Тёмное Наследие

День начался необычно: утренние занятия отменили, и до обеденного урока оставалось ещё время. Я не торопилась — казалось, ничто не предвещает беды. Мы с Зарой вышли из общежития, болтая о мелочах, и неспешно направились в сторону учебного корпуса.

Я не сразу заметила, что что-то не так.

Сначала это были просто взгляды. Скользящие, пронзающие. Я чувствовала, как на мне задерживаются чужие глаза, как кто-то слишком уж явно разворачивается мне вслед. Несколько студентов перешёптывались в стороне, прикрывая рты ладонями. Один из них даже хихикнул, когда я прошла мимо.

Я бросила взгляд на Зару — она, казалось, ничего не замечала. Всё такая же спокойная и уверенная, словно мир вокруг не изменился.

Но я его чувствовала. Он изменился. И с каждой минутой — всё сильнее.

Мы сворачивали в главный коридор, когда две старшекурсницы — эльфийки — шли нам навстречу. Одна из них, словно случайно, задела меня плечом, не притормозив ни на шаг. А потом, чуть повернув голову к своей подруге, громко, так, чтобы я точно услышала, произнесла:

— Как думаешь, её накажут за такое вульгарное поведение в Академии?

Они обе расхохотались и пошли дальше, оставив за собой шлейф духов и мерзкого ощущения на коже.

Я остановилась. Мои пальцы непроизвольно сжались в кулак. Грудь сдавило.

— Ты это слышала? — спросила я у Зары.

Та обернулась, нахмурившись.

— Что за...

— Ты заметила... взгляды? — я с трудом дышала. — Они на меня смотрят. Шепчутся.

— Да, теперь замечаю. — Зара прищурилась, оглядываясь. —  Но что происходит?

Атмосфера в аудитории была тяжелой.
Сегодняшний урок по древней магии должен был отвлечь меня от тревожных мыслей, но не получилось. Даже знакомые символы и тексты, которые я раньше с интересом изучала, теперь казались бессмысленными каракулями. Я чувствовала взгляды. Исподтишка. Краем глаза. Словно весь зал жил каким-то другим разговором, к которому я не имела доступа, но в котором была главной темой.

В какой-то момент дверь скрипнула, и в аудиторию вошла ректор .

— Амелия Тенебрис, — сказала она сухо. — После занятия явитесь ко мне в кабинет.

Гул прошёлся по аудитории. Все взгляды моментально приклеились ко мне.
Я почувствовала, как лицо начинает гореть, как ладони вспотели.
Я лишь кивнула.
Что это было? За что? Что происходит?

После занятия я покинула аудиторию первой, Зары рядом не было — её занятия шли в другом крыле. Я старалась идти быстро, не поднимая глаз, когда вдруг…

— Ах, бедная Амелия… — голос, полный сладкой, обволакивающей фальши, прозвучал так близко, что я вздрогнула.
Я обернулась — и, конечно же, это была Розали.

Она стояла, опираясь на стену с таким выражением лица, которое идеально подходило под словосочетание “вот и попалась”. Её губы были изогнуты в сочувственной улыбке, в глазах блестела ехидная искра.

— Какие только слухи не ходят, — продолжила она с театральным вздохом. — Академия буквально шумит.
Ты ведь спишь с магистром Кайроном… и с Элианом одновременно?

Я застыла.

— О чём ты? — спросила я, не скрывая растерянности и раздражения.

Розали наклонила голову, как будто разговаривала с наивным ребёнком.

— Неужели ты не знаешь? — её голос стал почти шепотом. — Все говорят.
О тебе, о Кайроне. О твоих ночных визитах.
И, конечно, об Элиане. Такой достойный… посол. Не думала, что ты такая опытная, Амелия.

Она хмыкнула и, как будто невзначай, поправила прядь своих волос.
И в этот момент всё стало ясно.

Я видела, как она наслаждается этим. Наслаждается каждой секундой, каждым словом, каждым моим вдохом.

Это она. Это Розали. Она распустила эти слухи.

Но я ничего не сказала. Я смотрела ей прямо в глаза, пока внутри кипела ярость.
Ты ещё пожалеешь, что выбрала меня своей мишенью.

Я шла по коридорам Академии, будто сквозь вязкий туман. Звуки стали глуше, шаги — тяжелее.
Теперь, после этой мерзкой встречи с Розали, всё становилось на свои места. Конечно, если слухи дошли до ректора — а в этом уже не было сомнений — то вызов в её кабинет был неизбежен.

Каждый шаг отдавался в висках, каждый взгляд встречных будто жалил под кожу.
Магистр Кайрон... Элиан...
Слова Розали, шепотки, взгляды — всё это снова звучало в голове.

