«Смутное воспоминание»

Нойн накинул поверх пиджака длинное пальто, закурил дорогую сигару, подаренную А'ртуром на его прошлый день рождения, и вышел из комнаты, перед этим тщательно проверив дверной замок. На улице в начале ноября стоял жуткий холод, на деревьях еще оставались мокрые листья, пронзающий насквозь ветер сбивал с ног, пройти два метра и не промокнуть – казалось настоящим чудом. Нойн с трудом добрался до машины, потратил несколько минут на то, чтобы поднять складной верх автомобиля, и весь мокрый, злой и замерзший опустился на сиденье, надавив на педаль.

Фенниса не любила, когда Нойн уезжал в город во время непогоды. Ноябрь был одним из самых противных месяцев в году. Особенно мисс Эйденшвейн осторожничала во время туманов. Иногда было невозможно разглядеть сад во дворе, и пару раз в году Фенниса даже отменяла уроки астрономии и астрологии, боясь, что студенты просто не смогут добраться до башни.

Дорога до Лондона была пуста. Нойн попытался закурить еще одну сигару, но та из-за повышенной влажности только размякла в руках. Парень выругался и повысил скорость. Последние дни он раздражал сам себя. За то время, что прошло с момента его последнего разговора с Элизабет, он так и не смог найти разумного решения. Девушка продолжала пить элексир, что он ей дал, это было заметно по ее бледной коже, темным кругам под глазами и проявившейся худобе. Нойн понимал, что данная им смесь только забирала у Элизабет жизненные силы, еще немного – и девушка могла бы серьезно заболеть. Но иного решения Нойн не знал. Если Э'фису стала бы известна сила Элизабет, Фенниса тут же постаралась бы изолировать ее от остальных, принялась бы за свои старые эксперименты, пытаясь получить то, что ей было необходимо. Нойн не хотел, чтобы кто-то узнал их тайну раньше, чем он смог бы научить Элизабет контролировать свои силы. Делать этого в особняке было просто невозможно. Любые их странные встречи быстро бы заметили, у Феннисы возникли бы вопросы, и Нойну пришлось бы выдать свою единственную зацепку.

Он тоже искал ее. Девушку, которой являлась Элизабет. Он провел долгие ночи, представляя, как она наконец появляется здесь, стоит рядом с ним, и их магия, их общая магия, все меняет.

И вот она появилась – рыжая фурия с горящими глазами и жаждущая ответов. Вместо того, чтобы расположить девушку к себе и воспитать в ней ту, что была ему нужна, Нойн позволил Элизабет улизнуть, остаться свободной и независимой от его суждений. Теперь он наблюдал за ней издалека. Чем больше она улыбалась, тем меньше Нойн хотел использовать ее в своих целях, хотя, признаться, злить ее ему по-прежнему очень
нравилось. Она так забавно запрокидывала подбородок, задирая свой маленький носик, и осторожно выглядывала из-под длинных ресниц. В том, что Элизабет была той, кого они все так долго искали, – у Нойна не было никаких сомнений. Он понял это еще в тот момент, когда впервые увидел ее, идущую с Говардом по тропинке к лесу. Эта связь, что была между ними, больно отдавалась где-то в области груди. Нойн ощущал сильное желание притянуть ее к себе, дать способностям возможность проявить себя, а она смотрела на него с каким-то упреком и недоверием, словно не чувствовала ничего, что могло бы вызвать в ней хоть долю интереса к его персоне.

Нойн страдал, Элизабет казалась непоколебимой. И это раздражало его. Каждый раз в ее присутствии эта связь давала о себе знать, и каждый раз Нойн задавался одним и тем же вопросом: «Чувствует ли она то же самое?»

