Где любовь - преступление

Комната Сынмина. День.

Сынмин сидел у своего крошечного окна, пытаясь читать. Книга была не запретной поэзией, а утилитарным техническим мануалом по обслуживанию вентиляционных систем Нижних Уровней, принесенным Чанбином ("Для развития полезных навыков"). Буквы плыли перед глазами. В голове гудело после ночи на балконе, после прикосновения руки Минхо в его руке, после признания, прозвучавшего как проклятие и обет одновременно. Мир за окном, серый и бездушный, казался вдруг хрупкой декорацией, скрывающей чудовищные шестерни.

Дверь открылась без стука. Вошли Банчан и Джисон. Охранник – как всегда, в тактическом черном, лицо – маска. Гонщик – в яркой, кислотно-желтой куртке, на лице – привычная дерзкая усмешка, но сегодня в глазах читалось что-то серьезное, почти усталое.

– Перерыв, – коротко бросил Банчан, усаживаясь на единственный стул. Джисон прислонился к стене, доставая из кармана леденец на палочке ярко-красного цвета. – Босс приказал… проинформировать. О мире. Чтобы ты не наступал на гранаты по незнанию.

Сынмин отложил книгу. Информация от них? Не от доктора Йеджи с ее холодным анализом, не от Чанбина с его цифрами? Это было… неожиданно. И тревожно.

– Информировать? О чем? – спросил Сынмин осторожно.

– О том, как тут все устроено, Тряпка, – хрустнул леденцом Джисон. – Ты же с Нижних. Видел только грязь и страх. А тут… – он махнул рукой, указывая на стены, на потолок, на весь символ Силы, – …все сложнее. И хуже.

Банчан кивнул, его голубые глаза были ледяными.

– Основа Элизиума: Стабильность через Контроль. Любое отклонение – угроза. Любая эмоция, выходящая за рамки служебного долга, гражданской ответственности и удовлетворения базовых физиологических потребностей – дестабилизирующий фактор. Особенно любовь. Романтическая. Родительская. Дружеская.

– Любовь – это вирус, – добавил Джисон, крутя леденец. – Самый опасный. Потому что заразный. Потому что заставляет забывать о Системе. Подумай: если ты любишь кого-то больше, чем Государство, станешь ли ты доносить на него? Пожертвуешь ли им ради "общего блага"? Нет. Значит, ты – ненадежен. Ты – потенциальный предатель. Ты – слабое звено.

Дети: Не Продолжение, а Инвестиция.

– Дети, – начал Банчан ровным, лишенным эмоций голосом, – не плод любви. Они – результат генетически совместимого контракта. Цель – пополнение населения квалифицированными кадрами с предсказуемыми параметрами. Воспитание начинается с нуля дней.

– С материнским молоком ты получаешь дозу пропаганды, – усмехнулся Джисон. – Колыбельные про верность Корпорациям-Кланам. Игрушки – модели патрульных дронов и сертификатов СБК. Первые слова: "Порядок", "Долг", "Контракт".

– С двух лет – Государственные Ясли, – продолжил Банчан. – Круглосуточные. Родители видят детей строго по графику: два часа в неделю. В комнатах для свиданий под аудио- и видеонаблюдением. Физический контакт ограничен: рукопожатие, краткое объятие по регламенту. Поцелуи, поглаживания, слова "люблю" – запрещены. Карается немедленным прекращением свидания и штрафными баллами.

Сынмин почувствовал, как холодеет внутри. Его собственное детство в трущобах было голодным и страшным, но он помнил тепло материнских рук, ее колыбельные, пусть печальные, ее поцелуи в макушку перед сном. Лишить этого…

– Зачем? – прошептал он.

– Чтобы привязанность формировалась к Государству, к Системе, а не к отдельным личностям, – отчеканил Банчан. – Ребенок должен бояться наказания от Надзирателя, а не огорчать "маму". Должен стремиться к похвале от Системы, а не от "папы". Родители – администраторы контракта по воспроизводству. Не более.

– А если… если мать не может удержаться? – спросил Сынмин, представляя женщину, которая тайком хочет прижать своего ребенка.

Джисон фыркнул, но без веселья.

– Камеры везде, Тряпка. Микрофоны. Если она шепнет "сынок" или "дочка" вместо санкционированного "Потомок Контракта 457-Бета" – предупреждение. Если попытается поцеловать в лоб – штрафные баллы. Если повторит – контракт расторгается. Ребенка переводят в Ясли полного цикла. Родителей – на Исправительные работы. Или к Хёнджину, если нарушение сочтут злостным. – Он кивнул в сторону двери, как будто "уборщик" мог быть за ней. – Видел, как он смотрит на тебя? Он и детей убирает. Без колебаний. "Нестандартный эмоциональный отклик у объекта – угроза стабильности". Бум – и нет проблемы.

Сынмина бросило в дрожь. Образ Хёнджина с его пустыми глазами, стирающего ребенка за… за материнскую ласку.

