Метод коварного лечения
Цинсюань вернулся в комнату, только когда смог восстановить немного душевного равновесия. Все свои внутренние конфликты он решил отложить на более подходящее время. Хотя Хэ Сюань так ничего ему и не ответил, но их маленькая буря в купальне сама по себе была достаточно красноречивой. Цинсюань больше не мог делать вид, что не понимает его намерений. Сейчас они были примерно в одинаковых условиях — каждый с багажом своей боли. И если уж Хэ Сюань сумел сладить со своими противоречиями, чтобы стать ближе, то и Цинсюань сможет сделать то же самое ради своего демона.
В покоях царил полумрак, горело несколько свечей, а в воздухе ощущался аромат благовоний. Ничего такого не было, когда они уходили, а значит Хэ-сюн специально для Цинсюаня постарался создать романтическую обстановку. Сам Хэ Сюань сидел за столом, накрытым легкими закусками, и болтал кувшинчиком с вином, где было уже на самом дне. Цинсюань подавил улыбку. Неужели его грозный демон тоже нервничает?
Волосы Хэ Сюаня, все еще влажные, рассыпались по плечам черной волной. Поверх нижних одежд он накинул темно-синий халат, и выглядел сейчас невероятно домашним и уютным. Цинсюань залюбовался, ему хотелось подойти к демону со спины и заключить в объятия, но тот, заметив его появление, поднялся навстречу. Хэ Сюань был напряжён ровно до момента, пока не заметил светлую улыбку Ветерка. Она сумела прогнать из его мыслей все грозовые тучи.
— Слуги оставили еду у двери и удрали, — пожаловался демон, строя недовольную мину, — где Хуа Чэн вообще понабрал этот сброд?
Цинсюань заливисто рассмеялся:
— А не надо было грозиться их съесть.
— Не надо было отправлять их вместо себя, — парировал Хэ Сюань, но губы его растянулись в довольной улыбке — смех Ветерка вызывал внутри нежный трепет.
— Прости, я больше не буду. — смущенно потупился Цинсюань.
Он присел на краешек кровати, и стал кончиками пальцев перебирать слегка спутанные, влажные пряди. Хэ Сюань заметил, как Ветерок старается аккуратно двигать больной рукой, прижимает локоть к боку, слегка морщится. Кажется, увлекшись сегодня, он потревожил старую травму. Эти его переломы давно не давали покоя Черноводу, и сейчас он чувствовал, что может попытаться выяснить правду.
— А-Фэн, ответишь на один вопрос?
— Конечно, Хэ-сюн, спрашивай, о чем пожелаешь.
Цинсюань улыбался искренне и беззаботно, но Хэ Сюань понимал, что за его улыбками кроется и смутная тревога.
— Твои травмы... Почему ты не позволил себя вылечить?
Хэ Сюань точно знал, что Его Высочество не раз предлагал Цинсюаню помощь. Но тот всегда отвергал возможность исцелиться, а потом вовсе попросил к этой теме не возвращаться. Се Лянь решение Цинсюаня уважал, хоть и продолжал беспокоиться, а вот Хэ Сюань смиряться не собирался. Он просто не мог видеть тяжело хромающего Ветерка, наблюдать сдерживаемые гримасы боли.
В первое мгновение Цинсюань попытался спрятать взгляд, но потом, видимо, вспомнил, что сам дал позволение на любые расспросы. Ответ его прозвучал уверенно, а в глазах появилась решимость, от которой у Хэ Сюаня неприятно сжималось в груди.
— Я не хочу больше брать то, что мне не принадлежит. Боги не должны вмешиваться в судьбы смертных, и я сам в ответе за то, что со мною происходит.
Следующий вопрос дался Хэ Сюаню непросто:
— Кто тебя искалечил?
Цинсюань немного нервно дернул рукой за прядь, и ойкнув, проверил, на месте ли шевелюра.
— Всего лишь глупое недоразумение, — ответил он сконфуженно, — нелепое стечение обстоятельств.
Хэ Сюань понимал, что никакого стечения обстоятельств не было, и Цинсюань откровенно юлит, избегая прямого ответа. Врать у него всегда получалось плохо, по крайней мере Хэ Сюаню. А еще он помнил тот храм в Богу и статуи Повелителей Вод и Ветров. И эти воспоминания выжигали изнутри. Потому что если он прав, и Цинсюань сам причинил себе вред, то Хэ Сюань не знал, как справляться с этой информацией.
