Break the silence

Отец Чонгука любил эту льстивую роскошь в качестве персонального лимузина. Кто откажется от таких вознесений? Никто. Зачем искать закоулки там, где их выявление сыграет антракт обоим сторонам? Многие слепо двигаются по дуновению ветра, не задумываясь о причинах приятной активности. Они хотят быть идеальными, им позволяют. Что ещё нужно? Ничего. Всех устраивает сладкая ложь, и только Чонгук хочет правду. Правду, которую он никогда не узнает.

Шофёр растягивает мышцы рта, стоит знаменитому музыканту появиться на горизонте. Он не здоровается, просто вежливо кланяется и любезно приглашает его сесть на заднее сидение. Конечно, зачем разговаривать с глухими, если они глухие? Нужно ли учить язык жестов ради одного банального «здравствуйте»? Смысл заморачиваться и выделяться из толпы, когда отработанный сценарий куда проще?

Чонгук обязан улыбнуться в ответ. Это манеры. Это вежливость. А Чонгук безмерно правильный.

— Рад приветствовать Вас и Вашего сына, господин Чон.

— Взаимно, — Мёнсу отвечает радостными эмоциями и, окинув чёрный блестящий лимузин взглядом, с удивлением добавляет: — Честно признать, я немного поражён такому вниманию.

— Малая часть того, что мир обязан делать для вас.

«Просто скажите мне правду». Чонгук залезает внутрь и умиротворённо расслабляется в мягком кресле. Он проводит рукой по гладкой обивке салона и на секунду пропускает в сознание мысль о том, что ему это действительно нравится.

Отец сидит напротив и занимается любимым делом: изучает волнение сына перед концертом. Если честно, подобные глубокие рассуждения о жестокой реальности преследуют Чонгука не всегда. Только когда этот момент снова приближается. Они уже рядом. Беззвучные аплодисменты. Без души, без чувств, без благодарности.

— О чём думаешь? — Перед вопросом отец всегда дотрагивается до плеча или колена сына. Своего рода тайный жест. Чонгуку требуется посмотреть на собеседника, чтобы услышатьвопрос.

— Сегодня опять произвольная программа? Играю, что хочу?

— Никому не важно, с чем ты будешь выступать. Восторг в любом случае меньше не станет.

Разумеется. Чонгук понимает, что отец не желает его как-то обидеть или задеть, так же, как и прекрасно осознаёт: Мёнсу просто гордится сыном, совершенно не зная о существовании других эмоций. Невозможно начать видеть в Чонгуке боль, когда тот тщательно её скрывает.

Зрителям не важна музыка. Есть только глухой гений, который получил титул особенного. Звание непревзойдённого мастера. Лучшей судьбы не придумаешь.

Казалось, каждый человек в этом здании испытывает запредельное удовольствие, стоит Чонгуку оказаться поблизости. Обнаженные тридцать два, грациозные поклоны, небольшие шаги вперёд-назад, чтобы дать возможность пройти, прочие эталоны приветствия и... Тишина. Маленькая девочка подойдёт, протянет красивенький блокнотик, намекая на автограф, и даже не попытается сказать «спасибо». Хочется верить, что всему виной банальное человеческое неудобство, но внутренний предатель питается только сомнениями. Для Чонгука тишина вечна, но настолько мертваяпугает в разы сильнее.

Позади осталось два этажа и несколько метров неприветливого коридора. А был он таким потому, что уже успел испортить Чонгуку настроение. Вернее, основными участниками были люди, беззаботно приветствующие своего кумира, но единственный смысл жизниобвинять как-то глупо. Как ни странно, то, ради чего Чонгук просыпается по утрам, одновременно является и самым ужасным его разочарованием. Слушатели дают ему надежду на будущее, параллельно разрушая её до основания.

Хорошо, что отец почти всегда рядом, и именно ему приходится всем управлять. Жестами и записями на бумаге многого не добьёшься: в разговоре не последнюю роль играет тон и умение преподнести свою точку зрения, тем более в таком деле, как шоу-бизнес. Фактически Чон Мёнсу занимает должность менеджера и справляется с ней не хуже профессионалов.

