четыре - топ
— Тебе ведь не всё равно...
Голос Максима был тише шёпота, но в нем стояла такая уверенность. – Ты бы не напивался вчера вот так просто...
Даня на это лишь тихо цыкнул, играя сигаретой в руке перекидывая её между пальцев. Он не ответил. Не повернулся. Просто стоял, сжимая перила так, что пальцы побелели, а ржавчина въедалась в кожу.
И тут — визг, топот, взрыв хохота.
Какой-то мелкий чертенок, несущийся в школу, шлёпнул по металлу ладошками, звонко захохотал и умчался дальше, даже не заметив двух старшеклассников.
Максим вздрогнул — едва заметно, но Даня уловил. Сам он лишь закатил глаза и с раздражением цыкнул, ударив тоже ладонью по перилам, он толкнулся от ограждения и пошел к школе — не оборачиваясь.
Максим задумчиво смотрел ему вслед. Его лицо оставалось пустым, но в глазах, казалось, мелькнуло что-то — понимание? Жалость? Привязанность...
Ничего не оставалось, кроме как последовать следом на занятия, ловя на себе периодически тот самый, знакомый липкий взгляд где-то в толпе.
***
Школьный звонок прорвал унылую тишину последнего урока. Резкий звук вырвал обоих из оцепенения. Коридоры мгновенно наполнились гомоном, но для Дани и Максима этот шум казался приглушённым, будто они шли сквозь плотный туман.
Даня как то нервно переминался с ноги на ногу, пока Максим медленно, почти механически складывал учебники в рюкзак. Каждое его движение было точным, выверенным — и совершенно безжизненным.
— Я... — Кашин начал, затем замолчал, будто передумал. Пальцы непроизвольно сжали угол парты, царапая ногтём поверхность — Просто зайду забрать вещи...
Он бросил быстрый взгляд на Максима, но тот даже не поднял головы, продолжая монотонно застегивать молнию.
— ...И ключи, кстати, твои... Забыл тебе отдать...
Даня покопался в кармане, выудил связку и замер на секунду, разглядывая ее. Обычные ключи. От квартиры, от подъезда. Но сейчас они казались тяжелее, чем должны были.
— Вот.
Максим медленно поднял руку, взял ключи, не глядя. Ни слова. Ни кивка. Лишь без эмоциональная отрешенность, что затягивалась жгутом в области сердца, заставляя рыжего стискивать зубы.
Это бессилие...
***
Улица постепенно погружалась в вечерние сумерки, фонари еще не зажглись, и длинные тени от редких прохожих растягивались по асфальту, словно пытаясь утащить за собой во что-то неизведанное.
Буквально в двух шагах от подъезда, на том самом месте, где асфальт до сих пор хранил следы скверного воспоминания, Максим остановился.
Даня прошел еще шаг, прежде чем осознал, что идет один. Он обернулся, и сердце его упало куда-то в живот, когда он понял, где они стоят.
В мыслях сразу всплыли моменты драки.
Глупые, яростные крики. Собственные руки, слишком сильные, слишком резкие. Чужой взгляд, полный непонимания и страха.
От этого воспоминания Даня натянул губы, ощущая неприятный сжимающий внутри ком.
Он поднял глаза на внезапно подошедшего ближе Максима.
— Коснись.
Голос кудрявого был тихим, но четким, словно он говорил не просто так, а с какой-то целью, которую Даня не понимал.
Он сделал ещё шаг ближе.
Даня приподнял бровь, полностью выпав из реальности.
— Макс, на... — начал он, но тут же закусил губу, задавив в себе остаток фразы.
Он нервно провел рукой по затылку, отступая назад, будто пытаясь увеличить дистанцию между собой и этим непонятным жестом.
— Давай пока не надо... — пробормотал он, голос сдерживающий, словно его сдавливали невидимые тиски.
Почему сейчас? Почему здесь? Почему после всего?
И самое главное...
Почему Максим смотрит на него так, будто ждет чего-то, чего Даня не решается пока давать.
Он чувствовал, как его разум тонет в этом хаосе вопросов, и от этого становилось только хуже.
– Я не обижен на тебя.
