Гоблин (бессмертный: романтическое заклятие)

Все-таки Санни узнала про то, что Ынтхак ночует у нее в закусочной. Когда тетка поняла, что племянница ушла из дому, то стала везде ее искать и наконец пришла к ней на работу. Ынтхак чувствовала себя очень виноватой перед хозяйкой, поскольку очень хорошо представляла, какой скандал может устроить ее тетка. Девушка была очень благодарна Санни и за работу, и за зонтик, а теперь из-за нее хозяйке пришлось выслушивать теткину брань. Ынтхак уже думала, что теперь ее точно уволят, но Санни не только выглядела круто, но и действовала так же: увольнять не стала, даже более того – без всяких просьб стала платить ей не помесячно, а еженедельно, понимая, что в такой ситуации это действительно нужно. Ынтхак дала себе слово, что когда-нибудь обязательно отплатит хозяйке за доброту.
После уроков она едва успела выйти за ворота школы, как у нее звякнул мобильный. Это теткина дочь Кёнми прислала сообщение с просьбой одолжить ей тридцать тысяч вон.
Ее мамаша постоянно брала экспресс-кредиты, тут же их тратила, а потом они ходили и клянчили у всех деньги, чтобы вернуть долги. Ынтхак ничего ей не ответила, просто положила телефон обратно в карман. В этот самый момент прямо перед ней остановился фургон. Двери резко открылись, и из машины вышли два типа весьма угрожающего вида. Ынтхак только глянула на них и тут же отвела взгляд – у нее сразу возникло дурное предчувствие. Но было поздно: один из громил уже схватил ее за руку.
– Вы кто?
– Ай-яй-яй, как можно так из дома убегать? Это же опасно. Да и тетка твоя ой как волнуется. А ну-ка садись в машину живо!
– Нет! Эй, на помо…
Здоровый амбал заткнул девушке рот и запихнул в фургон. Ынтхак отчаянно сопротивлялась, извивалась и брыкалась, изо всех сил пытаясь вырваться, но справиться с двумя взрослыми мужиками она не могла, силы были слишком неравны. Пока здоровяк держал девушку, его напарник, вертлявый и шустрый, сел за руль. Ынтхак вся тряслась, ей было так страшно, что даже плакать не хотелось. На обоих похитителях были пестрые рубашки дикой расцветки «вырви глаз». Они очень походили на прибандиченных коллекторов из конторы микрозаймов. Девушке стало понятно, что их навела тетка. Да что же это такое? Как она могла? Понятно, что она никогда не относилась к Ынтхак как к родной, но это уже чересчур. Разве можно так поступать, даже и с чужим человеком? Она терпела все обиды, но даже и представить не могла, что дело дойдет до того, что теперь ее жизнь будет под угрозой.
Машина неслась вперед. Через некоторое время они свернули с трассы на небольшую проселочную дорогу, где практически не было машин. Дни стали короткими, солнце зашло, и в округе уже стемнело. Ынтхак пыталась как-то собраться, хотя внутри вся дрожала. Она понимала, что теперь у нее связаны руки и особо ничего не сделать: драться или вырываться бесполезно – нужно просто ждать подходящего случая, чтобы освободиться. Ее постоянно бросало то в жар, то в холод.
Крепыш принялся потрошить ее школьную сумку. Расстегнув молнию, он начал лихорадочно копошиться внутри. Из сумки полетели книги, ручки и карандаши. Вымогатель подумал, что сберкнижка может быть во внутренних карманах, но и там ничего не было. Он громко выругался со злости. Сухощавый, который сидел за рулем, наблюдал за ними в зеркало заднего вида. Он нетерпеливо закричал, чтоб здоровяк искал лучше. Похоже, что тетка их обманула и у девчонки действительно ничего нет, зачем только похищали? Чтобы успокоиться, тощий достал сигарету и свободной рукой щелкнул зажигалкой.
Увидев пламя, Ынтхак тут же воспряла духом. Она вся подалась вперед, чтобы потушить огонь, но толстяк догадался, что она что-то задумала, и схватил ее раньше, чем она успела пошевелиться.
– А ну не дергайся! – прикрикнул он и влепил ей сильную оплеуху.
– Да что ж такое! – Водитель дернулся от неожиданной возни на заднем сидении и выронил зажигалку на пол.
У Ынтхак наконец потекли слезы, но не от полученной затрещины, а от того, что упустила свой шанс.
