Глава 1
Алессио
Ее профиль был слишком правильным. Даже не идеальным — именно правильным. Будто кто-то специально подобрал каждое фото под четкий алгоритм чужих ожиданий: немного улыбки, немного книг, немного видов из окна, немного цветов. Ни одного случайного кадра, ни одной смелой тени. Линии гладкие, подписи без юмора, сторис в приглушенных цветах. Даже ее лицо — неизменная комбинация спокойствия, чистоты и послушания.
Правильная дочь Витиелло.
Я откинулся на спинку кресла и медленно выдохнул, покачивая запястьем с телефоном.
Эта девушка с первых секунд казалась мне загадкой, но вовсе не потому, что была действительно сложной. Она была спрятанной. Засунутой под стеклянный колпак, сквозь стенки которого каждое ее движение считывалось и обрабатывалось. Словно над ней висели невидимые заповеди — не произнеси ни одного лишнего слова, не соверши ни малейшей ошибки.
Все, что я знал о ней, было слишком стерильным.
Она — дочь Маттео.
Единственный ребенок, выросший на грани между мафией и каким-то намеком на нормальную жизнь. Ее держали подальше ото всех, пока не стало выгодно вытащить на поверхность.
Выгодно мне.
Сухой хруст костяшек отвлек меня на секунду.
Невио снова орал на кухне. Его голос пробивался сквозь стены, словно сломанный приемник, который никогда не молчит.
Массимо что-то бормотал, сидя на барной стойке, и, естественно, уставившись в телефон. Я мог представить, как он кривится от каждого слова Невио, но ничего не говорит — как всегда.
Взгляд снова вернулся к экрану. Ее последняя сторис. Она проиграла брату в шахматы.
Обиженно, нервно.
Очевидно, что не воспринимает поражения легко.
Кристально ясно, что привыкла выигрывать — или, по крайней мере, делать вид, что проигрыш ей безразличен.
Я провел пальцем по клавиатуре. Молчание повисло между движениями. Обычно я не сомневаюсь перед сообщением. Но не в этот раз. Сейчас все должно было быть правильно.
Холодно. Спокойно. Без эмоций.
Будто не я первый начинаю игру, а просто отвечаю на уже сделанный ход.
«Почему нельзя было передвинуть короля влево и дать ему сделать лишний ход?»
Я нажал «Отправить» и почти сразу выключил телефон: мне не нужна была ее реакция.
Пока что — нет.
Я не искал с ней знакомства. Я хотел ее прочитать. Изучить. Забраться под кожу, не прибегая к касаниям. Ее имя не имело для меня значения, как и ее лицо. Она — ключ. Ключ к тому, что умалчивали во время свадебных тостов и улыбок. К тому, что знал только Маттео Витиелло — и, возможно, его тихая дочь с фарфоровым личиком.
Моя игра только началась
— Да кто он такой, блять?! — рявкнул Невио, будто это должно было обеспечить ему немедленное получение ответа.
Полка с алкоголем едва не упала, а стеклянные бутылки запели тревожным перезвоном. Я вновь откинул голову на спинку кресла, скрутив между пальцев окурок. Не зажигал — просто крутил. Просто слушал.
— Расслабься, чувак, — бросил я равнодушно. — С Гретой все нормально.
— Ты серьезно? — обернулся Массимо, отталкивая свой стакан с виски, будто для него что-то прояснилось. — И откуда тебе знать?
— Я говорил с ней.
Молчание.
Их взгляды — резкие, изголодавшиеся по правде, полные недоверия — впились в меня, будто я подписал контракт с самим дьяволом. И что самое смешное — я привык к этому. К тому, что мне не верят. Меня не слушают. Но всегда ждут ответственности.
— Она искала ту чертову псину, Момо, — добавил я. — Тот идиот случайно запер их в подвале. Все. Он не трогал ее.
— Ты так просто этому поверил? — Массимо не останавливался, словно искал во мне что-то человеческое. — Это же Грета. Она вечно всех оправдывает.
— Может и так. Но зачем ей врать? Вы же сами видели — она была в норме. Нервная, но целая. А что касается того придурка — если бы он действительно что-то сделал, мы бы уже собирали его по частям. Это наша Грета, — подчеркнул я, глядя им прямо в глаза. — Мы с ней выросли, черт возьми. Вы действительно верите, что она бы нам соврала просто так?
Невио не ответил. Жилы на его шее натянулись, словно струны, а на челюсти заиграли желваки, но он отвел взгляд. Знал, что я прав. Знал, но не хотел признать.
— С кем ты там переписываешься? Это важнее безопасности нашей сестры?
