Градусы.
Глеб, распахнув дверь в комнату Рэй, стоял на пороге с таким блеском в глазах, будто только что выиграл в лотерею. Он уже почти полностью оправился, щеки порозовели, в движениях — прежняя энергия, и ему чертовски хотелось на улицу.
— Рэй, пошли гулять. Серьёзно, я задолбался сидеть в четырёх стенах, — он ткнул пальцем в окно, за которым светило летнее солнце, золотящее листву.
Рэй, уткнувшись носом в телефон, даже не подняла глаз.
— Не-а.
— Ну же, блять! — Глеб подскочил к ней, схватил за ноги и дёрнул, так что она чуть не съехала с дивана.
— Ой, блядь, Глеб! Отъебись! — зашипела она, но уже смеялась, отбиваясь подушкой.
— Не-а, не отъебусь. Ты либо встаёшь сама, либо я тебя на руках вынесу.
— Ты ебнутый?
— Да.
Она закатила глаза, но через минуту уже копошилась перед зеркалом — лёгкие штрихи туши, чёрные джинсы, а сверху — его худи, серое, с черепами и розами на спине. Глеб стоял сзади, ухмыляясь.
— Моё лучше сидит, чем на мне.
— Заткнись, — буркнула она, но краешек рта дёрнулся.
Саша, тем временем, уже ждал в прихожей, одетый во что-то простое — чёрный худи, джинсы, кроссовки. Глеб же выглядел так, будто собрался не на прогулку, а в кругосветку — сумка через плечо, зип-худи нараспашку, в глазах — азарт.
— Ты куда, в экспедицию? — фыркнул Саша.
— Всегда надо быть готовым, — Глеб щёлкнул карабином на рюкзаке.
Рэй вздохнула.
— Ну и дебилы...
***
На улице было прохладно, но солнце грело по-летнему нежно. Воздух пах листвой и дымком откуда-то далекого костра. Они шли, смеялись, толкались, а потом Глеб вдруг рванул вперёд, обернулся и крикнул:
— Догоняй, слабак!
— Ах ты ж сука! — Рэй рванула за ним, Саша, не ожидая такого поворота, чуть не подавился смехом и побежал следом.
Глеб нёсся как угорелый, оборачиваясь, смеясь, спотыкаясь о корни деревьев, а Рэй, ругаясь на каждом шагу, почти схватила его за капюшон, но он резко развернулся — и она врезалась в него грудью. Он схватил её за талию, крутанул, она взвизгнула, а Саша, запыхавшийся, стоял в сторонке и смотрел, как они оба, красные от смеха, валятся на траву.
— Вы оба — ебланы, — выдавил он, но сам не мог не ухмыляться.
***
В парке они нашли качели. Глеб первым прыгнул на одни, ногами оттолкнулся, раскачался.
— Сашка, катай!
Саша подошёл, начал толкать, сначала нерешительно, потом сильнее. Глеб закинул голову, смеялся, ветер трепал его волосы.
— Теперь Владу! — он спрыгнул, схватил её за руку.
— Я не ребёнок, блять! — протестовала она, но уже залезала на качели.
— А ведёшь себя как капризная, — Глеб дёрнул её за собранные крабиком волосы, она попыталась ударить его ногой, но он ловко увернулся.
Саша толкал её, сначала осторожно, потом сильнее. Она смеялась, ветер подхватывал её волосы, а Глеб стоял рядом, смотрел на неё и улыбался так, будто больше ничего в мире не существовало.
Потом он подошёл, обнял её сзади, пока качели ещё двигались, прижал губы к её виску.
— Красивая, — пробормотал он.
Саша отвернулся. В груди что-то ёкнуло — не боль, не злость, а что-то другое. Что-то, от чего хотелось закурить.
***
Они сидели на скамейке, пили кофе из бумажных стаканчиков, который Глеб купил в местном ларьке
— Ты реально покупаешь тут этот отвратный кофе? Какой ты блять старик, — Рэй скривилась, но сделала глоток.
