Правила жестоких игр

- Филипп!

Стоя почти на пороге, парень обернулся на оклик матери. Аида в черном костюме и с до-рожной сумкой в руках спускалась по лестнице, все еще застеленной красной ковровой дорож-кой - напоминанием о недавнем празднике, возможно, последнем в Гнезде. Большие солнцеза-щитные очки скрывали половину лица с заплаканными глазами.

- Я с тобой. - Произнесла женщина хрипловатым сорванным рыданиями голосом.

Филипп нахмурился:

- А как же?.. - На слове 'погребенье' он запнулся, почувствовав себя неловко.

- Здесь и без меня достаточно помощников. - Сморщилась она. - Я должна быть рядом с мальчиком.

- Мама, ты уверена? - Наверное, впервые за много лет он называл ее не по имени.

Женщина невесело усмехнулась.

- Я не могу оставаться в доме, где находится настоящий убийца моего мужа. Я не хочу быть частью семьи, где убивают дорогих мне людей. - Четко произнесла она, выходя на сту-пеньки.

За рулем автомобиля Максима сидела Лиза. Без косметики, с волосами, забранными в не-ряшливый хвост, без масок и гримас, девушка выглядела будто бы замороженной в одном воз-расте. Пустые синие глаза уставились на увядающую клумбу.

За несколько коротких часов в доме погибли все многочисленные цветы. Розы, цветущие даже в сентябре, почернели. Облетели астры, съежились даже маргаритки в горшках на окнах. Обнажились все остававшиеся зелеными вишневые деревья, и миндалевидные жесткие листоч-ки образовали плотный изумрудный ковер на желтой траве.

Автомобиль выехал со двора через ворота, открытые приказом Филиппа. За спиной сына и матери резко с грохотом захлопнулись створки. Когда парень оглянулся, чувствуя пристальный взгляд, буравивший дырочку на затылке, то увидел, над остроконечной башенкой Гнезда заклу-бились темные густые облака. Сердце Филиппа нехорошо сжалось, он достал мобильный и бы-стро набрал номер Саши. Еще не успели пойти гудки, как она ответила:

- Ты добрался так быстро?

- Нет. Я только еду в аэропорт. - От ее мягкого чуть испуганного голоса стало немного легче, как будто одно существование девушки примиряло с происходившим вокруг кошмаром.

- Филипп, - Саша помолчала, - передай Лизе, я видела у нее обычные глаза человека, не ведьмовские, как будто они потеряли цвет. Не понимаю, что это может значить, но уже заранее боюсь.

- Понятно. - Парень напряженно покосился на сестру за рулем. - Саша, береги себя. Лад-но?

- Ты тоже. - Согласилась девушка. - Возвращайся. - И сама отключила вызов. Долгое про-щание угнетало их обоих.

- Кошка. - Филипп нарочито отвернулся. За окном проплывала полоса желтого леса, тем-ной лентой вилась грязная обочина. - Будь осторожнее с выбросом силы. Хорошо?

- Фил, - ее голос ехидничал, но лицо оставалось безучастным, - мы собираемся хоронить Эмиля, а не устраивать фейерверки в его честь. Выброс силы мне не светит даже чисто теорети-чески. Тем более, практически.

Она так резко крутанула руль на повороте, что заснувшая на заднем сиденье Аида испу-ганно подскочила, уронив на пол очки.

Аэропорт, в столь ранний час, устало подремывал. Пассажиры, давно ожидавшие своего рейса, развалились на лавках, прикрываясь от сквозняка пальто и куртками. Вокруг людей гру-дились бесконечные чемоданы. Ярко горели палатки с газетами и книгами. На электронном таб-ло бегали цифры рейсов, и только один, ожидавший прибытия ведьмаков, оставался неизмен-ным. Сонный голос диктора призывал всех подождать еще немного.

Стоило ведьмакам появиться в зале, как голос тут же бодро объявил регистрацию на рейс до Варшавы, который никто и не ждал в ближайшие часы. Измученные пассажиры выказали не-ожиданную резвость, вскакивая со своих мест, и, обгоняя друг друга, поспешили в 'зеленые' ворота к издерганным задержкой стюардессам.

Лиза смотрела, как Филипп с Аидой проходят возле толпившихся пассажиров, волновав-шихся в очереди, а потом сорвалась с места. Впервые за долгие годы ее мертвое сердце дрогну-ло. Она остановила парня, резко схватив его за рукав. Тот оглянулся, и на его лице появилось изумленное выражение. По бледной гладкой щеке сестры катилась одинокая слезинка. Народ, узнавая актрису, стал перешептываться.

- Я не понимаю, как мы будем без него! - Горячо, не притворяясь, проговорила она, схва-тив Филиппа за куртку. Парень крепко обнял девушку и поцеловал в лоб, а потом заспешил за матерью, уже скрывшейся в таможенном терминале. За его спиной оставались множество во-просов без ответов.

Они быстро прошли регистрацию, получив, вероятно, чьи-то места. Им было не нужно по-купать билеты, оформлять визы или разуваться в кабинке таможенной проверки. Покажи Фи-липп обычную белую бумажку, сложенную вчетверо, стюардесса все равно решила бы, что это паспорт, ведь морок - самое простейшее заклинание, которое умеют наводить даже малые дети, отмеченные силой.