Я отвернулся к окну, ничего им не ответив. В голове крутились не Грета и не Амо. В голове — шахматная доска. И сообщение. И незнакомый профиль с ником, который я сам создал.
@alx_1
Там, на экране другой жизни, светился только что пришедший ответ:
«Если такой умный, может, сыграешь со мной одну партию?»
Маленькая синяя точка подсказывала: она прочитала.
А еще — ответила.
Не растерянная. Не мягкотелая.
С раздражением. С характером.
Интересно. Но не более того.
Она — всего лишь ресурс. Дочь Витиелло. Ключ к тому, что скрывает ее отец.
Все просто.
Я пожал плечами, не слушая больше братьев. В их разборках я уже давно был массовкой. В этой игре — я сам себе партия.
Изабелла
В нашем доме всегда было шумно.
Когда Валерио, Амо и остальные кузены появлялись на пороге моей комнаты, они приносили с собой гомон, запах чипсов, насмешки и тепло, которое я нарочито отвергала и отрицала всем своим видом, но с такими благодарностью и наслаждением впитывала всем своим нутром.
Сегодняшний вечер не стал исключением.
Я сидела за маленьким круглым столиком у окна, и слегка приглушенный свет лампы создавал вокруг меня островок тепла посреди океана сумерек в комнате.
На столе стояла шахматная доска, фигуры расположились в ожесточенной битве — я играла против Валерио. Мой двоюродный брат, который всегда больше полагался на удачу, чем на стратегию.
— Ес! Ура! — воскликнул Валерио, подскочив на месте. Его светлые волосы пушились во все стороны, словно у одуванчика, деловито растущего на полянке.
— Валерио, заткнись, — скривился Амо, сидя на диване с бутылкой колы в руках.
—Ничего не знаю! Я обыграл всезнайку Изу! — Валерио молниеносно вытащил телефон и сделал несколько снимков шахматной доски.
Я тяжело вздохнула. Знала, что эти фотографии будут преследовать меня в семейных чатах еще годы.
— Поняла, кто здесь король, крошка? — подмигнул Валерио, гордо выпятив грудь.
— Король, который выиграл только с пятой попытки? — уточнил Амо, криво ухмыляясь.
— Детали! Главное — победа! — Валерио показал ему средний палец и поспешил к столу с чипсами.
Я невольно улыбнулась. Меня всегда подкупала эта его искренность — способность радоваться по-детски, без оглядки на чужое мнение.
Возможно, я даже завидовала ему — его легкости, свободе.
— Иза, умоляю, сыграй с ним еще раз и поставь этого олуха на место, — устало проговорила Марселла, даже не отрывая взгляд от телефона.
Я кивнула, уже чувствуя, как внутри просыпается знакомое щекочущее тепло — азарт.
Шахматы для меня всегда были чем-то большим, чем просто игрой. Это было испытание — сосредоточенности, выдержки, умения читать чужие мысли на несколько ходов вперед. И сейчас проигрыш Валерио казался личным поражением.
Однако перед тем, как мы успели начать новую партию, в дверях появился Ромеро.
— Ваша мать собирается уходить, — сообщил он. — Кто будет с ней: вызвать Чезаре или кто-то пойдет сам?
Амо тут же поднялся, стряхивая крошки со штанов.
— Ты тоже идешь, — кивнул он Валерио, потянув его за воротник.
— Я вернусь завтра, — театрально пообещал Валерио, будто у меня чуть ли сердце не разорвалось от разлуки. — В следующий раз играем на деньги!
— Иди уже, бизнесмен, — хмыкнула я, обнимая его на прощание.
Комната опустела, оставив после себя приятный отголосок смеха и разговоров.
Я осталась одна. Марселла тоже ушла с ними: какие-то дела между Мэддоксом и дядей Лукой из-за ее переезда. И тишина, упавшая следом, оказалась неожиданно тяжелой.
Пока убирала со стола, мои пальцы коснулись одинокого шахматного короля, выпавшего за край доски. Белый, блестящий он лежал на полу, словно раненый воин на поле битвы. Я подняла его и долго вертела в пальцах.
Король.
Беззащитный без своей армии.
Мне нравилась эта метафора. Порой я сама чувствовала себя такой — окруженной людьми, но на самом деле очень одинокой.
Телефон вибрировал на кровати.
Сообщение. Я автоматически потянулась к нему.
«Пользователь @valerio_vitiello отметил вас в сторис».
Я горько улыбнулась. Валерио не упустит случая поиздеваться.
«Репостни, Орешек, мы же договаривались.»
Чертов Орешек.
Я быстро нажала кнопку «Поделиться» и бросила телефон в подушки.