— Зато вкусный, да? — Глеб подмигнул.
Саша молча курил, смотрел вдаль.
— Можно Сашу с нами взять в следующий раз? — вдруг спросила Рэй.
Глеб удивился, потом рассмеялся.
— Он что, наш ребёнок теперь?
— Ну, ты же его фактически усыновил, — она фыркнула.
Саша выпустил дым.
— Охуенно, спасибо.
Глеб хлопнул его по плечу.
— Не парься, брат. Ты с нами в любом случае.
И в этот момент Рэй посмотрела на Глеба и сказала то, от чего у него перехватило дыхание:
— Ты знаешь, я... я рада, что ты поправился.
Просто. Тихо. Без пафоса.
Глеб замолчал. Потом кивнул, быстро, чтобы не показать, как это его задело.
— Да... Я тоже.
Саша потушил сигарету, встал.
— Ну что, пойдёмте, дебилы, домой.
И они пошли. Втроём.
А солнце, между тем, клонилось к закату, окрашивая всё в золото.
Возвращались вполумраке, под мерцающими фонарями, которые рисовали на асфальте дрожащие круги света. Глеб шагал впереди, подпрыгивая на неровностях тротуара, его тень – длинная и худая – то исчезала, то появлялась вновь. Он то и дело оборачивался, сверкая зубами в ухмылке, глаза блестели, как у кота, вырвавшегося на волю после долгого заточения.
Рэй плелась сзади, волоча ноги, её кеды шаркали по асфальту. Она зевнула, широко, по-кошачьи, обнажив острые клыки.
— Ну че, слабаки, сдулись? — Глеб развернулся к ним задом, похабно подпрыгнул, задев плечом низко свисающую ветку. С неё посыпались капли от утреннего дождя.
— Иди в жопу, прыгающий дертик, — буркнула Рэй, но тут же неожиданно рванула вперёд и врезалась в него грудью, пытаясь повалить.
Он только рассмеялся, схватил её за талию и поднял в воздух. Она завизжала, забилась, но он держал крепко, крутанул раз, другой – её волосы развевались, как белое знамя.
— Сука, опусти!
— Как скажешь, принцесса, — он резко разжал руки.
Она шлёпнулась на землю, ахнула, потом тут же вскочила и набросилась на него с кулаками. Он ловил её запястья, смеясь, а она пыхтела, красная от злости, но в глазах – тот самый огонь, который он так любил.
Саша наблюдал за этим, стоя в стороне. Сигарета в его пальцах догорала, пепел осыпался на манжет худи. Взгляд – пустой, будто смотрит сквозь них.
— Эй, Сашкент! — Глеб вырвался от Рэй и шлёпнул того по затылку. — Ты там не замерзай, а то щас как обниму – не обрадуешься.
Саша моргнул, словно возвращаясь из далёких мыслей, и фыркнул:
— Иди нахуй, обнимальщик ебучий.
Но уголок его рта всё же дёрнулся.
***
Квартира встретила их теплом и запахом свежей выпечки. Серафим, приехавший, пока их не было, не только испёк кексы, но и пропылесосил, и даже разложил по стопкам разбросанные вещи.
— Охуеть, ты реально превращаешься в домработницу, — Рэй скинула кеды, которые шлёпнулись об пол с громким стуком.
— А ты – в неблагодарную мразь, — Серафим поймал брошенный ему кекс одной рукой, не отрываясь от телефона.
Глеб уже копошился на кухне. Льётся кофе – густой, чёрный, в его любимую потрёпанную кружку с надписью "Я не псих, просто у меня настроение хорошее". Для Рэй – с молоком и тремя ложками сахара. Для Саши – покрепче, но с каплей сливок, как он любит.
— Ну че, рассказывайте, — Глеб плюхнулся на диван, развалившись, как хозяин жизни. — О чём болтали, пока я носился как электровеник?
Рэй скривила губы, закинув ноги на журнальный столик.
— О том, какой ты еблан.