Он засыпал, думая о ней, и просыпался, думая о ней, дойдя в этой грани до какой-то странной формы помешательства. Его голова, его сердце, вся его душа, казалось, дышали ею. Эта связь сводила его с ума, и он не знал решения. Он надеялся управлять силой Элизабет, чтобы в будущем избежать повтора трагедии, но вместо этого только еще больше мысленно поклонялся ей. Она управляла им тогда, управляет и сейчас. Каждый раз выходя из комнаты он надеялся, что проявит большую осторожность и, если потребуется, жестокость. Но вместо этого только продолжал говорить глупости, не в силах отвезти от нее глаз. Сила Элизабет была опасной. Возможно, самой опасной в мире. Но больше всего она была опасной для него. Девушка, которую он собирался держать на привязи, заковала в цепи его самого. Она убила его тогда, и вполне могла сделать это снова. Нойн знал, что в худшем из всех вариантов развития событий она просто уничтожит его, но отчего-то ему отчаянно хотелось верить, что там было что-то еще, нечто, которое возвращало их друг к другу снова и снова.

Из-за погоды улицы города сильно опустели. Никто не продавал товары, не разливал молоко и не бегал с газетами в руках. С тех пор, как во многих центральных районах провели электричество, здесь с трудом можно было увидеть фонарщиков, которые в былые времена носились по переулкам с лестницами, ловко карабкаясь по ним наверх, чтобы открыть дверцу фонаря и зажечь горелку. Из-за сильного ветра и постоянных ливней с улицы надолго убирались палатки, и теперь за продуктами и иными вещами первой необходимости горожане шли в местные лавки, расположенные, по-обыкновению, на первых этажах домов. К полуночи продолжали работать только аптеки, табачные лавки, да трактиры. Нойн ненавидел приезжать в город днем, поэтому всегда старался показаться в столице ближе к ночи. В это время суток здесь совсем не было суеты, во многих окнах уже не горел свет, машин на дорогах было все меньше, как и наемных кэбов, которые разъезжали туда-сюда в течение дня, развозя надоедливых горожан.

Нойн припарковался у старой вывески, вышел из машины, с трудом прячась от ветра и дождя, и открыл тяжелую дверь. В нос ему тут же ударил запах пива и горячего мяса. Громкая музыка смешивалась с болтовней посетителей, многие столики уже опустели, летом здесь яблоку было негде упасть. Сейчас, надо отметить, погода все-таки вносила свои коррективы. Нойн брезгливо оглядел помещение: остатки еды на столах, местами грязный пол, пустые кружки из-под пива, пьяные мужчины, одетые по последней моде, жирный бармен за стойкой, что-то с интересом рассказывающий низкой полной даме с неприлично короткой юбкой, которую она, как бы случайно, поднимала еще выше, оголяя пухленькие ножки. Мужчины, днем, вероятно, называющие себя джентельменами и целующие своих жен за завтраком, сейчас жадно смотрели на снующих туда-сюда молоденьких девчонок с подносами в руках. В таких пабах нового типа во время завтрака на прилавки выставляли сыр, пироги с мясной начинкой и картофель. Хоть это место и пользовалось популярностью и вполне считалось приличным, ночью оно ничем не отличалось от других подобных пабов Лондона: грязные скатерти, железные вилки, некоторые с погнутыми зубчиками, свинцовые солонки, неубранные под столами лужи из воды, накапанной с грязных ботинок, и содержимого чьего-то желудка. Запах стоял страшный, но Нойн все равно опустился на свободное место и лениво подозвал бегающего по залу официанта – высокого тощего мальчишку с длинными непропорциональными руками и такими же смешными ногами. Парень с перекинутой через левую руку салфеткой принялся перечислять оставшиеся блюда: «Жареная баранья нога, вареная свинина, свиной окорок, лососина с креветочным соусом, земляничный пирог, картофельная запеканка, тушеные овощи...»

– Запеканку и пирог, – Нойн зевнул, прикрывая рот ладонью. – И что-нибудь выпить.

За соседним столиком четверо прилично выпивших мужчин играли в карты, истошно при этом ругаясь на все заведение. Через время официант принес Нойну еду и поставил кружку местного пива.

– Лучший напиток в нашем заведении, сэр, – паренек бросил на Нойна вопросительный взгляд, вероятно, размышляя, что такой важный джентельмен делает в этом Богом забытом месте.

Нойн кивнул в знак благодарности. Не успел он сделать и глоток, как рядом оказалась та самая пухленькая женщина, еще недавно мило беседующая с лысеющим барменом.