Экран телефона светился в темноте, размывая пальцами теплые блики по подушке. Сообщение зависло вверху диалога, как крючок, на который меня уже безвозвратно подцепили:
«Почему нельзя было передвинуть короля влево и дать ему сделать лишний ход?»
Я смотрела на эти слова, глотая глухое раздражение, которое разрасталось внутри медленно, настойчиво, как вода, сочащаяся сквозь трещины. Это не было ни больно, ни слишком остро — просто что-то липкое, невыносимое, такое, что невозможно вычерпать до конца.
Палец замер над ответом.
Я выдохнула и осторожно положила телефон на стол, будто он мог меня обжечь.
В комнате стало слишком тихо.
Даже мои мысли казались громкими. Они смешивались с легким шумом кондиционера, со скрипом дерева за окном, с приглушенным гулом жизни где-то внизу — там, где смеялись и разговаривали взрослые.
Почему я не передвинула короля?
Потому что не подумала.
Потому что поверила, что это конец.
Потому что поддалась минутной слабости.
Я опустилась на пол рядом со столом и взяла в руки шахматную фигуру. Белый король лежал в моей ладони: легкий, почти невесомый.
Без армии, без защиты — только сам по себе.
Как и я.
Я всегда немного боялась проиграть. Но еще больше боялась бороться за то, что обречено.
Иногда проще сдаться, чем сделать еще один ход.
Последний.
Возможно, бесполезный.
Но все же — ход.
Я обвела взглядом свою комнату.
Стены цвета кофе с молоком. Свет ночника, который уютно ложился на книги, разбросанные по полкам. Маленькие штрихи, которыми мама когда-то наполнила это пространство — подушки, вышитые вручную, фотографии в рамках, теплые пледы...
Все здесь дышало заботой. Любовью.
Мне повезло больше, чем многим.
Но... иногда даже любовь не могла защитить.
Я вспомнила те моменты, которые не попадали в семейные фотоальбомы.
Крики за закрытой дверью.
Тень тревоги в глазах отца.
Взгляды охранников — острые, оценивающие.
Обещания безопасности, которые звучали как заклинание, а не как правда.
Я выросла в золотой клетке.
Красивой, прочной, блестящей.
Но все еще клетке.
Шахматная фигура скользнула между моих пальцев и упала на пол, гулко стукнувшись и немного подскочив от удара.
Узкая лента света ложилась мне на щеку от ночника, и я как будто чувствовала, как кожа там будто пульсирует, натянутая нервным напряжением. Мне не нравилось, что кто-то так легко увидел то, чего я сама в себе старалась не замечать. Мне не нравилось, что меня, по сути, укололи. Пусть даже не больно, но тонко и метко. Как будто заглянули куда-то глубже, куда я обычно никого не пускала.
Я резко набрала ответ, не задумываясь:
«Если такой умный, может, сыграешь со мной одну партию?»
Пальцы будто дрожали, когда я нажимала «Отправить». Нет, я не боялась. Просто это было похоже на маленькое, совсем крохотное безумие, которое ударило в голову: я будто толкнула дверь, за которой давно стояла тишина.
Ответ пришел быстро:
«Почему бы и нет. Если не боишься проиграть еще раз.»
Меня словно обдало холодом. Не из-за страха — из-за тона: насмешливое высокомерие, которое я почувствовала между буквами. Я почти видела его — без лица, без голоса: просто чувствовала его присутствие где-то на кончиках пальцев, которые снова забегали по экрану. Но прежде чем он успел присоединиться, я вдруг остановилась, пальцами зависла над клавиатурой, и, будто подтолкнутая каким-то призрачным ощущением, быстро написала:
«Кто ты?»
Несколько долгих секунд ничего. Пустота экрана светила мне в лицо. Потом короткий ответ:
«Просто зашел на твой профиль. Увидел. Захотел написать.»
Просто зашел. Просто увидел.
Такое простое объяснение, но оно раздражало меня еще больше.
Я быстро набрала:
«Ты из Нью-Йорка?»
И мгновенно получила:
«Нет. Я вообще не отсюда.»
Тепло пробежало по коже, размывая раздражающее напряжение. Безопасно. Легко. И через секунду я сбросила ему еще одно короткое сообщение:
«Тогда установи это приложение. Там будет удобнее.»
Бросила ссылку, и через минуту увидела его в игре — @alx_1.
И в тот же миг что-то невидимое натянулось между нами, как тонкая прозрачная нить.
Я создала новую игру. 10 минут на партию. Стандарт. Шахматы онлайн.
Комната вокруг была тихая и темная, только стена возле кровати тихо потрескивала от смены температуры. Из окна тянуло свежим воздухом, пахло ночью — мокрой землей, поздними цветами, чем-то успокаивающим. Но мне не было спокойно.
