Друзья не целуются
Се Лянь молча наблюдал, как гора блюд на подносе скоро пойдет третьим слоем. Вполне возможно, что за ними Цинсюаня нельзя будет разглядеть, но тот настоял, чтобы самому отнести Хэ Сюаню завтрак. За последние несколько дней Цинсюаня стало не узнать. Куда делся тот измученный жизнью бродяга, который боялся лишний раз улыбнуться?! Сейчас к нему словно вернулся былой нрав Повелителя Ветров. И в то же время Цинсюань не вел себя безрассудно, не терял бдительность, не проявлял излишнюю навязчивость. Хотя они с Се Лянем были хорошими друзьями, похоже таким Цинсюань становился только рядом с Хэ Сюанем. Его Высочество радовался этим положительным переменам, но вел себя крайне осторожно, боясь лишним словом обмолвиться о всей этой ситуации. Врать он по-прежнему не научился, и думал, что лучше бы и сам не знал правду — было бы легче выслушивать Цинсюаня с серьезным видом. Тот с жаром делился своими переживаниями о здоровье своего Хэ-сюна, просил совета, чем облегчить его страдания, а Се Лянь не знал, куда глаза девать.
— Ваше Высочество, как считаешь, не лишним будет еще раз пригласить лекаря?
— Сомневаюсь, что он сможет чем-то еще помочь господину Хэ. — со всей искренностью заверил Се Лянь.
Уж конечно лекарь бессилен против несуществующей хвори.
— Но как быть с перевязками?
— Лао Фэн, думаю, ты и сам управишься с этой задачей.
— Но я никогда таким не занимался! — забеспокоился Цинсюань.
Се Ляню подумалось, что Черновод, наверняка, тоже ничем подобным нынешнему случаю не занимался. А потому они примерно в равных условиях: липовый больной и липовый лекарь.
Получив от Его Высочества кое-какие инструкции и перевязочный материал, Цинсюань более-менее успокоился и вернулся в покои Хэ Сюаня. Тот уже не притворялся спящим, сидел на постели и рассматривал какой-то свиток. Цинсюань притащил их целую кучу из библиотеки Дома блаженства, чтобы иногда читать вслух.
— Хэ-сюн, уже проснулся? Хорошо отдохнул?
Хэ Сюань отложил свиток, и обратил все внимание на улыбающегося Ветерка.
— Отлично, — и он даже не обманул, чувствуя, что прошедшая ночь была замечательной, — а ты почему так рано встал?
— О, я уже выспался и решил заняться завтраком. Вот, смотри, я принес всего понемногу. Тебе нужно набираться сил, давай завтракать.
Сам Цинсюань толком не ел, а все больше подкладывал на тарелку Хэ Сюаня. В какой-то момент демон аккуратно перехватил его запястье:
— Ты о своем завтраке не забыл?
— Да я особо не голоден, — Цинсюань смущенно улыбнулся, — Хэ-сюн, это же ты пострадал, тебе силы нужнее.
— А кто будет мне помогать, если ты свалишься в голодный обморок? Ешь давай.
— Ну что ты, я полон сил!
Тем не менее Цинсюань активнее заработал палочками, а когда с завтраком расправились, он занялся перевязкой.
— Нужно обработать рану, чтоб заживало быстрее.
Хэ Сюань не сопротивлялся, когда Ветерок принялся разматывать старую повязку. Чернота все еще не сошла, хоть и немного уменьшилась: тело демона само потихоньку исцелялось, хотя Черновод ему активно мешал.
Цинсюань отложил старую повязку, и принялся обрабатывать рану, сокрушаясь ее плачевному виду:
— Ох, Хэ-сюн, тебе очень больно? Яд такой сильный, что никак не получается с ним справиться?
— Все не так плохо, как кажется, — заверил его демон, — яд понемногу уходит, нужно просто чуть больше времени.
Плечо ныло, но этой боли он не придавал значения, а вот когда нежные пальчики едва ощутимо коснулись кожи, Хэ Сюань заметно вздрогнул.
— Хэ-сюн, прости! Я сделал тебе больно? — Цинсюань быстро отдернул руку.
— Нет, совсем не больно, продолжай.