– Кто-то точно разбил твое сердце, – без спроса опустилась на соседний стул.

– Что, простите? – Нойн поднял глаза.

– Такие, как ты, приходят в подобные заведения, чтобы забыться. А забывают обычно несчастную любовь, – женщина улыбнулась, показав щель между зубами.

– Не в моем случае, – Нойн закинул в рот кусок запеканки.

– Можешь меня не обманывать, сладкий, – от этого приторно-ласкового голоса Нойн машинально дернулся. – Скажу тебе по секрету, мои девочки знают толк в истинных наслаждениях. Такого тебе твой ангел никогда не подарит.

Нойн хотел отмахнуться, но внезапно в его голове возник яркий и отчетливый образ Элизабет, смотрящий с каким-то упреком, отчитывающий его за очередные сорвавшиеся с губ слова... Она стояла так близко, но при этом была так бессовестно далеко.

– Где? – произнес Нойн требовательно.

Женщина засмеялась, ее пышная грудь затряслась.

– Вот это я понимаю...

***

Маленький двухэтажный дом в центре Лондона выглядел как совершенно непримечательное здание, если не считать алой вывески с нарисованной на дощечке розой и странной, не сразу понятной, выведенной курсивом надписью. Внутри все было отделано с особым шиком и роскошью за исключением вкуса. Казалось, что сюда тащили все, что имело на рынке хоть какую-то ценность: картины, вазы, гобелены, ковры, статуэтки и прочее-прочее были расставлены и развешены повсюду. Дом буквально кричал: «Посмотрите на всю эту роскошь, еще немного, и здесь лопнут стены». Но больше всего Нойна раздражал этот приторный запах: роза, ваниль, жасмин, ягодный коктейль – женские парфюмы сливались в одну сплошную муку. Мистер Эйденшвейн брезгливо зажмурил нос.

– Вы бы здесь проветрили, – сделал неуверенный шаг вперед.

– Каждая из моих девочек уникальная, многие мои клиенты делают выбор исключительно по арома-предпочтениям, – пухлая дама словно плыла по коридорам, только сейчас Нойн заметил, как сильно она походила на этот дом: слишком много деталей на платье, слишком вымученная прическа, тошный аромат духов, обилие украшений, пошлая улыбка – она тоже лопалась. – А какой запах предпочитаешь ты, молодой красавчик?

Нойн замер, в голове отчетливо всплыло воспоминание... Простое платье, свежий хлопок, рыжие волосы и аромат...

– Розы, – свел брови вместе.

– Банально, но неплохо, – улыбнулась женщина, рукой указывая гостю на деревянную лестницу. – Я знаю, кто мог бы тебя заинтересовать.

Половицы под ногами противно скрипели, хозяйка дома дернула за ручку двери, пропуская Нойна в маленькую темную комнату.

– Сегодня ты сорвала куш, – бросила она, глядя на женский силуэт на кровати. – Этот юноша очень красивый и очень хорошо платит, – с этими словами хозяйка скрылась в коридоре, беззвучно закрыв за собой дверь.

Нойн медленно осмотрел помещение: снова картины, ковры, дамский столик с множеством различных баночек и косметикой, слишком яркие цветы, сливающиеся с рисунком на обоях и темный балдахин из плотной ткани над кроватью. На пол упало несколько подушек, затем на ковер грациозно опустились женские ноги. Фигура в полу-прозрачной накидке постепенно становилась все четче, и вскоре Нойн увидел перед собой молодую девушку с пышными формами, кудрявыми светлыми волосами и милой родинкой под правым глазом. Она слегка наклонила голову и улыбнулась, обнажив нетипично заостренные клыки, от нее разило розами, и даже слишком, Нойн рефлективно поморщился, отводя глаза в сторону.

– Слишком напыщенно? – обычный голос, обычная девушка, Нойн вдруг задумался о том, какая жизнь привела ее в дом удовольствий.

– Люблю, когда всего в меру, – отозвался парень, сняв пальто.