– Послушайте…
Она была в отчаянии. Жизнь, которую ей дали взаймы, теперь, похоже, нужно отдавать кредиторам. Но у нее хотя бы была надежда, что кто-то мог прийти на помощь. До того как она познакомилась с Гоблином, и такой надежды не было. Вся в горьких слезах, она повесила голову.
– Слышь, мелкая, мы в натуре ждать не любим. Ты же знаешь, что бывает со школьницами, когда их завозят вот в такие укромные места? А ну говори, куда сберкнижку заныкала!
Амбал схватил ее за воротник и начал трясти, как грушу. Ынтхак чуть с ума не сошла от страха и заверещала во все горло.
– Я не знаю, правда не знаю. Это же тетя деньги занимала, я-то здесь при чем? Выпустите меня! Выпустите, или я на вас заявление напишу!
– Заявление? Ах ты ж сучка! Это ты мне еще про заявление говорить будешь?
Он сжал руку в кулак и уже собрался ударить ее в лицо, как вдруг раздался визг тормозов и их машина резко остановилась. Ынтхак и ухватившийся за нее кабан чуть не упали с сидений.
– Э, ты че, ездить нормально разучился? – заорал толстый на водилу.
Но тот лишь трясся и испуганно смотрел вперед.
– В чем дело, говорю?
– Там это…
Внезапно вокруг них все стало еще темнее. На дорогу опустился странный туман: такой плотный, что вытяни руку – и ладони не будет видно. Даже фонари на столбах дорожного освещения были едва различимы. И тут – бабах! – самый дальний фонарь с грохотом взорвался, как будто в него попала молния. Сидевшие в машине вздрогнули от испуга и не успели перевести дух, как остальные фонари тоже начали взрываться один за другим: сначала вдалеке, но потом все ближе и ближе. Когда погас последний фонарь, вокруг наступила полная темнота. Лишь свет фар смутно освещал пространство перед автомобилем. И в этом свете они увидели, как к ним издалека быстро приближаются две огромные человеческие тени.
Неясные черные силуэты постепенно становились более отчетливыми.
– Это че такое? – психуя, заголосили коллекторы.
Но и Ынтхак, попав в такую переделку, вытаращила глаза, потому что узнала лица идущих навстречу: это были Гоблин и Мрачный Жнец.
– Че это за уроды? Попутали они, что ли? – начал пускать пену здоровяк.
В мгновение ока обе тени исчезли, и все погрузилось в темноту. Они же их только что отчетливо видели! Или это им показалось? Оба подельника не могли скрыть замешательство. Что-то тут было нечисто…
– Ты че там завис? Поехали отсюда! Давай быстрее, топчи педаль в пол!
От его слов худой пришел в себя и нажал на газ. Двигатель взревел, они только начали набирать скорость, но в этот момент послышались какой-то скрежет и звук разламывания чего-то тяжелого.
Перед машиной появился Гоблин, в руке он держал Водный Клинок – меч стихии воды, невидимый для людей. Он размахнулся и просто разрубил им несущий кузов автомобиля сверху донизу. Бум! – рассеченный корпус аккуратно распался на две части. В салон хлынул холодный воздух.
– А-а-ы-ы-ы-ы-ы-ы! – Вой сидящих громил постепенно удалялся. Их половина машины, с грохотом проволочившись по дороге, наконец слетела кувырком под откос. Ынтхак, затаив дыхание, вцепилась в переднее сиденье, как в спасательный круг. Осторожно приподняв голову, она увидела, что ее половину с легкостью держит Мрачный Жнец. К ней подошел Гоблин.
– Можешь выходить.
Ынтхак, словно в трансе, механически кивнула. Она не ожидала, что все произошедшее так сильно напугает ее. У Гоблина на лбу появилась небольшая складка, словно он был чем-то недоволен.
– Пусть уезжает, мне все равно…
После уроков она сразу пошла на работу. Однако по дороге начало происходить что-то странное – ей все время попадались вывески, реклама, плакаты, напоминающие о Гоблине: ресторан «Гоблин», книжная лавка «Гоблин», снек-бар «Гоблин», афиша спектакля «Гоблин», даже рекламные буклеты тура «Ночной Гоблин», – все напоминало о нем. У Ынтхак просто голова шла кругом: как она ни старалась, но этот долговязый Гоблин словно преследовал ее на своих длинных ногах.
