Глава 3
Утро настало, как будто ничего не случилось.
Рассвет окрасил небо в розово-оранжевый, а лагерь зашевелился. Огонёк вылез из палатки воинов, моргнул от света, но не отдохнувший, не спокойный.
Всё внутри него всё ещё бурлило.
Он остановился у центра лагеря и заметил Бурана, того самого — крепкого, шумного, немного неуклюжего, но верного до конца.
Он сидел возле кучи свежей добычи и вылизывал переднюю лапу.
Огонёк застыл.
> "Ты умрёшь."
"Ты погибнешь от когтей Бича, когда он ударит тебя в шею, сзади. Ты даже не успеешь понять, что произошло."
Сердце сжалось. Это было как увидеть призрака, только наоборот — живого, не зная, как предупредить. Он не мог сказать ему.
> "Я не могу менять ход вещей. Если начну… всё может рухнуть. Я потеряю её. Потеряю шанс."
Он отвернулся — и заметил Долгохвоста.
Тот краем глаза глянул на него, и Огонёк поймал в этом взгляде всё — недоверие, насмешку, предвзятость.
> "Ты тоже был с Когтем. Ты мне не верил. А потом — ты стал другим. Ты защищал меня. Ты ослеп, когда пытался поймать зайца… всё ради племени."
Он помнил, как Долгохвост стоял перед ним слепым, потерянным, но гордым. А сейчас… он был зрячим, гордым, но ещё не честным.
> "Сколько боли впереди у всех вас. А я — здесь. Один со всей этой болью."
Огонёк тяжело вздохнул. Мир, который когда-то казался ему простым, теперь был как хрупкое отражение в воде: любое движение — и оно исчезнет.
Он вернулся к себе, но в мыслях уже был не здесь.
Он знал, что нужно сосредоточиться.
Нужно идти дальше.
> К ней.
К Пестролистой.
Солнце только начинало подниматься над верхушками деревьев, когда Огонёк заметил её.
Пестролистая.
Она вышла из лагеря через узкий проход между терновниками. На спине — сумка из мягких трав и пучков паутины. Она шла лёгкими, уверенными шагами, направляясь к Лекарственному холму — туда, где всегда росли свежие листья подорожника и змеиной головы.
Он замер…
А затем помчался за ней.
Но не так, как ученик, стремящийся помочь. Он двигался быстро, почти хищно — будто преследовал добычу.
Пестролистая, услышав за спиной топот лап, обернулась — и застыла. Он уже был перед ней.
— Огонёк?.. — удивлённо прошептала она. — Что ты здесь делаешь?
Он не ответил сразу. Смотрел. Словно видел её в последний раз. Словно не верил, что она стоит перед ним живая, настоящая, усыпанная пыльцой, с веточкой в уголке пасти.
— Я не мог… просто сидеть. Я не мог смотреть, как ты уходишь.
Он шагнул ближе. Она — на шаг назад.
— Огонёк… — начала она, но он перебил.
— Я люблю тебя. Я всегда любил тебя. Даже когда ты ушла в Звёздное племя… Я продолжал любить. Я не могу забыть. Я не хочу. — голос его дрожал, но в глазах была решимость. Слишком взрослая для ученика.
Пестролистая нахмурилась, чуть прижала уши.
— Что ты… Что ты говоришь? Ты же… Ты ещё не воин. Ты не понимаешь, что…
— Понимаю! — рявкнул он, делая ещё шаг. — Я знаю тебя. Я знаю, как ты смеёшься. Как ты пахнешь. Знаю, как ты страдаешь. Ты просто не даёшь себе права быть счастливой!
Она попятилась ещё.
— Я — целительница. Я дала клятву. Я не могу любить. Ни тебя, ни кого. — в голосе её уже слышался страх. — Пойми, пожалуйста. Это не правильно…
Он остановился в шаге от неё. Его тень падала на её грудь.
— Тогда скажи, что ты не чувствуешь ничего. Скажи мне в глаза. И я уйду.
Она дрожала.
— Я… Я не могу… — одними губами.
Огонёк медленно потянулся к ней. Шаг.
Она отступила — но за её спиной уже была коряга. Ей некуда было идти.
— Ты моя. — прошептал он. — Я вернулся ради тебя. Ради нас.
— Ты не знаешь, что говоришь… — выдохнула она. — Пожалуйста, не надо…
Но он уже не слышал. Он видел только её. Только шанс.
И если судьба не хочет дать ему эту любовь — он заберёт её.
Сломать, чтобы удержать
— Ты не должна умирать, — прошептал он. — Не так. Не от лап Чернопята. Не в одиночестве, в луже крови. Я… Я видел это. Я помню. Я пришёл, но уже было поздно…
Пестролистая замерла. Она не двигалась. Лишь дрожала.
— Чернопят?.. — её голос звучал как эхо.
— Да, — кивнул он, глядя ей в глаза. — Он предаст племя. Он убьёт тебя в тот день, когда ты останешься одна. И никто не услышит. Никто не спасёт. И ты… ты не узнаешь, что я…
Он не смог продолжить. Горло сжалось.
— Я не хочу тебя терять снова, — хрипло сказал он. — Ты не понимаешь, каково это — видеть тебя во снах. Слышать, как ты зовёшь, как ты шепчешь советы… но не можешь быть рядом.
Он шагнул ближе.
— Я не хочу снов. Я хочу тебя. Здесь. Сейчас. Пока ты жива.
Пестролистая опустила голову. Она дышала неровно, часто. Словно сражалась внутри себя.
— Но… я дала клятву, Огонёк… — выдохнула она. — Я — целительница. Я не могу любить. Я не имею права…
— А ты хочешь? — он приблизился. — Ответь честно.
Она не ответила. И это молчание было признанием.
— Я знаю, ты боишься. — Его голос стал мягче, почти ласковым. — Но страх — не повод терять жизнь. Ты ведь тоже не хочешь умирать, правда?
Она подняла глаза. В них была боль.
— Мне страшно…
— Мне тоже, — прошептал он. — Я боюсь потерять тебя. Я боюсь проснуться однажды — и снова быть без тебя. Я не могу это пережить. Я не переживу.
Пестролистая замерла. Её уши были прижаты, плечи дрожали. Она сжала зубы, отвернулась — и закрыла глаза.
— Скажи мне, что не чувствуешь ничего — и я уйду.
Она стояла. Молчала. Долго.
И не сказала ни слова.
Он подошёл ближе. Коснулся её лбом. И она не отпрянула.
> Она была сломана.
Не силой. А страхом и жалостью.
И с этого момента она больше не принадлежала себе.