Отец проводил сына до гримёрной и, объявив о незавершённых делах, растворился в толпе блуждающих из стороны в сторону тел. Чонгук быстро вошёл внутрь, надеясь оказаться в пустой комнате, но уже давно стоило привыкнуть к маловероятному шансу удачи.

— Господин Чон, наконец-то Вы пришли, — неожиданным гостем оказался молодой парень, одетый в форму охранника. — У меня есть записка, которую было велено отдать Вам лично в руки, вот и пришлось ожидать тут.

Таинственное послание не стало для Чонгука внезапностью: он не раз получал подобные вещи от поклонников. Было кое-что другое, что-то слишком необычное, никак не вписывающееся в обиходное расписание, нечто, ограничившее Чонгука в действиях, намертво приковав к полу.

— Спас-сибо… — дрожащими руками парень схватил сложенный пополам листок бумаги и, получив ответный поклон, глазами проводил уходящего. 

Такое происходило всего два раза. Человек либо не догадывался, какой особенностью обладает Чонгук, либо имел на него донельзя подробный список, куда входило умение читать по губам. Разворачивая маленький листочек, музыкант рассчитывал увидеть максимально расписанный ответ, но реальность оказалась далека от желания.

«Я верю в тебя».

Самая загадочная записка. Слишком масштабна и миниатюрна одновременно. Чонгук пытался понять, кто мог приказать её доставить, а потом вспомнил, что форма охранников театравыглядит совершенно по-другому. Отправитель, видимо, из богатых, раз имеет подобных обслуживающих. И он слишком глубоко осведомлён об адресанте. По всем критериям подходил только один человек, и при мысли о нём у Чонгука колотилось сердце.

Сегодняшний выход на сцену был самым волнительным из всех. Замерший в ожидании зал казался на удивление незначительным, ведь где-то в его глубине скрывался тот, кого не разочаровать было намного важнее. Чонгук пытался разгрести темные очертания зрителей, стараясь заметить среди них самого ценного, но приветствующие аплодисменты подходили к концу и объектом поля зрения теперь должны являться только холодные клавиши рояля.

К счастью, эти маленькие чонгуковские друзья тоже были настроены производить впечатление. Не то чтобы он когда-нибудь сомневался в себе или считал собственную игру ужасной, просто сейчас все составляющие этого представления находились в гармонии. Чонгук чувствовал, как прекрасно справляется с сегодняшней партией. И вряд ли все лавры достанутся фразе: «Я стал лучше играть». Тут другая ситуация. В зале просто сидит Тэхён.

Левая рука аккомпанирует правой, вынуждая следовать за ними всем телом. Желание испугаться и запаниковать игнорировало получавшуюся идиллию. Оно заставляло руки дрожать, а испарину предательски щипать глаза. Чонгук не замечал ошибок, но он переживал. Волновался потому, что всё шло слишком гладко.

Мысли Чонгука наполнены тишиной, смешанной с мелодией. Её нельзя услышать — можно только представить. До этого момента возможность совершить оплошность была нереальной, но присутствие в зале Тэхёна превращало уверенность в дрожащее: «А вдруг?»

Закончив первую композицию, Чонгук вздохнул с облегчением, но впереди его ждали ещё два запланированных произведения, сил на которые категорически не хватает.

Он никогда не забывал ноты, но они неожиданно выстроились в очередь на отсечение. Чонгук впервые в жизни боялся что-то упустить. От сильного напряжения на руках выступили вены, плавная игра угрожала сменить темп, но больше, чем думать о совершении ошибки, Чонгук боялся действительно её совершить.

Вряд ли зрители заметят то стихийное бедствие, сменившее внутри музыканта не одну цивилизацию. Они просто слушают готовый вариант, и им не важен его тяжелый путь, но сейчас Чонгука это совсем не беспокоит. Он продолжает видеть перед собой только лицо Тэхёна. Лицо, которое в любую секунду может перестать радоваться.