Заняв место в самолете, парень откинулся на широком удобном сиденье. Аида с темными очками на носу сделала вид, что мгновенно заснула. Рядом проходили пассажиры, говоря в пол-голоса. Улыбчивые стюардессы здоровались и указывали нужный ряд. Кто-то волновался перед полетом, не подозревая, что следующие короткие часы окажутся самыми безопасными за всю их жизнь. На этом рейсе никогда бы не отказали турбины или сломалось шасси, ведь на борту находились Филипп с матерью, которых от несчастных случаев оберегала ведьмовская сила.

***

Макс уже наизусть знал вид за окном, тем более что тот не отличался разнообразием. Па-рень успел точно сосчитать, сколько башенок на замковой стене видно с его ракурса и сколько звезд на красном стяге, яростно рвущемся от порывов ветра. В бесконечную даль убегали чер-ные сырые поля, вдалеке едва карабкалась по склону оранжевая точка трактора. На самом гори-зонте, сходе распаханной земли и серого нерадостного неба, неровной стеной топорщился жел-тый лес. Этот замок чуть западнее Варшавы называли Последним Пристанищем, никогда Мак-сим не смог бы себе представить, что его путь закончится именно здесь.

Он так и не вспомнил, как убил Эмиля, сколько не прокручивал в голове события во время праздника. Демоны действительно начисто старили память. Максим пытался пробудить в себе муки совести, но внутри недоуменно молчало, не веря в подобную чушь. Для него имя Эмиля означало - отец.

В замке заскребся ключ, щелкнула пружина. Максим по-прежнему в белой помятой рубахе и черных праздничных брюках оглянулся. На пороге стоял один из стражей отряда боевых ведь-маков, приписанных к инквизиторам, тем, кто не имел расы или стихии, ведь смерти невозмож-но поклоняться. Стражи отказывались от семей и родственников, меняли их на физическую мощь, помогавшую следить за преступниками, ожидавшими своего судного часа в комфортной и красивой, но все-таки тюрьме. Вокруг тела охранника вращался полупрозрачный туманный шар черного цвета.

Страж что-то пробормотал по-польски, чуть посторонился, и Максим увидел облаченную в черный костюм Аиду, с презрением осматривавшую шикарную комнату с камином и большой кроватью под балдахином. Потом взгляд скользнул по ковру к пыльным портьерам, дальше за-держался на лице молодого человека. Он меньше всего ожидал увидеть в своей темнице тетку.

- Мальчик мой!

Женщина порывисто бросилась к молодому человеку и вот уже сжимала его в объятиях.

- Аида! - Он обнял ее. - Господи, Аида. Я не знаю, что сказать. Не понимаю, что произош-ло. Не понимаю, что происходит.

- Молчи! - Приказала она, отстраняясь, и, сняв темные очки, вытерла слезы. - Ты не вино-ват, я знаю. Никто в этом не виноват. Эмиль... - Женщина глубоко вздохнула, сдерживая рыда-ния, и продолжила через мучительную паузу: - Эмиль навсегда останется в моем сердце, и нет виновных в его гибели.

- Что ты такое говоришь? - Максим тряхнул тетку за плечи, словно желая привести в себя. - Я же...

- Ты не убивал его! - Твердо перебила Аида племянника. - Не ты. Его убило Гнездо.

- Как?..

- Я просто знаю. - Она устало помахала рукой, отказываясь слушать сбивчивые оправда-ния. - Это конец, мальчик мой. Конец нашей семьи.

Максим внимательно смотрел в ее синие глаза, полные тоски и боли, и неожиданно все стало кристально ясным и понятным.

- Уже рыдаете? - Услышал он насмешливый голос Филиппа.

Сводный брат явно чувствовал себя не в своей тарелке, стоя посреди большой комнаты, ставшей последним пристанищем Максима. На одно мгновение Макс не узнал его, казалось, что Филипп повзрослел на несколько лет. Сила словно играла в жилах, раскрашивая глаза потусто-ронними темными бликами.

- Тут отличные темницы. - Продолжал он язвить. - А говорят, что всех держат в казематах, на цепях.

Он крепко пожал брату руку.

- Остальные? - Тихо просил Максим, и понятливо кивнул, когда Филипп только покачал головой. Он устало уселся в кресло и, облокотившись локтями о колени, спрятал лицо в ладо-нях. - Вы вовремя успели. За мной скоро придут.

Остальные займутся похоронами - сожжением, отнятием крошечной частички силы ведь-мака во благо семьи, пока кто-то другой не успел ее перехватить.

Остальные отвернулись от него...

Вместе они дождались темноты, когда часы сурово сдвинули стрелки на семь вечера. За долгие часы никто из них не посмел произнести и слова. 'Его убило Гнездо', - сказала Аида, стараясь поддержать Максима, вселяя в него несбыточную надежду на жизнь. На несущест-вующий для ведьмака второй шанс. От страха сводило живот, и путались мысль. Максим ис-кренне желал, чтобы ожидание, наконец, разрешилось и, когда в комнату вновь открылась дверь, почувствовал настоящее облечение. Увидев охранника в коконе темной энергии, Аида захлебнулась слезами. Она не отпускала руки Максима ни на минуту, а теперь и вовсе прижа-лась к молодому человеку, не желая прощаться.

- Что же вы делаете?! - Захрипела женщина, обращаясь к безмолвному исполнителю чу-жой воли. - Он же не виноват!

Максим осторожно освободился из ее объятий, нежно поцеловал тетку, заменившую ему мать. Обнял Филиппа и тот пообещал, сам не слишком уверенный:

- Увидимся.

