Воспоминания 3/3
– Ты просто чудо! — тихо радовался Томас, пряча листочек в свой карман, — Как ты это сделала?
– У меня свои методы, — улыбнувшись, ответила та.
Томас и Элина сдружились не сразу, но общее желание помочь тем, кто застрял в лабиринтах, сделало их почти союзниками по умолчанию. Никто, кроме них двоих, не знал об их плане — слишком рискованно, слишком опасно. Одно неверное слово, и П.О.Р.О.К. уничтожил бы их, не дав шанса даже оправдаться.
– Ладно, — сказал Томас, аккуратно пряча листок глубже в карман, — Я передам координаты Мэри. Она знает, что делать.
Элина лишь кивнула, стараясь не задерживать на нём взгляд.
– Отлично. Мне нужно ещё кое-куда успеть, — коротко бросила она и быстро пошла прочь по тёмному коридору комплекса.
Шаги эхом отдавались в пустоте, но в голове стоял совсем другой звук, голос Галли, каким она слышала его в последний день. Резкий, раздражённый... но родной. Он был единственным, кто всегда защищал её, даже когда мир рушился. Два года. Два бесконечных года, в которых каждый её шаг, каждое слово, каждая ложь, сказанная ради П.О.Р.О.К., были только ради него. Она терпела унижения, закрывала глаза на чужую боль, брала на себя грязную работу, лишь бы получить доступ туда, где хранятся секреты лабиринтов. Ей хотелось верить, что он жив. Что не сломался. Что когда она, наконец, увидит его, он поймёт — всё, что она сделала, было ради него. Элина сжала кулаки, ускоряя шаг. Ей нужно было вернутся на рабочее место в лабораторию, пока никто не заметил её отсутствия.
В лаборатории уже кипела работа: мониторы светились холодным голубым, тихо жужжали приборы, а в воздухе висел привычный запах антисептика и металла. Кто-то проверял образцы в гермобоксах, кто-то спешно вносил данные в терминалы. Среди них была и Клариса — та самая, с кем Элина делила не только редкие минуты отдыха, но и бессонные ночи смен, уставшие разговоры в коридорах и короткие улыбки посреди хаоса. За два года они стали почти семьёй... но даже в семью не всегда можно пустить все секреты.
– Эля! — радостно позвала она, заметив подругу, и тут же встала с места, — Где тебя так долго носило? Я уже собиралась идти тебя искать.
Элина попыталась улыбнуться, но на губах вышло что-то натянутое.
– Да так... задержали в архиве, — ответила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно, и села за свой стол, — Помогала с проверкой старых записей.
Клариса чуть прищурила глаза, не отводя взгляда.
– Хм... странно. Сегодня никто из архива не говорил, что им нужна помощь.
Слова прозвучали просто, но для Элины они обернулись холодной петлёй, медленно затягивающейся на горле. Она почувствовала, как сердце начинает стучать быстрее, будто предупреждая о надвигающейся опасности. В висках пульсировала кровь, а ладони стали влажными и холодными. Казалось, даже тихое жужжание приборов стало слишком громким, и теперь весь зал слышит её напряжённое дыхание.
– Может... просто не успели упомянуть, — произнесла она, пытаясь сохранить лёгкую, почти равнодушную интонацию.
Но Клариса продолжала смотреть чуть дольше, чем позволял обычный дружеский разговор. В её взгляде не было злобы, лишь внимательность, смешанная с осторожной заботой. И именно эта забота пугала сильнее всего: заботливый человек это тот, кто копает глубже. Кто ищет ответы, даже если для этого придётся раздвинуть завесу чужих тайн.
Элина отвела глаза, сосредоточившись на терминале, хотя перед глазами расплывались строчки данных. В груди всё сжалось в один плотный узел. Она знала: если хоть кто-то узнает о её встречах с Томасом, о переданных координатах... всё кончено. И тогда Галли останется в лабиринте навсегда, а всё, что она делала, окажется напрасным.
Клариса вернулась к своему столу, но Элина ощущала на себе её взгляд, как тонкое лезвие, которое едва касается кожи. Она пыталась сосредоточиться на данных, но каждое движение подруги заставляло её вздрагивать.