Поблизости был небольшой книжный магазин, и она наконец-то собралась зайти туда, чтобы забрать закладку из кленового листа. Она сделала ее для Гоблина, но отдать подарок не получилось. На следующий день Ынтхак зашла в этот магазин и засунула ее в детскую книжку про гоблинов. Теперь же она волновалась: а вдруг эта книга уже продана? К счастью, книга была на месте. Правда, ее как раз собирался покупать какой-то молодой человек. Им оказался Докхва, который пафосно назвался представителем третьего поколения семейной корпорации. Он долго упирался и отнекивался, но в конце концов Ынтхак удалось его уговорить, и теперь закладка с листом лежала у нее в кармане.
Ынтхак стояла перед закусочной и обжаривала кальмаров. Несмотря на то, что листик снова вернулся к ней, на душе было неспокойно.
«Когда он уезжает? Он же сказал, что совсем скоро, неужели завтра? Или уже сегодня? Нет, не может быть! Он не моргнув глазом разрубил машину одним ударом. И лицо у него было при этом такое резкое, вообще каменное. Когда он со мной разговаривал, то никогда такого страшного взгляда не было. И что теперь? Он не придет, даже если я задую свечу?»
Погруженная в эти мысли, Ынтхак не заметила, что кальмар уже начал дымиться. Ей обожгло пальцы, она вскрикнула и стала задувать занявшийся огонь, опасаясь, что в закусочной может начаться пожар.
Через мгновение рядом появился Гоблин. Он стоял в элегантной позе: в одной руке держал книгу, другой подпирал щеку, как бы изображая глубокие раздумья. «Словно с рекламы сошел», – вздохнула Ынтхак.
– Ах, вы, кажется, что-то читали?
– Такой уж я человек: книги всегда сопровождают меня по жизни. Кроме того, я обладаю обширными познаниями в области музыки и живописи.
– Что ж, тогда извините, что оторвала вас от чтения.
– Вот и я про то. Говорила же, что не будешь вызывать. – Гоблин захлопнул книгу.
– А я и не вызывала, это случайно получилось. Просто кальмар загорелся, и я стала его тушить. А вы почему до сих пор здесь? Говорили же, что уедете.
Гоблина почему-то задел ее вопрос.
– Как раз этим и был занят, а ты отвлекаешь.
Он действительно паковал вещи, но при этом думал об Ынтхак. Как она закрывала ему глаза, оберегая от Жнеца. И не потому, что он сам когда-то ее спас: просто между ними возникла какая-то странная связь и теперь они почему-то хотят сберечь друг друга. Забавно только, что раньше он исчезал в клубах дыма, а теперь появляется, когда она задувает огонь.
– В общем, я пошел. Мне вещи собирать надо.
– Э-э-э, послушайте…
– Почему ты все время говоришь мне что-то вдогонку, когда я ухожу?
– А почему вы все время уходите, когда я хочу с вами поговорить? Мне спросить кое-что надо.
– Снова про пять миллионов?
Ынтхак удивил такой резкий ответ.
– А мне послышалось «опять про влюбленных»![14]
Вот не дослушаете до конца, а потом дикие предположения делаете!
«Ну ничего себе! Она еще с больной головы на здоровую перекладывает!»
– Когда это я виноватым оказаться успел?
– А тогда! Когда сказали, что я должна что-то в вас разглядеть.
Ей хотелось определенности. Ей хотелось точно знать, почему она не подходит Гоблину. Может, потому что она не соответствует его идеалу? Или оттого, что взрослый мужчина не подходит для молодой девчонки? Ей просто хотелось, чтобы было не так горько и не так больно.
– Что конкретно я должна была увидеть?
– Ну да, чтобы ты потом сказала, что с самого начала именно это и видела?
– Как раз наоборот: чтобы сказать, что ничего не разглядела, даже если с самого начала заметила. А то вдруг вы станете ко мне лучше относиться? И деньги сразу – бац! – и найдутся, и в дорогом ресторане мясом угощать станете, и тут же запереживаете: «А может, еще что-то хочешь?» Только меня от этого тошнит! Вы мне вообще безразличны!
