XXIII. «Разрядка»
🌟 ПОЖАЛУЙСТА, ПОСТАВЬТЕ ГОЛОС ЭТОЙ ЧАСТИ!🙏🏻🥹 Спасибо! ☺️❤️
Ты не святая, зачем тебе этот крест? -
сотни отпущенных рук, опустевших мест.
Всё, что не прижилось и не проросло,
даже вот это ангельское крыло.
Выбрось его с рождественской мишурой,
смело шагай под звёздами, громко пой.
Брось его в пламя, гляди, как оно горит,
полку освободи для другой любви.
Прошлое — это прекрасно, моя Мари,
только с собой ни за что его не бери.
Джио Россо
Вдали мелькает тёмно-синее пятно, и у Венеры на миг перехватывает дыхание.
Она уже успела остановить жигулёнок возле ворот Светкиного дома и собиралась вот-вот огласить безлюдную округу громким Сашкиным именем, но от вида синевы, царапнувшей глаза и сердце, руки инстинктивно тянутся к ключу зажигания, а нога готовится вдавить педаль газа.
Предчувствия Венеру не обманывают: тёмно-синим пятном, конечно, оказывается Витя Пчёлкин, повисший на штакетнике перед Олиным домом. Венеру жалит в грудь чёрная ревность. Она гадает, какая нелёгкая принесла Витю Пчёлкина к Оле Суриковой, и все приходящие на ум идеи ей не нравятся.
– Да поговорить-то с ней можно?! – тем временем хрипловато кричит он.
Ответом ему служит невежливая просьба следовать своей дорогой: Олина бабушка гостям, кажется, не рада, чего за ней обычно не водится. Самой Оли Венера, низко пригнувшаяся к рулю и следящая за происходящим через лобовое окно, не наблюдает.
Встречаться с Витей Пчёлкиным после рокового разговора на лестнице совершенно не хочется. Всё сказанное плотно сидит в памяти и травит, безжалостно травит оставшуюся на сердце у Венеры рану – а та заживать и не планирует. Венера с безнадёгой припадает лбом к оплётке руля.
Из Олиного дома к Вите Пчёлкину никто не выходит, потому он вразвалочку и прикурив идёт к Светкиному. Венера удручённо понимает, что прятаться в жигулёнке дальше не может и собирает волю по крупицам в кулак. Гордо выпрямляет спину, оценивает внешний вид в зеркале над стеклом: сизые тени под глазами портят облик, и она спешно щиплет себя за щёки, чтобы кожа чуть порозовела.
– Где Сашка? – спрашивает она и равнодушно хлопает дверцей салона. – Почему он не явился на допрос?
– Потому что не дурак, – отзывается Витя Пчёлкин и останавливается на полпути.
Венерино появление, кажется, нисколько его не удивляет, но разглядывает он её с заметным любопытством.
Она с досадой цокает языком и бесцельно смотрит по сторонам. Из леса, что начинается прямо за Светкиным домом, доносятся смущённые и тихие напевы птиц; шелестит листва над головой от ласковых касаний ветра; глухой треск старых стволов заполняет повисшую тишину. Витя Пчёлкин курит и, разминая в пальцах фильтр сигареты, выжидает. Венере короткая передышка нужна, чтобы усмирить биение сердца: то при звуке его голоса растерянно сбилось с ритма.
– Адвокат прождал его целых три часа, а он не явился, – прерывает затянувшееся молчание она. – Мы ведь с ним договорились, что он приедет и всё честно расскажет. Я лично привезла ему повестку.
– Да можешь этой повесткой... – фыркает Витя Пчёлкин и, докурив, засовывает руки в карманы джинс. – Хочешь, я тебе все наши повестки верну? Письма на них Сане будешь потом писать. В места не столь отдалённые.
– Вить!
Он пронзительно смотрит ей в глаза. Дыхание у Венеры становится прерывистым, она кашляет от знакомой рези в горле – то ли табачный дым, то ли вот-вот подкатят слёзы. Ногти впиваются в нежную кожу ладони: острая боль помогает Венере не забыться.
– Мы с пацанами решили, что ему лучше отсидеться.
Тон у него равнодушный. Такой, каким говорят с чужими людьми. Или, может, с врагами, перед которыми не пристало обнажать душу.
– Вы с пацанами, – с долей обиды повторяет Венера и осуждающе покачивает головой.
Витя Пчёлкин коротко шипит "ч-чёрт" и пинает кроссовком листву под ногами. Та всполошенно разлетается и шуршит.