Парень невесело кивнул и направился на выход, потом резко обернулся под безразличным взглядом охранника. Максим быстро снял с шеи медальон семьи и протянул украшение Филип-пу:

- Отдай его Саше. - Попросил он. - Знак Гнезда будет защищать ее, когда ты не сможешь.

- Ты же знаешь, Макс, кто выпустил демона? - Резко спросил Филипп и с силой сжал запя-стье брата, приняв в дрожащую руку подарок.

Парень кивнул в сторону тетки:

- Аида права. Все начинается Гнездом, и все заканчивается по его приказу. Оно решило начать с меня и Эмиля.

Максим медленно шел по бесконечному темному коридору замка в окружении людей с черными заметными глазу аурами. Шаги разносились эхом, терялись под арками, сочившимися влагой. От промозглого сквозняка, залетающего через рамы рассохшихся окон, пробирало до дрожи, зато внутри все клокотало от панического ужаса. Ему было важно, что люди, которых он по-настоящему любил, провели с ним последние часы, ведь вряд ли им еще доведется увидеть-ся. Они простили его, и он сможет уйти с легким сердцем, прощение любимых - это важнее от-пущения грехов.

Максим даже внутренне усмехался: самым идеальным убийцей, уничтожавшим своих ник-чемных, захлебнувшихся в скандалах питомцев стал тот самый дом, который являлся для семьи святым местом. Как ловко Гнездо переплело судьбы и события, чтобы сейчас Максим шел по коридору к залу, где решится его участь. Тот, кто выпустил этого проклятого демона, убившего Эмиля, еще не понимал, что его стрелки тоже тикали, отсчитывая последние секунды.

Огромный сумеречный зал утопал в чернильной мгле. Охрана проводила парня к центру, и от скудного света, просачивавшегося в открытую дверь их тени вытягивались, рисуя на камен-ном полу чудовищ с острыми клыками и длинными хвостами. Потом и они покинули ведьмака, проход захлопнулся, как ловушка, и Максим потерялся в пространстве, не чувствуя времени. Глаза медленно привыкали к страшной темноте, и только потом рассмотрели фигуры, притаив-шиеся в ней. Говорили, что инквизиторы всю свою жизнь прятались от солнечного света и огня. Их лица никто не видел, а видевшие все равно никогда бы не смогли выйти из этого зала.

- Максим Вестич. - Раздался над ухом тихий шипящий голос, и парень вздрогнул, даже не догадываясь, как близко они стоят к нему. - Тебя обвинили в смерти, и мы наблюдали эту смерть.

Максим кивнул, быстро оглянувшись на голос, но увидел лишь бесконечные потемки. Чу-жое дыхание щекотало шею, заставляло сердце биться вдвое быстрее.

- Посланники показали нам, как ты убивал человека, воспитавшего тебя. - Другой голос, он издевался и бил по болевым точкам.

- Зачем ты защищаешь настоящего убийцу? - Вопрошал он над ухом. Парень почувствовал холодное дыхание, и его лед проникал под кожу.

- Мы семья. - Отозвался он и сжал зубы, желая быть твердым в последние мгновения.

- Погибшая семья! - Хохотнул голос. - Благородство - не лучшая черта инквизитора, но мы все равно тебя ждали.

- Что?! - Максима бросило в жар, рубашка прилипла к спине, а в следующее мгновение, резкая вспышка всепоглощающей боли разлилась от горла по телу. Рот наполнился тягучей горькой слюной, он сжал зубы, чтобы не заорать. Колени подогнулись, становясь ватными, ру-ки, сжимавшиеся в кулаки, ослабли. Кажется, он падал целую вечность, мышцы медленно каме-нели, внутренности сворачивались ледяным узлом.

Когда умирающее, мгновенно костенеющее тело рухнуло на каменный пол, то по залу раз-несся противоестественный грохот.

***

Филипп обнимал рыдающую мать, поглощенную горем. За короткое время Аида потеряла слишком много. Она цеплялся за жизнь свекра, хотела вдохнуть силу обратно в дряхлое тело, поделиться своей молодостью. Страшные подозрения нахлынули на нее в тот проклятый вечер в конце апреля, когда Лука рухнул на ковер посреди своего кабинета. Ей лишь оставалось бес-сильно следить за тем, как умирала ее семья.

Филипп легонько похлопал Аиду по спине и тихо уже в тысячный раз пробормотал:

- Ну, хватит. Хватит. Возможно, его еще оправдают.

И ровно в тот миг, когда он произнес слова, комнату озарила вспышка. Они вздрогнули, уставившись на светящуюся яркую фигуру Максима, отделявшуюся от стены. Парень смотрел на них зелеными выразительными глазами человека. Точеные до резкости, правильные черты лица, подаренные силой, изменились на мягкую и улыбчивую обычность.

- Не плачь, Аида. - В его потустороннем разносившимся шорохом баритоне еще различа-лись знакомые нотки.

А потом Максим вспыхнул невыносимо ярко и, ослепив, исчез.

Застывший от тоски Филипп разглядывал пустоту, где только-только плыл его брат. Серд-це остановилось на мгновение и упало в желудок. Он отодвинул притихшую мать и встал. Женщина скорчилась в кресле, прижав к искривленному страданием рту ладонь. Филипп не мог держать в себе тот ужас, что переполнял его. Он быстро вышел в коридор, хлопнув дверью. Темнота и холод поглотили его, отрезвили и придали четкости нетвердым движениям. Вытащив из кармана телефон, он набрал единственный номер, являвшийся важным.

Она ответила на вызов еще до того, как в динамике раздались длинные гудки.