Кабинет ректора находился в южной части академического здания, на верхнем этаже. Здесь всегда было тише, чем в остальных крыльях — воздух казался гуще, словно сам замок замирал в присутствии власти.

Я остановилась у массивной, тёмно-деревянной двери с коваными узорами и гербом Академии — сияющим звёздным кругом, охваченным аркой из виноградной лозы. В центре — геральдическая сова, символ знания и наблюдения. Рядом — табличка с надписью:
Ректор Академии Вальмерис
Приём по вызову.

Я сжала кулак, затем выдохнула и постучала. Дверь открылась сама по себе — с лёгким щелчком.

Первое, что ощущалось здесь — тишина. Не просто отсутствие звуков, а нечто большее. Воздух был плотным, наполненным древней магией, словно сама Академия затаила здесь дыхание.

Высокие стрельчатые окна с роскошными бордовыми бархатными шторами, расшитыми золотыми нитями, пропускали лишь мягкий, рассеянный свет. Он падал на пол из полированного тёмного дерева, отражаясь в гладкой поверхности, как в пруду.

Стены были увешаны книжными полками — одни резные, покрытые изумрудной патиной, другие — из чистого чёрного дерева. Книги стояли строго по порядку: одни светились мягким фосфоресцентным светом, другие были окутаны защитными печатями. Некоторые обложки дышали лёгким паром — зачарованные.

В углу стояли высокие антикварные часы с бронзовым корпусом, выгравированными рунами и стрелками в форме загнутых перьев. Они тикали так медленно, словно отсчитывали не минуты, а магические потоки времени.

На массивном столе из ореха лежали аккуратные стопки пергаментов, чернильница из малахита и тонкое перо феникса в серебряном держателе. Над столом висел полупрозрачный шар — вероятно, магический кристалл наблюдения.

И за этим столом сидела она.

Аделин Мейраван, ректор Академии Вальмерис.

Высокая женщина с идеальной осанкой. Её тёмно-каштановые волосы были собраны в гладкий пучок, от которого ни одна прядь не выбивалась. На ней было строгое одеяние глубокого сапфирового цвета, с вышивкой в виде филинов и звёзд, — символов её власти и знаний. Её стальные глаза казались проникающими насквозь, будто уже знали, кто я, что я сделала и о чём подумаю через минуту.

— Амелия Тенебрис, — сказала она, не вставая, но голос её прозвучал так, будто стены чуть дрогнули. — Проходите и садитесь.

Я подошла и села напротив, чувствуя, как с каждым шагом уверенность ускользает, оставляя только… холодную тревогу.

— Возможно, вы уже догадываетесь, по какой причине я вас вызвала, — произнесла Аделин Мейраван, сцепив пальцы на столе. Её голос был ровным, лишённым интонации, но в нём читалась неоспоримая власть. — Это касается запрета, который, как говорят, вы… нарушили.

Слова упали, как капля чернил в чистую воду.

Я почувствовала, как кровь застучала в висках. Сердце пропустило удар. Я знала. Конечно, знала. Но услышать это вслух — было куда хуже, чем просто догадки. Молчание между нами будто вытягивало из меня воздух.

Ректор не сводила с меня взгляда. Хищного, оценивающего.
Каждое моё слово будет взвешено. Каждое движение — истолковано.

Я выпрямилась и, собрав всю храбрость, ответила:

— Этого не было. И… не могло быть.

Я не дрогнула, даже когда она чуть склонила голову вбок, словно прислушиваясь к чему-то неуловимому — не к моим словам, а к тому, что за ними.

— Понимаю, — сказала она, медленно, словно пробуя на вкус мой ответ. — Тогда…
Немного подождите. Мы выслушаем и вторую сторону.

Она откинулась в кресле, не сводя с меня взгляда, а затем добавила с ледяной вежливостью:

— Сейчас к нам присоединится магистр Кайрон Осторн.

Прошло всего несколько минут.

Но для меня они тянулись вечностью.

Словно стрелки тех самых часов в углу кабинета замедлили ход. Словно воздух сгущался от напряжения — тишина жгла. Я сжимала ладони, чувствуя, как ногти врезаются в кожу.

И вот… дверь открылась.

Магистр Кайрон Осторн вошёл, как всегда — спокойно, сдержанно, даже немного холодно. Он не оглянулся на меня сразу, но я всё равно смотрела на него.
Он был в своей строгой тёмной мантии, волосы — аккуратно собраны, шаг — уверенный. Но… Я заметила.
Что-то в его лице было другим. Чуть более сосредоточенным, чем обычно. Внутри него явно что-то бурлило — но он упрямо держал себя в руках.

Он остановился в шаге от стола, кивнул с вежливостью, сдержанно:

— Ректор Мейраван.