В течение дня Клариса вела себя привычно — шутила, комментировала новости, помогала с пробами. Но Элина слишком хорошо знала её, чтобы не заметить перемену. Подруга стала задавать больше мелких вопросов: где она была в обед, кто её задержал у лифтов, с кем она говорила в коридоре. Всё это подавалось невинно, как обычное любопытство, но в её голосе было что-то изучающее, как у человека, который собирает пазл из незаметных деталей.
К вечеру, когда смена закончилась, Элина вышла в коридор и почувствовала, что её кто-то догоняет. Сердце неприятно ухнуло вниз — тихие шаги за спиной совпадали с её собственными. Она резко свернула за угол, и через секунду увидела, как Клариса будто «случайно» появляется из-за того же поворота.
— О, ты тоже сюда? — подруга улыбнулась слишком быстро. — Я просто... хотела вместе пройтись.
Элина кивнула, не позволяя себе выдать ни тени подозрения. Но внутри у неё всё горело тревогой: Клариса явно что-то поняла. И если она продолжит искать ответы, правда вылезет наружу. В этот момент Элина дала себе зарок: она будет осторожнее, чем когда-либо. Ради Галли.
Элина закрыла за собой дверь, зайдя в свою комнату, и едва замок щёлкнул, она обессиленно прислонилась спиной к холодной панели. Только здесь, в своей крошечной комнате, она могла позволить себе не держать лицо.Свет тусклой лампы делал стены ещё теснее, а воздух — тяжелее. Она опустилась на край койки, уперев локти в колени, и зажала голову руками.
Перед глазами снова возникла Клариса — её прищур, чуть задержанный взгляд, фраза про архив. Это был не просто вопрос. Это было начало. Начало того, что может привести к концу.
«Она видит больше, чем говорит», — мысленно повторяла Элина, чувствуя, как в груди расползается холод.
Дружба дружбой, но Элина никогда не забывала одну важную деталь: Клариса всегда поддерживала П.О.Р.О.К. и считала их действия оправданными ради «высшей цели». Она могла быть доброй, заботливой, смеяться вместе с Элиной, но когда дело касалось организации, она стояла на их стороне — без колебаний. Это делало её опасной.
Элина поднялась и прошла к маленькому шкафчику, достала кружку и машинально налила себе воды из кувшина. Пальцы дрожали настолько, что тонкая струйка пролилась на стол. Она резко поставила кружку, тяжело выдохнув.
«Если она узнает... если начнёт задавать лишние вопросы...» — мысль застряла в горле, превращаясь в давящую боль.
Она вспомнила, как два года назад потеряла Галли, как стояла в том же коридоре комплекса и смотрела, как его уводят в сторону лабиринта. Тогда она поклялась, что сделает всё, чтобы вернуть его. И сейчас — этот план, Томас, координаты — были единственным шансом.
Элина вжалась спиной в стену и закрыла глаза.
– Ты не должна этого испортить... не сейчас, — прошептала она сама себе.
Но где-то глубоко внутри уже поселился страх: что её самая близкая подруга, пусть и не желая зла, встанет на сторону П.О.Р.О.К., если почувствует угрозу их делу. И тогда всё закончится.
*
Клариса всегда гордилась тем, что умела читать людей. Она не считала себя шпионом или следователем — просто внимательным человеком. С Элиной это было сложнее: за два года они прошли вместе через столько, что любая мелочь могла быть объяснена усталостью, стрессом или очередным авралом в лаборатории. Но последние дни подруга стала иной. Элина уходила на обед в одиночку, возвращалась позже, чем положено. Иногда смотрела в пустоту, словно обдумывала что-то слишком важное, чтобы делиться. И главное — её ответы стали... правильными. Слишком правильными, как будто отрепетированными. Клариса не хотела подозревать её. Но для неё П.О.Р.О.К. был не просто работой — это была цель, смысл, гарантия, что всё, что они делают, принесёт пользу миру. Если кто-то мог поставить это под угрозу, Клариса считала своим долгом вмешаться. Даже если этот «кто-то» — её лучшая подруга.
