Имунн:Искупление через лабиринт

Ньют сидел на старом диване, чуть привалившись к спинке, но всё равно ощущая в спине неприятную жёсткость пружин. Дом Маркуса был наполнен неуютной тишиной, нарушаемой лишь тяжёлыми звуками из соседней комнаты. Там Хорхе, не стесняясь в методах, выбивал из Маркуса информацию о так называемой «правой руке». Глухие удары, скрип мебели и приглушённые стоны доносились сквозь стену, и каждый звук отзывался в воздухе, словно удар молота по ржавому металлу.

Рядом, прижавшись к нему, спала Элина. Её голова удобно устроилась на его плече, волосы мягко спадали на его шею и ключицу, щекотали кожу. Несмотря на грубые звуки за стеной, её дыхание сначала было ровным и спокойным. Ньют почти позволил себе расслабиться, стараясь сосредоточиться не на хаосе в доме, а на её тихом присутствии.
Но вскоре он почувствовал, как она слегка вздрогнула. Пальцы, лежавшие на его груди, судорожно сжались, вцепившись в ткань рубашки. Она прижалась к нему ближе, словно и во сне искала защиты от чего-то страшного.

– ...нет... не... — прошептала она так тихо, что Ньют не был уверен, услышал ли это на самом деле. Но потом её брови нахмурились, дыхание стало неровным, и он понял, ей снится кошмар.

С глухим ударом в соседней комнате Маркус снова застонал, и Ньют ощутил, как дрожь Элины усиливается. Было непонятно, от чего она вздрагивает сильнее — от сна или от звуков, пробивающихся в её сознание.
Он осторожно поднял руку и обвил её плечи, притягивая ближе.

– Тише... — тихо выдохнул он, склонившись к её уху, — Все в порядке, Элли. Я здесь.

Она слегка вдохнула, словно эти слова смогли дотянуться до неё сквозь толщу кошмара. Но напряжение в её теле не исчезло. Ньют большим пальцем медленно провёл по её плечу, чувствуя под ладонью твёрдость напряжённых мышц.
Он сидел, почти не двигаясь, прислушиваясь к её дыханию и к тяжёлым звукам из соседней комнаты. Внутри его переполняло странное чувство: тревога, забота и тихая решимость не дать ей утонуть в том, что мучает её во сне. Даже если для этого ему придётся сидеть так до самого рассвета.

Ньют чувствовал, как дрожь Элины становится сильнее. Её тихое, невнятное бормотание перешло в почти слышные слова, но всё ещё обрывочные, спутанные — словно она разговаривала с кем-то в другом, пугающем мире. Он наклонил голову ближе, пытаясь разобрать хоть что-то, но понял только, что её голос дрожал. Парень нахмурился. Сердце неприятно сжалось от мысли, что она там, во сне, снова переживает что-то ужасное.

– Элли... — тихо позвал он, чуть тронув её за плечо. Она не реагировала. Бормотание становилось громче, дыхание сбивалось. Он видел, как её пальцы судорожно сжались в кулак, ногти почти впились в ткань его рубашки, — Эй... проснись, — чуть громче, но мягко сказал Ньют, легонько встряхнув её.

Она резко распахнула глаза, будто вырвалась из воды, в которую погрузили с головой. Взгляд растерянный, расширенный и дикий метнулся по комнате, как будто она искала подтверждение, что находится в безопасности. Её дыхание было прерывистым, грудь вздымалась часто и неровно, а руки всё ещё дрожали.

Ньют успел заметить, что она хочет что-то сказать, но губы лишь беззвучно шевельнулись. Казалось, слова застряли где-то глубоко в горле, и вытащить их было невозможно. Он понял — сейчас ей не нужны вопросы.

– Всё, всё... — прошептал он, притягивая её к себе.

Его руки крепко, но бережно обвили её, прижимая так, чтобы она чувствовала тепло его тела и надёжность объятия. Одной рукой он аккуратно провёл по её волосам, медленно, повторяя этот успокаивающий жест снова и снова. Он чувствовал, как она дрожит у него в руках, как постепенно её дыхание всё ещё остаётся быстрым, но уже чуть более ровным. Её пальцы всё так же цеплялись за его рубашку, словно боялись отпустить и снова остаться в темноте.

– Я здесь, слышишь? — тихо сказал он, чуть сильнее прижимая её к себе, — С тобой всё в порядке. Никто тебя не тронет.

Элина не ответила, но её голова чуть сильнее уткнулась ему в плечо, а дрожь стала медленно утихать. Ньют остался сидеть так, не торопясь разрывать объятия, позволяя ей забрать из них всё тепло и уверенность, которые он мог дать.

Она всё ещё ощущала руки Ньюта вокруг себя — крепкие, тёплые, будто готовые держать столько, сколько понадобится. Но внутри всё сжималось, потому что она знала: то, что только что видела, не было кошмаром. Это было прошлое. Её настоящее, когда-то отрезанное от памяти и заперто в глубине сознания.
Она снова была там, в стерильных белых коридорах П.О.Р.О.К.а, где воздух пах холодным металлом и антисептиком. Она видела себя, такую, какой была до Лабиринта: уверенную, решившую рискнуть, чтобы помочь другим выбраться. Она верила, что всё, что делает, правильно. Верила, пока не узнала, что её лучшая подруга, та, кому она доверяла больше всех, сдала её. Просто отдала в руки тех, кто портил жизни других детей.
Память накатывала, как ледяная волна. Её бегство из комплекса, паника, адреналин, удары сердца в ушах. А потом руки охранников, слишком сильные, чтобы вырваться. Её снова потянули вглубь этих коридоров.
Три дня.
Три дня боли и унижения. Они делали с ней всё, что хотели, словно она — не человек, а экспериментальный образец. Иглы, холодные приборы, голоса за стеклом, обсуждающие её, как цифры в отчёте. Она кричала, рвалась, пыталась не показывать страх... но каждый новый укол, каждый новый холодный взгляд ломал что-то внутри.

