Конец прекрасной эпохи

🌟 ПОЖАЛУЙСТА, ПОСТАВЬТЕ ГОЛОС ЭТОЙ ЧАСТИ!🙏🏻🥹 Спасибо! ☺️❤️

Пусть впереди большие перемены,
Я это никогда не полюблю.
В. Высоцкий

Утром, как и просил отец, Венера заезжает в спальный район с панельными новостройками, где живут Сашка с матерью. Припухшие заплаканные глаза приходится прятать за стёклами тёмных очков.

А вот Сашка радостен, безмятежен и предвкушает открывающиеся перед ним светлые перспективы. Он довольно покряхтывает, запрыгивая в жигулёнок, хлопает себя по коленям, поправляет строгий пиджачок и прямым открытым взглядом смотрит на полупустое поутру и пыльное шоссе.

Венере его энтузиазм нравится, но и не заметить разительные изменения, случившиеся с мальчишкой, которого они провожали из дому два года назад и который держал теперь строгую военную выправку, она тоже не может. Это вызывает в ней смешанные чувства. Она не знает, как к Сашке подступиться, и потому бестолково спрашивает о настроении.

– Всё отлично, Венера Юрьевна, – щурит он глаз и обнажается крепкие белые зубы. – Готов к трудовым подвигам. Сейчас вот поступлю, работу ещё подыщу. И пойдёт жизнь...

Венера не сдерживает тяжёлого громкого вздоха, но тут же растягивает губы в неискренней улыбке, чтобы не портить Сашке настрой перед встречей с приёмной комиссией.

– Ты не переживай. Председатель – папин близкий друг. Я тоже с ним поговорю и замолвлю за тебя словечко, – пробует она заполнить неловкую тишину салона она.

– Да я-то что... – озабоченно тянет Сашка. – У вас тут дела какие-то творятся, Венера Юрьевна.

Они обмениваются понимающими взглядами в зеркале над лобовым стеклом. Венера вдруг сникает всем телом, и мышцы, всё это время сдавленные, как пружины, наконец расслабляются. Из лёгких вырывается протяжный выдох.

– Нехорошими делами они заняты, – пространно резюмирует Сашка. – Если хочешь знать, мне это всё тоже не нравится.

Он задумчиво смотрит в своё окно, а Венера украдкой его изучает и невольно сравнивает с братом. В Сашкиных повадках совсем нет той развязности, которая присуща теперь Космосу и Вите Пчёлкину. Не горят и алчной искрой ясные синие глаза. В нём ни капли стяжательства и ему не присуща жажда наживы любой ценой: Сашка никогда не пойдёт на то, чем теперь промышляют братец со своим закадычным товарищем. Привила ли ему всё это служба родине? Или Сашка таков был с детства – твёрд, как кремень, честен и стоек, неподвластен никаким бушующим вокруг ветрам; а два года в армии в нём эти качества лишь укрепили, огранили Сашку, как алмаз – и, значит, Космоса всё равно уже не исправить?

– Выспался? – как бы между делом спрашивает она.

– Да... – отрицательно потряхивает он стриженой головой. – Не парься, Венера Юрьевна. Я когда мало сплю – лучше соображаю.

Венера снова натянуто улыбается. Кажется, Сашка ни о каком убийстве не думает. Иначе был бы он так спокоен? Она косит к нему вороватый взгляд: но не должен ли человек после службы в армии быть привычным к чужим смертям?..

Почти полтора часа, что Сашка общается с комиссией, Венера изводит себя размышлениями о страшном известии, принесённом братом накануне. Это ночью она уверенно заявила, что-де ей всё равно; и Космос, может, даже ей поверил. Но Венера не может перестать думать об отце: как скажется на высокой академической карьере родство с настоящим убийцей?

– Что-то ты сегодня сама не своя, Вень, – идёт Сашка ей навстречу после экзамена по гулкому коридору института. – Случилось что?

Она нервно кусает иссохшие губы, и от болезненной улыбки, которую она в очередной раз изображает, кровоточит одна из трещинок. Венера чувствует солоновато-железистый привкус на языке, а Сашка, озабоченно нахмурив гладкий лоб, протягивает Венере платок. Она комкает платок и устную благодарность, а затем предлагает отправляться домой.