Она решила проверить свои догадки. На следующий день, закончив смену чуть раньше, Клариса незаметно вышла следом за Элиной, соблюдая расстояние. Коридоры комплекса тянулись в полумраке, редкие охранники мелькали на постах, но Клариса знала, как двигаться тихо. Элина шла уверенно, будто знала каждый шаг вперёд. Клариса спряталась за колонной, когда та вошла в один из старых архивных отсеков. Это место давно считалось второстепенным: пыльные стеллажи с документами, терминалы с устаревшей базой данных. Но вместо того, чтобы рыться в бумагах, Элина подошла к консоли и начала быстро вводить команду. Экран мигнул, и на нём появилась сетка с координатами — длинные ряды цифр и букв, обозначающих расположение лабиринтов. Сердце Кларисы замерло. Она знала, что эти данные выдавались только по особому разрешению, и даже она, будучи на хорошём счету у П.О.Р.О.К., не имела к ним доступа.
Элина достала маленький блокнот из внутреннего кармана брюк и аккуратно переписала несколько строчек. Её движения были быстрыми и точными, без единой паузы, как у человека, который прекрасно понимает, что делает что-то запрещённое. Когда она закончила, то сложила листок вчетверо и спрятала его обратно, глубже, под ткань.
Клариса почувствовала, как внутри всё холодеет. Это не могло быть случайностью. Не могло быть «рабочей задачей». Это был умышленный сбор закрытой информации.
Она отступила в тень, чтобы Элина не заметила её присутствия, и дождалась, пока та уйдёт. Мысли в голове бились одна о другую, но решение пришло быстро — слишком быстро, чтобы его можно было назвать мучительным.
Дженсон должен узнать.
Для Кларисы он был человеком, которому она доверяла безоговорочно, таким же преданным делу П.О.Р.О.К., как и она сама. И если Элина действительно ведёт двойную игру, Дженсон — единственный, кто сможет остановить её, прежде чем будет нанесён вред. Даже если это разобьёт их дружбу, даже если Элина возненавидит её... ради П.О.Р.О.К. она была готова на это.
Клариса глубоко вдохнула, развернулась и быстрым шагом направилась к административному сектору. В голове уже складывался чёткий отчёт, каждое слово, каждое действие, которое она видела. Она знала: назад пути больше нет.
*
Элина работала за своим терминалом, когда в лабораторию резко вбежал Томас. Он даже не пытался выглядеть спокойным — взгляд метался, плечи были напряжены, а в каждом его движении читалась спешка, смешанная с паникой.
– Нам надо поговорить, — прошептал он, хватая её за руку.
Она не успела задать ни одного вопроса — он уже тянул её в пустой технический коридор. За ними закрылась тяжёлая дверь, отрезав шум лаборатории, и Томас мгновенно обернулся, проверяя, нет ли поблизости камер.
– Клариса... рассказала Дженсону, — выдохнул он, — О координатах. О тебе. Всё.
Слова будто ударили её в грудь. Воздух стал вязким, дыхание перехватило. Мысли метались, но ни одна не складывалась в цельную картину.
Клариса. Та, с кем они вместе работали ночами. Та, с кем она делилась едой и редкими моментами смеха. Та, кому она доверяла хоть часть себя. И именно она теперь толкнула её под удар. В груди что-то болезненно сжалось. Это было даже не удивление — скорее горькая, липкая пустота. Предательство оказалось холоднее, чем она могла представить.
– У тебя... максимум час, — продолжал он быстро, отчётливо, как человек, которому не оставили времени на объяснения, — Может меньше. Они уже проверяют архивы. Если останешься — всё, Эля.
Он достал что-то из внутреннего кармана жилетки и вложил ей в ладонь. Холодный металл ожёг кожу, пистолет. Небольшой, но увесистый.
– На всякий случай, — сказал он, глядя ей прямо в глаза, — Через старый сервисный выход, к восточному периметру. Там у тебя есть шанс.
Элина не сказала ни слова. Лишь кивнула и побежала.
Коридоры комплекса казались бесконечными. Узкие, гулкие, с мигающими лампами, они превращались в лабиринт, где каждый поворот мог оказаться тупиком. Её шаги отдавались эхом, а сердце стучало так громко, что казалось, его слышит весь этаж. В ушах звенел отчётливый звук сигнализации — тревога уже поднята. Где-то вдалеке открывались и захлопывались двери, раздавались крики. П.О.Р.О.К. начинал охоту.