Хэ Сюань склонил голову, и с нечитаемым выражением, краем глаза наблюдал, как бережно Ветерок наносит на его раненое плечо целебное снадобье. В груди поднималась волна щемящей нежности. Никто, кроме Цинсюаня, уже давно о нем не заботился. Никому бы даже в голову не пришло столько возиться с раненым демоном. Все равно ведь не помрет. Но это ласковое, преданное создание, не способное помнить даже такое чудовищное зло, которое причинил ему Черновод, заботится о демоне, словно о малом ребенке. Будто бы Хэ Сюань все еще дорог ему...
— Спасибо... — прошептал он едва слышно, когда Цинсюань закончил накладывать новую повязку.
— Ох, Хэ-сюн, ну за что ты благодаришь? Это же такая мелочь, — отмахнулся Цинсюань, но заметив пристальный взгляд, немного занервничал, — для чего же еще нужны друзья...
Цинсюань оборвал себя на последнем слове, хлопнув ладонью по губам. Это "друзья" вырвалось само по себе, а ведь раньше Хэ Сюань ненавидел, когда Повелитель Ветров называл их друзьями. Как можно было настолько утратить бдительность?
— Хэ-сюн, прости! — Цинсюань ощутил, как покрывается холодным потом.
Если он сейчас все испортил — никогда себе не простит.
— За что? — Хэ Сюань смотрел на него все таким же внимательным взглядом.
— Это... я случайно... — Цинсюаню захотелось немедленно сбежать, но он застыл завороженный этими янтарными глазами, и медленно сел рядом на постель.
— М? Случайно, что?
Хэ Сюаню казалось, что он стал плохо соображать. Ветерок за что-то извинялся, выглядя при этом так взволнованно, комкая в пальцах какую-то тряпицу, и не отводил внимательного взгляда. В глазах его плескалась почти паника, и Хэ Сюаню показалось, что нужно как-то его успокоить. Но как? Что Ветерка так беспокоит?
— Я случайно... Назвал нас... — Цинсюань замер.
Его руки коснулись холодные пальцы, нежно провели по тыльной стороне ладони к запястью. Цинсюань опустил взгляд, наблюдая, как его ладонь оказывается в плену чужой руки.
— Назвал как? — вопрос прозвучал тихо, но так близко, словно шептали прямо в ухо.
— Д-друзья... ми... — Цинсюань поднял взгляд и замер на вдохе.
Глаза его Хэ-сюна, обычно такие яркие, сейчас казались темными омутами, и они были так близко, что удалось рассмотреть расширенные зрачки, затопившие радужку. На какой-то момент Цинсюань даже не понял, почему сидит так близко и смотрит так внимательно. А потом ощутил на губах легкое прикосновение, словно скользнул опавший лепесток. Цинсюань весь обмер, в голове стало поразительно пусто, все доступные чувства сосредоточились на соприкосновении рук и...
Губы Ветерка, такие теплые и мягкие, чуть приоткрытые на полуслове. Хэ Сюаню показалось, что он припал к роднику с живой водой — невозможно оторваться. Он прижался сильнее, смелее, прихватывая нижнюю губу своими, провёл по ней кончиком языка, скользнул в приоткрытый рот, углубляя поцелуй. Ветерок застыл изваянием, глаза округлились и, кажется, остекленели. Но в следующий момент, он выдохнул в поцелуй, зажмурился и подался вперед, переплетённые пальцы сжались сильнее. Свободную руку Хэ Сюань с наслаждением запустил в шелковистые пряди, притягивая Ветерка еще ближе, лаская языком, ощущая робкую ответную ласку от таких сладостных сейчас губ.
Хэ Сюань целовал нежно, ласково, боясь спугнуть резким движением, выпивая воздух медленно, по капле. Сейчас он чувствовал только безграничную нежность и легкий трепет от прикосновений этих желанных губ. Сцеловывал с них все сомнения, все минувшие страдания. Между ними теперь не должно быть глухих стен, никаких больше препятствий. Цинсюань тянулся к нему с не меньшим желанием, отвечал все смелее, превращая тягучий, как патока, поцелуй во все более жаркий. В какой-то момент он не сдержал слабый стон, и, словно испугавшись звука собственного голоса, широко распахнул глаза. Цинсюань стремительно отшатнулся, хватая ртом воздух. Удерживать его Хэ Сюань не стал, просто смотрел горящими от желания глазами, все еще сжимая в своей руке его пальцы. Губы Ветерка, влажные и припухшие от поцелуя, несколько раз шевелились в попытке заговорить, пока он наконец не выдавил нервный смешок — верный признак, что Цинсюаню неловко или волнительно.