Внутри стояло напряжение, будто струна натянулась уже до предела.
Первый ход за мной. Я выбрала самый простой вариант — пешка на e4. Стандарт. Спокойствие. Ход, который не требовал ничего кроме присутствия здесь и сейчас.
И сразу после моего движения на экране появилось сообщение:
«Классика. Как будто открываю учебник для начинающих.»
Я невольно скривилась.
Чудесно. Даже через экран люди умеют быть невыносимыми.
Я ответила почти автоматически:
«Не всем же начинать с того, чтобы сразу выставлять ферзя, как идиот.»
Мне нравилось, как легко слова сами складываются в колкости.
В ответ пришла фраза, которая заставила уголки моих губ едва-едва дернуться:
«Вау. Остро. Мне нравится.»
Игра продолжилась. Его ход — e5. Симметричный ответ. Удивительно, я почувствовала, что даже это казалось какой-то формой игры далеко за пределами шахмат — игру нервов, слов и выдержки.
Пальцы бегали по экрану, я двигала фигуры, думала на ходу. Первые несколько ходов шли автоматически, но потом... потом я потеряла коня. Из-за глупости. Из-за спешки.
«Ненавижу тебя», — послала я, даже не думая.
Ответ:
«Ты даже меня не знаешь.»
«И не хочу знать.»
«Тогда почему так стараешься меня победить?»
Его слова застали меня врасплох. Я почувствовала, как внутри что-то толкнулось под грудью — не боль, не обида, а скорее неожиданное эхо.
Почему я стараюсь?
Потому что мне надо выиграть.
Потому что я не хочу быть слабой — даже здесь, даже перед кем-то, кого никогда не видела и не увижу.
Я подняла голову, вглядываясь в окно. Ночь за ним была такая густая, такая темная, что казалась бесконечной. Меня опутывало ее молчание, будто осторожно водило пальцами по коже.
Я сделала ход ферзем. Смело. Агрессивно. Пусть он видит, что я не боюсь.
На экране появилось новое сообщение:
«Неплохо. Ты бы могла выиграть... если бы не эта микроскопическая ошибка двумя ходами ранее.»
Меня передернуло. Я закрыла глаза, вдохнула глубже, чувствуя, как раздражение оседает внутри тяжелым туманом.
«Может, возьмешь мою голову себе в коллекцию?» — написала я.
«Я коллекционирую только победы. Именно эта будет красивой.»
Я крепче обхватила телефон, будто это могло помочь мне лучше держаться на плаву в этой странной, невидимой войне.
Ход за ходом мы боролись. Шахматы — черно-белая доска на экране — стали всем миром на эти несколько минут. Светом и тенью. Холодом и жаром.
Каждое наше движение было будто глотком воздуха в воде — коротким, напряженным, заставляющим жить на полную.
Я потеряла еще одну пешку. Цепь событий шла не в мою пользу. Он давил — уверенно, точно. Но я не сдавалась.
Я не могла сдаться.
Тишина в комнате была такой густой, что я слышала собственное дыхание. Пальцы на телефоне двигались, словно обученные инстинктами. Сердце билось медленнее: ждало чего-то неотвратимого.
Наконец — мое время. Я видела возможность. Едва заметную, как слабую трещину в монолите.
Я передвинула ферзя. Ловушка была готова.
Он потратил долгую минуту перед ответом.
Я почти почувствовала его нерешительность через экран.
А потом — сообщение:
«Ты заставила меня подумать. Это уже прогресс.»
Я улыбнулась сама себе — криво, едва ощутимо. Пусть даже я проигрываю — я все равно заставила его обратить внимание.
А потом он написал:
«Играешь на эмоциях. Это опасно. И для тебя, и для игры.»
Я прочитала фразу дважды. Почувствовала, как океан раздражения снова медленно растекается внутри. Меня будто снова выставили под прицел. Будто снова сказали: «Ты не такая сильная, как хочешь казаться».
Пальцы сами набрали ответ:
«Ты слишком много говоришь для человека, который еще не выиграл.»
Его ход.
Мой ход.
Мир сжался до размера экрана телефона.
И где-то на самой грани этого всего — почти неуловимо — во мне вызревало что-то другое. За раздражением. За злостью. Тихое любопытство. Мягкое желание знать больше.
Кто ты?
Почему ты заставил меня ожить?
Телефон вспыхнул последним сообщением:
«Хочешь сыграть еще одну партию?»
Я закрыла глаза. В темноте вокруг меня было тихо и уютно. Ночь окутывала мое тело и разум.
И я знала ответ.
Даже если я не была намерена признаваться в нем самой себе.