— Ты... — слова пришлось выталкивать через силу, — сам это сделал?
Глаза Цинсюаня удивленно округлились, и явное недоумение Ветерка развязало в груди демона тугой узел.
— Зачем мне ломать себе конечности? — спросил он с искренним непониманием.
А потом, как будто осознав что-то, взгляд его смягчился:
— Хэ-сюн, ты думал я навредил себе специально?
— Не исключал такой вариант. — признался демон.
— Я правда этого не делал. Эти переломы я получил в случайной уличной драке... — Цинсюань помедлил, прежде, чем продолжить, — Просто в то время не знал, как правильно их лечить, и оставил все как есть. Прежде я слишком полагался на божественные силы, и без них мало что умел.
Хэ Сюань запустил руку в свои влажные пряди, немного их растрепав, и одновременно, применив магию, чтобы высушить. Шелковистый водопад волос смягчил его вечно строгий образ, и Цинсюань откровенно залюбовался.
— Хэ-сюн, у тебя действительно очень красивые волосы, — сказал Цинсюань немного игривым тоном, — ты должен позволить мне помочь тебе с укладкой.
— Хорошо... — Хэ Сюань подошел ближе и коснулся влажной прядки Ветерка, — Позволишь и мне тебе помочь?
— Давай, — тут же согласился Цинсюань, не заподозрив подвоха, — только, боюсь, мои волосы уже безнадежно испорчены.
Хэ Сюань устроился на постели у него за спиной, и перебирая пальцами слегка вьющиеся пряди, высушил их толикой магии, а потом перекинул через здоровое плечо, открывая спину. Рука демона легла на немного неестественно выпирающую лопатку, и он тут же ощутил, как Ветерок напрягся, но промолчал. Хэ Сюань не был лекарем, но знал достаточно о том, как исцелять травмы. Главная проблема заключалась в том, что лечить свежий перелом намного проще, чем уже сросшийся. Этот процесс не был безболезненным, тем более для смертного. Притупить боль можно, но для этого надо лучше разбираться в целительстве. Черновод же был далек от этого тонкого искусства, а упрямый Цинсюань не желал помощи своих божественных друзей.
Хэ Сюань решил, что по крайней мере может немного схитрить. Он придвинулся ближе, другой рукой придерживая Ветерка за здоровое плечо, и коснулся губами обнаженной шеи. Цинсюань шумно выдохнул, но отстраниться не попытался. Хэ Сюань проложил дорожку из невесомых поцелуев, коснулся языком мочки уха и втянул ее в рот, слегка прихватив зубами. Цинсюань отклонил голову, открывая больше доступа к шее, дыхание его стало тяжелее. Под руками демона Ветерок слегка вздрагивал, когда язык касался чувствительной кожи. Тем временем рука на лопатке тонким потоком направляла силу в сломанные кости. Первое время Цинсюань даже не осознавал этого процесса, сосредоточенный на том, как на его шее Хэ Сюань рисует влажные узоры. Губы демона безостановочно скользили по коже, покрывая нежными поцелуями каждый цунь, слегка прихватывая, оставляя красные отметины, словно подпись своего желания.
Когда поток сил стал ощутимее, Цинсюань дернулся, но рука Хэ Сюаня тут же обвила его талию, прижимая к своему телу, а в шею впились зубы, не до боли, но ощутимо. Цинсюань застонал, сам не зная, от неприятного чувства в плече или обжигающе-кусачего поцелуя. Зубы тут же сменились влажным языком, а потом мягкими губами. Поцелуй, укус, поцелуй, поток силы, вынуждающий кости ныть все сильнее... Цинсюань откинулся на плечо своего демона, крепко зажмурив глаза, позволяя делать с собою что угодно. И Хэ Сюань делал: ласкал языком, прикусывал влажную кожу, сцеловывал нервную дрожь на пульсирующей венке, и не переставая вливал целительный поток силы. Когда боль превысила границы выдержки, Цинсюань застонал в голос, и тут же услышал тихий шепот на ухо:
— Еще чуть-чуть, потерпи совсем немного...