- Филипп?! - В его имени прозвучала смесь радости, облегчения и отчаянья.

- Все. - Коротко произнес он, человеку, которому тоже было не все равно. - Они убили его.

Он не услышал ответа - Саша потрясенно молчала. Бесконечно долго они слушали треску-чую тишину, оставаясь вместе даже на расстоянии тысяч километров.

***

- Все. Они убили его. - Далекий голос Филиппа узнавался с трудом.

Внезапно ноги ослабели, и я рухнула на кровать, не в силах произнести даже короткого слова. Казалось, что мы молчали бесконечность. Тишина эфира перемешалась с пустотой в го-лове, и отчаянно пожелалось, наконец, вынырнуть из кошмара. Господи, так не должно быть! Они не могли его обвинить в чуждом преступлении!

- Я к утру вернусь. - В конце концов, глухо произнес Филипп. - Когда ты проснешься, я уже буду рядом.

Он отключил вызов, а я по-прежнему прижимала к уху горячую трубочку, бессмысленно уставившись в портрет кривлявшегося Эйнштейна на стене.

Я поняла, что заснула глубоким отчаянным сном, только когда в голове затрезвонил вызов телефона, трескуче и надрывно, словно старые аппараты советских времен. Рука сама схватила мобильный, где только-только вспыхнуло утомленное лицо Филиппа и еще не начала завывать мелодия.

- Ты приехал?

- Да. Только что. - Отозвался он.

И видение пришло вместе с первым звуком его голоса:

... Мелькавшая за окном бетонная стена. Паника, поднимавшаяся из живота, сводившая руки, выворачивавшая суставы. Искривленное в странном оскале лицо Филиппа. Неожиданно из-под него проступили другие, чужие черты. Темные волосы медленно светли, вытягивались, становясь длиннее. Глаза вспыхнули двумя раскаленными углями ...

- Я тебя жду? - Автоматически спросила я, дернувшись на кровати, как от внезапной судо-роги.

- Нет. Ты спускайся. - Отозвался Филипп. Его просьба, произнесенная мрачно и сдавленно, заставила сжаться, по спине побежали мурашки.

- Лучше ты. - Настаивала я, не понимая, что именно меня настораживает в нашем разгово-ре. Возможно, потому что внутри не вспыхнуло ни намека на радость от его возвращения.

- Саша... - Прошелестело по комнате потустороннее эхо, заставившее резко оглянуться и проверить компьютерный стол и раскрытые занавески.

Ноги сами подняли меня с кровати, словно зажили другой жизнью. Руки вытащили из шка-фа куртку, в прихожей натянули кеды.

- Шурочка? - Из спальни выглянула всклокоченная заспанная мамаша, широко зевая. - Ты куда собралась, на ночь глядя?

- Мне нужно. - Отозвалась я, не уверенная, что поступаю правильно. Из горла вырвалось невесело, без особого восторга: - Филипп приехал. - Словно я говорила о чужом, а не о самом важном в своей жизни человеке.

Я выскользнула на лестничную клетку, так и не завязав шнурки и не застегнув куртки. Лифт гудел и истерично трясся, словно все тросы собирались порваться в один момент. Желез-ную дверь заклинило, а кнопка истерично и пронзительно пищала, будто тревожась за меня.

Несмотря на то, что часы показывали пять утра, на улице стояла темень, разбавляемая лишь уличными фонарями. Двор еще спал, только пара фигур сонных соседей, закутанных в пальто, по одиночке бежали в сторону метро, мрачно разглядывая поблескивающий, подморо-женный от утренних заморозков асфальт.

Промозглый холод, налетевший после домашнего тепла, каким пахла одежда, мгновенно прояснил голову. Кожа на груди под медальоном горела, что от боли захотелось завыть. Я рас-сеянно потрогала раскаленный кругляш, почти не понимая, как оказалась на улице. Напротив подъезда стоял черный спортивный Ауди Филиппа, ловя блики от фонарей, и за тонированными стеклами плохо угадывался его водитель. Потом дверь со стороны пассажира отворилась сама собой, приглашая меня в салон. Сердце замерло, в висках застучала кровь. Тут же вспомнились все до одной героини дешевых фильмов ужасов, бегущие по лестнице на второй этаж, где их, наконец, прикончат на радость исстрадавшемуся зрителю. Намереваясь вернуться обратно в безопасную квартиру, куда без моего согласия не сможет проникнуть ни злая, ни добрая фея, я стала набирать код подъездного замка, нажимая на последние цифры в настоящей истерике, но меня остановил окрик:

- Эй, Саша?! - Знакомый теплый голос Филиппа заставил оглянуться.

Он, выбравшись из автомобиля, недоуменно расставил руки и весь его усталый вид оби-женно вопрошал объяснений неласкового приема.

На мгновение от сердца отлегло, и оно сладко расслабленно сжалось, улыбка добила сму-щенных красок щекам.

- Господи, Филипп! - Я почувствовала такое облегчение, что захотелось расплакаться, и бросилась к нему. - Мне привиделась какая-то чушь. Та еще выдалась ночка. Ты в порядке?

- Терпимо. - Он уже обнимал меня, целуя в рыжую макушку. - Садись в машину.

- В эту!? - Моментально дурные предчувствия вернулись и окрепли. Я ловко освободилась от его объятий и отошла на шаг и, неожиданно почувствовав, что от Филиппа едва заметно пах-нет табаком, сделала еще один незаметный шажок. Медальон на шее накалился, доставляя на-стоящую боль.