А потом — темнота. И Лабиринт.

Теперь, сидя на диване в доме Маркуса, с головой, уткнувшейся в плечо Ньюта, она чувствовала ту же дрожь, что тогда. Её тело помнило всё, даже если разум пытался забыть. Её предали, использовали, сломали... и отправили туда, где она должна была умереть, как и остальные.
Сейчас она не могла выдавить из себя ни слова. Горло будто сжалось стальным обручем, а каждая попытка вдохнуть заканчивалась болезненным спазмом. Она знала, что Ньют не отступит, что он будет держать её, пока она сама не захочет уйти. И это одновременно пугало и успокаивало. Пугало, потому что он мог увидеть её настоящую, ту, что она тщательно прятала. И успокаивало, потому что впервые за долгое время она была не одна.

Ньют осторожно склонил голову, пытаясь заглянуть ей в лицо. Его голос прозвучал тихо, почти шёпотом, но в нём было больше беспокойства, чем она могла вынести.

– Элли... что такое?

Она замерла, продолжая прятать взгляд где-то у него на груди. В голове всё крутилось, как рваная плёнка: белые стены, крики, холодный металл под кожей, её подруга, которая отвела глаза, когда Элина поняла, что всё кончено. Но слова застряли. Она знала, стоит рассказать всё, и он увидит её по-другому. Не ту, что сейчас рядом с ним. А ту, что работала на ПОРОК, ту, что совершала вещи, о которых лучше молчать.

– Это... просто кошмар, — выдохнула она, стараясь, чтобы голос звучал ровно, — Глупый, ничего такого, — девушка даже попыталась изобразить слабую улыбку, но она распалась ещё до того, как коснулась её губ.

Ньют молчал, но она чувствовала, что он не купился. Его взгляд был внимательным, слишком пристальным, как будто он видел сквозь каждое слово. И это было хуже всего — ощущение, что он читает её, как открытую книгу, в которой уже нет смысла прятать страницы.

– Эль..— он чуть крепче сжал её плечо, — Ты врёшь.

Она резко вдохнула, но всё равно не подняла глаза. Лгать дальше было мучительно, но сказать правду ещё страшнее. Она боялась увидеть в его глазах отвращение, страх, ту самую холодную отчуждённость, с которой когда-то на неё смотрели люди в белых халатах.
Она только покачала головой.

– Не сейчас... пожалуйста.

Его руки остались на месте, никуда не двигаясь, как будто он пытался дать понять, что не отпустит, даже если она всё ещё будет от него прятаться. Но тишина между ними стала плотнее, чем воздух в комнате.

– А когда? — недовольно произнес тот, чуть сильнее сжимая её плечо, — Ты уже столько времени молчишь. Что с тобой?
– Ньют.. — тихо произнесла она, чувствуя боль в плече, — Ньют, мне больно..

Он сразу разжал пальцы, словно обжёгся.

– Прости, — выдохнул Ньют, отводя руку, но не отстраняясь полностью. Его взгляд метнулся к её лицу, пытаясь уловить хоть тень ответа.

Элина глубоко вдохнула, но так и не подняла на него глаз. Горло жгло, а внутри всё тянуло крикнуть, рассказать всё... и одновременно спрятаться, чтобы он никогда не узнал. Она чувствовала себя, как зверь, загнанный в угол, он близко, слишком близко, и от этого хотелось бежать, но вместе с тем его тепло было единственным, что удерживало её от того, чтобы развалиться на куски прямо здесь, на этом старом диване.

Ньют смотрел на неё и понимал, что упирается в стену, за которую она его не пускает. Он видел в её лице страх, слишком сильный, чтобы быть вызванным пустяковым сном. Но он также видел, как она сжимает пальцы в кулаке, словно держится за последнее, что осталось внутри, и не решается отпустить.

– Я не хочу тебя терзать, — тихо сказал он, стараясь, чтобы голос звучал мягко, но в нём всё равно сквозила едва заметная злость, не на неё, а на то, что делает с ней этот страх, — Но, Элли... я же вижу. Ты не просто спала. Это не просто сон.

– Пожалуйста, Ньют... не спрашивай. Не сейчас, — она сжала губы, закрываясь ещё сильнее.

Ему хотелось настаивать, но в её голосе было что-то такое, что остановило его. Что-то хрупкое, как тонкий лёд: одно неверное слово, и всё треснет. Он глубоко вдохнул, проглотив все свои вопросы, и просто снова обнял её, чувствуя, как её пальцы чуть дрожат в его ладонях.

Тишина между ними стала вязкой, почти ощутимой на коже. И хотя он знал, что ответа сейчас не получит, Ньют понял, этот разговор ещё впереди. Но для него куда важнее было то, что она не оттолкнула его совсем.

– Там Томас и Бренда нашлись, — оповещал тот её.
– Томас? — резко переспросила она.
– Да, — протянул он, чуть щурясь, — Почему так реагируешь?
– Да так.. — отмахнувшись ответила та, — Просто боялась, что мы уже не увидим их.

