Глава 3. Дождинка
Глава 3. Дождинка
Дождь отступил внезапно, словно кто-то повернул невидимый вентиль в небесах. Мир вдохнул полной грудью. Влажная земля испускала пар, поднимающийся к небу тонкими струйками, и воздух... Он был настолько насыщен ароматами, что казался почти осязаемым, густым бульоном из запахов прелой листвы, мокрой коры и пробуждающейся жизни.
Дорога превратилась в липкое чудовище с тысячей рук. Каждая, как влажный глиняный палец, хватающий за сапоги Инара, удерживающий, не желающий отпускать. Чавк-чавк. Чавк-чавк. Ритмичные шаги метронома, отмеряющего наше продвижение вперёд. Ему словно не существовало преград, он шёл так, будто под ногами был не раскисший тракт, а твёрдый мрамор дворцовых залов.
Я - его маленький груз, укутанный в слои ткани, покачивалась в такт шагам. Мягкое гнездо прижималось к его груди, и я слышала, как под слоями кожи и ткани стучит его сердце. Тук-тук. Тук-тук. Другой метроном, отсчитывающий не расстояние, а жизнь.
По всем законам моего крошечного тела я должна была спать, растворившись в убаюкивающем ритме его походки. Но страх пересиливал: а вдруг, закрыв глаза, я вновь провалюсь в _ничто_? В то бесконечное пространство без света и звука, где не было ни начала, ни конца, ни _меня_. Нет. Лучше бороться со сном. Лучше впитывать каждый миг этой странной новой реальности, как иссохшая земля впитывает первые капли дождя.
***
Шаг. Ещё шаг. Тысяча шагов.
Королевский тракт остался позади, уводя в сторону от шумных городов, башен и суеты. Мы же нырнули в зелёный лабиринт, где деревья, словно древние стражи, смыкали над головами темнеющие кроны. День сюда проникал неохотно, растворяясь в сумраке и тенях. Свет дробился, ломался о листву, проливаясь пятнистыми узорами на влажную землю.
Под этими кронами мир звучал иначе: треск веток под ногами, таинственное шуршание в подлеске, редкий крик невидимой птицы. И запахи, боги, сколько здесь было запахов! Моё новое, обострённое до предела обоняние улавливало сложнейшую симфонию: смола сосен, гниющие листья, влажный мох, горьковатый аромат каких-то лесных ягод. Каждый вдох - новое открытие, новое путешествие.
Инар двигался так, словно лес был продолжением его самого - уверенно, но осторожно. Каждый его шаг был продуман, каждый взгляд оценивал, взвешивал, вычислял.
Когда сумерки начали сгущаться, превращая зелёный полумрак в густую синеву, он остановился. Принюхался, как настороженный зверь. Огляделся, оценивая место.
- Заночуем здесь, Дождинка, - проговорил он, сбрасывая поклажу с плеч.
Его голос прозвучал неожиданно громко в лесной тишине, и эхо от него мгновенно раскатилось между стволами, вспугнув невидимую живность. Что-то шуршащее метнулось прочь в подлеске.
Инар присел над кучкой сухих веток, сложенных его умелыми руками. Мимолётный жест, пальцы сложились в фигуру, которую я не успела разглядеть, - и крошечная искра сорвалась с кончиков пальцев. Сухие ветки вспыхнули мгновенно, но пламя не рвалось вверх, не трещало, не выпускало дым. Оно горело низко, почти прижимаясь к веткам, подчиняясь какой-то невидимой воле.
_Магия_.
Слово эхом отозвалось в моём сознании. Магия, настоящая, живая, практичная. Не сказки, не легенды. Здесь она была так же естественна, как дождь или солнечный свет.
Завороженная пламенем, я не сразу заметила, как Инар извлёк из сумки серую тушку лесного зайца, судя по длинным ушам. Наблюдать за его работой было отдельным удовольствием: экономные, точные движения ножа, никакой суеты. Через несколько минут мясо уже шипело над огнём, нанизанное на заострённую палку.
- Скучновато с тобой, Дождинка, - вдруг сказал Инар, глядя прямо на меня своими глазами цвета лесного ореха. Тени от костра танцевали на его лице, превращая знакомые черты в загадочную маску. - Никаких бесед по душам, никаких споров о смысле жизни... Хотя нет, - он хмыкнул, - ругаться ты уже мастерица.
Я издала возмущённый писк - единственное, на что было способно моё жалкое горло.
Уголки его губ дрогнули в улыбке.
- Вот-вот, точно умеешь.
***
Ночь укрыла лес чернильной пеленой. Мы лежали у догорающего костра, завернутые в плащ Инара. Его дыхание стало размеренным, глубоким, а я, вопреки своему решению бороться со сном, чувствовала, как тяжелеют веки.
Мысли потекли обратно, к утру, когда мы проходили мимо храма на окраине деревни. Каменное здание с круглым куполом, от которого исходило слабое сияние, видимое, кажется, только мне. Какая-то часть меня тянулась к этому свету, но Инар прошёл мимо, даже не замедлив шага. И странное облегчение, как волна, накрыло нас обоих.
_"Что там внутри?"_ - хотелось спросить, но моё горло могло издавать только писк.
Память перенесла меня в лавку, куда мы зашли после храма.
- Запомни, Дождинка, - голос Инара звучал серьёзно, как будто я действительно могла что-то запомнить в свои "три" дня от роду, - в дороге главное припасы.
Лавка дышала деревянным уютом: пахло мукой, сушёными яблоками и пылью. Старик за прилавком клевал носом над потрёпанной книгой, но встрепенулся, когда на доски звякнула серебряная монета.
- Отрез шерсти, флягу с морозной руной и рожок, - коротко бросил Инар, не тратя слов на приветствия.
Фляга привлекла моё внимание. На её тёмной коже серебрилась візою замысловатая фигура, от которой расходился едва уловимый холодок. Магия, вплетённая в предмет. _Интересно_.
- Чтобы молоко не скисло, - пояснил Инар, заметив мой взгляд. - Тебе же нужно что-то есть.
Забота. Это была забота, странная, неловкая, но настоящая. Что-то защемило внутри.
Из отреза ткани он быстро соорудил слинг, в который я была помещена без лишних церемоний.
- Так удобнее, - пробормотал он, затягивая узлы.
"_Удобнее для кого?_" - хотелось съязвить, но я могла только сопеть, покачиваясь у него под подбородком. Впрочем, выбора не было. Маленькое тело - маленькие возможности.
***
Путь до Каменки растянулся на дни. Дорога петляла между холмами, ныряла в овраги, пересекала ручьи. Иногда Инар говорил. Не со мной, а словно с собой, с лесом, с дорогой. Он рассказывал о следах зверей, о птицах, о свойствах трав. Голос его низкий, с хрипотцой, разносился по лесу, вплетаясь в шорохи и трески.
Я слушала. Я впитывала. Я запоминала.
Ведь когда-нибудь, когда эти крошечные руки окрепнут, а горло научится формировать слова, мне всё это пригодится.
А до тех пор... до тех пор оставалось только наблюдать. И ждать. И гадать, что ждёт нас в этой Каменке и почему мы туда идём