- Сядь в машину, Саша! - Голос Филиппа трансформировался до скрипучей хрипоты. Ме-ня бросило в жар, а в следующую секунду сильные руки схватили за шкирку и силой впихнули в крошечный салон похожей на консервную банку машинки. Ремень безопасности, шипя подобно змее, сдавил грудь и оглушающе громко защелкнулся. В панике мои пальцы нажимали на кноп-ку, но та превратилась в камень, отказываясь вдавливаться. Фактически меня взяли в плен.

Я обливалась холодным потом и все еще бесполезно дергала ремень, когда Филипп плюх-нулся на водительское сиденье. Мы сорвались с места, взвизгнув шинами, кажется, набирая бе-зумную скорость в доли секунд, словно автомобилю приделали турбины и крылья. Едва впи-савшись в поворот, мы вылетели на оживающий проспект. Зажмурившись, я старалась дышать глубоко и ровно, чтобы не позволить панике затопить сознание.

- Ты боишься? - Послышалось над ухом.

Глаза распахнулись, чтобы с ненавистью уставиться на двойника любимого.

- Кто ты? - Прошипела я, сжав зубы.

Маска водителя стала стремительно осыпаться золотой пылью, словно в салоне спортивно-го купе кто-то рассыпал баночку с блестящей пудрой. Медленно отрастали светлые волосы, плавно изменялись черты, преображаясь в лицо Заккери со злыми небесно синими глазами. Ме-ня затрясло с удвоенной силой.

- О боже! - Только и удалось выдавить из себя, тогда как пальцы до боли в суставах сжи-мали край сиденья, а ногти впились в кожаную обивку. - Останови машину!!!

Я попыталась вырвать ремень безопасности, но тот почти удушил и смял, что захрустели ребра, заставляя вжаться в мягкое кресло.

- Ответь мне на один вопрос, Саша. - Вдруг заговорил Зак, на гладком лбу появились глу-бокие морщинки. Он, к еще большему ужасу, отпустил руль, и взбесившийся автомобиль несся без его помощи, чудом удерживая дорогу. Парень сжал мое лицо в ладонях и зашипел: - Почему он?!

Мы неуклонно догоняли огромную фуру с прицепом, будто бы желая въехать под нее. В одну секунду, когда столкновение казалось неизбежным, руль сам собой крутанулся, перестраи-вая Ауди на соседнюю полосу.

- Он нужен мне, без него я умру. По-настоящему. - Рублено пробормотала я, открывая на-шу с Филиппом тайну, никогда не произносимую вслух, и по щекам катились слезы.

- Как ты можешь быть с тем, кто выбрал убийцу моего отца?! - Прохрипел он, и его почер-невшие от гнева глаза вспыхнули алыми углями.

Я онемела от ужаса, только беззвучно открывая рот. Полупрозрачная морда чудовища от-делились от обозленного лица Заккери. Их движения казались идентичными, но существо опаз-дывало за своим хозяином на доли секунды и будто бы догоняло его. Человеческая рука с про-зрачной оболочкой когтистой лапы схватилась за мое горло. Я глубоко вздохнула, ощущая странный жар внутри, и из-под рубахи вырвалась слепящая голубоватая вспышка. Заккери за-орал, отпрянув, и откинулся на сиденье без сознания.

Ауди моментально пошел пьяным зигзагом, съезжая с дороги. Я завизжала, закрывая голо-ву руками. Машина, как заяц, подпрыгивала на многочисленных кочках и до странности мягко тюкнулась в бетонное ограждение между тротуаром и автострадой, почувствовался лишь дели-катный толчок, да треснула фара. Я моментально расстегнула поддавшийся ремень безопасно-сти, поспешно выскочила наружу и набралась смелости оглянуться, лишь отбежав подальше.

Автомобиль по-прежнему жалко скособочился, с пассажирской стороны была одиноко от-крытая дверь, истерично мигали фары. Тень водителя не шевелилась, замерев в нелепой позе, словно он умер.

- Черт! Черт! - В нерешительности я оглядывалась вокруг на сонные дома на другой сто-роне совершенно пустой улицы и кусала губы. - Че-еоооорт!!!

Помявшись еще мгновение, я припустила обратно к автомобильчику, и отворила дверь. Лицо Зака приобрело синеватый оттенок, как у трупов, которые мы препарировали в анатомиче-ском театре, и почернели губы. Похоже, парень находился в глубоком обмороке.

- Черт!!! - Пальцы нащупали на холодной, как лед, шее едва трепыхавшуюся жилку. - Зак-кери Вестич, я тебя ненавижу!!!

С натугой я перевалила его на пассажирское сиденье. Сначала отяжелевшей тело, потом по одной ноге, едва не свернув рычаг переключения скоростей. Парень лежал в неестественной ло-маной позе, завалившись набок. Усевшись за руль и хлопнув дверью, я тихо заскулила, прику-сив губу, чтобы не поддаваться панике. Ладони стали неприятно влажными, и трясущаяся рука едва нащупала ключ зажигания. Передачу получилось включить только с третьего раза, нутро отказывалось водить, блокируя любые умения.

- Черт побери тебя, Заккери! - Заорала я, глотая слезы. - Чтобы тебе провалиться вместе с твоим демоном!!!

Как ни странно помогло, получилось отъехать назад. Через минуту, когда автомобиль вы-ехал на ровную заасфальтированную дорогу, страх ушел, уступая место прежним навыкам. Нога смело жала на педаль газа, разгоняя податливую машинку до предельно допустимой скорости. Не хотелось думать, что может произойти, если Заккери и вселившийся в него дух неожиданно решат придти в себя и накинуться на меня, а потому пришлось торопиться.

