5
Кроткое сообщение после долгого молчания гласит: «Не могу уснуть без тебя». Кэс не знает, где именно сейчас Леон, но догадывается — правда, догадки слишком туманны. Всего лишь предположения.
Лето подходит к концу, и ночь наступает предательски быстро. Сидя перед телевизором вторые сутки подряд, Кэс обнимает колени, живот на пятом месяце ещё позволяет это сделать, и смотрит глупое азиатское шоу с полосой препятствий. Раньше эти нелепые падения в грязь и удары лбом о перекладину заставляли её смеяться до слёз, а потом стыдиться своего смеха. Но сейчас смеяться не хочется. Они бы точно смотрели это вместе с Леоном, но его нет.
Громкий стук в дверь заставляет сердце пропустить удар. Сбросив одеяло, Кэс на цыпочках подходит к двери так медленно, что замок щёлкает раньше, чем она успевает дотянуться. Леон не очень-то хочет оставаться за дверью дольше положенного. Промокший мужчина входит в квартиру, с его волос капает вода, оставляя следы на паркете. Кэс переводит взгляд на окно — дождь идёт уже какое-то время, но она не заметила. «Прогноз же предупреждал о ливне», — укоряет себя Кэс, но тут же ловится на мысли, что даже если бы вспомнила, всё равно не позвонила бы Леону. Мужчина швыряет мокрую куртку на пол, а свободной рукой ставит на кухонную тумбу торт.
— Почему ты весь мокрый, если у тебя была с собой куртка? — морщится Кэс, поднимая кожанку и вешая её на крючок у входа.
— Зонта не было. Прикрывал торт, как мог.
— Мог бы купить зонт.
— Ага, и оставить торт под дождём, пока выбирал бы между синим и чёрным в прилавке за углом? — хмыкает Леон. — Ты же знаешь, Билл всегда тормозит со сдачей, а карты не принимает.
Мужчина встряхивает головой, отбрасывая влагу с волос, проводит рукой по лицу.
— Значит, ты встретил Тодда в четверг, — опускает глаза Кэс.
— Не хотел вставать между вами. Дал тебе пространства.
Без упрёка в голосе отвечает Леон и начинает искать нож и вилку, заглядывая в ящик, где они всегда лежат. Неужели в доме всё изменилось? Стоило ему выйти, как другой мужчина появился на пороге с цветами и тортом для Кэс, и квартира сразу перестроилась под Тодда? Нет. Открыв ящик, Леон едва сдерживает улыбку, увидев всё на своих местах. Прочистив горло, он поворачивается к Кэс, протягивая ей вилку.
— Леон, я же говорила — у меня никого нет, кроме тебя.
— Парень пришёл с цветами и надеждой в глазах, — разводит руками Леон, делает первый надрез. — Ты тысячу раз твердила, что не станешь воевать с Адой за меня. Я просто поступил так же.
— Используешь мои же слова против меня, — выдыхает Кэс, садясь на стул рядом. Она не убегает от разговора. Не в этот раз. — Мне не нужен другой. Спасибо, что не пустил его… — осторожно добавляет девушка, поднимая взгляд от неровного, но такого желанного торта с шоколадом.
— Он явился с цветами. Может, я и готов дать тебе время разобраться, сделать выбор…
— Леон, — пытается его перебить Кэс.
— … но убить тебя я не позволю.
— Значит, ты не на работе был, — осеняет её.
— Раз уж ты написала — я пришёл спасти твой сон, — мужчина придвигает торт ближе, намекая, что пора есть.
— Тодд — друг моего брата, — Кэс слегка отодвигает торт, пытаясь закончить разговор, а не заесть его, — иногда ему кажется, что я — его запасной вариант. Знаю этого придурка лет двадцать. Когда напивается — пытается убедить меня «дать ему шанс».
— И?
— И? — переспрашивает Кэс, берёт руку мужчины в свою. — Прости, что не говорила раньше: спасибо, что ты есть в моей жизни. Я слишком долго была одна. Прости, что психанула и накрутила нас обоих. Знаешь, что бы ни случилось — я буду ждать. День, неделю, месяцы — буду ждать.