– Вень, ты дурочка или прикидываешься? – теперь голос у него звучит куда живее, только Венере от того делается ещё неприятнее. – Последнему идиоту ясно, что стоит Сане появиться в поле зрения мусоров – они его тут же горяченьким и сцапают. Ну нельзя ж не понимать таких простых вещей!
Она раздражённо вздыхает: повторять одно и то же ей порядком надоело.
– Я же сказала Саше, что всё будет хорошо. Никто его не сцапает.
– Ты сказала? – ехидно передразнивает Витя Пчёлкин. – А тебе кто это сказал?
Венера плотно сжимает челюсти до болезненного скрежета зубов, точно боится проронить лишнее словечко, и не отвечает, а он презрительно кривится:
– Можешь не рассказывать. Этот твой генерал, кто ж ещё. Лапшу с ушей снимай хоть иногда, Вень. Это так, совет тебе. В память обо всём, что между нами было.
Венера судорожно сглатывает подкативший к горлу ком.
– Послушай, в сложившейся ситуации твоя ревность просто неуместна...
– Ревность? – Витя Пчёлкин до ужаса обидно гогочет. – Какая ревность? Ты чего себе надумала? Мы всё выяснили. Целуйся в дёсна с кем угодно, Вень. Мне уже плевать. Не веришь?
– Верю, Вить. Верю, что на меня тебе плевать, – болезненно улыбается она, смирившись с его колючим презрением, и на секунду замолкает. – Но на Сашку-то – нет. Это его судьба на кону. Да, мы с Борис Борисовичем договорились. Не потому что мы... Просто убийством этого Мухина занимается его ведомство, ты ведь сам знаешь. И он пообещал, что Сашке нужно всего лишь явиться к следователю и пройти необходимые процедуры. Для проформы, понимаешь? Сашка ведь даже не брал в руки этот проклятый пистолет? Значит, и отпечатков его там нет. Это проверят и сразу же его отпустят. В органах ведь не могут вот так запросто снять все подозрения, мне и Борис Борисович, и адвокат всё честно объяснили. Существуют законы, процедуры... Пистолет обнаружили у него дома, это зафиксировано в бумагах, следствие не в праве просто закрыть на всё глаза... Но чтобы эта история благополучно закончилась, ему нужно всего лишь прийти и предоставить доказательства.
Витя Пчёлкин внимательно слушает её сбивчивую тираду и достаёт картонную пачку с верблюдом, на которой чёрным фломастером поверх иностранного слова нацарапана русская "ц": с лёгкой руки Вити Пчёлкина английский верблюд превратился в советского самца. Сигарету он достаёт зубами.
– Слушай, Вень, что-то не сходится, – говорит, не размыкая челюстей. – Если твой Борисыч так впрягся, то чего ж тогда Санина рожа теперь на каждом столбе висит?
Чиркает о коробок и шипит головка спички.
– Следователь обязан был объявить его в розыск. Я же сказала: таков порядок. Борис Борисович, он... Он хоть и согласен помочь, но настоял, что будет действовать в рамках закона. Он честный человек, он не станет мухлевать и идти на должностные преступления. И я не в праве его об этом просить. Но он тоже верит в невиновность Сашки и не даст его просто так оклеветать. Если Сашка явится сам, с него снимут подозрения. Иначе нельзя, понимаешь? Они должны оформить всё, как полагается. Провести все следственные действия, допрос, прикрепить доказательства... В конце концов, это ведь только на пользу Сашке, если его невиновность докажут законным путём. Ты слышишь меня?
Витя Пчёлкин возвращает к ней затуманенный взгляд, который секунду назад буравил ясное небо в просветах золотистых древесных крон.
– Да слышу, кончай распинаться. Я эти процедуры получше тебя изучил, Вень. Меня самого по ним в своё время потаскали. Помнишь? – выплёвывает он со смешком порцию серого дыма в кристально чистый загородный воздух. – Только знаешь чего? Никуда меня потом не отпустили. И Саню не отпустят. Мы на допросе сегодня были. Следак вообще по-другому настроен. Не знаю, чего тебе твой генерал напел, а этот чёрт Саню не глядя за решётку упрячет.
– Тебя не отпускали, потому что ты заслуживал наказания, – резко перебивает Венера, разозлившись на глухое мальчишеское упрямство.
Они встречаются взглядами: оба распалённые, оба не готовые мириться с чужой правдой, оба – желающие высказать многое, но не произносящие больше ни слова, и оба этим израненные. Постояв так с целую минуту, Венера сдаётся первой и отводит глаза, кладёт локти на крышу жигулёнка и незаметно смахивает слёзы. Лицо, загоревшееся пламенем от обуявших чувств, она заслоняет прохладными ладонями.