Гнездо ждало нас. Дом с единственным светящимся на первом этаже окном выглядел мрачным пришельцем из страшных сказок. Бросив Ауди посреди двора, я буквально побежала к двери, поспешно пробормотав приветствие и благодарность, когда Гнездо милостиво зажгло фонарь на крыльце. Ворвавшись в холл, я заорала, как бешеная:

- Кто-нибудь!!!

- Саша? - Из комнаты показалась Лиза, она нарисовала на лице недоумение - чуть припод-нятые брови и искривленные губы. - Ты что здесь делаешь?

- Мне нужна помощь!!! - Я указала трясущейся рукой в сторону двора.

- У тебя проблемы? - Не поняла Лиза.

- У Заккери. - Скупо отозвалась я, и одного имени брата для актрисы оказалось достаточ-но, чтобы наигранные эмоции покинули лицо, превращая его в неживую кукольную маску. Де-вушка кивнула и быстро вышла на ступеньки. Увидев брата, скукожившегося на сиденье подоб-но тряпичной кукле, она только спросила:

- Он в коме?

Я замотала головой, приплясывая на месте. Казалось, что время для рассуждений самое не удачное.

- Летаргический сон? - Приставала актриса.

- Демон. - Пришлось перебить ее нескончаемое гадание. - Мы можем его затащить в дом, пока он не пришел в себя?

- Что еще за демон? - Голос Лизы отразил изумление, но на безразличном лице не дрогнул ни единый мускул, отчего становилось диковато.

- Тебе лучше знать. Я не сильна в демонах. - Пожав плечами, призналась я в своем неведе-нии.

- Понятно. В доме никого нет, придется самим тащить. - Она еще раз оглядела крупную фигуру брата. - Ты за руки, я за ноги.

- Самим?!

- Я, безусловно, могу перетащить его с помощью силы, - Лиза расставила руки в притвор-ном сожалении, - но боюсь, демон учует и проснется. Ты уверена, что это демон? - Уточнила она, держась за дверцу машины. - Может, Заккери просто надрался и приехал к тебе отношения выяснять, пока Филиппа нет в городе? С него станется.

- Когда глаза горят красным, и из головы высовывается полупрозрачная рожа, как в филь-ме ужасов, это демон?

- Без сомнения. - Кивнула Лиза.

- Тогда Заккери трезвее нас обеих. - Подтвердила я.

- Значит, нам не повезло. - Констатировала девушка и приглашающе кивнула: - Хватай свою половину, дорогая.

Мы потянули бессознательное тело за руки, и парень, словно куль, вывалился из салона на дорожку, со всего маху приложившись о каменные плитки головой, что даже ледышка Лиза сморщилась.

- Прости, братец. - Пробормотала она, подхватывая его ноги в грязных джинсах. - Бери за руки, - скомандовала девушка.

Зак оказался тяжелее, чем мы обе могли предположить. В первый раз я непроизвольно разжала пальцы рядом с клумбой, так и не добравшись до крыльца. Светловолосая голова с си-неватым лицом буквально провалилась в мягкий грунт, оставив в нем ямку.

- Ой! - Я, испуганно покосившись на актрису, с поспешностью схватила парня за запястья, поднимая. Мышцы уже ныли от напряжения.

Гнездо и не думало нам помогать, к примеру, открыв дверь. Чтобы щелкнуть пальцами, Лиза исхитрилась подставить колено, но тяжелая нога Зака все равно извернулась, как змея, и с нее слетел кроссовок вместе с носком.

- Шикарно. - Девушка недовольно сдунула прилипшую к губам прядь волос.

Когда мы затаскивали парня в дом, то мне не хватило силенок поднять его достаточно вы-соко, и голова ударялась о каждую проклятую ступеньку с глухим раздражающим стуком.

- Надеюсь, мы его покалечили не больше демона. - Выдохнула Лиза, без особых нежно-стей выпуская ноги Зака. Тело, распластавшись, рухнуло на мраморный пол холла как раз посе-редине семейного герба. Голова повернулась набок, измазанные в грязи волосы открыли глад-кий лоб с весьма заметным синяком.

- Мы его так и оставим?

- Все равно нужно Филиппа ждать. - Лиза внимательно разглядывала покалеченного едва дышавшего брата. - Одна я вряд ли справлюсь, а в доме никого нет.

- Как нет? - Ужаснулась я, ткнув пальцем в похожего на труп Заккери. - А кто будет демо-на вытаскивать? Там, там, - вместо слов вырывался бессвязный лепет, - очень страшный демон. Крайне страшный.

- Сегодня сожжение провели, и все разъехались по городским квартирам. Знаешь, не захо-тели встречаться завтра с Филиппом и Аидой. Они не понимают просто.

Я промолчала. Неожиданно Лиза прерывисто вздохнула, выказав настоящие, а не наду-манные чувства, чем затронула меня до глубины души.

- Я знаю, что его все равно убьют. Инквизиторам наплевать на правду.

- Уже. - Сдавленно пробормотала я, отчего-то мне стало стыдно, что дурную весть она ус-лышала из моих уст.

Девушка только безмолвно кивнула и, покачивая бедрами, направилась в гостиную, где го-рел камин, и портрет деда с заклеенным скотчем лбом выглядел по-особенному жалко.