– Как прошло? – без особого интереса спрашивает она Сашку, повернув ключ зажигания.

– Просили передать Юрию Ростиславовичу благодарность за его благодарность. Хотя, говорят, и так бы меня приняли, – хитро подмигивает Сашка, гордо выпятив грудь, и тут же серьёзнеет, заметив, что Венера радостнее не становится. – Венер, я им не дам пуститься во все тяжкие. Слышишь? Ерундой помаялись, и хватит, всё. Не дело это. Малина эта воровская... Плохо кончится, если не завязать. Я ж и сам всё понимаю: в такую зарубу чуть не попал, Вень, ты б знала...

Венера мечет в него настороженный взгляд. Сашка раздувает щёки, скорчив страшную рожу.

– Что-то стряслось? – вкрадчиво спрашивает она.

Жигулёнок плавно вклинивается в разреженный транспортный поток.

– Да всё уже само решилось. Но больше в эти дела лезть я точно не хочу, – уходит от внятного ответа Сашка. – Ты, короче, Вень, не переживай. Сколько раз ваш батя нам с матушкой помогал? Я хорошего отношения не забываю. И Космосу мозги на место вправлю. Да и Пчёле тоже... – Сашка лукаво щурится, мельком посмотрев на помрачневшую Венеру. – А ты лучше давай заходи к нам сегодня на обед.

– Нет, Саш, мне надо... – вяло отнекивается Венера.

– Ну, началось! – легонько бьёт он кулаком по бардачку жигулёнка. – Отказы не принимаются. Вон, мы подъехали уже. Тётка яблок с дачи привезла, а матушка всё утро пирожки с повидлом пекла. Для тебя специально, между прочим. Поблагодарить хотела за помощь с институтом. Не обижай человека. Пошли, Вень!

Сашка прытко выскакивает из салона и, пригнувшись, по-ребячески виснет на крыше жигулёнка. День стоит солнечный, знойный и тягучий, как прощальный поцелуй уходящего лета. Венера не ела тёть Таниных пирожков с повидлом вот уже два года – и всё бы за них сейчас отдала. Она искренне улыбается Сашкиному сияющему от радости лицу.

Но на подходе к дому они неожиданно сталкиваются с Космосом. Он торопится и навстречу им почти бежит по узкому тротуару вдоль панельки Беловых, а глаза у братца едва не выскакивают из орбит:

– Белый, вали быстрей! Нельзя тебе туда, уходи, пока не увидел никто, – хватает он Сашку за ворот и тащит в обратную от нужного подъезда сторону. Заметив Венеру, он говорит: – Ты на машине? Быстрей отвези его куда-нибудь подальше! К Царёвым отвези, там искать не станут!

– Ты чё, чудовище, – обалдело произносит Сашка и выворачивается из хватки Космоса, чтобы протиснуться мимо него к подъезду.

Космос хватает его за рукава и не позволяет сдвинуться с места. У Венеры от взгляда брата, который она мимолётом ловит на себе, по спине пробегают мурашки.

– Муху завалили, Сань. К тебе менты припёрлись. Пушку нашли.

– Какую, нахрен, пушку? Где нашли?

– У тебя, Сань. Дома. Только что.

День, всё такой же солнечный и знойный, становится удушающим: что-то липкое тесно и крепко сдавливает Венере горло. Космос горячо продолжает:

– Саня, ты глухой? Менты у тебя на хате, говорю. Вали, а разговаривать потом будем. Вень, ты хоть послушай: его же искать будут, спрятать его надо. Саня, им на тебя Муху повесить как нехрен делать: в Москве каждая собака знает, что вы с ним из-за Елисеевой закусились...

Венере хватает нескольких секунд, чтобы сообразить, что к чему. Немедленно сграбастав Сашку за шкирку строгого пиджачка, который он надевал по случаю встречи с институтской комиссией, она бесцеремонно тянет его обратно к машине и запихивает в жигулёнок. Захлопнув дверцу, шипящим шёпотом спрашивает у брата:

– Откуда у Сашки в квартире твой пистолет? – хватает она его за грудки и хорошенько встряхивает.

– Я-то почём знаю?! – точно так же шипит Космос в ответ.

– А самы ты что тут забыл?

