ревность
На следующий день в школе я избегал т/и. Делал вид, что не замечаю её взгляды, проходил мимо, не оборачиваясь. На сообщения не отвечал — просто смотрел, как экран вспыхивает её именем, и гас, как будто ничего не было.
К обеду я собрал нашу компашку, предложил всем вечером погулять. Добавил, что со мной будет подруга. т/и, не отставая, сказала, что придёт с другом. Очевидно — с Пашей.
Лолита приехала ко мне к половине шестого. Улыбка, лёгкость в голосе, разговоры будто с того места, где мы когда-то оборвались. Мы вспоминали старое — школу, дворы, беззаботное лето. Всё это казалось проще, чище.
К шести мы немного опоздали. Весь народ уже собрался и ждал. Поздоровался со всеми, кроме т/ии Паши — их будто не было. Ни взгляда, ни жеста, только прохладное молчание.
Лолита быстро влилась в компанию — открытая, живая, с тонким чувством юмора. Все смеялись, говорили, гуляли... а т/и и её «друг» всё время шли позади, будто в другом ритме. Я не смотрел на неё специально, но в какой-то момент всё-таки бросил короткий взгляд. Она выглядела растерянной. Словно не понимала, что происходит.
К вечеру случилось неожиданное. т/и споткнулась о большой камень и, теряя равновесие, полетела прямо в меня. Я поймал её — всё произошло автоматически, без слов.
— Спасибо, — прошептала она, отстраняясь. Шла, слегка прихрамывая. Похоже, подвернула ногу.
Паша заметил, подбежал, хотел помочь ей встать... но она не смогла опереться на него. Он растерянно замер. Я чувствовал злое удовлетворение. Не колючее, а почти сладкое.
Без лишних слов я просто взял Т/И на руки. Легко. Уверенно. Паша пошел к компании, а мы ушли немного в сторону от всех.
— Что происходит? — наконец заговорила она. — Почему ты ведёшь себя так? Почему игнорируешь меня?
Я молчал. Варианты крутились в голове, но все казались или слишком жёсткими, или слишком наивными. Говорить, что ревную? Глупо. По-детски.
— Просто... нет настроения сегодня, — сказал я, глядя в сторону.
Она сузила глаза.
— То есть для всех настроение есть, а для меня — нет? Ты врёшь. Говори честно.
Я задержал взгляд на её лице. Пауза. Вздох.
— Я ревновал. К нему. — сказал, не убирая взгляда. Слова прозвучали спокойно, почти равнодушно, но внутри всё сжималось.
а — Не стоит ревновать, — сказала Т/И, глядя мне прямо в глаза. — Он просто друг. Не больше. А ты — мой парень.
Эти слова будто сняли груз с плеч. Я не ожидал, что услышу именно это, и услышать было... приятно. Даже больше — важно.
Она обняла меня крепко, с той самой силой, в которой нет слов, только чувство. Я стоял в её объятиях, и что-то во мне расслабилось, успокоилось.
— А знаешь, — прошептала она, прижавшись, — я тоже ревновала тебя к Лолите.
Я удивился. Улыбнулся. Похоже, мы действительно поняли друг друга. Или хотя бы начали понимать.
Я аккуратно отпустил её. Она сделала несколько шагов — шла уже уверенно. Ушиб оказался незначительным. Мы двинулись обратно к нашей компании.
Паша и Лолита тем временем вовсю болтали — громко, с эмоциями, перебивая друг друга и смеясь. Остальные просто наблюдали за этой вспышкой жизни, как зрители в первом ряду.
— Смотри, — сказал я Т/И, — они даже хорошо смотрятся вместе. Оба такие... лёгкие.
Она кивнула с лёгкой улыбкой:
— Да. Прямо совпали по вайбу.
Я достал телефон и щёлкнул пару снимков. Сначала Лолиту с Пашей — в движении, в разговоре, не позирующих, живых. Потом — нашу компанию, вечерний свет, лица, момент. Всё выглядело удивительно атмосферно.
Пожалуй, это был один из тех вечеров, которые хочется запомнить. И, может быть, даже пересматривать спустя много лет — вспоминая, как всё было запутано... и просто одновременно. .
Подходя к компании, мы с Т/И тоже включились в разговор. Всё постепенно выравнивалось. Атмосфера стала лёгкой, непринуждённой.
Я слушал Пашу — внимательно, почти с неожиданным интересом. Оказалось, он вовсе не тот, кем я его себе представлял. Не поверхностный, не "вторжение" в мою жизнь — а человек, с которым действительно можно говорить. Многогранный, умный, с тонким чувством юмора. Темы переходили одна в другую, разговор лился легко.
Вечер клонился к ночи, и в какой-то момент Паша вызвался проводить Лолиту. Они пошли вдвоём, всё ещё смеясь о чём-то своём. Я смотрел им вслед и чувствовал странное спокойствие. Кажется, что-то начинало складываться — по-другому, но не хуже.
Вернувшись домой, я добавил Пашу и Лолиту в наш общий чат — почти автоматически, без лишних мыслей. Никто из ребят не возразил, напротив — все приняли это, как будто они были частью компании всегда
Через некоторое время пришло сообщение от Лолиты:
«Спасибо тебе за вечер. Рада была снова пообщаться. И... кажется, у меня начинают появляться чувства к Паше.»