Цинсюань застонал снова, когда влажный язык прошелся по краю ушной раковины, и опять принялся ласкать мочку. Он никогда не подозревал, что эта часть тела может быть такой чувствительной. Когда хватка на талии стала сильнее, а зубы снова впились в нежную кожу, Цинсюань застыл в немом крике, ощущая, словно его кости пришли в движение без его участия. Вспышка боли пронзила плечо, разлилась пылающим потоком по венам и плавно схлынула.
Все тело Цинсюаня мелко дрожало, покрывшись холодной испариной. Хэ Сюань отстранился, позволив ему откинуться на кровать и перевести дыхание. Рука ощущалась плохо, вся от плеча пульсируя затихающей болью. Хэ Сюань наблюдал, как постепенно выравнивается дыхание Ветерка, как проясняются его затуманенные глаза, и размышлял, позволит ли Цинсюань теперь вылечить еще и ногу. Грудь Ветерка тяжело вздымалась, а тонкая ткань на слегка влажной коже, четко обрисовывала изящные контуры тела. Хэ Сюань подумал, что просто грешно только смотреть на эту картину. Он склонился ниже, оглаживая рукой изгиб талии, а губами через одежду касаясь быстро затвердевшего соска. Цинсюань захлебнулся вдохом, пытаясь уйти от слишком настойчивых губ, но его надежно удержали на месте. Языком лаская выпирающую вершинку сквозь намокшую ткань, Хэ Сюань ловил все более громкие стоны Ветерка. Обласкав один сосок, он переключился на другой. Почти страдальческое "Хэ-сюн" только добавило демону энтузиазма. Рука с талии плавно сползала к бедру, но Хэ Сюань пока не стал вливать силы, давая Цинсюаню время расслабиться.
Когда пальцы Ветерка вплелись Хэ Сюаню в волосы, а стоны стали громче и откровеннее, это послужило ему сигналом начинать. Теперь посылая поток сил, он действовал решительнее, а губам и зубам дал больше воли. Цинсюань уже выгибался на постели, почти не соображая, что яркие вспышки удовольствия, перемежаются с болью. Его грудь пылала под настойчивыми ласками, затвердевший член сквозь ткань тёрся о бедро демона, вызывая жгучее желание получить разрядку. Хэ Сюань немного фиксировал его своим телом, не позволяя резко дернуться или уйти от прикосновений, и Цинсюаню оставалось только беспомощно извиваться в его объятиях, хвататься за волосы и плечи, да задушенно стонать.
Вспышка боли пронзила Цинсюаня внезапно. Он выгнулся дугой и обмяк, совершенно обессиленный. Хэ Сюань наконец перестал терзать его грудь, и только нежно поглаживал сквозь одежду, словно успокаивая. В глазах его плескалась тревога пополам с возбуждением. Когда к Цинсюаню вернулась способность говорить, он почти возмущенно стукнул демона в плечо:
— Хэ-сюн, где ты только такому целительству учился?!
— Я придумал его только что, — лукаво усмехнулся Хэ Сюань и наградил пациента нежным поцелуем.
Горячие губы охотно раскрылись навстречу, приняли ласку, но спустя пару мгновений Хэ Сюань оказался безжалостно укушен.
— После твоего лечения, Хэ-сюн, мне не помешает ведро холодной воды, — Цинсюань скосил глаза вниз, намекая на очевидную проблему, снова оттопыривающую штаны.
Хэ Сюань проследил за взглядом Ветерка, и подумал, что эту проблему можно решить куда более приятным способом.
— Вода нам не понадобится, — прошептал он на ухо Цинсюаню.
Дорожкой невесомых поцелуев Хэ Сюань спустился к шее, уделил ей внимание, вырывая из Ветерка тихие пока вздохи. Распустил завязки на уже скомканном чжунъи. Обласкал теперь обнаженные соски, втягивая и прикусывая, вынуждая Цинсюаня опять выгибаться от острых разрядов удовольствия, пронзающих от груди к паху. Оглаживал талию, живот, ощущая под пальцами трепет возбужденного тела, и постепенно начиная терять контроль. Цинсюань в его руках, под его губами, был податливым и открытым, желающим и желанным. Его такого просто невозможно было оставить в покое. У Хэ Сюаня кружилась голова от одной возможности дарить эти откровенные ласки. Он накрыл рукой пах Ветерка и сжал сквозь ткань возбужденный член.