Ньют слегка отстранился, чтобы дать ей пространство, но не уходил совсем, оставался рядом, наблюдая. Его взгляд невольно смещался на Элину, когда она говорила о Томасе. Он не мог не заметить, как её глаза меняются, когда она упоминает его: тёплый, почти ностальгический блеск, который в нём самом разжёг тихую ревность, которую он старался подавить.
Парень почувствовал, как сердце сжалось, словно кто-то сдавил кулак вокруг него. «Томас...» — повторял он про себя, в голове прокручивая каждое её слово. Ему не хотелось признавать это вслух, но ощущение было острым. Он молча наблюдал, не вмешиваясь, позволяя Элине говорить, но каждое её движение, каждое дыхание отзывалось в нём тихой болью.

Элина, не подозревая о его внутреннем состоянии, уже собиралась идти к Томасу. Ей было важно поговорить с ним, потому что он был частью её воспоминаний, частью прошлого, к которому она тянулась, чтобы понять себя и найти ответы. Она шла к нему не из желания заменить Ньюта, а потому что там были незакрытые вопросы, которые требовали слов.

Ньют же остался позади, наблюдая их перешептывание. Он чувствовал, как внутри поднимается что-то тёплое и едва заметно жгучее — ревность, почти незаметная для других, но острая для него. Он тихо сжал руки на коленях, пытаясь держать себя в руках. Его дыхание стало чуть ровнее, но мысли метались: «Почему Томас? Почему не я?»
Он не сказал ни слова, просто смотрел. Каждый жест Элины, каждое её движение к нему отзывались в нём тихим реанимированием: не злобой, не гневом, а болезненной потребностью быть рядом, быть единственным, кто удержит её, когда мир вокруг рушится.

– Эй, Том, — тихо подозвала его та, — Нужно поговорить.

Томас отошел от Терезы и удивленно взглянул на Элину, не понимая её резкого желания.

– О чем? — интересовался тот, отходя вместе с ней подальше от остальных.
– Ты помнишь, как попал в лабиринт? Помнишь, что было? — взволнованно спрашивала она, надеясь услышать нужный для неё ответ, — Ты.. Ты передал координаты Мэри?
– Что? О чем ты? — он вопросительно выгнул брови, — Я не помню этого.
– Черт... — выругалась та, отводя взгляд в сторону.

Их разговор прервал громкий звук удара и гневные крики Хорхе. Он стоял над Маркусом, сжимая его плечи, и казалось, что сам воздух дрожит от его ярости. Маркус изо всех сил пытался держаться, но удары и сильное давление постепенно сломили его. Каждый новый удар — будь то кулак, удар о мебель или резкий толчок — отзывался глухим стоном, а боль отрезала дыхание.

Стены дома отражали звуки, усиливая их: скрип старых половиц, удар по деревянному столу, приглушённые крики. В этом хаосе каждый звук казался ещё страшнее, будто сам дом становился частью пытки.

Маркус, закатив глаза от боли, из последних сил пытался отвечать на вопросы, но страх и напряжение делали речь спутанной. Хорхе, не давая ему передохнуть, продолжал давить, требуя информации о «правой руке» — тайной группе, о которой мало кто знал.

На диване неподалёку кто-то наблюдал за этим молча. Его глаза, полные тревоги, следили за каждым движением Хорхе и Маркуса, сердце сжималось от бессилия. Он понимал, что если не вмешаться, последствия могут быть ужасными, но пока оставался в стороне, пытаясь оценить момент и ждать правильного шанса.

Каждый глухой стук, каждый стон и удар делали атмосферу в комнате почти невыносимой. Дом казался холодным и чужим, и даже в простом свете лампы можно было ощутить, что здесь царит страх, власть и опасность.

– Мразь поганая! — с этими словами Хорхе вновь замахивался на Маркуса, из уст которого вырвался тихий стон от боли, — Я не хочу тебя бить.
– Ага.. — протягивал мужчина, привязанный к стулу.
– Просто скажи мне где правая рука, Маркус, — чуть тише сказал Хорхе, чуть наклонившись перед ним.
– Стойте это и есть Маркус? — спрашивал Томас, ведь этот мужчина, лицо которого было в крови, говорил ему совсем другое.
– Пацан быстро схватывает, — усмехнувшись выпалил тот, — Ты что здесь самый бошкавитый?
– Скажи мне где они, — Хорхе вновь коснулся его головы, приподнимая её вверх, — Давай заключим сделку.
– Я уже давно заключил другую сделку, — рассмеявшись ответит Маркус, — С П.О.Р.О.К.ом, — чуть тише добавил он, после чего все вокруг переглянулись.
– Я передумал, Hermano, — затаив дыхание произнес Хорхе, — Мне нравится тебя бить.

Он грубо толкнул стул, на котором сидел мужчина, и тот с грохотом упал на пол, заставив Маркуса болезненно простонать. Хорхе присел рядом с ним и приставил пистолет к его голове.

– Говори! — злость внутри него начинала закипать.
– Да ладно-ладно! — хрипло выкрикнул Маркус, — Они постоянно перемещаются, — после этих слов, его подняли, а тот почувствовал слабое головокружение, — Есть одно местечко в горах, но оно далеко от сюда. У вас П.О.Р.О.К на хвосте, вам до туда не добраться, — он вновь слегка рассмеялся, думая, что у них все равно ничего не получится.
– Пешком нет, — спокойно и уверенно начал Хорхе, а после приблизился к Маркусу хватая его за плечи, — Где Берта? — широко улыбаясь спрашивал он.
– Только не Берту.. — умолял тот, не желая отдавать свою любимую машину.

Маркус всё ещё трясся, прижимая плечо к спинке стула, цепляясь за воздух, будто тот мог его защитить. Его голос стал надрывным, когда он повторял в десятый раз:

– Хоть убейте, Берту я вам не отдам! Это моё! Последнее, что у меня осталось!