Ее вопросы и ответы по-прежнему ошеломляли Гоблина, он не был готов к такому напору. Да и вообще не терпел нападок, а Ынтхак именно этим и занималась. «Безразличны!» Его разозлили эти обидные слова. Но и Ынтхак становилось все больнее и больнее от разговора, хотя изначально она хотела совсем другого. Гоблин повторил свой прежний вопрос.
– Ничего очень странного, необычного не видишь? Такого, что причиняет боль?
Ынтхак выглядела разочарованной:
– А, так вы про это? Я думала, что-то другое. Что ж, до свидания, мне пора.
«Так видит она или нет?» – с вытаращенными глазами Гоблин схватил девушку.
– Может, мяса поедим? Или еще что-то хочешь?
– Пять миллионов! Ну или хотя бы мясом угостите.
В самый разгар дня Гоблин усердно обжаривал говядину в мясном ресторане. Он уже сбился со счета, сколько шкворчащих кусочков побывало на жаровне мини-гриля. Обычно Ынтхак была очень открыта в своих чувствах, и Гоблину не составляло труда догадаться, что у нее на душе. Но сейчас все было не так. Он уже в который раз заглядывал ей в глаза и осторожно спрашивал, видит ли она что-то.
Но Ынтхак отвечала уклончиво, и невозможно было понять, действительно ли она видит огромный меч, торчащий у него в груди.
Гоблин был сильно взволнован, и на то была серьезная причина. Он никак не мог разобраться: действительно ли ему хочется, чтобы Ынтхак оказалась его невестой, которую он так долго искал? Или в глубине души он все-таки надеется, что это не так?
Наевшись мяса, Ынтхак захотела пить, и они зашли во фреш-кафе. Там Гоблин ненадолго превратился в духа-хранителя. С помощью магии он подстраивал так, чтобы люди, которые в прошлой жизни совершали много добрых дел и между которыми была глубокая связь, в этой жизни как бы случайно знакомились друг с другом. Время от времени он позволял себе такое вмешательство в человеческие судьбы.
– О, да вы и вправду дух-хранитель.
Подперев щеки ладонями, Ынтхак смотрела на Гоблина, который сейчас был особенно красив в лучах осеннего солнца. Ей стало интересно, что было у нее в прошлой жизни.
– Скажите, то, что у меня сейчас жизнь такая, – это потому, что в прошлой я совершила преступление, да? А наказание за него – родиться невестой Гоблина?
Она спросила весело и нахально, но вопрос заставил Гоблина насторожиться.
– Насчет прошлой жизни не знаю. А настоящую еще рано обсуждать в девятнадцать лет. И ты не невеста Гоблина.
– Насчет прошлой жизни не знаю. А настоящую еще рано обсуждать в девятнадцать лет. И ты не невеста Гоблина.
– Смотри-ка, не повелся! В моей жизни, конечно, много плохого, но она мне все равно нравится. Меня очень любила мама, у меня теперь есть зонтик, мне нравится встречаться с вами. Ой, точнее, нравилось.
– …
– В прошедшем времени.
Гоблина насмешило, что Ынтхак так быстро поправила себя. До чего же забавная и бойкая в свои девятнадцать.
– После всего ты так и не сказала, видишь что-то или не видишь. Да или нет?
– Мне мама так говорила: «Прежде чем лечь, посмотри, куда ложишься. Прежде чем куда-то идти, узнай, куда идешь». Вы поняли, о чем я?
– Нет.
– Это значит, что у нас с вами все закончилось. Мне в ту сторону. До свидания.
Они стояли на развилке дорог. Ынтхак пошла по правой. Она решила не оборачиваться: зачем, ведь сзади все равно уже никого не будет. Он снова мгновенно исчезнет, оставив ей лишь досаду и боль. Да, боль. Ведь все-таки ей нравилось, когда… Когда рядом кто-то был, пусть и ненадолго. Когда есть кого позвать на помощь. И он придет и спасет. И если были моменты в ее жизни, когда она не чувствовала себя одиноко, то только тогда, когда он был рядом. И вот теперь он покидает ее. Если обернуться, увидишь, что он уходит прочь.
Она все-таки не удержалась и оглянулась. Ей было всего девятнадцать, и у нее еще оставалось что-то вроде надежды. На то, что она станет счастливой. Она думала, что за ее спиной уже никого нет, но, к ее удивлению, Гоблин никуда не исчез, стоял на том же месте и растерянно смотрел ей вслед. Казалось, он хочет ей что-то сказать, но решиться на это не может. Или вообще как будто внезапно лишился дара речи.