– Тебе какое дело? – гримасничает брат. – По делам заехал!

– Надо было подбросить другу орудие преступления? – сурово произносит Венера и не спускает с него глаз.

Космос цепенеет и на пару секунд теряет дар речи.

– Вень, ты чё... – бормочет он с искренним изумлением в круглых, как пятаки, глазах.

Венера пару секунду сердито и строго изучает его лицо и облизывает губы: снова кровоточит трещинка на нижней. Страшная догадка Венере в голову пришла тут же, едва Космос заикнулся про пистолет у Сашки дома, и теперь её саму пробирает холодный пот от этих мыслей.

– Вень, я ж не сука...

– Как тогда этот пистолет оказался у Сашки в квартире? Если он был у тебя?

Космос виновато закусывает губу и покаянно опускает голову.

– Не было у меня его. Я на месте пушку и сбросил, как раз чтоб из-за неё потом проблем не было...

Венера закрывает глаза и тихо чертыхается. Ищет в себе хоть каплю доверия к словам брата, но тщетно: запоздалое признание звучит в нынешних обстоятельствах уж слишком сомнительно. Белов, Елисеева, некий неизвестный и ныне почивший Муха... И Космос, который пришёл вчера к Венере со всем этим кошмаром, чтобы та помогла ему выйти сухим из воды. Но она не помогла – и, выходит, брат сам сочинил хитрую схему, чтобы вывернуться из суровых лап закона? Пожертвовал другом, которого органам будет легко заподозрить?

– И что теперь? – вкрадчиво спрашивает она.

– Говорю же: увози его к Царёвым.

– А потом?

– Потом я... Мы с пацанами придумаем что-нибудь. Утрясём. Я с людьми поговорю. Проскочим. Сане просто надо на дно залечь.

Венера недоверчиво усмехается.

– Как удобно, – подводит итог она, а затем вцепляется пальцами в ворот его пиджака: – Тебя никто не трогает, все ищут Сашку. А Сашка в бегах. Замечательно ты придумал, Космос. Друга только не жалко?

– Я всё решу, – ожесточённо выплёвывает Космос и отрывает Венеру от себя.

– Реши. Давай. Иди и расскажи, как всё на самом деле было. Что это твой пистолет, что это ты стрелял...

Космос на последних её словах резко порывается всем корпусом вперёд и вжимает Венеру в алеющий на солнце бок жигулёнка, точно хочет размазать по металлу кузова.

– Каким же ты стал ничтожеством, – ни капли не пугается Венера нависающей над собой глыбы его фигуры с угрожающе занесённым над головой кулаком.

Она с ненавистью отпихивает брата в сторону, и в дополнение к брошенным ею напоследок словам возмущённо ревёт мотор жигулёнка. Венера, не оглядываясь, на всех парах несётся знакомой дорогой за город.

– Нихрена чё-то я не понял... – произносит в воздух Сашка, съехав на сиденьи вниз.

Венера ему не отвечает, и вся дорога проходит в гробовом молчании. От того, что она всё поняла, совсем не делается легче.

– Веня! – окликает её Олин звонкий голосок возле калитки Светкиного дома. Венера жестом просит Сашку подождать. – Ты к нам так и не заехала... Это кто, Вень? Твой друг? А как же тот, в кепке?..

Оля хватает Венеру за руки, перейдя на заговорщический шёпот и украдкой косясь на Сашку, праздно мнущегося во дворе дома Царёвых. Тот на Олю тоже поглядывает с интересом. Венера измученно вздыхает и думает, что только этого ей сейчас ее хватает.

Она берёт Олю за руку и тянет за собой подальше от Сашки Белова и всех его нынешних проблем. Под ногами шуршат пожелтевшие листья: за городом дыхание осени ощущается куда отчётливей. Лес вокруг почти весь рыжевато-коричневый, уже не летний, солнце делает его золотым, переливающимся и сияющим; голые стволы берёз сиротливо торчат вдоль дорожки. От взгляда на плети их плакучих ветвей Венере делается грустно.

– Это друг.

– В смысле "друг"?.. – Оля таинственно двигает бровями и снова оглядывается на Сашку.

– Нет. Просто друг, Оль. Вообще-то не совсем мой, а брата, но...

– А-а... – Оля заметно оживляется и прикусывает губу. – Так ты ещё с..?