Хорхе усмехнулся, уже готовый снова врезать, но Элина не выдержала. Её глаза сверкнули от раздражения, и она резко шагнула вперёд.

– Да заткнись же ты наконец! — сорвалась она.

Прежде чем кто-то понял, что происходит, она рывком выхватила пистолет прямо из рук Хорхе. Сухой металлический звук в воздухе отозвался эхом. Следующее мгновение – и холодное дуло упёрлось в висок Маркуса. Тот остолбенел.

– Ты хочешь, чтобы мы ещё час слушали твой вой про машину? — прошипела Элина, её голос дрожал не от страха, а от ярости и усталости, — Хорошо. Давай не будем тратить время. Раз так дорога тебе твоя Берта... умрёшь вместе с ней.

Она чуть надавила на курок, и звук щёлкающего механизма прорезал тишину.
Маркус дёрнулся, глаза расширились, на губах застряла судорога.

– Подожди... подожди! — торопливо заговорил он, голос стал высоким, почти срывающимся, — Хорошо! Забирайте её! Забирайте Берту! Только убери это от моей головы!

Элина прищурилась, глядя прямо ему в глаза. В этот миг было видно, что если бы он продолжил тянуть время, она бы и вправду нажала.

– Вот и умница, — холодно бросила она, но палец с курка пока не убрала.

Хорхе, слегка ошарашенный, медленно выдохнул и ухмыльнулся, глядя на Маркуса сверху вниз.

– Скажешь мне где ключики? — с улыбкой сказал Хорхе.

Маркус, бледный как мел, кивнул так быстро, что казалось, он готов отдать не только машину, но и душу, лишь бы Элина убрала пистолет.

Ньют смотрел, как Элина, стиснув зубы, держит пистолет у головы Маркуса. Её рука не дрожала, глаза не бегали — наоборот, в них застыла мёртвая твёрдость. Словно это было для неё привычно. Словно в такие минуты она становилась самой собой.

Маркус жалобно лепетал, обещая всё отдать, готовый умолять о пощаде, но она не отводила оружие. И в этой холодной решимости не было показной бравады — лишь усталость и ярость, вырвавшиеся наружу.

Ньют молчал. Он не двинулся, не попытался отнять у неё пистолет и даже не вмешался. В нём не было осуждения. Но, наблюдая за ней, Ньют чувствовал, как внутри поднимается тяжёлое беспокойство. Он сразу вспомнил тот момент, когда она вырвалась из сна, дрожа и бледная, и назвала это «глупым кошмаром». Уже тогда он понял, что она врёт. Слишком многое выдавали её глаза, слишком глубоко сидел страх, который нельзя объяснить обычным сном.
И теперь всё сходилось: она носит в себе что-то, о чём молчит. Что-то настолько тяжёлое, что вырывается наружу только вот так, вспышкой, взрывом, крайностью.

Она держит всё в себе... — подумал Ньют, напряжённо наблюдая за ней. — И каждый раз, когда выходит наружу, это похоже на взрыв».

Но он не чувствовал страха. Ни капли. Наоборот, вместе с тревогой в груди горела решимость: если она не может говорить — он всё равно будет рядом. Если она падает в тьму — он будет рядом и там. Ему было больно видеть её такой, но он знал: это не жестокость ради жестокости. Это рана, которую она прячет. И он молча решил для себя, что дождётся того дня, когда она захочет сказать всё сама.

– А эта девчонка мне нравится, — тихо сказала Бренда, подойдя к Хорхе.
– Мне тоже, — улыбнувшись одним уголком ответил ей тот.

*

– В багажник кто-то влезет, места не хватает, — бросил Хорхе, крутя ключи на пальце.

В итоге Томас, Фрай, Арис и Бренда, кривясь, забрались в тесный багажник, ворча что-то под нос. Хорхе с довольным видом устроился за рулём. Ньют занял место рядом, на переднем сиденье, а сзади устроились Элина, Минхо и Тереза.

– А какого черта именно я по середине? — возмущался Минхо, когда еле как умещался по центру, в то время как Элина и Тереза спокойно уселись возле окон.
– Хочешь поменяемся? — подняв голову выкрикнул Фрай.
– Не, чувак, — Минхо обернулся назад, оценивая ситуацию, — Пожалуй останусь в женской компании.

Двери хлопнули, мотор загудел, колёса заскрипели по гравию. Машина рванула с места.

Минхо, вытянув ноги как мог, ухмыльнулся и обернулся к Элине.

– Ну и ну. Я думал, если кто-то тут и будет держать пистолет у виска, то это точно не ты. Ты меня сегодня прям удивила, Эль, — он прошептал ей это на ухо. Элина метнула на него быстрый взгляд, усталый, но с долей иронии.

– Умолкни, Минхо.

– Ладно-ладно, понял, командир, — Он поднял руки, изображая невинность, и фыркнул со смехом.

Элина же, отвернувшись к окну, позволила себе лёгкую улыбку. Она знала, что Минхо не поддевал её всерьёз. У них всегда было так: он шутит, она отрезает, но между ними давно уже было доверие, которое не требовало объяснений.

Машина мчала их вперёд, и только Ньют, сидящий впереди, всё ещё бросал взгляды в зеркало заднего вида. Он видел, как она смотрит в окно, тихая, собранная, будто в ней не было того ледяного огня, что мгновение назад держал чужую жизнь на волоске. И это молчание тревожило его куда больше, чем её резкий взрыв.