Образование: Формовка Винтиков.

– Образование, – продолжал Банчан, – строго утилитарное. До 10 лет – база: чтение (только технические мануалы, одобренные СБК), счет, основы кибернетики, физическая подготовка. Никакой литературы, истории, искусства. Это провоцирует ненужные мысли, чувства, вопросы.

– После тестирования, – добавил Джисон, – делят на потоки: технари, солдаты, администраторы низшего звена, обслуживающий персонал. Нижние Уровни – для отбраковки и тех, чьи родители накопили слишком много штрафных баллов. Там – минимум образования. Чистка вентиляций, утилизация отходов, примитивное производство. Выживай как знаешь. Как ты.

– С 14 лет – начало профессиональной подготовки, – сказал Банчан. – С 16 – распределение по рабочим местам. С 18 – Сертификат Брачного Контракта. Генетический анализ. Расчет совместимости. Приказ. Никаких "нет". Никаких чувств. Производство следующего поколения винтиков.

Наказания: Страх как Цемент.

– Нарушения, – голос Банчана стал еще жестче, – караются по нарастающей. Штрафные баллы – это не просто отметка. Это снижение пайка, ухудшение жилищных условий, запрет на репродукцию, перевод на опасные работы. Публичное порицание через городские экраны. Стигма.

– Если баллов много или нарушение серьезное – Исправительные Лагеря, – Джисон бросил леденец в урну, его лицо вдруг потемнело. – Там не перевоспитывают. Ломают. Работой на износ. Холодом. Голодом. Пытками тишиной или сенсорной перегрузкой. Большинство не возвращается. Или возвращается пустым местом.

– Попытка создать эмоциональную связь, – Банчан посмотрел прямо на Сынмина, – романтическую, дружескую, родительскую – это "Эмоциональная Диверсия". Высшая категория угрозы. Наказание – "Полная Утилизация". Ликвидация нарушителя и всех, с кем он пытался установить связь. Чтобы вирус не распространялся. Чисто и эффективно. – Он сделал паузу. – Как работа Хёнджина.

Тишина повисла густым, тяжелым покрывалом. Сынмин смотрел на Банчана, этого солдата Системы, спокойно рассказывающего о ликвидации людей за попытку обнять друга или поцеловать ребенка. На Джисона, чья обычная дерзость сменилась мрачной серьезностью.

– Как… как вы живете? – выдохнул Сынмин. – Зная все это? Не чувствуя ничего?

Джисон горько усмехнулся.

– Чувствуем, Тряпка. Просто… прячем. Глубоко. Потому что иначе сойдешь с ума. Или к Хёнджину на ужин. – Он ткнул пальцем в грудь Сынмина. – Ты думаешь, почему Феликс дурачится как клоун? Почему Хёнджин превратился в робота? Почему Банчан тут как каменная глыба? Почему я гоняю на смертельной скорости? Это щели. Клапаны. Чтобы не взорваться. Чтобы не почувствовать, как эта Система медленно высасывает из тебя все живое. – Он отвернулся к окну. – А некоторые… некоторые находят другие щели. Опаснее. Как босс. Или… как ты теперь.

Банчан поднялся.

– Информация предоставлена. Запоминай. Живи по правилам. Или умри. Выбор за тобой. – Он повернулся к двери. – Джисон, пошли.

Джисон оттолкнулся от стены. На пороге он обернулся.

– Розовые тапочки, а? – Его усмешка вернулась, но в глазах была тревога. – Будь осторожен, Сынмин. В этом мире даже мысли о них могут стоить жизни. Не только тебе.

Они вышли. Сынмин остался один. Он подошел к окну. Город Элизиум раскинулся внизу – величественный, холодный, безупречный в своей жестокой эффективности. Теперь он видел не просто небоскребы и дороги. Он видел Ясли-казармы. Видел комнаты для свиданий с камерами. Видел Исправительные Лагеря, замаскированные под заводы. Видел тени "уборщиков" вроде Хёнджина, скользящие по улицам в поисках эмоциональных "диверсантов". Он видел сталь каркаса и цемент страха, скрепляющий этот ад.

И он видел себя. И Минхо. Их запретное притяжение, их поцелуи, их держание за руки на ветру. Это было не просто нарушение. Это была "Эмоциональная Диверсия" высшей категории. Их обоих и всех, кто знал или догадывался (а Феликс, Джисон, Чонин – они точно догадывались), ждала "Полная Утилизация". Страх, знакомый и леденящий, сжал его горло. Но к нему примешивалось что-то новое. Не только ужас перед смертью. Гнев. Гнев на эту бесчеловечную машину, перемалывающую души. И решимость. Хрупкая, как первый лед, но настоящая. Если любовь – единственное, что оставалось живым в этом мертвом мире, то за нее стоило бороться. Даже если цена – "Утилизация". Он посмотрел на книгу по вентиляциям – символ удушья Системы – и отшвырнул ее в угол.