– Не знаю, – обрывает её Венера. – Друга зовут Саша. Александр. Ему нужно тут пожить. Какое-то время. Недолго, я надеюсь. Говорю, чтоб ты не пугалась. И, Оль...

Венера с опаской смотрит в окна Светкиного дома.

– У меня есть к тебе просьба... Держи ухо востро. Если что-то странное или подозрительное... Или просто необычное. Сразу звони мне. Хорошо?

Оля пожимает плечами в согласии и с сомнением косится на свою веранду.

– Без проблем. Ты этому своему другу только скажи, чтобы он потише был. Бабушка в последнее время всё грозится, что на твоего брата и его компанию заявление напишет. Говорит, участковый обещал его на пятнадцать суток арестовать за систематическое нарушение общественного покоя, – корчит Оля устрашающую гримасу.

При мыслях об аресте брата Венера вздыхает. Сердце отдаёт острой болью. Оля же быстро меняет настроение:

– А он симпатичный... – с лукавством стреляет глазами в Сашкину фигуру, маячащую вдали, она. – Правда у вас с ним ничего, да? Точно? Вень, ты мне только скажи! Я встревать не хочу.

– Да ничего-ничего, – устало отмахивается Венера. – Оля, не теряй, пожалуйста, голову. Не то могут быть неприятности.

– Неприятности? Ты ведь не стала бы дружить с неблагонадёжным человеком, Веня? – картинно удивляется Оля. – Ведь не стала бы?

Венера поджимает губы и задумчиво вздыхает. Неблагонадёжный Витя Пчёлкин с лёгкостью опроверг бы это утверждение. Она обещает Оле всё-таки заехать к ним с бабушкой на досуге и возвращается к терпеливо поджидающему Сашке. Сашка про Олю тоже спрашивает, но с ним у Венеры разговор куда короче и строже:

– Не думай даже. Тебя не ровён час арестуют, а она девочка ещё совсем. Не смей её в эти дела вмешивать. Хотя бы пока нам не удалось разобраться.

– Да кто меня арестует... Я же его не убивал.

Сашка беспечно взлетает по ступеням крыльца. Венера, отперев дом, оборачивается и внимательно смотрит ему в лицо.

– А кто его убил?

Он пожимает плечами.

– Кто его знает. Муха, знаешь, совсем не ангел был. Вот и нашлись недоброжелатели.

Говорит он это равнодушно и без капли сожаления. Венера не знает, был ли этот неизвестный ей Муха ангелом или не был, но Сашкино жестокосердие её всё равно коробит.

– Пушка эта только откуда у меня оказалась... В толк никак не возьму.

Половицы сеней жалобно поскрипывают под его шагом, но Сашка вдруг, словно остолбенев, замирает на месте.

– Может, менты и принесли?

– Что?

– Пистолет, – клонит Сашка голову к плечу. – Ну да. Тогда всё сходится.

Сашка по-хозяйски проходит вглубь дома вперёд Венеры и, не спрашивая, поднимается по лестнице на второй этаж. В Светкиной небольшой комнате с полутораспальной тахтой он отворяет окно и глядит в сторону Олиного дома, а затем прилипает к окуляру брошенного тут одинокого телескопа.

– А им-то это зачем? – запоздало спрашивает Венера, хмурясь от размышлений о недобросовестности милиции и неодобрения Сашкиного слишком уж настырного интереса.

– Как зачем, – продолжает изучать что-то в телескоп тот. – Ради звёзд, Вень.

Он направляет длинную чёрную трубу к небу и обводит его широким жестом руки.

– Звёзд? – недоумевает Венера.

– Ага, – Сашка выпрямляется, вытягивает руки по швам и гордо ей козыряет, приложив ладонь к бритому виску. – Ради звёзд на погонах. Не знаю, Вень. Им же надо преступление раскрыть. Их за это хвалят.

– Но ты-то тут причём, Саш?

– А я под руку попался, – весело улыбается он и, повалившись на тахту, растерянно потирает затылок. – Мне ж в институт надо. На послезавтра назначено. Документы, там, всё такое...

Венера, тоже погрузившись в раздумья, бессознательно позвякивает ключами от жигулёнка. Издалека начинает заливаться жалобным плачем скрипка: Оля репетирует.