На смену одним сомнениям приходят другие. Более страшные и беспощадные. Они разъедают Чонгука изнутри, потому что это вызывает панику ещё более активно.

Что если Тэхёна нет среди сидящих? С чего вообще он там должен быть? Записка не является каким-то доказательством, так же как и не подтверждает именно его авторство. Страх достиг своего апогея. Чонгук не старался играть: единственным его желанием было не упасть, позорно руша свою репутацию. Пальцы, опираясь на долгий опыт, завершали выступление сами. Чонгук верил в них, так же, как в него верил Тэхён.

«Я верю в тебя».

Текст записки резко распахнул глаза, выпуская в Чонгука потоки электрического заряда. Доигрывая последнюю ноту, он вновь загорелся желанием верить. Надеяться на то, что там, в глубинах оживлённого зала, действительно сидит его единственный слушатель.

Прожекторы мешали полноценно рассматривать зрителей, но Чонгук боролся с ними, не оставляя попытки столкнуться взглядом с Тэхёном. Он видел, что ему аплодировали. Благодарили так же, как и раньше, но что-то всё равно смущало. И через несколько секунд он нашёл причину. Ускоренное биение сердца эхом отдавалось в сознании. Оно ни на шаг не отставало от аплодисментов Тэхёна.

Скрывшись за кулисами, Чонгук будто натянул на себя образ запыхавшегося атлета. Он сразу ринулся бежать ко входу в зал, находившемся с другой стороны огромного театра. Неведомая сила тянула и нашёптывала сладким голосом, что там его ждут.

Коридоры пустовали, ведь концерт ещё не закончился, а значит Тэхён может продолжать сидеть внутри, мирно дожидаясь финала. Но у Чонгука так не получится. И он практически не понимает, почему. 

Сколько раз за этот вечер неприятный итог поедал воображение? Его навязчивость бесила до мурашек, но плохое предчувствие позорно проиграло, стоило Чонгуку обогнуть последний поворот. Он быстро затормозил в нескольких метрах от Тэхёна, полностью не осознавая причину своего появления. Хорошо, что впереди открывался вид только на широкоплечую спину, иначе пиши-пропало вырабатываемое годами безразличие.

Тэхён держал левую руку в кармане серых брюк, а правой что-то без интереса выводил на экране мобильника. Чонгук уже намеревался подойти ближе, но его действие пресеклось немного иным:

— Я думал, ты не придёшь, — не прошло и секунды, как любопытный взгляд Тэхёна сменил объект изучения.

— А я, что ты не выйдешь, — встретившись с ним взглядом, Чонгук по-настоящему радостно заулыбался. Каждое действие Тэ вырабатывало в нём энергию. День мгновенно превратился в один из самых лучших.

— С нашей последней встречи меня до посинения душил один неприятный факт, — Тэхён невольно усмехнулся, стоило глазам Чонгука округлиться. — Я не взял у тебя номер.

— Поэтому решил прийти на концерт?

— Ну, не совсем, — Тэ медленно облизал высохшие губы, — хотелось ещё раз услышать, как ты играешь.

Чонгук наконец-то осмелился сократить дистанцию, подойдя к Тэхёну максимально близко. Сияющие радужки глаз, отлично сочетались с пушистыми ресницами, стали первыми в череде идеальных составляющих прекрасного Ким Тэхёна. Они подталкивали на разговор, параллельно отнимая его внятность.

— Спасибо, что пришёл. — Чонгук хотел сказать больше, но это была слишком большая роскошь в его положении. Оставалось только жалко следить за блуждающими на лице Тэ глазами.

Возможно, друг ожидал немного другую реакцию, но эта ему явно пришлась по душе. Тэхён заботливо потрепал шевелюру Чонгука и, расплывшись в доброй улыбке, спросил до сумасшествия безумную вещь:

— Ты же свободен вечером?