История Леона — постоянная угроза и жизнь, далёкая от нормы. Кэс же кажется человеком из другого мира: безопасного, спокойного. И всё же она касается его жизни — не так, как другие. Даже не осознавая, офицер Кеннеди иногда встаёт между ней и дверью, проверяет оружие, точит ножи. Однажды он так увлекся заточкой, что забывал про сковороду на плите, от того ужин сгорел, а Кэс потом неделю оттирала нагар. Леон лишь пожимал плечами: «Зато ножи острые». Это сыграло и с ним злую шутку: он порезался, нарезая хлеб, потому что отвлекся. Но лучше так, чем тупой нож в критический момент.
Нужно ли это здесь? В тихом пригороде, где квартира Кэс кажется островком покоя? Нет. Но для Леона это важно. Здесь он чувствует себя живым, а не выживающим.
А Кэс? Она долго была одинока, но никогда не соглашалась быть «запасным вариантом». Хотя в трудные дни тайком перечитывает их с Леоном старые переписки, когда честно обещала дать ему свободу и верила, что не станет ревновать. Это её маленькая слабость, о которой он не знает. Как и она не знает, что Леон хранит записки, которые ему оставляли: «звони» — самая первая записка из бара с номером, «ты — мой джекпот», «возвращайся скорей» и «если задержишься, съем весь попкорн одна». Забавное стечение обстоятельств: давая номер в баре угрюмому мужчине, Кэс никак не ожидала, что он окажется тем, кто защищает даже бывшую девушку, бросившую его по смс, имеет смелость не сбежать после первой ночи, даже если это было просто и несерьезно. Катастрофа. Та девушка потеряла отличного мужчину, а Кэс подсела на него, как на наркотик.
— Не знаю, каким был его торт, — пожимает плечами Леон, не чувствуя угрозы.
Впервые в жизни спецагент Кеннеди убрал оружие подальше ещё в том баре, когда Кэс оказалась рядом. Со временем, рядом с ней он начал чувствовать себя в безопасности, но готовым к любой угрозе извне.
— Этот торт ты сам сделал? — Кэс взглядывает на десерт, потом на нож, который Леон предусмотрительно держит подальше.
— Сначала купил, но это оказался медовик… Пытался испечь сам, но вышел урод.
Кэс тянет мужчину за шею, впиваясь в губы. Настолько крепко, что чувствует запах алкоголя.
— Весь ликёр оставил в себе?
— Я готов спасти тебя от любой опасности, — хмыкает Леон.
Женские пальцы скользят по его руке, и вдруг она хмурится, нащупав ожоги.
— Опять схватился за горячее без прихватки?
— Видела бы ты меня…
Леон замолкает. Это засекречено, а лгать он не хочет. Они договаривались: никаких подробностей о работе. Он не может рассказать, как часто оказывается на грани смерти. Не может объяснить, почему не уйдёт с этой работы, ставшей чем-то большим. Особенно после того дня — 30 сентября. Тишина не давит. Они понимают — это вынужденная мера. Леону отчаянно хочется иметь в жизни кого-то, не связанного с Ракурс-Сити, а Кэс не хочет слышать о том месте. Может, однажды это изменится. Но не сегодня.
— Мне нельзя сладкое, — шепчет девушка, вновь целуя Леона.
— Следующий торт сделаю лучше, — обещает он.
Возможно, алкоголь помешал ему правильно следовать рецепту. «Зато я попробовал украсить сердечками из крема, — думает он. — Правда, вышло больше похожим на обычные кружочки, растеклось, но Кэс поймёт». Сгущёнка заменила шоколад в начинке, молоко пошло вместо сливок в крем. Зато завитки шоколада выглядят идеально. И аппетитно. И хаотично.
— Но я так давно хочу сладкого, — почти ноет Кэс, оглядываясь на торт, — и ни разу не сорвалась. А твой торт такой… Ты же съешь весь крем за меня?
— Кто тебе запретил сладкое? — отодвигается Леон.
— Врач.
— Да мне похер на этого врача. Тут немного, нет ни капли меда, а крем я беру на себя. Важно то, чего хочешь ты и наш малыш.