— Х-хэ-сюн, я... я... мне нужно... нужно... Сейчас я... вернусь! — и Цинсюань почти вылетел из комнаты, чуть не врезавшись в дверной косяк.
Хэ Сюань философски рассудил, что "вернусь" можно считать положительным знаком. Он вдруг понял, что совершенно по-глупому улыбается, не способный и не желающий, скрывать эту счастливую улыбку. Если в его унылом существовании и были моменты, ради которых хочется жить, то этот стал среди них лучшим. Хэ Сюань откинулся на подушку и блаженно смежил веки.
В это же время Цинсюань отчаянно пытался вернуть на законное место бешено стучащее где-то в горле сердце. Когда мысли в голове начали ворочаться, он понял, что действительно допустил ошибку, назвав себя и Хэ-сюна друзьями — друзья не целуются. Цинсюань почти бежал вперед, не разбирая дороги, пока за очередным поворотом чуть не налетел на Се Ляня. Тот вовремя среагировал, избегая столкновения, и помогая Цинсюаню устоять на ногах. Вид всклокоченного, раскрасневшегося друга, порядком обеспокоил Его Высочество.
— Лао Фэн, ты в порядке? Что-то случилось?
Цинсюаню казалось, что его губы ярко пылают, и он непроизвольно прикрыл их рукой, сам при этом покрывшись стыдливым румянцем. К счастью, объяснять что-то Се Ляню не пришлось. По реакции Цинсюаня тот и сам прекрасно догадался о предмете его волнения. Не так давно он тоже жутко смущался любой близости, и хотя с его супругом сложно было не привыкнуть к определенной откровенности, все же эти чувства были Се Ляню слишком хорошо знакомы. Он постарался отвлечь Цинсюаня, и сразу сменил тему:
— Я сейчас хотел выпить чаю. Лао Фэн, не составишь мне компанию?
***
В голове Цинсюаня творился полный бардак, все мысли и чувства спутались. Он отчаянно не понимал, что теперь делать. Как вообще реагировать на такой поступок Хэ-сюна? Зачем ему вдруг вздумалось поцеловать Цинсюаня? К собственной реакции у него вопросов не было: Цинсюань принимал свои чувства, просто не позволял себе их демонстрировать. Он долго крутил в руках чайную чашку, подносил ко рту, но так и не отпивал из нее: не то боясь обжечься, не то коснуться губ. Цинсюаню казалось, что он все еще ощущает фантомные прикосновения.
Се Лянь молча пил чай, давая другу время собраться с мыслями. Прошло достаточно времени прежде, чем Цинсюань стряхнул оцепенение, и залпом, словно крепкий алкоголь, выпил остывший напиток. Ясность в его мыслях не появилась, но добавилось решимости.
— Ваше Высочество, могу я задать личный вопрос?
— Конечно, Лао Фэн, спрашивай все, что хочешь.
— Как ты понял, что градоначальник Хуа испытывает к тебе чувства?
Се Лянь немного смутился, но он понимал, что вопросы Цинсюаню даются ничем не легче, чем ему ответы. Он решил, что сегодня должен быть предельно откровенен, чтобы хоть немного развеять сомнения друга.
— В то время я не сразу обо всем догадался, — начал вспоминать Се Лянь, — но, оглядываясь назад, понимаю, что чувства Сань Лана были слишком очевидны. Просто я все время был чересчур сосредоточен на своих переживаниях, и очень многое упускал из виду.
Цинсюань все разглядывал узор на чайной чашке, подбирая нужные слова.
— Ваше Высочество, как думаешь я... ммм...
— Упускаешь что-то важное? — подсказал Се Лянь с мягкой улыбкой.
Цинсюань поднял взгляд, пытаясь прочитать подсказку в лице друга.
— Такое возможно? — спросил он с надеждой.
— Я думаю, что твои переживания вполне понятны, но они могут препятствовать тебе в некоторых вопросах.
Цинсюаню все еще трудно было принять ситуацию, и просто поверить в самые желанные свои мечты. К тому же, часть его сердца никогда не отпускало чувство вины перед братом. Эта горечь постоянно пробивалась в любые светлые моменты его жизни. Сейчас это причиняло особенно жгучую боль. Он ощущал себя раздираемым виной перед двумя дорогими ему людьми, и любой выбор разбивал сердце.