Мотор машины мягко рычал, ровно катясь по пыльной дороге. Хорхе уверенно держал руль, глаза вперед, руки крепкие, а Ньют сидел рядом, тихо наблюдая за дорогой и за ним самим.
Сзади Тереза устроилась у окна, облокотившись на стекло. Лёгкий ветерок касался её волос, а глаза медленно закрывались — она казалась почти растворившейся в полудреме. Элина и Минхо сидели рядом, но молчали. Элина немного приподняла подбородок, устремив взгляд вдаль, время от времени замечая в зеркале Ньюта.
Он не отводил глаз. Каждое её движение, каждое вздохновение фиксировалось невольно. Она спокойно сидела, но что-то в её жесте, в лёгком сжатии пальцев на коленях, говорило о скрытой напряжённости.
Минхо присел немного поудобнее, но молчал. Даже привычной лёгкой болтовни не было, все казались погружены в собственные мысли. Иногда только слышался ровный стук колёс по дороге, тихое дыхание Терезы у окна и редкие, почти незаметные взгляды Ньюта.

Элина снова посмотрела на него через зеркало. Их глаза встретились на мгновение, и в этом молчании было что-то большее, чем просто наблюдение — понимание, осторожное, но твердое. Затем она снова отвернулась, устремив взгляд на дорогу за окном, и тихая, сдержанная атмосфера вернулась в салон.

Дорога тянулась, солнце постепенно клонилось к закату, окрашивая пыльный воздух в золотой цвет. Машина двигалась ровно, а каждый в салоне чувствовал, что впереди их ждёт что-то важное, тихо, почти неуловимо, но ощутимо.

Хорхе проехал через огромную яму, на большой скорости, что заставило всех, кто спал, проснуться от удара.

– А можно поаккуратнее? — возмущался Минхо.
– Скажи спасибо, что едем не пешком, — не оборачиваясь, ответил Хорхе, крепко сжимая руль, — Мог бы и в багажнике оказаться.

Изнутри раздался глухой стук и недовольный вздох. Томас явно слышал их разговор и не удержался от возмущённого удара по крышке.

– Вот видите, у него там весело, — Минхо прыснул со смехом.
– Так вали к нему, — устав от болтовни, выпалила Эля, которая уже пол часа не могла уснуть.
– Ну нет, — ухмыльнувшись ответил тот, — Мне и с тобой прикольно тут.

Их разговор внезапно прорвал резкий, жесткий кашель из багажника.Все одновременно обернулись туда, кто-то даже дернул голову через плечо.

– Эй, кто там? — настороженно спросил Минхо, сдвинув брови.
– Всё нормально, — раздался слегка задыхавшийся голос Бренды, — Просто... мало воздуха, ничего страшного.

Минхо покачал головой, недоверчиво, но не стал спорить. Элина слегка приподняла бровь и отвернулась к окну, словно проверяя, что за ней никто не наблюдает. Тереза облокотилась на стекло и тихо закрыла глаза, притихнув, будто этот кашель вообще не коснулся её.
Ньют, сидящий впереди, бросил быстрый взгляд в зеркало , на секунду его взгляд остановился на багажнике. Она выглядела уверенно, но что-то в коротком "всё нормально" заставило его насторожиться. Он не сказал ни слова, просто сжал кулаки на коленях, внимательно следя за дорогой.
Хорхе, не отвлекаясь от руля, лишь задумался, боясь за состояние Бренды.

– Ладно, давайте остановимся, — сказал он, переставляя ногу с газа на тормоз, — Нужен привал.

Машина уже стояла, земля под ногами была ровной и мягкой. Хорхе быстро развёл костер из сухих веток, огонь вспыхнул и наполнил воздух тёплым светом и треском. Все медленно устроились вокруг него: Минхо сел рядом с Элиной, Тереза облокотилась на колено, Томас, Фрай и Арис разместились поудобнее на земле, а Ньют и Хорхе слегка поодаль, просто наблюдая за огнём. Бренда присела неподалёку, стараясь не мешать.
Элина села рядом со всеми, стараясь дышать ровно. Внутри что-то всё равно тревожило её: прошлое, кошмары — всё это могло вернуться во сне, но пока она держалась, ощущая тепло огня и тихое присутствие друзей. Минхо, Тереза и остальные молчали, позволяя огню и тишине заполнить пространство, иногда слышался мягкий треск веток и лёгкий шелест листвы.

Постепенно один за другим они засыпали: Томас прикрыл глаза, Фрай устроился поудобнее, Арис свернулся клубком, Тереза слегка наклонилась на бок. Минхо тихо застонал во сне, Элина же продолжала сидеть рядом, наблюдая за огнём и за спящими друзьями. Она ощущала, как постепенно утихают дыхания, как мягко сгущается ночь вокруг, и всё равно сердце её было напряжено.
Когда все окончательно уснули, Элина осторожно встала, стараясь не шевелить спящих рядом, и отошла подальше. Она присела на землю, облокотившись на колени, и позволила себе быть одной. Тёмная ночь, лёгкий ветерок, огонь далеко позади — всё это создавало иллюзию безопасного уединения. Но тревога всё ещё сидела глубоко внутри.
Она боялась закрыть глаза: прошлое могло вернуться во сне, и кошмары опять захлестнули бы её. Элина пыталась слушать лишь звуки ночи, ощущать землю под собой, дыхание ветра и мягкое мерцание огня вдали. Ей было тяжело, но в то же время спокойно, она была среди друзей, они спали, никто не заметит её страха, никто не потревожит её уединение.
Так она сидела подальше от огня, в темноте, напряжённая, но тихо принимающая этот момент, пока сама ночь постепенно накрывала мир вокруг.