Каждый метр давался с трудом. Она боялась повернуть за угол — и увидеть там чью-то тень. Сжимала пистолет в руке так сильно, что пальцы онемели. И вдруг — впереди, всего в нескольких метрах, показалась облезлая металлическая дверь с мигающим аварийным индикатором. Спасение. Свобода. Она ускорила шаг, почти сорвалась на бег, но за секунду до того, как дотронуться до ручки, прямо перед ней, словно вырос из воздуха, встал Дженсон. Он стоял, расставив ноги, руки опущены, но взгляд — тяжёлый, пронизывающий.
— Дальше ты не пойдёшь, — произнёс он тихо, почти спокойно.
Время будто замедлилось. Все звуки ушли куда-то на задний план, остался только стук её сердца. В груди поднялась волна ужаса — не за себя, за Галли. Если её поймают, он останется там навсегда. Пальцы сами нашли курок. Её дыхание сбилось, ладони вспотели, но выстрел прогремел глухо и резко. Пуля врезалась в его колено, и Дженсон рухнул на пол, задыхаясь от боли.
Элина не остановилась. Её ноги сами несли её вперёд. Она толкнула дверь всем телом, и холодный ночной воздух обрушился на лицо, словно удар. Где-то позади уже раздавались быстрые шаги и резкие приказы — за ней выдвинулись. Но в этот момент она думала только об одном: бежать, пока ноги держат.
Холодный ночной воздух резал лёгкие, но Элина бежала, не оглядываясь. С каждым шагом звук преследователей становился всё тише, пока не исчез окончательно, растворившись в ночи. Она мчалась по узким улицам, петляя, пока наконец не заметила в стороне силуэт старого, полуразрушенного здания. Его окна были заколочены, а стены — покрыты облупившейся краской и следами ржавчины. Когда-то это мог быть склад или административное здание, но теперь оно стояло мёртвым, забытым всеми. Элина толкнула тяжёлую, покосившуюся дверь, и та с протяжным скрипом впустила её внутрь.
Внутри пахло пылью, сыростью и временем. Шаги глухо отдавались по бетонному полу, покрытому мусором — обрывками бумаги, пустыми банками, осколками стекла. Элина медленно двинулась вперёд, стараясь дышать тише, хотя сердце ещё билось в бешеном ритме.
Она прошла через длинный коридор, стены которого были изрисованы выцветшими граффити, и оказалась в просторном зале. Потолок местами обвалился, открыв ржавые металлические балки. Лунный свет проникал внутрь сквозь трещины и выбитые куски досок на окнах, создавая бледные, неровные пятна на полу.
Элина присела на сломанный деревянный ящик и впервые за последние часы позволила себе вдохнуть глубже. Руки дрожали — не только от усталости, но и от осознания, как близко она была к поимке.
Мысли о Галли нахлынули сами. Перед глазами вставало его лицо — насмешливое, немного упрямое, но с той теплотой, которую он всегда оставлял только для неё. Сколько уже прошло? Два года? Каждый её шаг был ради того, чтобы когда-нибудь снова увидеть его. Она не знала, жив ли он, но эта неопределённость только сильнее жгла изнутри.
Затем в голове промелькнуло лицо матери. Последний день с ней — запах её волос, тепло её рук. И как быстро всё исчезло, оставив её одну. Потеря, которую она не смогла пережить, но научилась прятать глубоко, чтобы никто не видел.
И тут же — Клариса. Боль от предательства была свежей, как порез. Ещё утром она бы назвала её близким человеком, тем, кому можно довериться. А теперь... Теперь Клариса стала частью той системы, против которой Элина сражалась. Она выбрала сторону П.О.Р.О.К., и, может быть, даже гордилась этим.
Элина встала, медленно обошла зал. Провела пальцами по холодной бетонной стене, посмотрела в щель между досками, откуда был виден кусок улицы, залитый бледным светом фонаря. Она проверила каждую дверь, каждый закуток, пока не нашла небольшую комнату в глубине здания. Там, среди пыли и старых тряпок, стоял покосившийся стул и валялась брошенная кем-то куртка, вся в пятнах и дырках.