Се Лянь видел, как трудно его другу просто впустить в свою жизнь немного счастья. Но давать советы в такой ситуации, даже из самых благих побуждений, очень непросто. Его Высочество больше, чем кто-либо, был посвящён в историю отношений Цинсюаня и Черновода — буквально присутствовал в самые тяжелые моменты. Но он и сам не понимал, как тут можно все разрешить безболезненно. Просто надеялся, что их чувства сильнее этой боли.
— Послушай, Лао Фэн, я не могу сказать, что есть какое-то решение, после которого в твоей душе не останется сомнений. Но, возможно, если попробуешь довериться своему сердцу, многое встанет на свои места.
Спустя какое-то время, Цинсюань с растерянной улыбкой сказал:
— Если бы я только мог найти в своем сердце хоть один понятный мне ответ...
***
У Хэ Сюаня уже в глазах рябило от бесконечной череды слуг. Кто-нибудь постоянно приходил узнать, как господин Хэ себя чувствует и не требуется ли ему что-то? Господину Хэ требовался Цинсюань, но тот все не появлялся, продолжая отправлять слуг уже по десятому кругу. В итоге Хэ Сюань, не выдержав, заявил, что следующего визитера сожрет вместо обеда, и мельтешение закончилось. А спустя недолгое время появился смущенный Ветерок.
— Хэ-сюн, прости, я немного задержался.
— Ничего. Ты в порядке?
Хэ Сюань решил не акцентировать внимание на очевидных причинах задержки. Он отлично понимал, что Ветерку нужно время, и просто надеялся, что не слишком торопит события.
— Конечно! — Цинсюань потупился еще сильнее, все больше алея щеками. — Как ты себя чувствуешь?
Хэ Сюань повел плечом, болезненно морщась, что было воспринято Цинсюанем, как личное упущение.
— Плечо беспокоит? Позвать лекаря?
— Не стоит. Ничего нового он не сделает, но мне бы не помешала помощь.
— Конечно! Что мне сделать?
Всмотревшись в обеспокоенные глаза, Хэ Сюань решил "была не была".
— Рукой двигать сложно, поможешь мне вымыть волосы?
Ничего оригинальнее он бы все равно не изобразил, но очень надеялся, что и об этих потугах никому известно не станет. Иначе просто провалится под любую доступную поверхность. Хэ Сюань никогда не задумывался, что в любовных делах он настоящий профан. Как вообще положено соблазнять? Есть какая-нибудь инструкция? Она бы ему пригодилась, честное слово.
Цинсюань посмотрел каким-то странным взглядом, но краснеть сильнее уже было некуда.
— К-конечно...
Пытаясь не выглядеть чересчур довольным, Хэ Сюань поднялся, придерживая больную руку, чтобы давить хотя бы на жалость. Купальня примыкала к его покоям, и там, как и во всем Доме блаженства, обстановка была до тошноты пафосная. Раньше Черновода это не трогало, но сейчас, от мыслей, что он не сможет создать такого же комфорта для Ветерка, начинало подниматься раздражение.
Цинсюань суетливо подготовил чистые вещи, полотенца, мыльные принадлежности, а потом, как-то не задумываясь, помог Хэ Сюаню снять халат, и затормозил взглядом на исподних штанах. К счастью, Хэ Сюань вовремя сообразил не доводить Ветерка до нервных конвульсий, и забрался в бассейн с горячим источником прямо так. Правда светлая ткань, намокнув, стала полупрозрачной, но никто не спешил заглядывать под воду. Он откинулся на край бассейна, и на несколько минут провалился в блаженство. Пока Ветерок, устроившись сзади, с закатанными выше локтя рукавами, намыливал волосы, массировал кожу головы, а потом тщательно промывал, Черновод едва не урчал от удовольствия. Всё-таки Хуа Чэн не всегда ерунду городит, но знать ему об этом ни к чему.
— Хэ-сюн, у тебя такие густые и мягкие волосы, — в голосе Цинсюаня угадывалась довольная улыбка, — жаль, что ты не любишь прически, тебе бы подошло...
Хэ Сюань запрокинул голову, уложив ее фактически Ветерку на колени, и посмотрел снизу вверх слегка затуманенным взглядом. В купальне было жарко и щеки Цинсюаня раскраснелись, а может это было смущение, которое его сегодня не покидало. Он все еще продолжал поглаживать волосы Хэ Сюаня, и в такой позе стоило лишь слегка склониться, чтобы поцеловать чужие губы. Кажется, эта идея посетила обоих. Цинсюань не сразу сообразил, что ткань на коленях напиталась влагой из мокрых волос, а когда заметил, решил использовать как благовидный предлог удрать поскорее.