— Магистр Осторн, — так же спокойно кивнула она. — Присаживайтесь.

Он сел, бросив короткий взгляд в мою сторону. Я поймала этот взгляд — и отвела глаза. Невыносимо.

Ректор сложила руки на столе, её тон остался ровным, но в нём было то ледяное спокойствие, которое опаснее крика.

— До меня дошли определённые… слухи, — сказала она, не поднимая голоса. — Связанные с вами, Амелией Тенебрис и… еще одним представителем Академии.
Говорят, что между вами, магистр, и вашей ученицей существует личная связь. И не только дружеская или наставническая.

Я замерла. Словно снова услышала всё впервые.

Ректор продолжила, теперь уже обращаясь к Кайрону:

— Как вы знаете, подобные связи запрещены внутренним кодексом Академии.
Мы уже выслушали госпожу Тенебрис. Она утверждает, что ничего подобного не происходило. И что эти слухи не имеют под собой оснований.
Но вы, магистр Кайрон Осторн… какова будет ваша версия?

Кайрон поднял взгляд. Его лицо было всё таким же сосредоточенным, но я сразу заметила, как напряглись его скулы. Желваки заходили, будто слова, которые он собирался сказать, вырывались с усилием.

— Эти слухи — ничто иное, как грязная ложь, — произнёс он чётко, резко. Его голос был холоден, словно сталь, и пронзителен, как лезвие клинка. — Ни я, ни леди Тенебрис не нарушали устав Академии.

Он сделал паузу — короткую, но наполненную напряжением.

— Я, магистр Кайрон Осторн, с полной ответственностью заявляю: никакой личной связи между мной и моей ученицей не существует. Все предположения — домыслы и попытки манипуляции.
И я прошу Академию не превращаться в клуб пересудов, где правит не истина, а сплетни.

Я невольно смотрела на него, не отрываясь. Видела, как натянута кожа на скулах, как едва заметно дрожат пальцы, сжатые на подлокотнике кресла.
Он злился. По-настоящему. Но гнев этот был холодным, контролируемым. Опасным.

Ректор Мейраван молча смотрела на него. Затем, чуть откинувшись в кресле, заговорила:

— Вы, магистр Осторн, были одним из лучших учеников Академии. Насколько я помню, вы остались здесь сразу после окончания — помощником, затем куратором, а затем и магистром.
И за всё это время за вами не было замечено ни одного подобного нарушения.
Я верю в вашу честность.

Она замолчала, переводя взгляд на меня.

— Чего, увы, я не могу сказать с такой же уверенностью об ученице Амелии Тенебрис.
Не из-за личных впечатлений. А потому, что я не знаю вас так же, как знаю магистра Осторна.
А слух… слух, как известно, не возникает на пустом месте.

Моё сердце болезненно сжалось.
Кайрон ничего не сказал. Но в его взгляде, который скользнул по мне на миг, читалась та же боль, что кипела у меня внутри. Он защитил. Он произнёс нужные слова.
Но… я осталась под сомнением.

Я вышла из кабинета, не чувствуя ног.
Словно из плена. Словно сердце выжгли изнутри, оставив только пепел. Холодный коридор встретил меня тишиной, только тусклый свет от витражных окон ложился на пол, создавая странные тени.

Через секунду дверь за моей спиной открылась вновь. Шаги. Я даже не оборачивалась — знала, кто это.

Кайрон шёл немного позади, но через пару шагов поравнялся со мной. Мы не смотрели друг на друга. Просто шли рядом.

Молчание висело между нами густым, как дым. Но, наконец, он заговорил:

— Именно поэтому, — его голос прозвучал ровно, но в нём слышалась глухая боль, — это было правильное решение. Нам… не стоит быть вместе, Амелия.
Я должен тебя защитить.
Не хочу тебе навредить.
И это единственный способ.

Я не сразу ответила. Просто кивнула.
Горло сжалось, будто я проглотила гвозди.

— Теперь за нами будут следить, — добавил он, всё ещё не глядя. — Особенно за тобой.
Мы постараемся это уладить. Но… несмотря на то, что ректор поверила, слухов не избежать.
Академия — это улей.
И если мёд ускользнул, весь рой в курсе.

— Всем не докажешь, что это ложь, — тихо ответила я.

Он остановился. Я сделала шаг — и лишь тогда обернулась.

Кайрон смотрел на меня. И в его взгляде я увидела то, что он не произнёс.
Желание всё изменить.
Но невозможность это сделать.

— Береги себя, — только и сказал он.

И пошёл прочь.

Я шла по коридору одна. Мимо окон струился серый свет — тусклый, тяжёлый. Всё внутри гудело от мыслей, как будто меня били не словами, а ударами молота.
Слухи, ректор, Кайрон.
Словно с меня сняли кожу — и пустили гулять на виду у всех.