Она присела на пол, прислонившись спиной к стене. Снаружи было тихо, но внутри головы всё ещё гремели шаги, выстрел, голос Дженсона, и, самое главное, обрывок мысли: «Если бы Клариса промолчала...»
Слёзы подступили к глазам, но она зажмурилась, не позволяя им пролиться. Сейчас ей нельзя было быть слабой. Она пережила этот день, и это значило только одно — она всё ещё может спасти Галли.
Элина подтянула колени к груди, сжала в руке пистолет и погрузилась в тревожную, рваную тишину заброшенного здания, которое на эту ночь стало её единственным домом.
Элина уже почти провалилась в тяжёлый, обрывочный сон, когда услышала.
Сначала тихо, будто кто-то случайно задел обломок дерева. Потом глухое, влажное шарканье, как будто по полу тащили что-то тяжёлое.
Её глаза мгновенно распахнулись. Сердце сжалось, и она затаила дыхание, прислушиваясь. Звук становился всё ближе, прерывистый, но настойчивый, словно тот, кто его издавал, знал, что здесь есть кто-то ещё.
Элина медленно поднялась на ноги, крепче сжав пистолет. Она ступала почти бесшумно, стараясь не задеть ни одного осколка стекла, пока шла к коридору. Внутри всё кричало: "Не иди туда", но любопытство и тревога были сильнее. У поворота она остановилась, выглянула из-за угла — и мир словно перевернулся. В тусклом свете луны, пробивающемся через выбитые окна, маячили искажённые фигуры. Кожа серая, глаза — пустые и бешеные. Они дёргались, их движения были рваными и нечеловеческими. Шизы.
Элина отпрянула назад, но слишком поздно — один из них резко повернул голову, и его взгляд остановился на ней. В следующее мгновение коридор наполнился утробным рычанием, и они бросились вперёд. Она рванула в противоположную сторону, пистолет в руке дрожал от бега. Её шаги гулко отдавались в заброшенных залах, в ушах стоял только шум крови и прерывистое дыхание.
"Только бы не загнать себя в тупик... только бы..."
Но один из шизов оказался быстрее. Он догнал её в длинном проходе, и прежде чем она успела поднять оружие, его когти рванули по её боку. Острая, обжигающая боль вспыхнула в животе. Она вскрикнула и пошатнулась, чувствуя, как что-то тёплое заливает рубашку. Страх смешался с яростью. В памяти вспыхнуло лицо Галли — живое, упрямое. Она не имела права сдаться.
Девушка подняла пистолет почти инстинктивно. Выстрел прогремел в тесном коридоре, ослепив её на секунду. Шиз рухнул, издав мерзкий, хриплый звук, и замер.
Не дожидаясь, пока остальные догонят, Элина бросилась вперёд, едва держась на ногах. Её дыхание стало хриплым, каждый шаг отдавался болью в боку. Одежда на животе была порвана, а из раны тёк густой, тёмный поток крови, пропитывая ткань. Она выбежала в холодную ночь, ощущая, как с каждой секундой силы уходят. Но где-то глубоко внутри горел упрямый огонёк: она ещё жива. И значит, всё ещё может спасти его.
Холод ночи обволакивал её, вцепляясь в лёгкие с каждым вдохом. Бок горел так, будто туда вогнали раскалённое железо — место, где когти шиза разорвали кожу, пульсировало в такт её сердцу. Каждый шаг был пыткой, но останавливаться было нельзя. Элина знала, что не боится заражения — иммунитет был её единственным подарком от этого жестокого мира. Но страх смерти... от грубой, быстрой, бессмысленной расправы... он сидел глубоко внутри и гнал её вперёд.
Она уже начала верить, что смогла уйти: шизы остались позади, их крики растворились в гулкой тишине пустого города. Заброшенные здания стояли, как безмолвные призраки, окна — пустые глазницы, улицы — тёмные и пустые.