– Может, и заслуживал. Только всё уже честно оттрубил.
– Ничего бы ты не оттрубил, если бы не я. Сам бы сидел сейчас за решёткой, а не по чужим дачам разгуливал, – глухо огрызается она.
Он тихо угукает ей в ответ.
– Да, если б не ты... Спасибо тебе, Вень, огромное. Во-от такое, – зажав губами сигаретный фильтр, раскидывает он руки в стороны, а затем вновь прячет их в карманах брюк. – Чё ты хочешь, а?
– Хочу Сашку спасти, пока не стало слишком поздно. Мне ведь удалось вытащить тебя. И на этот раз я тоже помогу.
– Мы ему сами поможем.
– Как? – громко восклицает Венера.
– Вень, мы уже не дети. Кончай носиться с нами, – мягко объясняет он. – Мы в городе люди не последние, тоже кое-кого знаем. Космос с Саней сейчас поехали перетереть с каким-то типом из структур. Прорвёмся как-нибудь. А Борисычу твоему веры нет, ты прости. Забудь эту историю и живи своей жизнью. Ладно?
Венера оглядывается на Светкин дом у себя за спиной.
– Куда это – они поехали? – спрашивает она с недоумением. – Космос увёз Сашку? Он в своём уме?
– Мы думаем, ему вообще не стоит здесь оставаться.
– Ничего себе заявления... И куда же ему деваться? Где он будет прятаться от милиции, скажи на милость? В лесу?
Витя Пчёлкин шевелит губами и раздумывает некоторое время над ответом.
– Мы считаем, что чем меньше людей будут знать – тем лучше.
От изумления у Венеры брови ползут всё выше и выше, а челюсть уже вот-вот должна повстречаться со стылой землёй. Витя Пчёлкин, видя её ярое возмущение, мученически морщится, трёт руками лицо и пофыркивает, распинывая листву по обочине дорожки в пылу нелёгкого разговора.
– Слушай. Вень. Я думал много про это всё... Про нас, там. Про ситуацию. Не хочу я, чтоб мы так по-идиотски расходились. Признаю, моя вина тоже была. Ты ж мне сама отказывала? Отказывала. И правильно делала. Это я лез к тебе, как дурак. Не надо было. Давай забудем всё и не будем портить нашу... ну, дружбу? Ты ж мне как... Всю жизнь тебя знаю, короче, – слабо улыбается он с надеждой во взгляде. – Кос тоже со временем отойдёт, сестра всё-таки. Сашку из этой заварушки, даст бог, вытащим. И будем жить, как раньше жили. Ладно? Давай только друг на друга обид не держать. Просто тебе в наши дела лезть больше не надо. Ни в какие, Вень. Совсем.
– И что ж, неужели ты вот так просто простишь, что я с ним спала, а, Вить?
От добродушия в его лице в один миг ничего не остаётся. Глаза опять становятся тёмными, а верхнюю губа нервно вздрагивает.
– Не спала, – опустив голову и вытаскивая зубами новую сигарету, бурчит он.
– А если спала? – продолжает давление Венера.
– Я говорю, не спала, – с яростью вскидывается Витя Пчёлкин, а Венера тихо посмеивается в ответ на его угрожающий взгляд. – Просто у нас с тобой ничего не вышло. Вот и всё.
– Ну, как скажешь, – безучастно улыбается она.
Витя Пчёлкин тяжело пыхтит и перепрыгивает с ноги на ногу, по-прежнему терзаясь сомнениями – Венера видит в нём это наверняка. Он по-прежнему не верит ей, но хочет думать, что предательства не случилось. А ведь Венера по себе знает: находиться в блаженном неведении намного легче, потому и не осуждает его за малодушие.
– Слышишь, подожди... За подружкой твоей Саня в город ездил, – впроброс говорит он вдруг, когда она уже готова уходить. – Мы сами его на рынке случайно встретили. Кос его с собой в тачку взял, чтобы он на улицах не светился.
– А Оля тут причём?
Венера вскользь бросает взгляд на Олину веранду и чувствует в сердце очередной укол ревности, вспомнив, что именно возле дома подруги и застала Витю Пёчлкина.
– Ну причём-причём, сама подумай... Он за ней увязался, когда она в свою консерваторию поехала. Там её и подкараулил, обратно провожал. Только она портрет его увидела на доске объявлений и дала дёру. Без туфлей, прикинь?
Венера хмурится.
– А туфли-то куда делись?