Чонгук перешёл в режим забвения. Мысль о том, что Тэ будет находиться с ним рядом, словно друг, без корысти и особых причин делиться собственным временем, будоражила и пробуждала самые нереальные ожидания. Чонгук не мог понять, что такого особенного в явлениях Тэхёна, раз они полностью переделывают под себя давно устоявшийся мир.

Ответ не появится сразу, но его надобность сейчас и не требуется. Не задумываясь о реальных планах, Чонгук с радостью озвучивает, что свободен, ведь любые встречи можно перенести. Если они не с Тэхёном.

— Тогда давай прогуляемся, если ты не против? Встретимся здесь, когда доделаешь все свои дела, хорошо? И номер дай обязательно.

Чонгук не хочет говорить, что его работа на сегодня окончена. Подождать до завершения концерта всё равно стоит: полученную информацию ещё нужно кое-как переварить. Он выполняет одну из просьб без бурлящих эмоций, диктуя выученную наизусть последовательность цифр, но щелчку неожиданного волнения они и не нужны. Достаточно просто увидеть, как в телефонной книге Тэхёна появляется новый контакт под именем «Гуки».

***

Дружеский разговор требует хоть какой-нибудь опыт, цельные мысли и желание его вести, а у Чонгука нет ничего, кроме последнего. Фразы разбиваются в пыль на первом этапе появления, а жуткий холод ещё и затормаживает сам процесс. Пары горячего воздуха обязаны не словам, а обессиленным вздохам, и это никуда не годится.

— Тэхён...

Отличное начало, а главное, сколько в нём смысла. Лицо Тэ никак не читается, он беззаботно отвечает: «Что?», и Чонгук понимает, что есть ещё один обязательный пункт, мешающий им спокойно общаться. Необходимовидеть лицо собеседника, а точнее его рот, но идти по улице, постоянно таращась друг на друга немного неловко.

— Я хотел спросить... — Тэхёну, видимо, всё равно на проходящих мимо людей. Он продолжает смотреть на Чонгука и выглядит достаточно уверенно. — Как там твой друг, с ним всё хорошо?

— Вроде. Мы о прошлом стараемся не говорить.

В голове невольно всплывает образ того самого друга. Человека, которого Чонгук никогда не видел, но даже объемное чёрное пятно с белым вопросительным знаком выглядит куда значительней, чем он сам.

— Чимин полностью погрузился в учёбу из-за сессии, а у меня что-то не выходит. Поэтому дома сейчас скучно, как в морге. — Тэхён резко остановился и сменил беззаботность на сосредоточенность. — Только не подумай, что концерт я посетил только поэтому. Если честно, я действительно... Скучал.

— Я тоже. — Чонгук выглядел как довольный ребёнок. Ещё немного, и он откровенно испачкается в счастье. Причём это счастье слишком нестандартное. — Следующая неделя до Рождества у меня свободна, если хочешь...

— Хочу, — Тэхён довольно затопал ножками. Кажется, детские ноты присутствуют в обоих, — куда угодно, только не дома.

— Я много где не был. Твой выбор обширен.

Тэ демонстративно погладил подбородок, показывая серьёзные раздумья. Пары секунд хватило, чтобы прощупать нелепость образа, и Тэхён звонко засмеялся, хлопая Чонгука по плечу:

— Сам реши, куда хочешь в первую очередь. Я спорить не буду.

После аварии число друзей Чонгука резко сократилось до четырёх. Четырёх бетонных и холодных стен. С ними нельзя сходить в кино или в боулинг, следовательно, развлекаться тоже было не с кем. Никто не ожидал, что жизньбудущего музыканта закончится в десять лет, и обычные радости станут для него дефицитом.

Выбор места разворачивался бесконечной картой. Не особо вдумываясь, Чонгук назвал первое, появившееся в голове:

— Пойдём в аквапарк?

— Серьезно? По-моему, это слишком по-детски, — Тэхён моментально изменился в лице, стоило Чонгуку немного опустить глаза. — Да ладно, шучу, — очередное трепание по макушке, — пойду, куда скажешь.