- Почему Эмиля похоронили так рано? - Чтобы хоть как-то заполнить пустую тишину до-ма, поинтересовалась я.

- Убиенные ведьмаки на вторую ночь могут встать.

- Как вставать? - Мне стало совсем жутко.

- В упырей превратиться. Кто-то оборачивается, кто-то нет, не предсказуемо. Все всегда страхуются. - Она говорила безразличным тоном, словно объясняла рецепт приготовления кек-сов с изюмом.

- Позвоню? - Кивнула я на телефонный аппарат. Лиза пожала плечами, уткнувшись в кни-гу в яркой обложке - мой подарок. Мне польстило, ведь я была уверена, что она выкинет ее тут же. Через долгие гудки, до меня донесся заспанный мамашин голос:

- Саша?

- Мам, мы с Филиппом приехали в Гне... к нему. Так, что все нор...- Быстро исправилась я, но договорить не успела.

- Дамы? - Перебил поток быстрых слов ленивый хрипловатый вопрос Заккери. Парень, не-добро усмехаясь, в одном кроссовке и подранной перепачканной рубахе Филиппа облокотился на косяк двери. Его глаза горели красным цветом, словно в них вставили две лампочки. От ужа-са на затылке зашевелились волосы, и я сдавленно охнула. Трубка выпала из рук, утягивая за собой на пол аппарат, жалобно звякнувший от удара, и в гробовой тишине раздались громкие короткие гудки.

- Почему дом тебя не поймал? - Обращаясь не известно к кому и хмурясь, проговорила Лиза.

- Может, я ему понравился? - Устами ведьмака говорил демон.

Ничего подобного в своей жизни не видела, иначе бы точно рехнулась. Лиза внешне со-вершенно спокойная вскочила и резко взмахнула руками. Воздух свернулся прозрачной спира-лью, похожей на речную воронку, и полетел в сторону ожившего парня. Тот легко уклонился, незаметным молниеносным движением скрывшись в холле. Подхваченная странной силой дверь, принявшая на себя удар, мгновенно опалившись до черноты, вылетела наружу и с грохо-том рухнула посредине злосчастного семейного герба. На противоположной стене вспыхнули языки пламени, съедая обои, и быстро потухли, будто на них дунули из чудовищного вентиля-тора. Вокруг все дрожало, будто внезапно началось землетрясение. Подпрыгивали стол и мягкая мебель, тряслись в нервной лихорадке и истерично звенели чашки в стекленном шкафу-горке. Витрина тут же, будто только и ждала удобного случая, тренькнув, покрылась мелкой сеткой трещинок. Портрет сорвался со стены и, вертясь, стремительно полетел, похожий на огромный прямоугольный бумеранг. Он бы точно снес мне голову острым углом, если бы я не успела рух-нуть на пол.

- Еще живы, девочки? - Донесся до нас хохот Зака, и его лицо на долю секунды мелькнуло в дверном проеме. Глаза горели адским красным пламенем, красивое лицо искажала злобная сморщенная гримаса, и в глубоких, словно парень превратился в старика, морщинах залегла чернота. - Поиграем в догонялки?

- Вставай! - Лиза схватила меня за шкирку, насильно поднимая, и потащила в столовую, где не горел свет.

Мы лихо пронеслись по длинной комнате, а оттуда выбрались в огромную кухню с краси-вой добротной мебелью. Над варочной панелью, заменившей большие домашние плиты, висели сковородки. Лиза бросилась к деревянной двери, ведущей на задний двор, но та оказалась запер-та, и девушка со всей силы шибанулась плечом.

- Черт! - Прошипела актриса. От ее пальцев лучилось голубоватое сияние, но ручка про-кручивалась. - Зак двери заблокировал!

- Что значит, заблокировал? - Обомлела я, выбиравшая сковороду потяжелее, рассчитывая отбиваться с ее помощью от взбесившегося парня.

- То и значит! Он сильнее, я их открыть не смогу. Пойдем! - Скомандовала блондинка, и кинулась в маленький чуланчик, откуда, как оказалась, тянулась довольная широкая лестница на второй этаж. От щелчка пальцев лампочка тренькнула и разбилась, брызнув стеклом нам под ноги.

- Э, нет! - Отпрянула я от ступенек, тогда как актриса, держась за перила, поднималась в кромешной тьме. Одним кедом я тут же наступила на осколок, и хрупкое стекло треснуло с не-приятным звуком. - Ты не помнишь разве, что только дуры бегут на второй этаж?!

- Дверь на улицу закрыта, а в столовой демон! - Выругалась Лиза. - Давай вали ему на встречу, а я пробегу по второму этажу и выберусь к главному входу!

В спины нам донесся страшный потусторонний хохот:

- Раз, два, три, четыре, пять. Я иду искать...

Этого было достаточно, чтобы я, сжимая в обеих руках сковороду, ласточкой взметнулась по лестнице, даже ни разу не споткнувшись. Мы оказались в длинном незнакомом коридоре, пыльном и холодном. В этом крыле Гнездо выглядело заброшенным мрачным домом, где уже много лет никто не жил, и выход на лестничный пролет перекрывала очередная запертая дверь. Лиза, торопившаяся чуть впереди, щелкала пальцами у каждой спальни в надежде спрятаться, но они оказались заперты. От страха меня колотило, и появилось странное лихорадочное ощу-щение чужого тяжелого дыхания в спину.