— Ой! Я, кажется, весь промок. Хэ-сюн, ты продолжай, а я пойду переоденусь.
Но не успел Цинсюань соскочить с бортика бассейна, как его руку ловко перехватили и потянули вниз. Он шлепнулся обратно, но на скользком от пара краю не удержался, заваливаясь вперед, прямо в объятия Хэ Сюаня. Вода брызнула во все стороны, и теперь Цинсюань оказался мокрый уже действительно с ног до головы. Но упасть ему не дали, заключили в крепкие руки, как в тиски. Хэ Сюань с наслаждением уткнулся носом ему в висок, ощущая каждым цунем кожи пусть не обнаженное, но такое желанное тело рядом. Цинсюань задушенно пискнул, попытался отстраниться, но кто бы отпустил? Какое-то время они стояли так в полной тишине. Потом Ветерок все же сделал слабую попытку вернуть себе свободу:
— Хэ-сюн? Ты меня не отпустишь?
— Нет, — вполне благостно ответил Хэ Сюань.
— Ааа... Почему?
— Ты опять сбежишь, и я тебя полдня не увижу.
Цинсюань сопел ему где-то в шею, и это был лишний повод не размыкать рук.
— Но я промок...
— Конечно, ты же в воде.
— Хэ-сюн! — Цинсюань легонько стукнул его по здоровой руке, и тут кажется что-то сообразил, — погоди... У тебя же плечо... а ты меня так поймал... Хэ-сюн!!!
Хэ Сюань только стиснул еще сильнее. Сейчас он был не в состоянии отпустить, не мог просто так расстаться со своим единственным сокровищем.
— Твое плечо еще болит?
— Да. — почти честно ответил Черновод — оно болело.
— Но рука двигается нормально?
...
— Хэ-сюн, ты меня обманул?
...
— Ответь мне, пожалуйста...
Голос Цинсюаня стал просящим, немного расстроенным, и это был уже запрещенный прием — Хэ Сюань ничего не мог ему противопоставить.
— Да...
Цинсюань ощутил, как напряглось прижатое к нему тело, как руки дрогнули, но не ослабили хватку.
— Зачем?
Ну что на это можно ответить? Хэ Сюань не знал ничего, кроме правды.
— Хотел... чтобы ты побыл рядом. Чтобы не боялся быть рядом...
Цинсюань вздрогнул, в горле застрял ком, мешающих хоть что-нибудь ответить, а в глазах предательски защипало. Хэ Сюань расценил его молчание по-своему, и почти решился отпустить, но внезапно его самого заключили в крепкие объятия. Ветерок уткнулся ему в плечо, и кажется, собрался разреветься. Хэ Сюань попытался отстраниться, заглянуть в лицо, но теперь уже его не отпускали.
— Цинсюань, — Хэ Сюань успокаивающе погладил мокрые волосы, — А-Фэн...
Цинсюань шмыгнул носом, но оторвался-таки от плеча, все еще пряча взгляд. Голос его звучал на грани слышимости:
— Хэ-сюн, ты... почему?
— Почему?
— Зачем я тебе?
Хэ Сюань растерялся слегка. "Зачем"? Зачем человеку дыхание? Зачем рыбе вода? Чтобы жить, конечно. Но все слова казались нелепой банальностью, а Ветерок все еще ждал ответа. Хэ Сюань приподнял его лицо за подбородок, вынуждая посмотреть, наконец, в глаза. Он бы в конце концов что-нибудь ответил, но потерялся в этом взгляде, как и Цинсюань. Если вопросы и остались, их они решат, когда вспомнят какие-нибудь слова, а сейчас Хэ Сюань потянулся к самым желанным на свете губам. Но теперь он не настаивал — только предлагал. Остановился в цуне, позволяя Цинсюаню делать выбор. Словно этот выбор не был очевидным.
Цинсюань качнулся в объятиях, будто теряя опору, зато находя, наконец, упоительно нежный поцелуй. Сейчас он выкинул из головы все сомнения, все переживания. Цинсюань чувствовал себя прыгнувшим с гигантского утеса прямо в бушующее море, а оно оказалось неожиданно мягкой периной. Руки на его талии и спине рисовали обжигающие узоры, губы ласкали нежно и трепетно, собственное сердце билось в заполошном ритме. Цинсюань тонул и не желал спасения. Ничего более правильного он не мог и представить. Только их соединенные губы и крепкие объятия казались исключительно верным решением. Под его пальцами обнаженная спина, его дыхание — одно на двоих. Он смелее толкнулся в открытые губы, сплетая языки, ощущая разгорающийся в животе пожар.