Тем временем, вокруг костра царила тишина: все уже крепко спали, кроме Хорхе. Он лежал немного поодаль, наблюдая за огнём, руки скрещены на груди. В какой-то момент он встал, подошёл к Ньюту, который тоже уже почти дремал, и встряхнул его за плечо.

– Эй, Ньют, — сказал Хорхе тихо, чтобы не разбудить остальных, — Ты спишь, а должен быть рядом со своей подружкой.

Ньют мгновенно проснулся, моргнул и огляделся. Он заметил тёмный силуэт Элины вдалеке, одинокий, напряжённый. В груди у него снова сжалось — он понял, что она старается быть рядом с огнём, но всё равно не чувствует себя в безопасности.

– Я... — начал Ньют, но Хорхе перебил его лёгкой усмешкой.

– Хватит я. Иди, будь рядом, — сказал Хорхе строго, но с каким-то тёплым, почти братским подтекстом, — Не оставляй её одну в этой чертовой темноте.

Ньют встал, слегка поблагодарив Хорхе кивком, и тихо, почти бесшумно, направился к Элине. Его шаги были осторожными, он не хотел потревожить спящих друзей, но каждая секунда казалась долгой, пока он приближался.

Когда он сел рядом, Элина слегка вздрогнула, но не обернулась сразу. Он положил руку рядом с её коленями, близко, но не навязчиво. Тепло его присутствия, тихое дыхание рядом, начали постепенно успокаивать её внутреннее напряжение. Она всё ещё боялась сна, но ощущение, что кто-то рядом,кто-то, кто действительно заботится, давало ей шанс почувствовать себя немного безопаснее.

Ночь вокруг продолжала быть тихой, только треск костра вдали и лёгкий ветерок создавали фон. И хотя Элина всё ещё была насторожена, впервые за долгие часы её плечи немного расслабились, а сердце перестало биться так резко.

Она молча смотрела на его профиль, на его глаза, слегка отражающие свет костра. В них она видела тревогу, усталость, боль — и внезапно осознала, что своим молчанием и скрытой тревогой она только умножает его беспокойство.
Сердце ёкнуло от беспомощности. Она хотела что-то сказать, что-то изменить, но слова застряли где-то глубоко внутри. Глаза её наполнились слезами, горячими и тяжёлыми, и она с трудом сдерживала всхлипы.

Ньют, почувствовав взгляд и изменение в её дыхании, тут же повернулся к ней. Его глаза встретили её взгляд, и он сразу понял. Без слов, почти инстинктивно, он осторожно притянул Элину к себе. Она, почти не думая, уткнулась лицом в его плечо, позволяя себе быть слабой, позволяя себе довериться.
Он обхватил её руками, крепко, но мягко, словно обещая защиту, молчание и присутствие. Элина замерла, вслушиваясь в ритм его сердца, ощущая тепло и стабильность. В этом молчании было больше, чем слова: понимание, поддержка, принятие. И впервые за долгое время её внутреннее напряжение начало медленно отпускать.
Они просто сидели так, в темноте, среди тихого треска костра, и мир вокруг будто на время исчез. Лишь их дыхание и легкие прикосновения напоминали, что они здесь вместе, и что в этом «вместе» есть опора.

Элина прижалась к нему, ощущая тепло Ньюта, но внутри всё бурлило. Слёзы катились по щекам, и она беззвучно всхлипывала, не в силах остановить поток эмоций. Каждая слеза — это страх, который она носила так долго: страх, что если он узнает всю правду о её прошлом, то разочаруется, испугается или уйдёт. Страх быть уязвимой, страх признаться, что в ней всё ещё живёт тот ледяной огонь боли, который однажды сделал её опасной для других. Но одновременно с этим была и любовь, и доверие. Она чувствовала, что он рядом не для того, чтобы осуждать, а чтобы поддержать. И именно это заставляло её сердце разрываться на части: она хочет ему рассказать всё, но боится, что её слова будут слишком тяжёлым грузом для него.
Её взгляд, прячась в его плече, скользил на Ньюта. В его глазах она видела заботу, беспокойство, нежность — всё, что она боялась потерять. И вдруг стало ясно, что больше не может продолжать мучить его молчанием. Сердце сжималось от бессилия, от осознания, что она причинила ему столько беспокойства, даже не рассказывая правду.
Слёзы текли свободно, но Элина молчала. Она чувствовала, как его рука осторожно обвивает её, как он прижимает к себе ещё крепче. И в этом молчании было всё: забота, принятие, доверие. Она уткнулась в его плечо, позволяя себе быть слабой, позволяя себе плакать, зная, что он не отпустит.
Внутри неё боролись страх и облегчение, вина и любовь. Каждый вдох был болезненно глубоким: она знала, что этот момент — первый шаг к тому, чтобы быть честной с ним. Но пока этого не произносила, она просто держалась за него, чувствуя, как его присутствие постепенно успокаивает дрожь внутри, позволяя хотя бы на мгновение отпустить страх.

Ньют почувствовал её дрожь, маленькую, почти незаметную, но достаточно сильную, чтобы понять: внутри Элины буря. Он не сказал ни слова. Вместо этого осторожно подтянул её ближе, прижимая к себе так, чтобы она чувствовала, что не одна. Его ладонь скользнула по её спине, мягко поглаживая, будто говорил: «Я рядом. Всё будет в порядке».
Он заметил, как она сжимает пальцы на его рубашке, как каждая её маленькая дрожь отражает внутреннюю борьбу. Он тихо наклонил голову, почти касаясь её волос, чтобы её дыхание смешалось с его, создавая ощущение безопасности. Её сердце билось слишком быстро, и он просто позволил этому быть, не торопя её, не задавая вопросов.