- Вы здесь, мышки? - Услышали мы с лестницы, и в этот момент одна из дверей поддалась. Лиза ввалились во мрак комнаты, а следом за ней запрыгнула я. Прислонившись к стене и тяже-ло дыша, я сползла на пол, чувствуя, как мелко дрожат руки.

- Ты как? - Едва слышным шепотом поинтересовалась Лиза.

- Моя добрая сказка превратилась в ночной кошмар. - Отозвалась я, по спине бежала не-приятная капелька пота, от любого шороха, казалось, шевелились волосы, и екало сердце. - Я чувствую себя обманутой. Тебе совсем не страшно?

- Ни капли. - Призналась Лиза, притаившись рядом. - Я мечтаю бояться.

В кромешной темноте гостевой спальни, где даже шторы были задернуты, из щели под дверью вырывалась тонкая полоска света, и неожиданно она потухла. Я замерла, когда раздался тихий скрип открывающейся двери, впустившей в комнату Заккери. В его руке блеснул старин-ный кинжал с острым длинным лезвием и инкрустированной ручкой. Парень сделал один широ-кий шаг, и за ним, чуть опаздывая, метнулась полупрозрачная тень зверя. Они будто бы раз-двоились: хозяин и стремившийся вслед него демон.

- Кто не спрятался, я не виноват. - Прохрипел Зак, и в следующее мгновение в комнате вспыхнул свет.

Разобранная постель была смята, пол покрывали крошечные лоскуты блестящего темно-изумрудного атласа моего потерянного платья. Я охнула, вскочив, и перепугалась окончательно, замахнувшись в воздухе сковородой, словно бейсбольной битой. Лиза не сводила с противника настороженного взгляда, она медленно поднялась, держась за стену, и от каждого прикоснове-ния ее пальцев по обоям проплывали круги.

Они не обращали на меня внимания, смотрели друг на друга в оценивающем ожидании.

- Это почти богохульство. - Пробормотала она, кивнув на кинжал в руке парня.

- Действительно? - Голос ведьмака звучал глухо и гортанно, как будто слова вылетали из живота. - Мне показалось забавным убить тебя именно этим ножом.

Он механически склонил голову набок и широко неестественно улыбнулся, похожий на манекен. Вместо Заккери говорило чудовище, поселившееся внутри него. Лиза загоралась мед-ленно, не чувствуя изменений, происходивших с ее телом. Сначала она отбрасывала лишь тон-кую полоску свечения, потом лучи стали разрастаться, превращаясь в ослепляющий кокон, пока не загорелись так ярко, что захотелось зажмуриться. Он ужаса сковородка в моих руках тряс-лась, как припадочная, становясь с каждой секундой все тяжелее.

Комната задвигалась одним разом, разрешив бесконечную тяжелую паузу. Лиза кинулась в то место, где только что стоял Зак, а тот ко мне, замахнувшись кинжалом. Мои глаза засекли лишь серую тень, тянувшую страшную морду и когтистые лапы. Вместе с визгом сковорода ударилась о голову Зака, тот оступился и выронил оружие. Через мгновение сзади на брата на-бросилась Лиза. Стоило ей коснуться парня, как из его груди вырвался звериный рык. От мощ-ности вопля к потолку взметнулись лоскуты ткани, заворачиваясь смерчем. Поднялся ветер, пе-рекрывший дыхание. Уронив покореженную сковороду, я прикрылась руками. Двое исчезли в невыносимом свете, изнутри которого темнели лишь черные линии, очертившие фигуры.

И все смолкло.

Зака откинуло на пол, и он рухнул, как подкошенный, закатив глаза. На лицо возвращались краски, бровь оказалась рассечена, и по щеке текла тонкая струйка крови, капая на ворот разо-дранной рубашки без единой пуговицы. Подозреваю, что увечье нанесла я злосчастной сково-родкой. Лиза в глубоком обмороке, завалилась на кровать, и ее грудь едва вздымалась, словно выдавливая из себя выдохи.

Все еще дрожа, я поежилась, испуганно оглядываясь вокруг. Лиза зашевелилась в смятых простынях и сдавленно застонала, разглядывая ладони.

- Черт! - Прошептала она. - У меня все руки сожжены.

Она села, с любопытством дотронулась до волдыря на коже ноготком и, зашипев, как кош-ка, болезненно сморщилась.

В видении мне приходило ее лицо, обычное, человеческое, но с привлекательными мягки-ми чертами, утратившими резкую правильность и мраморную красоту, подаренную силой. От ужаса меня пронзило, словно током. Будущее снова сошлось с настоящим, и представший мне образ, как прозрачная пленка, сложился с живой девушкой.

- Ты что так спомотришь? - Поднимаясь, Лиза пошатнулась. - Голова кружится.

Подойдя к брату, она пихнула его ногой:

- Гад паршивый. С ритуальным ножом! На родную сестру! Мало тебе голову проломить! - Взвилась она до высокой октавы, и тут же осеклась изумленная от неожиданно всплеска ярости. Вероятно, эмоция оказалась давно забытой, а потому отчаянно непривычной.

- У тебя глаза стали зелеными. - Прошептала я, прикрывая рот дрожащей ладонью.

От внезапно навалившейся слабости актриса схватилась за пыльную крышку комода и очень медленно, словно боясь, повернулась к зеркалу, впившись недоверчивым взглядом в свое отражение. Потом дотронулась до треснувшего стекла трясущимся пальцем, прочертила след по скуле.

- Твою мать ... - Прошептала она, моргнув, и по бледной щечке потекла одинокая слезин-ка. - Убираемся отсюда, пока он не пришел в себя!