Леон целует девушку в висок, берёт вилку и начинает сражение с сахаром, калориями и похмельем. Он твёрдо усваивает: в бисквит нужно было добавить щепотку соли. Такого в рецептах не обычно пишут, но Леон запомнит эту подсказку от Кэссиди.
Может, в этом и есть женская мудрость — не замечать его глупости? И мужская сила — прощать её слабости? Она прощает сгоревшие ужины и порезы от острых ножей. Он — её слёзы над мелодрамами и привычку прятать лицо у него на груди, когда ей стыдно. Кэс позволяет ему снова и снова обжигаться, вести себя как мальчишка. А Леон находит в себе силы понять её страх перед новыми отношениями.
Всё это теряет значение, когда они лежат в постели, разглядывая потолок. Кэс поворачивается к нему. В полумраке висят незаданные вопросы.
— Хочу спросить. Будь серьёзен.
— Как никогда, — подпирает голову рукой Леон.
— Ты пользовался духовкой другой женщины?
— Ни за что, — фыркает Леон, падая на спину.
— Тогда откуда торт?
— Сам сделал. Слово бойскаута.
— Может, слово офицера полиции? — теперь Кэс подпирает голову, игриво задавая вопрос.
— Чёрт, Кэссиди, — он заглядывает в её карие глаза, чувствуя, что готов на большее, чем торт. — Всего семь букв.
— Отпусти этоLet it go - семь букв, — она откидывается на спину.
Но Леон внезапно оказывается сверху, прижимает лоб к её лбу и чётко говорит: «Я люблю тебяLove you - семь букв», а после накрывает губы Кэс своими, не давая шанса ответить.
— Я не пытаюсь на тебя оказывать никакого давления, не торопись, чтобы ты не чувствовала, — пытается собрать мысли в кучу Леон.
— Ты реально пьян, — смеётся Кэс, удерживая мужчину, — и буквально давишь на меня. Но знаешь, Кеннеди, тебе я это позволяю.
— В стельку я был пятнадцать часов назад. И поспал восемь. Так я тебе нравлюсь? — он оставляет влажный поцелуй на её шее, не сдерживаясь.
— У меня под сердцем твой ребёнок, в шкафу — твои вещи, я жду тебя днями… И он спрашивает, нравится ли он мне…
— Иногда ночью я проверяю, дышишь ли ты, — неожиданно признаётся Леон.
— Боже… А я думала, ты телефон проверяешь.
— Ох, котик, ты и есть причина, по которой я проверяю телефон. Но ты рядом, так что нет.
— Чертовски хочу дать тебе обещание… — начинает Кэс, но Леон прерывает её поцелуем.
— Нахер наши первоначальные условия. Мы ни с кем не встречаемся. Точка.
— Может, я и не умею обращаться с оружием, но дом в состоянии сделать уютным для нас.
— Во мне что-то умрёт, если увижу тебя с оружием.
— Швабра в моих руках тебя тоже напугала.
Кэс приподнимается на локте, её глаза блестят в темноте.
— Кэссиди.
— Да?
— Заткнись, будь добра.
Она замирает, почувствовав, как его дыхание становится глубже, горячее. Кэс замирает на мгновение, затем внезапно перекатывается через Леона, оказываясь сверху, и прижимает его запястья к подушкам.
— Ты же сказал «будь добра», — шепчет она, чувствуя, как его пульс учащается под её пальцами. — А я всегда добра. Особенно когда ты так смешно вздрагиваешь, если я внезапно касаюсь твоей спины.
Леон закатывает глаза, но не сопротивляется. Её губы скользят по его шее, оставляя лёгкие, едва ощутимые поцелуи там, где кожа особенно чувствительна. Леон резко вдыхает, и его руки сами тянутся к ней, обвивая её талию, прижимая ближе.
— Это рефлекс, Кэс.
— Рефлекс копа или человека, которого били шваброй?
Она беззлобно смеётся прямо в его губы, но смех тут же превращается в тихий стон, когда его пальцы впиваются в её бёдра, переворачивая их так, что теперь она оказывается под ним. Темнота комнаты скрывает румянец, но не может скрыть дрожь в её руках, когда Кэс проводит ладонями по мужской спине, ощущая под пальцами шрамы и напряжённые мышцы.