Я не заметила, как свернула в боковой проход — тот, где редко кто ходил. Только тишина и шелест шагов по камню.

— Ого, мышка, — раздался голос из тени, такой лениво-язвительный, будто он наблюдал за мной уже давно. — Такого даже я от тебя не ожидал.

Я остановилась.
Он вышел буквально из воздуха, из самой темноты.
Ариан.
Прислонившись к колонне, с привычной насмешкой в полуприкрытых глазах.

— Я, конечно, говорил тебе, что нужно втереться в доверие к Кайрону…
Но не таким же способом. — Он подался чуть ближе, глаза блеснули. — Надеюсь, это стоило чего-нибудь?

— Не тебе судить, каким способом я действую, — спокойно сказала я. И сама удивилась тому, насколько твёрдо прозвучал мой голос.

Он прищурился.
— Вот как?

— Да. — Я сделала шаг вперёд. — Ты хотел, чтобы я вошла в игру? Я в ней. Но это не значит, что ты можешь продолжать разговаривать со мной, как с игрушкой.

Он склонил голову, как будто изучал меня.
Словно что-то в моей осанке, в голосе, во взгляде действительно изменилось.
— Значит, ты решила стать дерзкой?

    Он подошёл ближе, сократив расстояние между нами до опасно близкого. Я инстинктивно хотела отступить, но остановила себя.
Нет. Не в этот раз. Не дам ему этого удовольствия.

Но, стоя так рядом, я снова ощутила это.
Словно воздух вокруг сгустился, потемнел.
Тяжесть грозы перед бурей — напряжённая, звенящая.
Он пах дождём и молнией. Таким… необъяснимым запахом чего-то живого, дикого, как непокорённый шторм.
И в этот момент мне стало трудно дышать.

Его энергия — она не просто ощущалась. Она придавливала, тянула, вибрировала под кожей, будто хотела прорваться внутрь меня.
И я… чувствовала, как тело хочет поддаться. Как будто в его присутствии моя магия замирала, стараясь не вспыхнуть от переизбытка.

Но я сжала кулаки.
Заставила себя не отводить взгляд.

— Я решила не быть мышкой. — Я сказала это тише, но с упорством. — И уж точно не твоей.

Он задержал на мне взгляд дольше обычного.
И я видела: он заметил, что я дрожу внутри, но стою.
Не сбежала. Не сломалась.
Он заметил.
И это его забавляло.

Его глаза блеснули.
— Вот как. Не моя мышка…

Он склонился чуть ближе, и его голос прозвучал почти шёпотом, но в нём не было ни намёка на ласку — только власть и предупреждение:

— Но не забывай, Амелия…
Я всё ещё жду.
Тик… так…

Он провёл пальцами по воображаемому циферблату перед моим лицом, затем резко выпрямился, на губах всё та же насмешливая полуулыбка.
— С каждым днём ты приближаешься к тому, чего не хочешь знать. И когда оно тебя накроет… не вини меня.

Он шагнул в сторону — и словно растворился в тени арки.

А я осталась стоять на месте, с бешено колотящимся сердцем, как будто в животе сгустился холод, а в груди клокотал гнев.

Тик-так.
Да пошёл ты со своими часами.

Дверь в комнату закрылась за мной с тихим щелчком.
Тишина.
Пусто.

Зары ещё не было — и, наверное, хорошо. Я не хотела говорить. Не хотела делиться. Не сейчас. Не после всего.

Я прошлась к окну. Вечер был тяжёлым, как свинец.
Я чувствовала, как ноет в груди — от злости, от усталости, от ощущения, что весь день по мне катались, как по льду, — и я даже не могла закричать в ответ.
Я обняла себя руками, села на край кровати.
Голова гудела. Всё происходило слишком быстро.

"Ты приближаешься к тому, чего не хочешь знать."
Эти слова Ариана продолжали звучать внутри.
Что он имел в виду? Или он просто играл со мной, как всегда?

Тик-так.
Его голос — словно капля яда на кончике языка.
Я сжала зубы. поднялась с кровати и начала расхаживать по комнате.
С каждым шагом внутри всё больше бурлило.
Только теперь…
Только теперь на поверхность поднималась не усталость, а злость.

— Зачем я вообще связалась с этим идиотом? — тихо, сквозь зубы.

Ариан.
Самодовольный. Наглый.
С этими своими вечными ухмылками и колкими замечаниями.
Павлин. Урод. Проклятый манипулятор.

Я вспоминала, как он смотрел на меня сегодня.
Как говорил: "Тик-так."
Как будто знал, что всё у него под контролем.

— Думает, что всё просчитал, да? Что я стану марионеткой в его игре?

