
И не то чтобы он был против...
Но сейчас они оба смотрят на небольшой кинжал, который призывно блестит даже среди осколков.
- Его можно трогать?
Сяо Чжань чуть хмурится, но подходит ближе и приседает, чтобы поднести руку и прислушаться:
- Вроде бы да, я ничего смертельного от него не ощущаю.
- И в нем твоя сила? - Ван Ибо тоже присаживается рядом.
- Да, но ее надо распечатать, как ты понимаешь, - тот медленно, но все-таки берет кинжал в руку.
А царевич понимает, что все это время не дышал от страха, ведь кто знает, какие еще ловушки их ждут:
- И что дальше?
Кощей знакомо криво ухмыляется:
- Его надо накормить кровью, чтобы активировать - это же оружие.
- И ты собираешься?..
- Я не для того проделал такой путь, чтобы останавливаться в самом конце.
Ван Ибо не нравится, совершенно не нравится то, что сейчас происходит, особенно когда Сяо Чжань замахивается кинжалом над своей многострадальной рукой. И сам не осознает, как за секунду до удара перехватывает руку:
- Стой!
- Что такое? - у того странно мутные глаза, что вполне можно списать на общее истощение организма и усталость, но тут что-то еще. - Не мешай!
Но ему очень, очень надо помешать происходящему, потому что:
- По легенде в игле - смерть Кощея.
На что ему насмешливо фыркают:
- Мы, кажется, уже обсуждали, что легенды часто врут, - и уже почти злобно рычит. - Не мешай!
И это настораживает.
И страх все еще не отпускает его сердце:
- А вдруг эта часть все-таки правдива? Потому что дуб был, и сундук, и вся эта толпа животных.
- Цс-с-саревич, не зли меня!
Но это раздраженное шипение даже не пугает, потому что боится Ван Ибо совсем другого: не его, а за него.
Поэтому решение приходит в голову за доли секунды, и он закрывает собой дрожащую перевязанную ладонь, и удар кинжалом приходится в его предплечье.
- Ох!
Это больно, на самом деле больно!
Но реально важно совсем другое: как его кровь моментально напитывает оружие, и то начинает светиться ярко-алым, а затем и рука, что его держит, а потом и остальное тело.
Глаза Сяо Чжаня вновь становятся темными и ясными, как и ужас в них, когда приходит осознание:
- Ты!..
Но сила уже струится по телу, наполняя его, оживляя, и это заставляет Ибо криво улыбнуться через боль:
- Сработало.
Невооруженным глазом видно, как разрывается сейчас на части Кощей между силой, что вливается в него, и желанием помочь, поэтому царевич решает все за него, второй рукой удерживая тонкое запястье и не давая извлечь лезвие из своего тела:
- Давай сначала тут закончим, а потом уже будем менять лечить.
- Но он забирает твою кровь!
Благо, что Сяо Чжань хотя бы не пытается насильно вырвать руку из захвата, потому что это только бы усилило боль, поэтому Ван Ибо почти спокойно смотрит на оружие в собственном теле:
- Ты же потом меня подлатаешь, так что могу и потерпеть.
Кощей неожиданно обмякает рядом с ним, поэтому приходится сесть прямо на землю, прислонившись к большому камню, чтобы привлечь обессиленного злодея, который не держится на ногах, и усадить на себя, проверяя, чтобы при этом кинжал не выскочил из раны, а рука не соскользнула с рукояти:
- Давай не будем падать, а вот так переждем завершение. Как по твоим ощущениям - долго еще?
Тот даже открыть глаза не может, но еле слышно шепчет:
- Это только начало, сил у меня было много.
Что же: много так много, Ибо никуда не спешит - уже.
Это воистину странная картина: на коленях у него сидит главный злодей их времени, в его плече торчит кинжал, за который этот самый злодей держится, а руку этого мучителя удерживает сам Ибо, чья кровь используется для ритуала передачи магических сил.
И его все сейчас устраивает, особенно то, что Сяо Чжань как-то умудрился положить голову ему на плечо, полностью доверяя.
Можно даже тоже чуть прикрыть глаза и сосредоточиться на том, как удерживать их обоих с максимально возможным комфортом, потому что кто знает, сколько им так еще просидеть придется.
Но вздрагивает, когда слышит тихое:
- Кинжал тоже был зачарован.
Очень хочется дотронуться губами до бледного лба, чтобы убедиться, что с Сяо Чжанем все в порядке, но Ибо лишь тихо хмыкает, сдерживая себя: сейчас не время.
- Тоже мне новость! Ты ожидал чего-то другого?
- Я не смог этого почуять.
Вина в дрожащем голосе делает ему больно, поэтому все-таки приходится скривиться, но чуть сдвинуться, чтобы погладить здоровой рукой склоненную голову:
- Я вообще удивлен, что ты смог сделать то, что ты делал в пещере, когда у тебя почти нет сил.
Кощей почти не дергается под его ладонью, но продолжает ритуал самобичевания:
- Я не полностью поддался, потому что не хотел вонзить его себе в сердце, что смертельно даже для меня, но все равно!
Пальцы осторожно перебирают взлохмаченные волосы, успокаивая:
- Вот видишь: ты смог сопротивляться. И ничего непоправимого не случилось.
Сяо Чжань тяжело вздыхает:
- Кроме того, что царевич-дурак оказался куда умнее меня и сообразил, что смерть в кинжале тоже таится. И подставился под него. И теперь жертвует своей кровью, чтобы ко мне вернулись мои силы.
- Ты против? - он не выдерживает и чуть сдвигается, чтобы коснуться губами хотя бы волос, совсем незаметно.
- Против ли я, что ко мне вернутся силы?! - тот фыркает, но как-то разочарованно.
- Против того, что это моя кровь. Ты же тогда обиделся, что я не захотел быть твоим братом по крови, а теперь у нас и выбора нет: все уже случилось.
Сяо Чжань тихо вздыхает:
- Да, случилось. И я буду в вечном долгу перед тобой, потому что узы крови нерушимы.
Тяжелый камень так отчетливо ощущается на сердце из-за этой фатальной связи, ненужной им обоим:
- И ничего сделать нельзя? Вообще никаких способов их разорвать?
Один глаз чуть приоткрывается в удивлении:
- А тебе зачем это? Можешь забыть про пять лет: я привязан к тебе этим навсегда. Это очень выгодная сделка, цс-с-саревич, скоро ты и сам это поймешь.
Во рту становится невыносимо горько:
- Это как будто рабство. Для тебя.
Теперь два темных глаза пристально смотрят на него:
- А ты не рад? Могущественный маг у тебя на службе, который тебя никогда не предаст, потому что не может навредить - о таком мечтают все правители.
Рука, в которую погружен кинжал, уже почти не чувствуется, видимо, из-за потери крови, но вторая еще может двигаться. И голова соображает уже с трудом, поэтому не получается фильтровать то, что происходит дальше.
Его ладонь все же соскальзывает с волос на настороженное лицо, чтобы убедиться, что такая холодная обычно кожа согревается под воздействием вливающейся в тело силы. И Ибо грустно улыбается, гладя кончиками пальцев порозовевшую щеку:
- Не рад, потому что это не добровольно, - говорить с каждой секундой все сложнее, но он успевает прошептать, прежде чем это красивое лицо окончательно растворится во тьме, что опускается на его голову. - И я обязательно найду способ...
И ему точно мерещится теплая ладонь на его лице.
И тихий шепот: "дурачок, такой дурачок".