Мокрая одежда неприятно липла к телу, мешала ощущать больше. Цинсюань повел плечами, словно желая ее сбросить, и его желание поняли правильно. Хэ Сюань, не разрывая поцелуй, развязал его пояс, помог избавиться от верхних одежд, оставив их плавать в воде. Провёл руками по животу к груди сквозь тонкий слой нательного белья, совершенно мокрого и полупрозрачного, развязал завязки, открывая наконец для себя больше доступа. Коснулся разгоряченной кожи, ощущая легкую дрожь под пальцами, оглаживая напряженный живот. Цинсюань всхлипнул, разрывая поцелуй, откинул голову, чем Хэ Сюань бессовестно воспользовался, приникая к шее. Выцеловывал каждый доступный цунь, вызывая все более тяжелые вздохи, пока сам не ощутил, что на волосок от безумия. Когда он отстранился, с полнейшим наслаждением заметил на нежной коже красные отметины от своих трудов. Взгляд Ветерка был совершенно расфокусирован. Он жадно ловил губами горячий воздух, и цеплялся за Хэ Сюаня, абсолютно не чувствуя ног. Пришлось переместиться к бортику бассейна, чтобы дать Цинсюаню хоть какую-то опору. Ветерок выглядел как само искушение: припухшие от поцелуев губы, растрепанные волосы, распахнутые одежды, горящие страстью глаза. Это было выше здравого смысла. Хэ Сюань вернулся к его губам уже с куда большим напором, втиснулся между ног, ощущая чужое возбуждение, и полностью сходя с ума от понимания, что Цинсюань желает его ничуть не меньше. Хэ Сюань притерся пахом сильнее, позволяя сполна ощущать собственное, уже почти болезненное возбуждение, вырывая у Цинсюаня сладкий стон. Ветерок, кажется, даже не вполне осознавая свои реакции, толкнулся бедрами навстречу. Если до этого у Хэ Сюаня мозги еще работали, то теперь отключились полностью. Сила неконтролируемым потоком вырвалась наружу, и в бассейне поднялся маленький шторм. Волны хлынули от эпицентра во все стороны, затапливая комнату, ударяясь о стены. А двое, в полупустом теперь бассейне, наконец пришли в чувство.
Цинсюань обнаружил себя практически висящим на Хэ Сюане, обхватив его ногами, цепляясь за плечи, а спиной упираясь в бортик. Мокрые одежды совершенно ничего не скрывали. Цинсюань не только ощущал, но и прекрасно рассмотрел возбужденный член, упирающийся в его пах. Он бы, наверное, умер от стыда, но сам был слишком разгорячен, и стыду осталось мало места.
— Хэ-сюн... Мы потоп устроили?
Хэ Сюаня хватило только на то, чтобы уронить голову на плечо Цинсюаня, медленно возвращая вырывающиеся силы под контроль. Такой реакции он действительно не ожидал, просто не мог предвидеть. Если бы все происходило не в воде — сила бы так не бурлила, но в собственной стихии все оказалось слишком остро и чувствительно. Вода послушно возвращалась в положенные ей берега, наполняя бассейн, а к Хэ Сюаню возвращались мозги. Он придержал Цинсюаня, дав ему возможность стать на ноги, поправил растрепанные волосы, и нежно коснулся губами виска.
— Надо выплывать на сушу, — сказал он с улыбкой.
И получил ответную улыбку, разве что более смущенную.
— Все вещи промокли.
— Я принесу сухие.
Он выбрался из бассейна и вышел из купальни, позволив Цинсюаню наконец выровнять дыхание. Вернулся уже переодетым, с сухим полотенцем и исподним для Ветерка.
— Переодевайся и выходи.
Хэ Сюань почти выскочил обратно, потому что картина продолжала радовать прозрачными штанами, и это гарантировало новое цунами. За закрывшейся дверью послышалась возня, а Хэ Сюань прислонился к ней затылком, борясь с искушением побиться им, чтобы прочистить мозги. Некоторыми советами пользоваться вредно для душевного покоя. И теперь Черновод, кажется, начинает опасаться купален.