– Вот что... Я поеду обратно в город. Попробую что-нибудь разузнать. А тебе, наверное, лучше не привлекать к себе внимание... Саш!

Белов отрывает рассеянный взгляд от окна и, осоловело моргая, смотрит на Венеру, будто удивляется её присутствию.

– А?

Венера тягостно вздыхает и понимает, куда всё неумолимо клонится.

– Говорю, если тебя ищут, а тебя наверняка теперь ищут, то не стоит привлекать к себе внимание. Попробую договориться в институте о небольшой отсрочке, – обещает она. – Уверена, мы сможем быстро во всём разобраться. Если ты, конечно, и правда не причём.

– Вень, – оскорбляется Сашка.

– Прости... – вполголоса произносит она безрадостно. – Такие дела творятся... Я уже ни в чём не уверена. И ни в ком.

От Царёвых, чей дом теперь используется для укрывательства подозреваемого в тяжком преступлении, Венера едет прямиком к единственному человеку, способному быстро во всём разобраться.

– Рад тебя видеть, Венечка, – улыбается Борис Борисович, но болезненно морщится, коснувшись небольшой шишки на лбу у виска. Венере припоминает обстоятельства, при которых он эту шишку заработал, и виновато опускает уголки рта.

Борис Борисович приосанивается, будто хочет показать, что его такая ерунда вовсе не тревожит, и предлагает Венере чаю.

– Ты по поводу брата? Мы с ним уже...

– Он у вас был?

– Да. Заявил, что на всё согласен. Просил только дать ему время. Так что через неделю он отправляется в часть. А ты не в курсе, Венечка?

Венера,тихо откашлявшись, смущённо объясняет Борис Борисычу, что на этот раз пришла к нему вовсе не из-за брата, а тот слушает, уставившись на неё ставшими вмиг цепкими глазами, и не перебивает. Суть дела он схватывает быстро и наводит справки, даже не вставая из-за стола.

– Угу... – мычит он и держит перед собой на вытянутых руках папку, которую Борис Борисычу в кабинет оперативно доставил молодой человек в штатском.

Венера заглядывает ему через плечо и видит фотографии, от которых ей делается дурно: бледное человеческое лицо безжизненно глядит поверх камеры – это, кажется, и есть тот самый убитый её братом Муха. Она прижимает ладонь ко рту и едва успевает добраться до уборной, а когда возвращается, Борис Борисыч предлагает ей воды.

– Наш клиент, что тут сказать... – ставит он перед ней полный стакан.

– Кто? – пробирает Венеру оторопь. – Сашка?..

Борис Борисович барабанит костяшками пальцев по столу.

– Убитый Мухин, – уточняет он, отчего Венере становится заметно легче. – Закоренелый бандит и отморозок. Клейма ставить негде. Мои ребята его давно разрабатывали. Даже обидно, что он вот так... Не то чтоб он не заслужил, конечно. Но лучше б это всё в судебном порядке.

В синих, как ялтинское море во время штиля, глазах мелькает тоска и разочарование. Венера же хватается за слабую надежду:

– Ну вот, – подаётся она вперёд, но морщится от горького привкуса во рту, выпивает залпом полстакана воды и продолжает: – Сами видите: человек по уши увяз в криминале. В его незаконных делах и нужно искать убийцу... Причём же тут Сашка? Он непричастен. Я уверена, Борис Борисович.

– Твою уверенность к делу не пришьёшь, Венечка, – грустно вздыхает он и возвращается к изучению материалов. – Александр Белов... Ага... По уликам-то всё выглядит ровно наоборот. Оружие при обыске у него нашли, калибр совпадает, даже мотив, судя по показаниям некоторых свидетелей, имеется...

– Но это всё чепуха, – твёрдо возражает Венера.

Борис Борисович строго смотрит на неё в упор.

– Это прямые доказательства, Венечка. Прояви уважение.

Венера закусывает щёки изнутри и хмурит от тяжёлых раздумий лоб.

– Могло ли так случиться, Борис Борисович, что это оружие ему просто подбросили? – с замиранием сердца спрашивает она.

Борис Борисович недоумённо вскидывает широкие брови и молчит по меньшей мере полминуты.