Элина сидела в его объятиях, всё ещё дрожа и не отрывая взгляда от его плеча. Сердце колотилось так, будто хотело прорваться наружу, а в голове клубком путались воспоминания, страхи и слова, которые она так долго держала в себе.

– Ньют... — тихо начала она, голос срывался, но он не отстранился, лишь чуть наклонил голову к ней, приглашая продолжать, — Я... я не могу больше молчать... Ты должен знать правду.

Ньют сжал её плечо чуть крепче, не перебивая, просто давая пространство, чтобы она смогла высказаться. Он видел, как в её глазах мелькает боль, страх и отчаяние. Те же глаза, которые раньше были холодны и недоступны, а теперь открываются перед ним полностью.

– Я все вспомнила, Ньют.. — запинаясь в словах, говорила она, не зная как продолжить, — Я.. я работала на П.О.Р.О.К, я причастна к этому всему, — её сердце забилось с бешеной скоростью, девушка боялась, что сейчас он просто оставит её одну.
– Элли.. я знаю об этом, — он наоборот притянул её к себе еще ближе, давая понять, что он рядом, что никуда не уйдет.
– Что? — не веря в его слова, спросила та. Она так долго скрывала это, так долго боялась признаться, а он знал?
– Томас рассказал об этом еще в Глейде, — тихо говорил тот, — Помнишь, когда он сам себя ужалил?

Элина замерла, сердце сжалось в комок. Слова Ньюта звучали почти как бальзам и одновременно как новый груз. Она думала, что это откроет между ними пропасть, а вместо этого, он всё знал. И всё равно был рядом.

– Но... я... — она задыхалась от эмоций, — Я сделала столько ужасного. Я не могу... это всё на мне, на моих руках.

Ньют провёл рукой по её волосам, медленно, успокаивающе.

– Элли, — сказал он мягко, — Ты не одна. Всё, что было раньше, не делает тебя хуже. Ты не должна страдать.

Слёзы текли по щекам Элины, горячие и тяжелые, и она уткнулась в его плечо так, будто хотела раствориться в нём, спрятаться от боли и страха.

– Я боюсь, что не смогу это выдержать, — её голос срывался.

– Мы выдержим вместе, — прошептал Ньют, слегка прижимая её к себе, — Я не отступлю. Никогда.

Элина глубоко вздохнула, впервые за долгие часы почувствовав, что можно отпустить хоть часть напряжения. Она знала: правда больше не пугает их обоих, потому что теперь рядом человек, который видит её настоящую, и всё равно остаётся.

– Что связывает тебя и Галли? — Ньют понял, что сейчас самый подходящий момент, чтобы наконец-то решить эту проблему, ведь понимал, что он был в её прошлом.
– Он мой брат.. — прошептала она и слезы с новой силой потекли из глаз, — А я.. я не смогла его спасти.. Ньют, я делала это все только ради него, чтобы спасти. Попала в чертов лабиринт из-за этого, а потом даже не вспомнила его.. А он вспомнил, — она на мгновенье замолчала пытаясь проглотить ком вставший в горле, — Он умер, помня, что я ему сказала, да даже в Глейде я столько всего ему наговорила.. — все, что так долго терзало её душу, вывалилось наружу, девушка больше не могла контролировать себя.

Ньют замер. Его взгляд зафиксировался на ней, но слов не последовало. Он не мог поверить, насколько глубока была её боль, сколько всего ей пришлось пережить, и как тяжело было нести это в одиночку. Сердце его сжалось от понимания, но он не сказал ни слова.
Он осторожно положил руку на её голову, затем провёл по волосам, мягко и медленно, будто каждое движение пыталось снять часть тяжести с её души. Она почувствовала тепло его ладони, его ритм, его заботу — и впервые за долгие часы позволила себе расслабиться хоть немного.
Ньют держал её близко, позволяя ей чувствовать его присутствие. Каждое её дрожание, каждый всхлип он принимал как данность, не торопя, не спрашивая, не осуждая.
Элина уткнулась в его плечо, позволяя слезам течь свободно. Её тело постепенно расслаблялось, дрожь постепенно уходила. Он гладил её по волосам, прижимал к себе чуть крепче, создавая ощущение, что в этом мире есть хотя бы одно место, где она в безопасности.

– Элли.. — тихо начал он, — Не вини себя, ты ничего не помнила. Я уверен, что он поймет.
– Думаешь? — подняв голову спросила та.
– Знаю, — твердо ответил Ньют, — Думаю, он бы не хотел видеть твоих слез, — он заглянул в её глаза, полные боли, — И я не хочу..

Элина вновь прижалась к нему. Парень продолжал гладить её по волосам, а затем осторожно сколотит свою голову на неё, позволяя ей посидеть в тишине и понять, что она не одна.

– Прости меня, — все еще дыша в его грудь, произнесла девушка.
– За что? — удивленно спрашивал тот.
– Я так долго молчала, грубила тебе. Прости.
– Эй, — он почувствовал, как она вновь стала всхлипывать из-за слез и, аккуратно взяв ее за подбородок, поднял её голову, — Прошу, Элли, не вини себя. Я все понимаю, я не держу ра тебя обиды или зла.
– Я ужасная девушка, — призналась та, опуская взгляд вниз.
– Ты лучшая девушка из всех кого я встречал.
– Ты знаешь только меня, Терезу и Бренду.. — тихо промолвила она.