– Так Саня забрал.
Венера неожиданно для себя хихикает, глядя на широко разулыбавшегося Витю Пчёлкина. Тот едва сдерживает смех и трясёт отливающими медью на солнечном свете волосами.
– Что ты городишь? – слабо хлопает она его по плечу. – Зачем Сашке Олины туфли?
– Я почём знаю? Томными ночами в одиночной камере будет смотреть на них и вспоминать, – призывно двигает он бровями, но всё-таки серьёзнеет. – Там каблук у неё, что ли, сломался. Саня забрал, чтоб на рынке быстренько починить, а она осталась ждать на лавке. Вот, пока сидела, ориентировку с его уголовной мордой и срисовала... Я сюда за ней на электричке приехал. Думал, раз меня она знает, то послушает. Хотел уговорить дать Сане шанс. Неизвестно, чего она там про него надумала, а он же ровный пацан. Сама знаешь.
Низко опустив голову, чтобы Венера не увидела его лица, Витя Пчёлкин вдобавок отворачивается и увлечённо топчит окурок подошвой кроссовка в такт своим словам.
– И как? – с искренним интересом спрашивает Венера.
– Так, – тут он протягивает Венере изящную белую туфельку, которую прятал в кармане олимпийки. – Бабка её в меня этой туфлёй зарядила. Бойкая старушонка, самой на тот свет уже пора, а гляди ж ты...
После этих многословных объяснений ревность вдруг растворяется, как не бывало, и Венера вздыхает свободней – он всего лишь привёз сюда чёртову Олину туфлю и хотел заступиться за товарища. В груди становится тепло.
А Витя Пчёлкин тем временем убирает с лица отливающую золотом чёлку и демонстрирует красное пятно на лбу. Венера снова прыскает от смеха и из вежливости прикрывает рот рукой.
– Просто сказка... Шарль Перо. "Золушка", – резюмирует она, уже не в силах сдерживать хохот. – Только там по-другому кончилось.
– Угу, – мычит Витя Пчёлкин безрадостно. – Вот и выручай товарищей...
– Давай, – протягивает Венера руку. – Так уж и быть: сама им отдам.
Она хватается за небольшой каблучок Олиной туфельки, и на короткий миг их пальцы соприкасаются. Венера снова перестаёт дышать, а он смотрит на неё слишком уж пристально и даже, кажется, с неведомой тоской, из-за которой Венеру посещает слабая надежда: Витя Пчёлкин сам совсем не верит во всё, что ей наговорил. Спустя секунду взгляд он всё-таки отводит и изучает носки кроссовок, заляпанные осенней грязью, точно ему вдруг становится страшно неловко.
– Ну и про Саню скажи. Что не виноват он и всё такое. Она ему вроде правда нравится. Без глупостей. Целый концерт, говорит, сидел слушал, потому что она последней выступала. Тоска, небось, смертная...
Он чешет затылок, зарывшись пальцами в растрёпанных волосах.
– А ты романтик, Вить, – тихо усмехается она и замолкает. В его прищуре вспыхивает лукавая искра.
Снова слышится шуршание ветра в листве, птичьи напевы и треск дерева. Снова наступает тишина, снова он не отводит глаз, и Венере всё кажется, что он хочет что-то сказать – вот-вот скажет, перечеркнёт всё прозвучавшее раньше, а у неё с души сразу упадёт тяжёлый-тяжёлый камень. Она неожиданно для себя выпаливает:
– Вить, я хотела тебе сказать...
Но её тонкий голосок заглушают его слова:
– Саню мы, наверное, завтра отсюда увезём. К следаку он не сунется, – жёстко и резко перебивает её Витя Пчёлкин, смотрит в сторону и машет подбородком на Олин дом. – Всё. Иди.
– Вить...
– Ну что ещё, Вень? Давай только обойдёмся без соплей.
Венеру обдаёт ледяная волна его безразличия. Она мелко кивает, соглашаясь: и впрямь не хочется скатываться в пошлость; а сама прикусывает подрагивающую нижнюю губу.
– Если ты во что-нибудь встрянешь, то после условного тебя посадят по-настоящему.
Он хмыкает и молча уходит, а Венера проглатывает роковые слова, которые на её беду едва не сорвались с языка . Думает: наверное, это её судьба уберегла.
Или злой рок помешал – тут так сразу и не разберёшься.
🌟 ПОЖАЛУЙСТА, ПОСТАВЬТЕ ГОЛОС ЭТОЙ ЧАСТИ!🙏🏻🥹 Спасибо! ☺️❤️