Я сжала кулаки.
Это был не страх. Это была ярость на саму себя.

Зачем я пошла на поводу эмоций тогда, в обеденном зале?
Зачем я вообще согласилась на эту сделку?
Это ведь я пошла к нему.
Это ведь я думала, что смогу переиграть его.

"Глупая," — прошептал внутренний голос.

Я отвернулась от зеркала, потому что отражение слишком хорошо знало правду.
Я не знала, кто играет с кем.
И, кажется, начинала проигрывать.

Прошло почти две недели.
Две странных, насыщенных недели, за которые многое изменилось. Словно кто-то нажал на паузу в одном месте и ускорил время в другом.
Слухи, некогда горячо обсуждаемые в каждом углу Академии, улеглись, как пыль на старом пергаменте.
Теперь меня не провожали взглядами. Не перешёптывались.
Я снова была просто Амелией Тенебрис. По крайней мере — на первый взгляд.

Но внутри меня бушевал другой шторм.
Я стала другой.

С тех пор, как Кайрон сказал о возможном проклятии, я дважды пробралась в закрытое крыло библиотеки.
С артефактом, скрывающим присутствие, я скользила по ночной тени, как призрак.
Я искала всё, что хоть как-то касалось проклятий:
— как они создаются,
— как действуют,
— как их снять.

Некоторые страницы отзывались чем-то внутри — словно дрожь в крови.
Иногда мне казалось, что я читаю не глазами, а сердцем.
Что что-то в этих текстах слишком близко.
Но ни одна книга не давала ясного ответа.

Элиан стал ближе.
Он был рядом почти каждый день — ненавязчиво, сдержанно, по-джентльменски.
В его присутствии становилось тепло. Спокойно.

Мы часто бывали в его покоях.
Он обучал меня игре на фортепиано — его терпение поражало.
Мы говорили о его королевстве, о моих страхах, о странных снах, что снились мне в последнее время.
Он слушал. Искренне. Внимательно.

Мне нравилось бывать с ним рядом.
Он мне действительно нравился.
Я видела, как он смотрел на меня, как иногда тянулся рукой к моим волосам, не решаясь прикоснуться.
Но больше…
Больше я пока  не чувствовала.
Пока.

С Кайроном стало иначе.
Мы по-прежнему встречались — чаще всего в саду, где среди тихих цветов и шелеста листвы легче было говорить.
Он показал мне магистра, знающего древние виды проклятий.
Он советовал, искал, помогал.

И однажды, когда мы оба молчали слишком долго, я спросила:

— Мы… Мы теперь друзья?

Он только усмехнулся: — Если ты не против быть друзьями с раздражающим магистром, который вечно хочет копаться в твоей голове.

— Тогда, думаю, я согласна, — ответила я.

И, правда, что-то в наших разговорах стало легче.
Нам стало проще рядом друг с другом.
Без слов, без ожиданий. Просто — как есть. Хотя во взгляде Кайрона я всё ещё замечала прежнее тепло .

Чаще всего мы проводили вечера с Зарой и Лореном.
Иногда — в библиотеке. Иногда — за чашкой чая в обеденом зале .
А иногда — просто на скамье у фонтана, смеясь, подшучивая, будто мы самые обычные ученики.
И это было по-настоящему ценно.

Иногда я смотрела на них всех — Элиана, Лорена, Зару — и думала, что если бы не всё, что я знаю…
Если бы не магия внутри, это пятно на стене, эта тьма…
Я бы почти поверила, что могу быть счастливой.

До экзаменов оставались считанные дни.
Академия гудела, как улей: все бегали, готовились, повторяли, списывали, спорили, кричали.
Мы с Зарой и Лореном провели вечер в библиотеке — больше болтали и смеялись, чем действительно что-то учили.
Всё казалось лёгким, привычным.
Таким обычным.

Решив уйти по раньше ,оставив друзей я шла по пустому коридору в сторону общежития, перебирая в голове заклинания и формулы.
Усталая, но довольная.
Я даже улыбалась.
Я не слышала шагов. Не почувствовала приближения.

До того самого момента.

Меня резко швырнуло в стену. Воздух вырвался из лёгких.
Холодная рука сомкнулась на моём горле.

— Ну что, мышка, — его голос был низким, глухим. И холодным, как металл. —
Ты решила меня обмануть?

Я не могла говорить. Только смотрела в его глаза.
В эти чёрные, ледяные провалы, в которых не осталось ничего человеческого.

— Очень жаль, — продолжил он, не отрывая от меня взгляда. —
Ты не представляешь, насколько сильно ты об этом пожалеешь.