Цинсюань, сладко застонав, вскинул бедра, желая получить больше ощущений. Мысли его путались, в голове пульсировало только чувственное удовольствие. Он даже не предполагал, что его демон может быть таким ласковым. Когда Цинсюань позволял себе представить, как это могло бы быть, в его воображении Хэ Сюань был сдержанным и немного жестоким, а поцелуи его грубыми, как укусы. Но сейчас даже зубы демона дарили невообразимое наслаждение. Та толика боли, что сопутствовала излечению, растворилась в море нежности, словно Хэ Сюань торопился изгнать из его воспоминаний все неприятное. Когда поцелуи спустились к животу, а язык очертил пупок влажным кругом, Цинсюань уже не знал, куда себя деть. Он готов был рассыпаться миллионами искр, лишь бы сладкая пытка не прекращалась. Но его демон и не планировал прекращать или останавливаться на поцелуях. Хэ Сюань отстранился только обласкав живот до кромки штанов. Цинсюань лежал на краю постели, ступнями все еще касаясь земли, и демон, стягивая белье, сам спустился с кровати, устроившись между разведенных ног Ветерка. Мучительно медленно скользил руками и губами по внутренней стороне бедер, с особым наслаждением оставляя на светлой коже красные отметины. Поднимался поцелуями выше, к нетерпеливо истекающему смазкой члену.
Когда длинные пальцы дразняще прошлись по стволу, Цинсюань приподнялся на локтях, и представшая картина заставила его задохнуться. Из-под ресниц ловя встречный взгляд, Хэ Сюань медленно склонился к паху и кончиком языка коснулся маленького отверстия на головке. В глазах его таял золотой мед, растекаясь пожаром по венам Цинсюаня. Не выдержав этого обжигающего взгляда, Ветерок откинулся обратно на постель, спрятав в изгибе локтя пылающее смущением лицо. И только тихие, наполненные страстью стоны, сдерживать не было сил.
Довольный таким ответом, Хэ Сюань вобрал головку, посасывая и облизывая, медленно насаживаясь ртом на всю длину. Цинсюань нетерпеливо дрожал под его руками, стараясь не делать резких движений. Хотя демон был бы вовсе не против, если бы его Ветерок отпустил себя, получая как можно больше удовольствия. Хэ Сюань немного увеличил темп, впуская горячую плоть глубже в горло, помогал себе языком, а руками сминал и гладил дрожащие бедра. Его собственный член давно стал болезненно твердым, тоже требуя внимания. Он приспустил штаны и начал грубо ласкать себя в том же темпе, что и Цинсюаня. Ощущая приближение кульминации, Хэ Сюань застонал, посылая волны дрожи по члену у себя во рту, и Цинсюаня выгнуло дугой на постели. Со сладостными всхлипами он излился во влажную глубину раньше, чем сообразил отстраниться. Хэ Сюань сглотнул, полностью удовлетворенный, и кончил, пачкая семенем свою руку и пол у кровати.
Цинсюань тяжело дышал, качаясь на волнах послеоргазменной неги. Хэ Сюань продолжал ласкать рукой его полуобмякший, блестящий от слюны и спермы член, вызывая остаточные спазмы удовольствия. Немного придя в себя, Цинсюань подумал, что вода ему всё-таки понадобится, потом сообразил, что кончил прямо в рот Хэ Сюаню, потом — что сокрушаться уже слегка поздновато, а в конце концов страдальчески простонал имя демона. Его тут же заключили в нежные объятия, и Цинсюань с удовольствием уткнулся носом в изгиб чужой шеи.
— Хэ-сюн, ты решил свести меня с ума? — из своего надежного укрытия неразборчиво пробубнил Ветерок.
Хэ Сюань хмыкнул у него над ухом и погладил растрепанную макушку.
— Должны же у тебя быть обо мне и приятные воспоминания.
Цинсюань возмущенно вскинулся, но не успел возразить и слова, как его губы оказались надежно запечатаны. Между неспешными поцелуями они забрались под одеяло. Полуобнаженный Цинсюань настойчиво избавил от одежды и своего демона, упиваясь возможностью касаться кожей кожи. Они медленно ласкали друг друга, заново разжигая желание, и руками помогая достичь разрядки. Пока, спустя несколько часов, оба не выдохлись. Вернувшись из купальни второй раз, они устроились на постели в тесных объятиях, полусонные и немного пьяные от эмоций.