Кашин замер, глаза расширились, губы слегка приоткрылись, но звук так и не вырвался. Он стоял как вкопанный, ощущая, как что-то огромное и тяжёлое – то, что давило все эти дни, вдруг дрогнуло и начало крошиться.
– Не... понял?..
Голос чуть охрип. Он всматривался в Максима, ища подвох, намёк на ложь, следы химического спокойствия от таблеток – что угодно, лишь бы объяснить эти слова.
Но перед ним был просто Максим.
– Просто дай мне свою руку.
Тихий голос, такой твёрдый в своей мягкости. В нём не было ни требования, ни мольбы – только... Возможность.
Даня стиснул зубы, сведя скулы, его рука дёрнулась, замерла, снова неохотно дёрнулась – пальцы сжались между собой.
Он поднял её. Медленно, неуверенно, как будто в любой момент передумает.
Но не сделал шаг. Не потянулся первым — ждал.
Пусть Максим возьмёт.
Пусть это будет его выбор.
Его решение.
Его... прощение.
Потому что Даня больше не доверял себе. Он просто стоял, с вытянутой рукой, и ждал.
Максим тихо вздохнул – едва слышно. Он сделал шаг вперед, медленно, преодолевая невидимую преграду, и кончики его пальцев, осторожные, почти невесомые, коснулись татуированной кожи Даниной руки, проводя по косточкам.
Это лишало всех мыслей, всех проблем, давая надежду что всё так как и должно быть.
Как вспышка.
Одновременно – гвозди, впивающиеся под кожу, и бабочки, бьющиеся о рёбра. Дыхание перехватило у обоих, ни один не отпрянул.
Даня не шевелился — не смел. Не сейчас.
Душа вовсе всколыхнулась, увидев на лице кудрявого совсем незаметную, плавно мелькнувшую улыбку.
Лёгкая. Едва уловимая. Но настоящая.
Уголки губ дрожали, словно он сам не верил, что это происходит, так захотелось... Просто ещё немного ближе, просто обнять, убеждаясь что всё хорошо.
Пальцы более уверенно начинают смыкаться, накрывая Максимовы. Крепче, надёжнее. С опаской он всматривается в лицо — а тот, вроде, даже не против. По крайней мере, панического отторжения во взгляде пока не присутствовало. И эта отрешённость... Видимо, действие препарата постепенно заканчивалось, что не могло не радовать.
Раздался тихий, совсем еле слышимый шёпот младшего — мечтательный такой...
— Я бы хотел... обнять тебя...
Даня не сразу расслышал — сперва вообще почудилось. Он пару раз моргнул, а после, непроизвольно чуть нагнувшись, с мягкостью в голосе переспросил:
— Что ты сказал?
И в этот момент:
— ЭТО ВЫ ТУТ БУЯНИЛИ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ НАЗАД??!
Резкий, пронзительный голос врезался в тишину, как нож под рёбра.
Женский — злой, раздражённый до дрожи.
Даня дёрнулся, инстинктивно сжав Максимову руку — не отпуская, а скорее цепляясь за неё.
Они обернулись.
Перед ними стояла пожилая женщина, лицо искажено негодованием, палец устрашающе направлен в их сторону.
Оба парня резко разомкнули руки, словно их поймали на чём-то запретном.
Даня отпрянул на шаг назад, а Максим...
На его обычно бледных щеках вспыхнул лёгкий румянец — едва заметный, но такой непривычный, что казалось, будто кто-то слегка подкрасил их акварелью.
Он отвёл взгляд, быстро проведя языком по пересохшим губам.
— Вы чего орёте?
Грубовато спрашивает Даня. Он нахмурился, сведя рыжие брови, ощущая раздражение от назойливой женщины: сжатые кулаки, напряжённая линия плеч и бегающий взгляд — то на Макса, то на объект, что нарушил их уединение. Даня был явно недоволен.
Женщина зло подошла к ним ближе. На вид ей было лет семьдесят с чем-то.
Нелепый, но пушистый хвостик седых волос (явно когда-то аккуратный, а теперь больше напоминающий взъерошенный ёршик), резкие черты лица, губы, сложенные в тонкую недовольную ниточку.