Он медленно наклонился ближе.
Я ощущала его дыхание на коже, чувствовала, как всё внутри замирает от ужаса.
— Ты думала, я дам тебе время? Что ты будешь играть, искать ответы, притворяться, будто не слышишь моего голоса?

Он усмехнулся. Но эта усмешка не имела ничего общего с весельем.
— Всё, что тебе оставалось — это выполнить свою часть.
Но ты выбрала ложь.
И теперь...

Он отпустил меня так резко, что я едва не упала.
Ладони дрожали, ноги не держали.
А он стоял напротив — спокойный, мрачный, непоколебимый.

— Теперь я сам сделаю всё, что нужно.
А тебе… тебе остаётся только надеяться, что я не начну с тебя.

Он развернулся и ушёл, оставив меня в коридоре один на один с собственным страхом.

Я стояла, не дыша.
Мир вокруг казался размытым.
Я чувствовала только одно:
теперь всё изменилось.

Я захлопнула за собой дверь и опустилась на пол, тяжело облокотившись спиной о дерево. Сердце стучало в груди глухо и больно. Я пыталась дышать глубже, но воздух казался тяжелым, будто и он знал — что-то не так. Очень не так.

Амелия сжала колени, опустила голову, уткнулась лбом в дрожащие руки.

— Я думала... что у меня ещё есть время, — прошептала она в пустоту, голосом, срывающимся на полувсхлипы.

Она и правда верила в это. Верила, что сможет выкрутиться. Что найдёт способ. Что скажет Ариану что-то убедительное, оттянет момент, выиграет время. Но теперь... всё рухнуло. Он знал. Он видел в её глазах — лгала. Не втерлась ни в какое доверие. Не собиралась.

Он прижал её к стене, и даже сейчас, уже в своей комнате, она чувствовала его холодную силу, словно отпечаток остался на шее, где его пальцы сомкнулись на коже. Он даже не применил магии — и всё равно она будто замерзла изнутри. Просто от его взгляда.

Ариан внушал ей страх. Простой, животный. Он был другим. И она это знала. И ненавидела. И всё равно не могла выкинуть его из головы. Он стал тенью, преследующей её в самых тихих уголках Академии.

Амелия провела рукой по лицу. Оно было влажным. Только тогда она поняла — она плакала.

— Он не оставит меня в покое, — сказала она вслух. — Никогда.

Ночь в Академии наступила тихо. Зара давно уже спала, укрывшись с головой одеялом. В комнате было темно, только лунный свет проникал сквозь щель в занавесках, ложась бледной полосой на пол.

Амелия лежала в кровати с открытыми глазами. Она ворочалась уже больше часа. Мысли, как назло, не давали ей покоя. В голове всё ещё звучал голос Ариана. Его холодные слова, тяжёлое дыхание у уха, пальцы на горле. И всё это снова и снова.

Она откинула одеяло, села на край кровати, провела рукой по лицу. На душе было муторно, а в теле — будто тревожное гудение.

— Надо выйти... просто немного подышать... — прошептала она, стараясь не разбудить Зару.

Накинула на плечи плащ, босыми ногами прошла по прохладному полу. В коридорах царила тишина. Академия спала.

Она выбралась в сад. Воздух был свежим, с тонкой влажностью ночи. Листья шелестели едва слышно. Амелия пошла дальше, туда, где почти никогда не бывала — к маленькому озеру в глубине сада.

Здесь никого не было.

Озеро лежало гладкое, как зеркало. Луна отражалась в нём, как глаз бездонной тайны. Она подошла ближе, глубоко вдохнула, и в этот момент всё внутри неё взорвалось.

Гнев. Усталость. Страх. Боль. Неуверенность. Всё.

— Довольно… — прошептала она в ночь. — Я устала бояться. Устала прятаться.

И в этот момент тени вокруг неё дрогнули.
Сначала едва заметно. Потом ощутимо.
Амелия сделала шаг назад, но не остановилась.

Её дыхание сбилось, вены на запястьях будто слегка засветились фиолетовым отливом. Рядом с ней, прямо у воды, тени начали вытягиваться — ползти по траве, искривляться, подниматься над землёй, словно живые.

Она смотрела, заворожённая. Это были её тени. Или нет? Они не повторяли её движения. Они жили своей жизнью. Двигались в такт её гневу.

Амелия сжала кулаки, сосредоточилась — и одна из теней вытянулась в изогнутую форму, словно готовясь атаковать.
Но в тот же миг — потеряла форму и растеклась.

Она задохнулась. Вновь попыталась сосредоточиться. Тени начали дрожать, как будто их бросало то в жар, то в холод. Она чувствовала, как внутри неё — что-то растёт. Не боль. Не страх. Это была власть. Сырая, первобытная. Она будто слышала биение крови — не своей, чужой. Всей.