И тогда из переулка впереди, словно из самой тьмы, вышли двое. Чёрная форма П.О.Р.О.К., тяжёлые ботинки глухо стучат по асфальту. Лица скрыты под матовыми масками с тёмными визорами, за которыми не видно глаз. Их движения были хищными — спокойными, но с напряжённой готовностью броситься в атаку.
Элина резко остановилась, сердце ударило в рёбра.
– Дерьмо... — сорвалось у неё сквозь зубы.
Сзади, из тени, вышли ещё двое. Шаги синхронные, как у единым телом движущейся машины. Четверо. Плотное кольцо, сужающееся вокруг неё.
– Цель обнаружена, — глухо произнёс один, касаясь пальцами гарнитуры. — Повторяю: цель обнаружена. Живая. Без сознания не брать.
Элина стиснула пистолет в руках, хотя пальцы предательски дрожали. Она знала: рана выдала её. Даже её неровное дыхание, замедленные движения — всё было слишком заметно.
– Она ранена, — сказал один из солдат коротко. — Бок.
Эти слова ударили, как холодная вода. Они поняли, что у неё нет скорости, нет сил. И теперь игра для них превратилась в охоту без риска.
Она попыталась рвануть в сторону, но в следующий миг один из бойцов сорвался с места, двигаясь слишком быстро. Удар плечом сбил её с ног, и она полетела на асфальт. Хрип сорвался с губ, когда раненый бок ударился о землю, вспышка боли заставила на секунду потерять дыхание.
Элина успела поднять пистолет, но тяжёлая нога мгновенно прижала её запястье к полу. Металл оружия выскользнул из ослабевшей руки.
– Спокойно, пташка, — сказал второй, наклоняясь над ней. Голос за маской был ровным, почти насмешливым, — Не делай глупостей.
Её перевернули лицом вниз, руки резко заломили за спину, и холодный металл стяжек защёлкнулся на запястьях. Боль отдавала в плечи, в бок, в каждую мышцу. Один из солдат поднял её, схватив за воротник, как куклу.
Двигаться было тяжело: нога подкашивалась, каждый шаг отзывался пульсирующей болью. Они тащили её вперёд, держали жёстко, не давая ни малейшего шанса вырваться.
Улицы сменились бетонными стенами комплекса П.О.Р.О.К. Массивная дверь захлопнулась с глухим эхом, отрезая остатки свободы. Внутри воздух был сухим и стерильным. Коридоры длинные, яркий белый свет резал глаза. Шаги гулко отдавались от стен, и каждый этот звук врезался ей в голову. Элина смотрела в пол, но внутри кипело всё: злость на себя, боль от предательства Кларисы, холодное осознание, что теперь П.О.Р.О.К. не отпустит её живой.
Элину вели по коридору, и с каждым шагом она всё сильнее ощущала, как стяг на запястьях впивается в кожу. Бок горел, дыхание рвалось тяжёлыми, обрывистыми вдохами. Шаги солдат звучали, как удары молота, а в голове билось только одно: всё кончено. Она упрямо смотрела в пол, пока вдруг в поле зрения не мелькнули чьи-то ботинки. Её взгляд медленно поднялся... и она застыла.
Клариса.
Подруга стояла прямо посреди коридора, чуть сжав плечи, будто не знала, куда себя деть. Её глаза — такие знакомые, такие когда-то тёплые , теперь были полны чего-то странного: вины и одновременно холодной твёрдости.
– Ах ты сучка, я тебя убью! — сорвалось с губ Элины так яростно, что голос эхом ударил по стенам.
Она рванулась вперёд, но стальные руки солдат тут же дёрнули её назад. Она пыталась брыкаться, вывернуться, но каждый рывок отзывался острой болью в боку, и тело предательски сдавало.
– Тварь! — она продолжала срываться на крик, слёзы злости жгли глаза, — Я тебе доверяла! Я... чёрт, я думала, мы семья!
Клариса не отвечала. Только стояла, сжав губы, и её взгляд выдавал: она понимала, что сделала. Но вместе с этим в её лице читалось — она не считает, что могла поступить иначе. Для неё П.О.Р.О.К. был важнее всего, даже их дружбы.