– Ну, Венечка, дорогая моя, если бы твой Белов был просто случайным человеком без всякого мотива, тогда, конечно, следствие бы задумалось над такой версией, но...

– Не правда, – убеждённо возражает Венера. – Как раз случайному человеку подкидывать орудие преступления – глупое решение. Зато перевести стрелки на того, кого и так легко заподозрить, по-моему, очень умно. Насколько мне известно, между Сашкой и этим Мухой недавно случился конфликт из-за Лены Елисеевой. Сашка с ней гулял до армии, а потом она ему, ну... – Венера от неловкости прикусывает уголок губ.

Борис Борисович понятливо кивает:

– Да. Тут это отражено.

– Ну вот. Вы ведь не станете спорить с этой логикой?

– И что же, по-твоему выходит, что убийца застрелил Мухина и подбросил пистолет Белову?

– Да. Именно так, Борис Борисович.

Он тягостно вздыхает и снова принимается долго вчитываться в текст, шуршит бумажными листами и откидывается на спинку своего кресла. Венера послушно ждёт его вердикта и пытается выровнять ускоренный от волнения пульс.

– Мухина убили вечером, – размышляет Борис Борисович вслух. – Пистолет у Белова нашли следующим днём. Если всё обстоит так, как ты говоришь, значит, у убийцы была на это одна ночь.

У Венеры от страха и тревоги потеют руки. Борис Борисычу версия с подброшенным оружием не кажется невероятной, и Венеру это слегка обнадёживает.

– Я уверена, что в этом деле нужно просто разобраться, Борис Борисович. Сашка только вернулся из армии, у него институт, он на вулканолога почти поступил. Он об учёбе сейчас должен думать. Нельзя ведь человеку ни за что жизнь ломать.

– Институт, говоришь... – себе под нос бормочет он и кладёт папку на стол. – Институт – дело хорошее. Армейская характеристика на твоего Белова тоже отличная... Ты права, не хочется такого человека отправлять за решётку без вины. Я думаю, Венечка, мы поступим следующим образом: Александру следует явиться на допрос. Ты ведь и сама понимаешь: если он станет прятаться, это лишь усилит подозрения. А так – пусть приходит, честно даёт показания... Если он и вправду непричастен, всё быстро проверят и больше не будут его беспокоить, пускай идёт в свой институт. А ты, Венечка, не волнуйся, я проконтролирую, чтобы ребята не халтурили и работали честно.

Венера, осчастливленная этим заявлением, поднимается со стула и благодарит Борис Борисыча.

– Значит, ему нужно просто прийти и рассказать, как всё было, верно? Я могу привезти его сюда, к вам? Чтоб вы, ну, сами... – оживлённо тараторит она, не в силах сдержать счастливую улыбку.

– Конечно, – невозмутимо кивает он и берёт в руки одну из бумаг. – На пистолете ведь нашли отпечатки, Венечка. Их просто сравнят, и если они не принадлежат твоему Александру, все подозрения тут же снимут.

Венера с шумом выпускает из лёгких воздух и утирает тыльной стороной ладони испарину со лба. Рука у неё холодная, точно не своя; но в грудной клетке постепенно теплеет от радости за Сашку. Поднявшись, она пятится к двери и не прекращает благодарить сдержанно улыбающегося Борис Борисыча за отзывчивость.

– Погоди минутку, Венечка... – останавливает он её у порога. Венера замирает возле двери столбом, предчувствуя сгустившуюся над головой грозу. – Скажи, а известно ли тебе, что при проводимом у гражданина Белова обыске, во время которого и нашли пистолет, в качестве понятого присутствовал твой брат? И ещё: известно ли тебе, куда делся тот пистолет, которым он размахивал неделю назад у вас в квартире в моём присутствии?

Холод растекается по всему её телу.

Борис Борисович не смотрит на Венеру и закуривает. Равнодушно шуршат бумажные листы в картонной папке.

Венера не дышит.

🌟 ПОЖАЛУЙСТА, ПОСТАВЬТЕ ГОЛОС ЭТОЙ ЧАСТИ!🙏🏻🥹 Спасибо! ☺️❤️

💖В МОЁМ ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛЕ можно найти ВСЕ ЧАСТИ ИСТОРИИ ДО КОНЦА💖