И в тот момент, когда сила внутри стала почти невыносимой — Амелия отпрянула.

Магия исчезла. Тени вернулись на свои места. Озеро вновь стало обычным зеркалом.

Она рухнула на колени в траву, едва дыша.

— Что… это было? — выдохнула она. — *Что я такое?..

Испугавшись того, что только что произошло, Амелия отшатнулась от озера. Её дыхание сбилось, сердце гулко стучало в груди, и казалось, что даже сами тени продолжают преследовать её. Они будто жили своей жизнью, откликались на её гнев, на её страх — и это пугало больше всего.

Не оборачиваясь, она поспешила обратно к общежитию. Её шаги были быстрыми, почти бегом. Она больше не оглядывалась. Дверь своей комнаты захлопнула за собой, словно отрезая себя от сада и от того, что там случилось.

Быстро скинув с себя одежду, она забралась под одеяло, укрывшись до самого лба. Ей хотелось спрятаться от всего: от теней, от мыслей, от страха, от Ариана. Особенно — от самой себя.

Она лежала, застыв, не моргая, не дыша. Только и ждала — когда наступит утро.

Утро началось с лёгкого тумана, который стелился по академическим дорожкам, словно сама Академия взяла паузу перед напряжёнными днями. Сегодня начинались предэкзамены — волнующее время для всех первокурсников. В ближайшие дни Амелии предстояло сдать вступительные испытания сразу по шести факультетам: магии стихий, тёмного искусства, пространственной магии, магии образов, древней магии и военному факультету.

В комнате царила лёгкая суета: Зара ворчала, перебирая перчатки, а Амелия сидела перед зеркалом, заплетая волосы в свободную косу. Несмотря на ночь без сна, глаза её были сосредоточенными — сегодня она хотела показать, на что способна.

— Если я завалю экзамен по пространственной магии, — пробормотала Зара, — я официально сбегаю в Кораловые Пески. Стану пляжной ведьмой, буду гадать по водорослям.

— Пожалуй, неплохая карьера, — хмыкнула Амелия, натягивая форменную мантию. — Но сначала давай всё же попробуем не провалиться.

Они обе надели удобную обувь — предстоял долгий день. Зара выбрала туфли на шнуровке, Амелия — мягкие ботинки, которые не мешали двигаться. Мантии обеих были аккуратно выглажены — даже если это была предэкзаменационная паника, выглядеть достойно никто не отменял.

Перед выходом они переглянулись и слегка кивнули друг другу — негласное обещание: пройти через всё это вместе.

Зал практики магии стихий был наполнен лёгким напряжением. Воздух дрожал от концентрации учеников, стоящих в ожидании своей очереди. Высокие арочные окна пропускали мягкий утренний свет, пробивавшийся сквозь пыльные витражи, придавая залу ощущение мистического театра, где каждое движение было частью ритуала.

На возвышении у преподавательского стола стоял магистр Кайрон Осторн — сосредоточенный, безупречно одетый, как всегда сдержанный и внушительный. Его взгляд скользил по ученикам с вниманием хищника, высматривающего, кто же покажет нечто большее, чем просто заученные формулы.

— Сегодня вы продемонстрируете свои способности владения базовыми элементами: огнём, водой, воздухом или землёй. Кто справится — допускается до итогового экзамена, — сказал он, не повышая голоса, но слова его прозвучали в зале отчётливо и тяжело.

Когда назвали имя Амелии Тенебрис, в груди у неё сжалось. Она вышла вперёд, чувствуя, как сотни глаз впились в неё. Она уже успела ощутить на себе, что значит быть объектом слухов, шёпотов и недоверия. Но сейчас — только она и магия. Она должна доказать себе, что справится.

Перед ней стояли четыре сферы, каждая из которых символизировала одну из стихий. Амелия сделала глубокий вдох и потянулась к стихии воздуха. Сначала всё шло медленно — потоки не поддавались. Она ощутила, как внутри сжалось всё. Но потом, будто щёлкнуло что-то. Вспышка энергии — и вокруг неё закружился лёгкий вихрь. Он завихрялся в руке, поднимался по её пальцам, подчинялся, словно живое существо.

Она закрыла глаза, направляя энергию вперёд, и вихрь, усилившись, с точностью ударил по цели — по деревянной мишени на другом конце зала, сбив её.

На мгновение наступила тишина.

Затем послышались лёгкие аплодисменты. Кайрон лишь слегка кивнул, но взгляд его стал мягче, и уголки губ на долю секунды дрогнули.

— Достойно, — сказал он. — Продолжайте в том же духе.

Амелия вернулась на своё место, чувствуя, как сердце колотится, как руки дрожат — но в груди было что-то ещё. Гордость. Пусть её и окружали сплетни — её магия говорила за неё.