Элина чувствовала, как её переполняет злость, глухая и обжигающая. Она хотела вырваться, вцепиться в эту лицемерную морду, заставить её почувствовать хоть часть той боли, что сейчас разрывала внутри. Но руки были скованы, а железные захваты солдат не давали и шанса.
Внутри Элины всё кипело. Злость сжигала изнутри, как пламя, которое не потушить. Предательство лучшей подруги било сильнее, чем страх перед П.О.Р.О.К. Но вместе с этим в глубине сознания уже холодно и отчётливо звучала мысль: Томас меня не спасёт.
Он не сможет. И не должен.
Она не ждала его появления за дверью или попытки вытащить её из-под охраны. Всё, на что она надеялась, — что он закончит их общее дело. Что не даст всем этим жертвам оказаться напрасными.
Солдаты потащили её дальше, но взгляд Элины был прикован к Кларисе, пока та не исчезла за поворотом. Внутри звучало одно обещание: Если выберусь — она заплатит.
Солдаты грубо втолкнули Элину в просторный кабинет. Запах стерильности и чего-то едкого, химического, обволакивал, а холодный свет ламп резал глаза. За массивным столом, опершись на костыль, сидел Дженсон. Его левое колено было туго перемотано, бинты уже пропитались кровью. Он встал с усилием, опираясь на костыль, и медленно обошёл её кругом, словно рассматривая подопытного зверька.
– Ну что, наша маленькая беглянка вернулась, —его голос был слишком тихим, но в нём слышалось что-то ядовитое, — Долго же ты играла в шпионов.
Элина сжала челюсти и отвела взгляд, но он подошёл ближе, обошёл её, словно рассматривая трофей.
– Знаешь, что самое забавное? — он наклонился так, что его слова почти коснулись её уха, — Ты думала, что умнее нас. А в итоге тебя сдал тот, кого ты называла подругой.
Элина не выдержала и резко повернула голову, глядя на него с ненавистью. Он лишь усмехнулся.
– Эта злость тебе не поможет, девочка. Ты уже в наших руках. И останешься в них.
Он сделал шаг назад, окинул её взглядом с ног до головы и вдруг, без предупреждения, ухватил край её футболки, чуть приподнял ткань. На свет вылезла окровавленная повязка, под которой на боку темнела свежая рваная рана. Дженсон присвистнул.
– А вот это... очень интересно. Шиз, да? — в его голосе мелькнула почти детская радость от новой игрушки, — И ты всё ещё стоишь на ногах. В изолятор, — приказал он солдатам, — Наблюдение круглосуточное. Теперь это наш уникальный подопытный кролик.
Сильные руки потащили её к дверям. Резкая боль в боку заставляла шаги становиться всё тяжелее, но она продолжала рваться, хотя понимала — бесполезно. Дженсон смотрел ей вслед с удовлетворением хищника, поймавшего редкую добычу.
— И запомни, — его голос догнал её уже в дверях, — Тебе больше ее уйти.
С этими словами её увели по длинному коридору, и холодный страх смешивался внутри с яростью. Она не верила в его диагноз — она знала, что иммунна. Но понимала, что П.О.Р.О.К. сделает всё, чтобы проверить это на собственной шкуре, даже если придётся сломать её полностью.
Дверь изолятора захлопнулась за её спиной с глухим металлическим звоном, будто ставя точку в её свободе. Внутри пахло холодом и чем-то затхлым, как в подвале, куда не попадал свежий воздух годами. Стены — голые, серые, местами облупленные, с тёмными пятнами старой краски. В углу — узкая металлическая койка с тонким, промятым матрасом, который хранил следы чужих ночных кошмаров.
Элина сделала несколько шагов, и каждый шаг отзывался резкой болью в боку. Рана пульсировала, под тканью теплилась кровь. Никто не собирался перевязывать её. П.О.Р.О.К. не видел в ней человека, только возможный образец для изучения. Она опустилась на край койки, сдерживая гримасу боли, и уставилась в потолок. Сердце било в виски, но это не был страх заражения — она знала, что иммунна. Страх был в другом: рано или поздно П.О.Р.О.К. поймёт правду. И тогда она станет для них не просто пленницей, а ценнейшей находкой, с которой можно делать что угодно.