Изящными движениями девушка преодолела расстояние между ними, заботливо повесив верхнюю одежду гостя на спинку стула.

– Только не здесь, только не в доме мадам Йорк, – в ее глазах отразилась какая-то особенная грусть. – Меня зовут Агнес*.

Нойн усмехнулся.

– Правда?

– Не нужно издевок, – губы девушки слегка дрогнули в улыбке. – Мои родители мечтали, чтобы я выросла хорошим человеком, заботливой хозяйкой. Я была непорочной когда-то, все, как они хотели... – Агнес остановилась, вероятно, о чем-то глубоко задумавшись. – А что насчет тебя? – очнулась так же внезапно.

– Нойн, – парень принялся растягивать пуговицы на своем пальто. – И моя мать хотела бы, чтобы я никогда не покидал дом.

– Но ты здесь, – Агнес приблизилась.

– Здесь, – Нойн бросил пиджак на пол.

Медленно, взяв гостя за руку, девушка прошла к кровати, ее руки умело стягивали с тела парня одежду. Нойн прикрыл глаза, всеми силами пытаясь выбросить из головы назойливые воспоминания. Он бывал в таких местах и раньше. Ничего особенного. Но раньше это было просто, сейчас же он едва мог сосредоточиться, пытаясь уцепиться за белоснежные волосы Агнес, за ее узкие карие глаза, за эту необычную родинку на ее лице, за приятные ощущения, которые она производила ловкими движениями. Кровать была, на удивление, мягкой, а постельное белье гладкое на ощупь. Агата танцующе извивалась под его телом, время от времени тяжело выдыхая. Проводить с ним ночь ей нравилось, и Нойн чувствовал это. Все жители Лондона знали, что в дома удовольствия чаще наведывались жирные старики с лысеющей головой, гнилыми зубами и набитыми кошельками. Они выбирали себе самых красивых девушек, а потом изводили их до утра, и никто и никогда не задавался вопросами. Синяки, побои и кровавые следы на теле и лице здесь были делом совершенно обычным.

Когда за окном появились первые проблески света, Нойн аккуратно сбросил с себя одеяло. Голова предательски болела, все его мышцы были напряжены до предела. Реальность не давала о себе забыть, Нойн помнил данное им обещание, но все еще даже не мог себе представить, как именно он сможет помочь Элизабет с ее большой проблемой.

– Как ты? – Агнес заботливо провела рукой по его оголенной спине.

– Неплохо, спасибо, – усмехнулся Нойн, поднимаясь с кровати.

– Ты был очень отстраненным сегодня ночью, – Агнес прикрыла грудь одеялом.

– Прости, не смог отпустить некоторое напряжение, – Нойн принялся собирать одежду с пола.

– Ничего, мне было хорошо сегодня, – Нойн был готов поклясться, что заметил красные пятна на ее щеках.

– Мне жаль, что ты здесь, – бросил Нойн, натягивая на себя рубашку.

– Я приехала в большой город за успешной жизнью, но не преуспела, – Агнес поправила свои светлые волосы. – Моя история такая же, как у многих, я в этом плане едва ли особенная.

– Почему бы тебе не вернуться домой и не начать все сначала? – Нойн посмотрел на девушку в упор.

– Родители говорили мне спуститься с небес на землю. Не всем повезло родиться в богатых семьях вроде твоей, – Агнес оглядела парня с головы до ног, он выглядел изысканно и благородно, несмотря на несколько потрепанный вид. – Мне стыдно признаться им, что они были правы. Этот мир жесток и несправедлив. Я знаю свое место, – на этих словах девушка запнулась. – Теперь знаю, – продолжила она спустя недолгую паузу.

– Я навещу тебя еще как-нибудь, – Нойн махнул рукой, направляясь к двери.

– Наверное, эта девушка, Элизабет, очень красива, раз смогла очаровать такого парня.

Нойн остолбенел, пытаясь перевести дыхание, его лицо было бледным как у покойника.

– Ты знаешь, в постели меня, бывало, называли по-разному: детка, крошка, было и что похуже, – Агнес уставилась глазами в потолок. – Но чужим женским именем впервые.