Цинсюань выводил пальцами узоры на плече демона, повязка с которого исчезла за ненадобностью, а с кожи почти сошла вызванная ядом чернота.
— Хэ-сюн, так ты мог излечиться от яда в любой момент?
Хэ Сюань, желающий отделаться от этой темы как можно скорее, невнятно угукнул. Но Цинсюаня сейчас заботил вовсе не раскрытый обман.
— Значит, этот Цзиньлун и его змеи не смогут тебе навредить?
В голосе Ветерка сквозило беспокойство и Хэ Сюань обнял его крепче.
— Змеи быстрые и изворотливые, а их яд сильно ослабляет, но убить меня у них никак не выйдет, пока не заполучат мой прах.
Для самого Хэ Сюаня это был вполне оптимистичный расклад, но Цинсюань содрогнулся.
— Я не хочу, чтобы ты рассыпался бабочками или вроде того.
Хэ Сюань скривился, услышав о бабочках — любовь Хуа Чэна к драматичным эффектам сводила ему зубы.
— Не рассыплюсь, — пообещал он уверенно, — пора приструнить этого ползучего гада и у меня появилась хорошая идея на этот счет.
— Какая?
Цинсюань приподнялся, внимательно вглядываясь в лицо демона.
— Поймаем на живца.
— Хэ-сюн, ты же не станешь рисковать собой? — забеспокоился Ветерок.
— Не волнуйся, я обо всем позабочусь.
Хэ Сюань обвел пальцами контуры его лица и притянул для поцелуя. На какое-то время они отвлеклись от разговоров, но Цинсюаня не успокоили такие объяснения.
— Хэ-сюн, пообещай, что не оставишь меня, — прошептал он в губы демона.
Даже представить такой вариант Хэ Сюань был теперь не способен. Держа в объятиях самого нужного человека, самое желанное свое божество, он не отпустит, даже если рухнут три мира.
— Не оставлю. Ни за что и никогда.
И словно в подтверждение своих слов обнял крепко, почти до боли. Цинсюань затих у него на плече и вскоре разморенный уснул. А Хэ Сюань, наслаждаясь его теплом, все думал, как так вышло, что этот чистый, преданный, искренний бог остановил свой выбор на таком как он? Как смог простить всю причиненную боль и предательство? Как сам Хэ Сюань мог сотворить с ним такое? Прошлое казалось подернутым мутной пеленой и плохо накладывалось на реальность. Ту, в которой они обнаженные лежали в объятиях друг друга. Если это только сон — Хэ Сюань не желал просыпаться. Если это его благословение — он ни за что его не отпустит. Если придётся спалить небеса, разрушить ад — Хэ Сюань и глазом не моргнет. Что угодно, сколько угодно раз, лишь бы его божество больше никогда не исчезло из его объятий.
Цинсюань... Это имя звучало Хэ Сюаню дуновением ветра, вздымало в мертвых водах его души настоящую бурю. Ветерок волнуется, чтобы Хэ Сюань не исчез, и, кажется, не догадывается, что только он один способен лишить демона жизни. Того жалкого ее подобия, в которое Хэ Сюань сам себя загнал. Если его ветреный бог откажется быть с ним рядом, в этой жизни не останется смысла. А пока они вместе, Хэ Сюань сделает что угодно, чтобы вернуть Цинсюаню его воздушные крылья. Теперь все будет только для него и так, как захочет сам Цинсюань. Демон Черных вод никогда не отступал от своего слова и сейчас не отступит вдвойне. Впервые за несколько сотен лет в его жизни появился настоящий смысл.
Мысли Хэ Сюаня были тяжелыми, а чувства беспокойными, но посмотри кто-нибудь на него, увидел бы юношу с горящими обожанием глазами. Меньше всего Хэ Сюань походил сейчас на жестокого демона. В ореоле разметавшихся на подушке волос, его лицо утратило обычную строгость, руки бережно прижимали к груди спящего возлюбленного. Ничего более естественного и приятного человеческому сердцу невозможно представить. Хуа Чэн, как обычно, был прав — и боги, и демоны, в конце концов, только люди.