После предэкзамена по магии стихий, Амелия вышла из зала с ощущением освобождения. Она справилась. Пусть и не идеально, но всё же — справилась. Её всё ещё окружали взгляды, шёпоты, но после той концентрации, которую потребовал экзамен, это уже не задевало так сильно.

В коридоре её уже ждала Зара, прислонившись к колонне с пританцовывающей походкой. Рядом с ней стоял Лоран.

— Ну, как ты? — Зара вскинула брови, едва завидев Амелию. — Выглядишь как героиня, только чуть уставшая.

— Я выжата, как лимон, — усмехнулась Амелия. — Но вроде не провалилась. А ты как?

—  Я справилась с предэкзаменом отлично ,а вот Тео как оказалось боится пауков и чуть не провалился на экзамене .

— Он же тёмный маг! — хохотнула Амелия.

Лоран присоединился, весело кивая. — Не каждый тёмный маг не боится насекомых. Между прочим, я сам их терпеть не могу.

— Знаешь что, — подхватила Зара. — Раз сегодня был экзамен, мы заслужили поощрение. Предлагаю — небольшой поход по магазинам, а потом — в нашу часовню. Я хочу обновить свой кристалл на кулоне. Магия у него что-то барахлит.

— Я только за, — кивнула Амелия. — Давно не выбирались просто так.

Они направились в сторону портальной станции. Магазины в нижнем квартале Академии всегда манили магическими безделушками, зельями, ароматами и лёгкой суетой. Амелия поймала себя на мысли, что ей сейчас действительно хорошо. Рядом были друзья, было лёгкое волнение в груди, но без страха. Она нуждалась в этом. После недель тревог — просто обычный вечер.

Они прибыли в часовню ,которая казалась уже таким родным местом,в стенах которого мы делились секретами . Сквозь витражи пробивался мягкий свет заходящего солнца, окрашивая внутренние стены в приглушённые бордово-золотые оттенки. Всё вокруг было тихо, умиротворённо. Здесь они чувствовали себя в безопасности.

— Знаете, — протянула Зара, усаживаясь на скамью и закручивая прядь волос на палец, — а ведь совсем недавно я не верила в отношения. А теперь... — она закатила глаза. — Сама не понимаю, что со мной. Рейн Давьер — просто раздражающе притягательный. И, главное, настойчивый, как чёрт.

— Ты это говоришь, будто это плохо, — усмехнулся Лоран, опираясь на спинку лавки. — Хотя ты сама у нас ходячее притяжение.

— Молчи, Лоран, — махнула она рукой. — Ты вообще один. Как тебе живётся без любви?

— Прекрасно, — серьёзно кивнул Лоран, а потом с ленивой улыбкой добавил: — Свобода — это моё второе имя. Меньше драмы, больше удовольствий.

Амелия тихо улыбнулась, глядя, как свет падает на их лица. Всё было по-домашнему. Её сердце вдруг болезненно сжалось — от радости. Сколько всего изменилось.

Она вспомнила своё первое утро в Академии: тугие нервы, страх, одиночество... А теперь у неё были друзья. Настоящие. Те, кто прикроет ночью, кто разделит опасную вылазку в библиотеку, кто просто скажет: "Ты выглядишь шикарно сегодня."

И, возможно, у неё была... любовь?

Она представила Элиана — его фиолетовые глаза, тёплый голос, руки, держащие её во сне. Улыбка появилась сама собой.

— Раз уж мы тут все такие душевные, — сказал вдруг Лоран, поигрывая магическим кулоном, — у меня будет к вам предложение. Ну, скорее... приглашение.

— Говори сразу, пока не передумал, — подмигнула Зара.

— Каникулы ведь скоро. Я, как представитель древнего и утомительно знатного рода Делавьеров, поеду домой. И, скорее всего, нас ждёт пара балов. — Он театрально закатил глаза. — Вполне вероятно, что даже в королевский двор заглянем. Так вот… — он наклонился к ним, будто делился государственной тайной, — я бы очень хотел видеть вас там. Вы украсите мою скучную родословную своей... как бы это сказать... дикостью.

— У нас дикостью? — ахнула Зара. — Мы тебя ещё укусить можем, если потребуется.

— В этом и весь интерес, — серьёзно кивнул Лоран. — И потом, кто, если не вы, затмите дочерей графов?

— Я подумаю, — сказала Амелия, усмехаясь. — Но только если мне пошлют приглашение в виде письма с золотым оттиском.

— С надписью "Моя Принцесса Амелия"? — поддел её Лоран.

— Именно.

Они смеялись, поддразнивали друг друга, и в эти минуты Амелия чувствовала: что бы ни случилось завтра, у неё есть сейчас. И это — бесценно.