Она подошла ещё ближе — слишком близко, так что Даня почувствовал запах дешёвого парфюма с горьковатыми нотами чего-то неизведанного.
– Ах, так, да?! – зашипела она, глаза сузились до щёлочек, но в них горел такой огонь, что, казалось, сейчас высекут искры. – Это вы тут буянили, а теперь ещё и хамите?!
Её палец с неаккуратным маникюром, задрожал в воздухе, тычась в направлении Дани, словно пытаясь проткнуть его насквозь.
– Я вас на месте прибью за такое хамство!
Даня не моргнул, только лишь сильнее ощущая раздражение, да что вообще за чёрт? Они стояли никого не трогали и вот надо видимо от скуки до людей докопаться.
– Да идите вы куда ш...
Но фраза застряла в горле, потому что в этот момент он почувствовал – лёгкое, едва уловимое прикосновение к своему запястью.
Максим, его пальцы, холодные тонкие, коснулись кожи, словно пытаясь напомнить...что лучше держать свой гнев при себе.
Даня резко выдохнул, ноздри раздулись, он отступил всего на полшага, но этого было достаточно.
– А не надо после себя мусорить! – её голос взвизгнул, словно ржавая пила по металлу, резанув тишину.
– Я после вас, гадёнышей, на карачиках персики собирала, что вы оставили на лавке!
Она выставила вперёд подбородок, слегка бросаясь слюной, а её пальцы, сведённые в кулак, дрожали от возмущения.
– И не стыдно!?
Даня моргнул, на секунду сбитый с толку. Персики? Лавка?
– Я была вынуждена его отдать приличной в отличии от вас негодяев, девочке, – продолжала она, злобно выкручивая каждое слово. – Поди, с кем-то из вас рассталась, идиотов, да?
Её губы искривились в ядовитой усмешке, а глаза сверкнули торжеством.
– И правильно!
Максим, стоявший рядом, слегка нахмурился, его пальцы непроизвольно сжались, но он молчал, взвешивая, стоит ли вообще что-то говорит поначалу он вообще не соображал ровным счетом ничего — стоял, моргал, будто только что вышел из темного подвала на яркий свет. Даня пребывал в том же состоянии: оба ловили каждое слово соседки, но понимали из ее тирады разве что каждое десятое.
«Душевно больная?» — мелькнуло у обоих в голове, пока женщина, размахивая руками, живописала, какие они безответственные оболтусы как их воспитание — провал поколения, и что вообще — позор таким молодым людям в приличном доме жить.
Но рыжий быстрее догнал, вспомнив тот самый пакет с магазина который он так и не успел донести до дома из-за всей случившейся катавасии.
— Охренеть... — тихо выдохнул он, закатывая глаза с таким выражением, словно не желал дальше продолжать этот сюр.
Плавно, почти грациозно, он ухватил Макса за шлейку сумки (как котёнка за загривок) и потащил к подъезду, делая вид, что внимательно слушает поток праведного гнева.
— Ключи, — прошипел Даня, стараясь не двигать губами. — Кудряш, доставай быстрее.
Мелькнуло слово, незаметное даже для самого Кашина.
Макс, всё ещё слегка тормозя, полез в карман и вытащил связку, которая звонко брякнула — на секунду перекрыв голос соседки.
Металл блеснул в воздухе, ключи дрожали в его пальцах, когда он потянулся к домофону...
Из-за спины всё ещё возмущающейся женщины — почти из ниоткуда — раздалось хихиканье.
Лёгкое, девичье, знакомое такое.
— Тёть Тамар, — раздался голос, в котором смешались и веселье, и усталое понимание, — ну вы опять на людей ворчите.
И появилась она, Настя.
Она выглядела словно живая неформальная кукла. Мелкие тёмные кудряшки обрамляли лицо и спадали на плечи, придавая образу лёгкую небрежность. На голове сидела шляпка, слегка сдвинутая набок, будто специально для того, чтобы подчеркнуть её особый стиль. Широкий тёплый шарф обвивал шею, скрывая её в уюте мягких складок. Длинная юбка из непонятного, но явно необычного материала легко колыхалась при движении, а сверху — свитер и короткая курточка, создающие контраст с её воздушной грацией. Всё вместе выглядело так, будто перед тобой не просто девушка, а ведьмочка, только что шагнувшая из лесной чащи в наш мир.