Мрачный Жнец собрался уходить. Маршрут его был самый банальный: сначала в химчистку, а потом в супермаркет за продуктами. Но на пороге его нагнал Гоблин и до самого магазина уже не отходил ни на шаг. Он опасался, что Жнец все еще хочет забрать Ынтхак с собой. Конечно, она относилась к категории «прочих упущенных душ», и по правилам Жнец должен был это сделать. Но собирать документы за девятнадцать лет – задача весьма муторная. Ему просто не хотелось этим заниматься, и он все откладывал и откладывал эту волокиту на потом. Но если уж на то пошло и Гоблин не будет давать ему проходу, то он решит этот вопрос за день. Толкая перед собой тележку с продуктами, Мрачный Жнец сказал:
– Да не буду я ее забирать! Наоборот, я как раз на ее стороне.
– С чего вдруг?
– Так мы, считай, в одной команде. Если невеста Гоблина вытащит меч, то Гоблин умирает, правильно? Это даже лучше заграницы, так я от тебя навсегда избавлюсь. Правда, она сейчас меч не видит, и непонятно, увидит ли вообще, но давай не будем терять надежды, что этот замечательный день обязательно наступит. Готов даже ставку на это сделать.
В ответ на брюзжание Жнеца Гоблин мгновенно вспылил, но быстро взял себя в руки. Жнец принялся выкладывать продукты на прилавок перед кассой.
Гоблин страдал от того, что не может забыть ни одного прожитого момента, что в этой жизни, что в прошлой. У Жнеца все было наоборот: он не помнил ничего. Обычно Жнецами становились те, кто в прошлой жизни совершил страшное преступление: такие не могли вознестись в рай, но и в ад они тоже попасть не могли. Сопровождать умерших в последний путь – работа тяжелая, поэтому на нее отбирали только больших грешников. Причины страданий у них с Гоблином отличались, но была и общая черта: обычные люди этого вынести не смогли бы.
Возможно, в этом был божий промысел, но вышло так, что робкий и простоватый Жнец стал жить вместе с Гоблином под одной крышей. Они, конечно, часто ругались, но через некоторое время между ними завязалось что-то вроде приятельских отношений. Лицо у Гоблина внезапно стало серьезным.
– Ладно, давай вот о чем договоримся.
– Ух ты, как внезапно! И о чем?
– Когда я уеду, ты от нее отстанешь.
Жнец еще больше вытаращил глаза. Он каждый день говорил Гоблину, чтобы тот быстрее съезжал и он наконец мог распоряжаться домом по своему усмотрению. А тут Гоблин сам завел этот разговор, удивительно.
– Но если ты только попытаешься ее забрать, я в тот же миг вернусь обратно, где бы я ни был. Прямиком в свой дом. Поэтому просто оставь ее в покое.
Странно, она же ему не невеста, что он так за нее переживает? Или считает себя в ответе за тех, кого спас? Мрачный Жнец спросил с прищуром:
– И когда едешь?
– Послезавтра. Доволен?
Так и не дав определенного ответа, Жнец начал складывать продукты в пакет. Глядишь, так и они и вправду приятелями станут. На их лица упала тень.
Расплатившись за покупки, Гоблин пошел на выход. Но, выйдя из дверей супермаркета, он как был, прямо с пакетом в руках, оказался во дворе небольшого дома. Это был дом, где жила Ынтхак. Гоблин обернулся: Жнеца рядом не было. Он не мог, как Гоблин, проходя через обычные двери, попадать по своему желанию в любое место. И никто так не может. Точнее, раньше не мог. Пока не появилась Ынтхак, которая проходила за ним повсюду.
Он нетерпеливо ждал. Наконец ворота медленно приоткрылись, и кто-то осторожно заглянул во двор. Встретившись взглядом с Гоблином, Ынтхак сильно удивилась: она думала, что уже никогда больше с ним не увидится, и сейчас ее сердце рухнуло куда-то вниз. Девушка схватила Гоблина за руку и скорей потащила на улицу.
– Да вы что, зачем прямо домой пришли? Тетка меня убьет, если узнает. Она уже заснула? Вас не заметила?
– Без понятия.
– Ух, как же вы меня напугали! А вы зачем к нам пришли? Со мной встретиться?
– Возможно. Я думал о тебе. Чуть-чуть.