Эля закрыла глаза, но перед ними всё равно вспыхивали лица. Галли, в тот день, когда его увели в лабиринт, упрямый и злой, но всё же её брат. Мать... Элина даже не видела, как та ушла под воду, только узнала об этом потом, уже слишком поздно, когда спасти было невозможно. Лишь воображение подсовывало ей образы — тяжёлые волны, холодная река, тишина после крика. И Клариса, та, кого она называла подругой, а теперь видела лишь предателя. Виноватый взгляд, застывший, когда солдаты держали Элину, был последним, что она хотела помнить о ней.
За дверью скрежетнул замок. В проёме показались двое охранников, холодные, безразличные глаза, быстрый осмотр, щёлкнувший снова замок. Металл со стуком встал на место, а тишина в изоляторе стала ещё тяжелее.
Элина осталась одна, со своей болью, со злостью и с мыслью, что если выпадет хоть один шанс, она вырвется. И вернёт долг. Всем.
*
Три дня её гоняли по лабораториям, как подопытное животное. Бесконечные уколы, заборы крови, холодные пальцы в латексных перчатках, голоса, лишённые эмоций. Она перестала считать, сколько раз её куда-то вели, переворачивали, подключали к аппаратам. Всё смешалось в единый поток — ослепляющий свет ламп, блеск металлических инструментов и тяжёлый, въедливый запах антисептика.
Теперь она лежала на жёсткой койке изолятора, задумчиво проводя пальцами по почти затянувшейся ране на боку. Кожа вокруг была ещё чуть чувствительной, но серьёзной боли не осталось. Заражения она не боялась — она знала, что иммунна, — но теперь её пугало другое: они скоро это поймут.
Щелчок замка вырвал её из мыслей. Дверь распахнулась, и в комнату вошёл Дженсон. Он опирался на трость, заметно прихрамывая — память о том выстреле, что когда-то помог ей вырваться. Его улыбка была медленной, хищной, а глаза холодными, как ледяная вода.
– Ну что ж, — протянул он, подходя ближе, — всё подтвердилось. Ты иммунна, — ослегка наклонился, так что его голос прозвучал прямо у её уха, — Ты же так хотела быть рядом с братом... Жаль, не вспомнишь его.
Её сердце словно сжало ледяной рукой. Злость хлынула мощной волной, перехватив дыхание. Она смотрела на него, пытаясь прожечь взглядом, но понимала — он уже решил её судьбу.
– Что ты собираешься сделать? — выдавила она, с трудом удерживая дрожь в голосе.
– Отправить тебя в лабиринт, — ответил он спокойно, даже с удовольствием, — Память сотрут, личность сотрут. Но твой иммунитет нам пригодится.
Двое солдат зашли следом, быстрыми движениями подняли её с койки и уложили на металлическую каталку. Поверхность была ледяной, от прикосновения к спине пробежал озноб. Кожаные ремни с резким звуком застегнулись на её запястьях, прижимая руки к бокам. Ещё два — на лодыжках. Её тело оказалось полностью обездвижено.
Элина резко дёрнулась, пытаясь вырваться, но каталка лишь дрогнула под её усилиями. Металл ремней впивался в кожу, цепко удерживая её на месте. Солдаты равнодушно оттолкнули её сопротивление и начали катить вперёд.
Коридоры мелькали, пока каталка гремела по полу. Наконец они остановились у дверей медкабинета. Там всё было вычищено до блеска: белые стены, острый свет ламп, ровный гул оборудования. Она уже знала, что сейчас будет, и сердце забилось сильнее.
Медики в масках молча приступили к делу. Один за другим холодные уколы в вену, резкий привкус лекарства во рту, голова стала тяжёлой, веки наливались свинцом. Сквозь затуманенное сознание она слышала лишь отрывки фраз, обмен взглядами между медперсоналом и Дженсоном.
Сознание ускользало, когда ремни снова затянулись вокруг запястий и лодыжек. Её тело подняли с каталки и, словно мешок, перенесли в другое помещение. Холодный поток воздуха ударил в лицо. Сквозь полузакрытые веки она увидела зияющую шахту лифта. Солдаты без лишних слов забросили её внутрь. Тяжёлые створки захлопнулись, гул цепей заполнил пространство.