— Ты никогда не забудешь мне этот эпизод, да? Похоже, это какой-то новый вид домашнего терроризма.
— Ни за что, — девушка касается губами уголка рта Леона, чувствуя, как он задерживает дыхание. — Это теперь часть нашей истории. Как сгоревший ужин… И твой уродливый, но самый желанный торт.
Мужской смех превращается в низкий стон, когда ноги Кэс обвивают его бёдра, притягивая ближе.
— Ты уверена, что хочешь вспоминать про швабру именно сейчас?
— А у тебя есть идея получше?
Он отвечает не словами, а движением — медленным, намеренным, заставляющим её пальцы впиться в его плечи.
— Леон…
Её голос срывается, когда его губы находят ту самую точку под ухом, от которой у неё темнеет в глазах.
— М-м?
— В следующий раз… — её дыхание становится прерывистым. — Когда пойдёшь чинить проводку…
— Да?
— Возьми меня… Без швабры.
Теперь он смеётся прямо в её губы, и этот звук — тёплый, хрипловатый, живой — лучше любого ответа.
Позже, когда их дыхание выравнивается, а пальцы всё ещё переплетаются в полумраке, девушка прижимается лбом к плечу Леона, вдыхая знакомый запах кожи, дождя и чего-то неуловимо его.
— Я ведь спасала тебя. Нельзя лезть в щиток без рукавиц, как будто тебя никогда не било током.
— Меня било куда хуже, — Леон проводит рукой по женской спине, и она чувствует, как его пальцы на мгновение замирают на шраме под лопаткой — напоминание о прошлом, которое они оба предпочитают не трогать.
Тишина повисает между ними, но теперь она тёплая, обволакивающая.
— Всё равно, — Кэс отстраняется ровно настолько, чтобы поймать его взгляд в полумраке. — В следующий раз я буду стоять рядом без оружия в руках. Но если ты снова схватишься за оголённый провод — я выбью его у тебя из рук голыми руками. Понял?
Леон закатывает глаза, но уголки его губ дрожат от наступающего смеха.
— Угрозы в постели? Серьёзно, котик?
— Это не угроза, — она касается его губ своими. — Это обещание.
Проводка в доме Кэс давно устарела и находится на грани катастрофы. Пробки в здании выбивает чуть реже, чем в её квартире. В один из дней, когда они смотрели вместе фильм, свет снова погас. Девушка отговаривала Леона лезть в щиток, чтобы проверить предохранители и заменить их утром, если потребуется, но спецагент Кеннеди ухмылялся и заверил:
— Я справлялся с задачами куда сложнее.
— Суперкоп, это тебе не пушкой в людей тыкать. Это электричество.
— Возьми фонарик и пойдём, если что — вызовешь скорую.
— Мать твою, Леон! Не смей делать этого!
Компромисс был найден: мужчина всё же делает то, что задумал, а женщина надевает резиновые перчатки, очки для плавания, берёт швабру с деревянной ручкой с собой. В темноте коридора Леон не сразу заметил палку, которая оказывается перед его лицом в момент открытия щитка.
— Блядь!
— Блядь! — поддерживает испуг Кэс и бьёт Леона палкой.
— Ты что творишь?
— Тебя ударило током! — кричит перепуганная девушка и хлопает ресницами. — Я пыталась оттащить тебя от щитка. Это техника безопасности.
— Это абсурд, Кэссиди. Хватит. Свети сюда.
Не прошло и минуты, как спецагент Кеннеди вернул свет всему дому. Прошло не без потерь: синяка не осталось, но с того дня на швабру мужчина смотрит с мнительной бдительностью сумасшедшего. Единственный раз, когда он не ожидал удара и получил его во спасение, оставил смешанные чувства в памяти Леона.
И всё же, он беспокоится и продолжает это делать: вздрагивать ночью и прислушиваться к тихому дыханию Кэссиди, под которое засыпает. Этой ночью кое-что изменилось. «Может, его сон будет крепче, если я уткнусь ему в плечо и буду дышать так, чтобы он почувствовал это кожей?» — задалась вопросом Кэс и позволила себе вторгнуться в пространство Леона, не беспокоясь о своём изредка появляющемся храпе, который мог помешать спать.