— Врёшь, — Саша прикурил новую сигарету, затянулся. — Говорили о том, как ты, блять, вечно лезешь куда не надо и потом ноешь, когда тебя бьют.
Глеб закинул голову и захохотал так, что чуть не опрокинул кружку.
— Ну так веселее же!
Рэй крутила в руках свою кружку, потом вдруг подняла глаза на Сашу.
— А ты чего такой кислый? Опять в своей голове копаешься?
Саша замер на секунду, потом фыркнул, выпуская дым колечком.
— Да пошла ты.
Но она не отступала. Подвинулась ближе, ткнула пальцем ему в лоб.
— Не грузись, ладно? Ты же не один, дебил.
Саша посмотрел на неё, потом на Глеба, который наблюдал за этим с какой-то странной, почти отеческой ухмылкой.
— Да хуй с вами, — пробормотал он, но в голосе уже не было злости.
***
Разговоры лились легко – то про музыку, то про старые приколы, то про планы, которые, возможно, никогда не осуществятся. Рэй то и дело дразнила Глеба – то ногой под столом заденет, то кусочек кекса у него из рук выхватит. Он в ответ щипал её за бок, она взвизгивала и била его подушкой.
А потом, когда смех немного утих, Рэй вдруг сказала:
— Знаете, я... я рада, что всё так.
Тишина.
Глеб перестал жевать. Саша замер с сигаретой на полпути ко рту.
— Чего? — Глеб нахмурился.
— Ну... что мы вот так. Втроём. Что ты... не сдох.
Глеб рассмеялся, но в глазах что-то дрогнуло.
— Ну спасибо, блять, за поддержку.
— Да заткнись, — она толкнула его плечом, но тут же прислонилась к нему, будто не могла держаться дальше.
Саша смотрел на них, потом резко встал.
— Пойду покурить.
Глеб кивнул, но не отпустил Рэй, которая уже клевала носом.
— Ты валишься, — прошептал он.
— Не-а, — она буркнула, но голова её уже тяжело опустилась ему на плечо.
Через минуту он поднял её на руки – она слабо пихнулась, но не сопротивлялась.
— Спи, дура, — пробормотал он, неся её в комнату.
***
Саша курил на балконе, когда Глеб вернулся.
— Чё такой кислый? — Глеб прислонился к перилам, вытягивая руку за сигаретой.
Саша передал ему, не глядя.
— Да хуй его знает.
***
Глеб вернулся в комнату, где Рэй уже лежала, свернувшись калачиком под одеялом. Он тихо подошёл, лёг рядом, обнял её.
— Спи, — прошептал он.
Она что-то пробормотала в ответ, прижалась ближе.
И тут...
Она резко вскинулась, схватила его за лицо и притянула к себе. Поцелуй был жадным, горячим, её пальцы впились в его волосы, зубы слегка задели его губу.
— Рэй... чё... — он попытался отстраниться, но она не отпускала.
— Заткнись, — прошептала она, и в её голосе было что-то дикое, ненасытное.
Её руки скользнули под его футболку, ногти впились в кожу. Он застонал, не в силах сдержаться, его ладони сами нашли её бёдра, сжали их, притягивая её ближе.
— Ты... ты уверена? — он тяжело дышал.
Она только усмехнулась, жадно, победоносно, и снова прижалась к нему, уже чувствуя, как он напрягается от её прикосновений.
— А ты сможешь остановиться? — она дразняще провела пальцем по его нижней губе.
Он зарычал, перевернул её, прижал к кровати.
— Нет, блять.
Их дыхание смешалось, руки исследовали каждый сантиметр, каждую линию тела. Она смеялась – низко, хрипло, когда он целовал её шею, когда его пальцы скользили по всему ее телу.
— Глеб... — её голос дрогнул.
— Я знаю,— он прошептал. — Я знаю.
И больше слов не было.
Только жар, дрожь, шёпот имён в темноте.
А потом они засыпали, сплетённые, с дыханием в унисон, будто боялись, что если отпустят – всё исчезнет.
Но оно не исчезло.
Оно только начиналось.