Ынтхак с трудом отвела взгляд и откашлялась, пытаясь в этот короткий миг унять колотившееся сердце.
– Почему? Я не ваша невеста, я вовсе не красавица. Вам приходится меня постоянно спасать, из-за меня у вас одни проблемы. Зачем я вам нужна?
Глядя на Ынтхак, Гоблин собирался с духом. Напряженные уголки его рта наконец немного расслабились. Он правильно сделал, что запретил Жнецу ее трогать. Пусть эта девчонка живет долго, пусть радует людей своим непосредственным характером и бойким темпераментом.
– Может, мне хотелось напоследок увидеться. Что ж, теперь мне пора. Дом пустой, твоей тетки там больше нет, так что заходи смелее.
Ынтхак удивило, что Гоблин говорит с ней так откровенно. Но еще больше она удивилась исчезновению тети. У нее даже закрались сомнения:
– Вы что, ее убили? Из-за моего последнего желания?
– Ну если хочешь, то пожалуйста.
– Да вы что, нет! Я же пошутила.
– Я тоже. Что ж, я пошел, прощай.
Все оказалось не так серьезно, как она опасалась. Прикрыв глаза, Ынтхак осталась стоять одна в переулке, погруженная в свои мысли. Она пошла не на работу, а домой для того, чтобы забрать букет гречихи. Ей не давала покоя мысль, что цветы, которые, возможно, уже засохли и осыпались, так и останутся лежать в ее комнате на столе. А вышло так, что она перед расставанием еще раз сумела увидеть его лицо.
Гоблин укладывал багаж. Из всех вещей, накопленных за несколько десятилетий, он собрал лишь небольшую кожаную сумку для ручной клади. Немного одежды, паспорт, книги, старые письма, старая записная книжка – вот и все. Эта записная книжка служила ему и дневником, и молитвенником. Только молитвы в ней были о смерти. Можно сказать, что там была записана его последняя воля.
Потом он достал небольшой футляр и очень осторожно открыл его. Внутри лежал аккуратно свернутый свиток. Затаив дыхание, чтоб случайно ничего не повредить, Гоблин развернул древнюю бумагу. Это был портрет женщины. Портрет его молодой сестры, которая велела ему не останавливаться и идти к королю. Этот портрет – все, что осталось от нее у короля. Она была красива. Очень красива.
Глаза Гоблина стали влажными от грусти. Воздух в квартире тоже стал сырым. Собрав вещи, он вышел в гостиную, достал из холодильника банку пива. Докхва он оставит только одну кредитку – с него хватит. Портрет сестры передаст мэтру Ю: он сможет сохранить его лучше всех. Дом… Что ж, раз уж пообещал, пусть остается Мрачному Жнецу. Интересно, что здесь будет, когда он вернется сюда в следующий раз?
Прохладное горьковатое пиво прокатилось по горлу. После второй банки ему захотелось еще раз встретиться с ней. Он встал, открыл дверь и переступил через порог… Что? Он не поверил своим глазам: ничего не получилось! Он вернулся в дом и снова вышел в двери. Опять нет!
Мрачный Жнец некоторое время наблюдал, как Гоблин в ярости мечется туда-сюда, а потом наконец спросил, в чем дело. Гоблин не ответил и продолжал снова и снова выходить в дверь и возвращаться обратно.
– Ты что? Это тебя после двух банок пива так развезло?
Взгляд у Гоблина немного поплыл. Все-таки он довольно быстро пьянел.
– Я не знаю, где она.
– Кто?
– Она меня не вызывает, и я не могу ее найти. Я, конечно, не считал, что всемогущ и всеведущ. Но раньше у меня всегда получалось то, что хотел. А сейчас никак. И зачем тогда все эти способности?
– Это точно. Пользы от них… Баловство одно. А раньше как было?
– Находил. Каждый раз. Вот так же все и делал.
Гоблин взялся за ручку, открыл дверь и вышел наружу. За дверью ненадолго стало светло, потом снова потемнело. Дверь снова открылась, и в дом с поникшими плечами зашел Гоблин. Жнец покачал головой. На улице начинался дождь, упала капля, за ней еще одна. Гоблин взял черный зонт у обувной стойки. Если и там ее не будет… «Что ж, тогда, наверное, уже и не увидимся с ней».
Но на этот раз у него все получилось, Ынтхак нашлась.