Я усмехнулся. Внутри было тепло. Никакой злости, никакой ревности — только ощущение, что всё каким-то образом стало легче.
Второе сообщение Т/И переслала от Паши. Это было голосовое. Он говорил немного неуверенно, но искренне:
— Я не знаю, как правильно это сказать, но... я влюбился в Лолиту.
Я отложил телефон и просто лежал, глядя в потолок.
Паша влюбился в Лолиту. Лолита — в него. Всё сложилось так, как будто каждый оказался именно там, где должен быть.
В голове промелькнула мысль: а ведь всё началось с ревности и недоверия. Но, может быть, именно через это нужно было пройти, чтобы стало по-настоящему понятно, кто что значит в твоей жизни.
Я снова взял телефон, открыл галерею — фотографии с сегодняшней прогулки. Смех, свет фонарей, лица друзей, жизнь.
И где-то внизу списка — снимок, где Паша и Лолита стоят рядом, смеются, не замечая, что кто-то их фотографирует. Живые, настоящие. В этот момент, кажется, всё только начинается.
На следующий день Паша написал, что хотел бы пригласить в наш чат своего лучшего друга — Тихона. Сказал, что хотел, чтобы тот влился в нашу компанию. Мы не возражали. Вечером Тихон присоединился. Разговор завязался сразу — лёгкий, остроумный, без напряжения. Он оказался приятным в общении: спокойный, вежливый, с немного ироничным взглядом на всё происходящее.
Мы договорились, что завтра снова все встретимся — ещё одна прогулка, ещё один вечер, чтобы закрепить ту новую лёгкость, которая только начала формироваться.
На следующий день мы собрались на той же площадке, под мягким вечерним светом. В компании царила тёплая, почти летняя атмосфера. Все переговаривались, смеялись, обменивались историями. Всё было хорошо... пока я не заметил, как Тихон ведёт себя рядом с т/и.
Он держался отстранённо, почти холодно с остальными, но взглядом — цеплялся за неё. Не просто смотрел — пялился. В упор, долго, без смущения. Словно изучал. Словно примерял на себя.
И это была моя Т/И.
Меня будто кольнуло — не в груди, глубже. Как тень чужого вторжения.
Я подошёл к ней, взял за руку и, не говоря ни слова, легко притянул к себе. Она удивилась, но не отстранилась. И тогда я наклонился и поцеловал её — не показно, не напоказ, но точно, прямо, уверенно.
Когда я отстранился, мельком глянул на Тихона. Его глаза закатились так выразительно, что это, пожалуй, сказало за него больше любых слов. Он отвёл взгляд, а я почувствовал, как внутри расправляются какие-то давно зажатые пружины. Не из злости. Просто — как напоминание: есть границы, и есть то, что нельзя трогать.
Т/И смотрела на меня молча, но в её взгляде было тепло. Она сжала мою ладонь. Остальные не заметили ничего, или сделали вид, что не заметили.
А Тихон... он остался с нами, но держался уже не так уверенно. Как будто потерял равновесие, едва успев войти в игру.
Паша и Лолита заметили, что Тихон стоит в стороне. Молчаливый, будто сам себе ненужный, он наблюдал за нами со стороны, не делая ни шага навстречу. Они подошли к нему, завязался разговор, потом — смех. Паша шутил, Лолита что-то живо подхватывала, и на пару минут они будто втянули его в общее движение.
Мне было всё равно, о чём они говорили. Главное — Тихон больше не смотрел на Т/И.
Вечер прошёл напряжённо. Иначе, чем раньше. Будто в воздухе что-то изменилось. До этого в нашей компании никогда не было неловкости, сквозняков в разговорах или тяжести в паузах. Всё текло — легко, органично. Но не сегодня. Сегодня — что-то не срослось.
И это «что-то» было Тихоном.
Он не понравился мне. И, судя по взглядам, не понравился другим парням тоже. Девочки, кажется, не заметили — им было всё равно. Он не конфликтовал, не встревал, не делал ничего, за что можно было бы зацепиться. И всё же — не вписался.
Слабый. Именно это слово всплыло в голове, когда я вгляделся в него внимательнее.
Кареглазый брюнет с мягкими кудрями, взгляд — неуверенный, почти просительный. Как у того, кто привыкает быть вторым планом. Фигура — тонкая, даже хрупкая. Ни массы, ни уверенности. До этого он говорил, что единственное, чем занимается — катается на велосипеде. И всё.
В нём не было огня. Ни силы, ни дерзости, ни искренней легкости, как у Паши. Ни спокойной уверенности, как у Лолиты. Ни стержня, ни характера. Только... присутствие. Вынужденное, как будто он сам не знает, зачем сюда пришёл.
Мы разошлись ближе к вечеру. Все немного тише, чем обычно. Словно каждый унес с собой что-то не до конца понятное. Никаких ссор, никаких слов — просто ощущение, что вечер вышел другим. Не таким, как прежде.
И всё же это тоже был вечер. Просто один из тех, после которых что-то меняется — незаметно, но всерьёз.