В одной руке — поводок, на котором рвался слюнявый мопс (похожий на перекормленный пельмень с выпученными глазами). В другой — какой-то небольшой пакет.
И всё это — с ухмылкой, от которой у Дани сразу же свело скулы от воспоминаний себя же и попытки девчушки ему помочь.
– Настенька! Голубушка, ну тут невозможно без возмущений!
Голос женщины мгновенно изменился — из раскатистого грозового облака он превратился в нечто теплое, почти сиропное.
Настя — видимо, единственный человек в районе, способный так магически обезвреживать соседку — лишь улыбнулась, слегка наклонив голову.
— Тёть Томар, да ладно вам, — она сделала шаг вперед, и мопс на поводке тут же устроил мини-бурю, закрутившись вокруг ее ног. – Опять нашу молодежь отчитываете?
Брюнетка перевела взгляд на парней
— О! Это ж вы... Погодите минутку!
Тетя Тамар, еще секунду назад готовая изливать все возможные проклёны, замялась. Её рот приоткрылся, собиралась добавить что-то, но... передумала. Вместо этого она шумно выдохнула, махнула рукой мол «вам повезло».
А Настя тем временем ловко обошла ее, мопс, фыркая, плелся следом, оставляя на асфальте мокрый след от высунутого языка.
Максим и Даня переглянулись — один взгляд, и между ними пробежала целая не озвученная дискуссия.
Даня уже начал движение к подъезду, его пальцы всё ещё сжимали шлейку Максимовой сумки.
Но младший вдруг шагнул в сторону — едва заметно, но достаточно, чтобы лямка выскользнула из Даниной хватки.
Тот замер, брови чуть поползли вверх, глядя на Максима с немым вопросом: «какого хуя?»
— Привет, Насть...
— Привет-привет!
Девушка лучезарно улыбнулась, протянув ему руку — открытую, дружелюбную.
Но её мопс резко дёрнул поводок, заставив Настю ойкнуть и чуть неловко качнуться вперёд.
Максим инстинктивно отпрянул — не от нее, а от ее движения, от возможности случайного касания. Его пальцы сжались в слабый кулак, заставив себя не уходить дальше. Он взглянул на протянутую ладонь, нервно перебирая множество мыслей внутри себя.
«Что не так?»
Он ведь уже испытывал касание буквально пятнадцать минут назад...
Тревога подкрадывалась тихо, но верно — по спине пробежали мурашки, дыхание предательски участилось, а в груди защемило, стискивая сердце меж рёбрами. Перед глазами мелькнула резко рука с татуировкой, перехватывая инициативу. Даня пожал Насте руку будучи чуть позади, выражая лёгкую неприязнь.
Пожатие было быстрым, почти небрежным, но в нем читалось четкое
«Этого достаточно.»
Настя удивилась, скользнув взглядом между ними. Она лишь уловила не озвученное правило, которое она не до конца понимала, но решила сделать вид, что её это ни чуть не озадачило.
— Окей... — протянула она, слегка наклонив голову.
Мопс заскулил, обидевшись на хозяйку что ему не уделяют должного внимания.
Даня окинул взглядом Макса – кратко, но достаточно, чтобы передать тому своё недовольство.
— Ладно, мальчики, — она дёрнула поводок, возвращая мопса к реальности. — Тогда хоть пакет возьмите.
Настя добродушно улыбнулась — легко, без упрёка, видимо решив, что лучше не копать.
И протянула тот самый брошенный несколько дней назад пакет из магазина, в нём была пачка чипсов, крекеры, упаковка кофе и сигареты.
– А где персики?
Кашин изогнул бровь, засунув руки в карманы. Его взгляд, полный скепсиса, скользнул по девчушке, передающей пакет Максиму, а затем остановился на самом Максиме — тот принял его с неестественной аккуратностью, будто в руках у него не продукты, а нечто куда более ценное.
Кудряш резко обернулся на рыжего, брови сведены в явном неодобрении.