Ньют мягко вздохнул, глядя на неё с такой теплотой, что в сердце Элины будто растаяло всё напряжение. Он больше не говорил, просто продолжал удерживать её взгляд, позволяя молчанию говорить за него. В его глазах она читала полное понимание, заботу и... тихую нежность, которая так редко находила дорогу к её сердцу.

Она медленно подняла взгляд, встречаясь с его глазами, и в этой тишине между ними возникло чувство, будто весь мир замер. Сердце стучало спокойно, но глубоко, а дыхание выравнивалось, когда он мягко обхватил её лицо руками, продолжая гладить волосы и щёки.

– Ты правда... здесь со мной? — тихо спросила она, не отрывая взгляда.

Ньют кивнул, не произнося ни слова, но его глаза сказали всё: «Я всегда рядом».

Элина медленно приблизилась к нему, почти не осознавая своих движений, и он лишь чуть наклонил голову, позволив их лбам коснуться. Сердце его билось в унисон с её, а мир вокруг словно растворился. Он осторожно опустил взгляд на её губы, она ответила тем же, и их губы встретились в мягком, долгом поцелуе.

Ньют, почувствовав, как их сердца бьются в унисон, осторожно подтянул Элину к себе, так, что она села на него, прижимаясь всем телом. Его руки крепко обхватили её талию, словно пытаясь удержать весь её мир рядом с собой. При этом поцелуй, который уже был насыщен эмоциями, стал более страстным, глубоким.

Ньют не отпускал Элину, будто боялся, что если ослабит хватку хоть на мгновение, она исчезнет. Его ладони скользили под футболку, слегка касаясь кожи, удерживая так, чтобы она чувствовала каждое его прикосновение.
У Элины вырвался тихий стон, когда пальцы Ньюта крепко сжали её талию, а её руки метнулись к его волосам. Поцелуй стал глубже, страстнее, их дыхание смешалось, и каждый вздох был полон желания, накопленного за долгие часы разлуки и молчания.
Ньют медленно опустил руки ниже, плотно прижимая её бедра к себе, сжимая их крепко, почти ревниво, как будто не позволял уйти. Элина, в ответ, сжала его голову руками, погружаясь в этот контакт, отдаваясь эмоциям и страсти, которые кипели между ними.
Она едва двигалась, позволяя ему контролировать каждый момент, но сама отвечала. Перебирала пальцами его волосы, проводила руками по его шее, царапала слегка, словно проверяя его границы, исследуя, насколько далеко они могут зайти.
Каждое прикосновение, каждый стон, каждый вдох создавали томительную, почти осязаемую волну между ними. Элина чувствовала, как его сила и желание проникают в неё, а Ньют ощущал её дрожь и напряжение, понимал, сколько страсти и доверия она отдавала в этот момент.

Но вдруг Элина едва заметно отстранилась, дыхание учащённое, сердце колотилось так, будто оно хотело вырваться наружу. Она посмотрела в его глаза, и там увидела всё — желание, понимание, любовь. Она дрожала, но при этом улыбалась, едва касаясь его груди пальцами, передавая: «Я хочу, но сейчас не могу».
Ньют не хотел отпускать её, его руки всё ещё обвивали её тело, удерживали близко, но он понял: она сама решила остановиться. Их взгляды пересеклись, полные напряжения, страсти и нежности одновременно. И в этом взгляде было больше, чем слова: доверие, желание, понимание друг друга без единого звука.
Они просто сидели так, почти сливаясь телами, дыша в унисон, ощущая жар и желание, которое нужно будет отдать позже, в более безопасное и уединённое место. Пока же их связь была в каждом взгляде, в каждой ласке, в каждом прикосновении — томительной, пульсирующей, почти физически ощутимой.

– Ньют... не здесь, — прошептала она.

– Понял, — огорчено выдохнул тот.

Они замерли, каждый стараясь отдышаться, позволяя волне страсти немного утихнуть. Их взгляды встретились, и молчание стало почти осязаемым, наполненным желанием и трепетом. Дыхание медленно приходило в норму, но внутри всё ещё бурлили эмоции, готовые рваться наружу.
Элина смотрела на него, ощущая тепло его тела, силу его рук, ту неизменную поддержку, которую он ей дарил. А Ньют видел каждое движение её груди, каждый дрожащий вдох, каждое прикосновение её рук к себе, и понимал, что это только усиливает его собственное желание.
Мгновения растянулись, и напряжение росло, как будто воздух между ними стал плотнее. Внезапно, не выдержав больше паузы и медленного затишья, Ньют снова опустился к её губам. Поцелуй был стремительным и жадным, будто за эти минуты молчания он пытался вобрать в себя все её эмоции, всю боль и желание. Его руки снова оказались на её бедрах, но на этот раз сжимали их ещё сильнее, заставляя Элину прижаться к нему ещё плотнее.
Она тихо застонала, позволяя пальцам вновь пробегать вдоль шеи, слегка царапая ногтями, словно отплачивая за каждую потерянную минуту и за всю боль, что таилась внутри. Ньют почувствовал каждый её вздох, каждое движение, и его поцелуй стал глубже, страстнее, поглощая их обоих целиком, делая их мир узким и плотным. Только они вдвоём, только желание и непреодолимая близость.

Элина резко отстранилась, дыхание у неё было прерывистым, щеки пылали. Она откинула волосы назад и глубо вздохнула.

– Черт, Ньют, — шепотом ругалась та, — Прекращай.

– А сама то, — Ньют остановился, лишь слегка касаясь её бедер, глаза его горели страстью, но он кивнул, понимая её слова. Он откинул голову назад, пытаясь отдышаться, а она оперлась руками о его грудь, всё ещё тяжело дыша, — Ладно, — подняв голову, он выдохнул.