Это был берег моря. Волны разбивались о пирс и накатывали снова и снова. Гоблин отрешенно смотрел на девчонку, которую так искал и которая всегда была так одинока.
Ынтхак устало сидела на волнорезе, там, где небо сливалось с морем, и вслух говорила о том, что накопилось у нее на душе. Тетка с семьей куда-то пропала, забрав залог за дом – весь, до последней воны. Ынтхак не могла понять, куда они запропастились. Набирала по телефону, но слышала лишь «абонент недоступен». Потом пыталась узнать у владелицы дома, когда вернется родня, но та лишь сказала ей быстрее собирать вещи и освобождать жилье. У Ынтхак не осталось ни кола ни двора, ее, по сути, выбрасывали на улицу. Собирать ей было особо нечего: лишь немного одежды и уже начавший увядать букетик гречихи. Теперь она уже просто боялась думать о том, что принесет ей завтрашний день. Надежд на лучшее не было, как бы хуже не стало. Хотя куда там хуже? Похоже, она и так на самом дне.
Свои вещи она оставила на вокзале в камере хранения и пошла в школу. Там ее, как кота за шкирку, поймала классная, которой кто-то успел наябедничать, что Ынтхак курит. Когда из ее сумки выпали спички и зажигалка, что-то объяснять уже было бесполезно, ведь подозрения классной подтвердились. Но Ынтхак это уже не волновало, у нее были проблемы поважнее. Да, она никогда не считала дом тетки по-настоящему своим, но теперь не было и его. И формального опекуна, получается, она тоже потеряла. Ей хотелось с кем-то поделиться этим горем, но весь день приходилось сдерживаться и молчать.
К кому ей сейчас обратиться? К морю? К небу? Ынтхак посмотрела наверх. Ее мама, красивая и добрая мама… Она, наверное, попала на небеса.
– Мамочка, ну как ты там? Ты в раю? Какой он? Там лучше, чем здесь? Мама, я…
У нее замерз нос, и она спрятала его в шарф – тот самый, который мама велела ей носить. Голос ее сбивался, она, запинаясь, повторяла одно и то же:
– Мама, мама, я… Мне плохо, мама.
Она прислушалась, но никто не ответил, вокруг была только тишина. Ынтхак сдержала вздох.
– Никому до меня нет дела.
По щеке у нее тихо скатилась слеза. И в этот же момент с неба начал накрапывать дождь. Бум! – капля упала ей на макушку. Бум! – еще одна на ноги. Слезы и дождь – прямо как символ ее мерзко-пакостной жизни. От дождя ей захотелось еще сильнее расплакаться.
– Снова? Как же мне это надоело! Не жизнь, а сплошной дождь!
Она вся съежилась, уткнувшись головой в колени. Дождь барабанил ей по спине. Но через мгновение все прекратилось. Никогда прежде дождь не останавливался так внезапно. Она в удивлении подняла голову. Прямо над ней возвышался Гоблин, который держал в руке большой зонт и просто тихо смотрел на нее.
– Это из-за меня. Так всегда бывает, когда мне грустно на душе.
От звука его низкого голоса она медленно опустила и снова подняла веки. Взгляд ее безупречно черных глаз коснулся Гоблина.
– Я про дождь. Он сейчас закончится.
– Он идет, когда вам грустно?
– Да.
Она спросила это как бы в шутку, но Гоблин ответил абсолютно серьезно. Ынтхак рассмеялась. Глупо, конечно, что ее так бросает то в смех, то в слезы. Она как будто стояла на самом краю обрыва, когда внезапно он прикрыл ее зонтом. Но все равно он – злой человек. Добрый не стал бы уезжать. Не стал бы говорить, что она «практической ценности не представляет». Да и вообще, он не человек, а Гоблин.
– Могу представить, как вам грустно, когда тайфун образуется.
– Это уже не я, это Земля грустит. Ты как?
Она только что жаловалась, что ей плохо и никому до нее нет дела. И вот сейчас он спрашивает ее об этом. Ынтхак посмотрела вокруг: дождь действительно постепенно стихал, капли били по зонту все реже. Поймав ее недоверчивый взгляд, Гоблин улыбнулся.
– Просто настроение стало лучше.