– Ты чего прицепился? – шикнул Макс, сунув пакет Дане прямо в грудь. – Радуйся, что хоть это отдали…
Даня аж отпрянул, глаза округлились от возмущения — такой реакции он явно не ожидал.
– Персики я… – Настя виновато почесала затылок, растягивая слова. – Если честно, съела. Всё равно они бы испортились… ахах!
Её смешок прозвучал чуть нервно, пытаясь смягчить признание. Максим на секунду перевёл взгляд на Даню — в его глазах мелькнуло что-то помимо безжизненности — а затем неожиданно повернулся к Насте, расплываясь в самой доброжелательной улыбке.
– Может, зайдёшь к нам?..
Глаза Насти сразу же вспыхнули, будто ей предложили не зайти в подъезд, а в волшебную пещеру с сокровищами. Она радостно дёрнула головой в согласии, даже не пытаясь скрыть восторг.
А вот Даня… Даня застыл с пакетом в руках, его только что ударили под дых. Брови поползли вверх, а рот приоткрылся в немом «ты-чего-блядь», пока он наблюдал, как Макс придерживает дверь домофона, пропуская девчушку внутрь.
– Поедем на лифте...
Голос Максима прозвучал спокойно, но с лёгкой ноткой недоумения. Он уже сделал шаг в сторону лифта, обернувшись к Дане, который оставался на месте вросший в асфальт.
– Дань, ты чего встал?
На фоне раздались чёткие шаги Насти — она бодро направилась к лифту, за ней потянулся металлический лязг поводка, скользящего по ступенькам. Мопс, кажется, не разделял всеобщей растерянности и радостно семенил за хозяйкой.
– Дань... Что не так?
Максим пристально всмотрелся в старшего. Губы того сжались в жёсткую ниточку, а пальцы так сильно впились в пакет, что полиэтилен зашуршал, протестуя. Каждый нервный взмах руки — и пакет хлопал по бедру, как метроном, отсчитывающий градус нарастающего раздражения.
– Нахрена её звать?
Кашин прошипел так тихо, что слова едва долетели до Максима. Его взгляд метался между кудрявым и Настей – та в это время возилась с ошейником своего мопса у лифта, пытаясь унять вертящейся слюнявый комок шерсти и радости.
Максим несколько раз замедленно моргнул, словно перезагружая мозг. И вдруг – поймал в Данином взгляде что-то новое: едва уловимое, но такое любопытное. Уязвимость?
– Дань... Ты что... – Губы Макса дрогнули, он прикрыл рот ладонью, но лёгкий смешок уже рвался наружу. – Приревновал, что ли?..
Не отрываясь от зрелища, он наблюдал, как рыжий буквально физически переваривает этот вопрос – брови сведены, глаза закатились так, будто он только что услышал самую глупую шутку в мире.
Ответом стал резкий толчок плечом в железную дверь. Она с грохотом распахнулась, а Кашин, проходя мимо, лишь что-то невнятно буркнул себе под нос. Что-то между "что за бред" и "тебе кажется"... – но Максим уже понял всё, что нужно.
– Эй, вы там вообще едите или как? Лифт сейчас уедет!
Голос Насти звонко разнёсся по подъезду. Она уже втиснулась в кабину, неуклюже прижимая к груди вертлявого мопса, который всеми лапами упирался в её руку, видимо, решив, что это идеальный момент для побега. Дверь лифта угрожающе пискнула, предупреждая о скором закрытии.
Максим рванул следом за Даней, едва успевая поймать момент. Железная дверь подъезда с гулким *бд-дыщ* захлопнулась за ними. В последний момент кудряш успел заметить, как Настя, подняв бровь в немом вопросе, украдкой поглядывала на Даню — тот уставился в верхний угол лифта, делая вид что там внезапно проступили ответы на все вопросы мироздания.
– Я возьму вещи, что оставил у тебя. Мне нужно к себе.
Кашин выбросил фразу резко, словно нож в деревянную столешницу. Даже не повернув головы в сторону Максима — только сжатые челюсти да напряжённые плечи выдавали его настроение.
Максим промолчал. Лишь тихий вздох и щелчок нужного этажа разряжал обстановку, пока лифт с лёгким толчком начинал движение.