Может, и вправду погода в стране зависела от настроения этого странного и загадочного Гоблина. Ынтхак украдкой вытерла ладонью оставшиеся слезы. Если действительно дождь шел от того, что ему было грустно, то, выходит, он все-таки грустил…
– Я же вас не вызывала…
– Нет. Да и я как раз занят все это время был. Заботы всякие, то-се.
Может, и вправду погода в стране зависела от настроения этого странного и загадочного Гоблина. Ынтхак украдкой вытерла ладонью оставшиеся слезы. Если действительно дождь шел от того, что ему было грустно, то, выходит, он все-таки грустил…
– Я же вас не вызывала…
– Нет. Да и я как раз занят все это время был. Заботы всякие, то-се.
– Плохо дело.
– Почему?
– Теперь всякий раз, когда пойдет дождь, я буду думать, что это вы грустите. Я в одиночку со своими проблемами едва справлялась, а теперь придется и за вас переживать…
У Ынтхак дернулись уголки рта, и было непонятно, плачет она или смеется. Но взгляд ее был светлым. Гоблину казалось, что этот свет касается его груди. Он опустил глаза. Она была хорошей, эта девчонка, которую он спас. Ему хотелось только, чтобы ее жизнь не была такой печальной… «У нее же такое тонкое пальто», – озабоченно заметил он.
– Тебе не холодно? Почему здесь стоишь?
– Похоже, простудилась уже. Я ж невезучая. Несчастья постоянно ко мне липнут. Только начинаешь забывать о них, как они приходят вновь… Извините, я больше не буду вас доставать.
– Ты почему сейчас сказала «доставать»? Ты почему так сказала? Что-то имела в виду?
– А что, не любите это слово?
– Я его ненавижу! Не говори так больше!
Ынтхак почему-то рассмешило то, что Гоблин не выносит, казалось бы, обычное слово. Ей нравилось разговаривать с ним. В любом случае это лучше, чем плакать в одиночестве. Гоблин по-прежнему держал над ней зонт.
– Расскажи еще что-нибудь, мне нравится тебя слушать.
Наконец-то Ынтхак могла поговорить с кем-то, а не просто в пустоту.
– А вы про такое слышали? Говорят, что у человека есть в жизни четыре поры: время сажать семена, время их поливать, время собирать урожай и время пользоваться собранным.
– Это же слова, которые говорят Мрачные Жнецы умершим! Откуда ты про это знаешь?
– Ну так я уже девятнадцать лет как невестой Гоблина считаюсь. Слышала, как призраки такое говорят. Просто обидно, что моя жизнь словно на первом пункте застыла: 1.1, потом 1.2. А к разделу 2 никак не перейдет.
От огорчения Ынтхак нахмурилась, но продолжала внимательно смотреть на Гоблина. Он делал вид, что внимательно слушает все, что она говорит, но на самом деле даже не представлял, как ей можно помочь. Лучше уж какие-то конкретные желания исполнять, это проще. Но Ынтхак, возможно, заметив растерянность Гоблина, сама завела разговор о том, что может ее утешить.
– Способов много же. Чтобы рядом был кто-то, кто в трудную минуту ободряюще похлопает по плечу, погладит по голове или пять миллионов даст…
Она четко знала, что ей нужно, но реакции на ее откровенный намек не было. Обиженно надув губы, Ынтхак начала рыться в портфеле и наконец вытащила из него закатанный в пластик кленовый лист. Наконец-то она сможет его вручить.
– Это вам подарок. Правда красиво?
– Да.
Тонкий лист в ее руке… Бережно хранимая память о Канаде, которая была Ынтхак очень дорога. Красивый красный лист клена. Но от этой красоты, в которую была вложена часть ее души, Гоблин почувствовал себя еще более одиноким. Он поднял руку и легко, едва касаясь, медленно провел по ее волосам. От его руки шло тепло.
– Вы… что вы делаете?
– По голове глажу. Это на прощание. Завтра я уезжаю.
Вот так… Тот, кто все время уходит. Только раньше он все-таки иногда приходил. Она попыталась взять себя в руки. Что ж, по крайней мере, у нее теперь останется хотя бы одно хорошее воспоминание благодаря ему. Вот сейчас даже утешить пришел. Но на этом – все, нужно заканчивать. Она, правда, не очень понимала, что именно им нужно заканчивать. Просто убедила себя в этом. По зонтику снова начали бить капли дождя. Они стучали в унисон с ее сердцем: громко, быстро и беспорядочно, разрывая ритм и частоту.