Наши тени

МИРА
Он вёл себя странно. Вчерашняя встреча с Каином у обрыва выбила меня из колеи. Я возвращалась вместе с Тобиасом — он казался милым парнем. Расспрашивал, где я была, почему выглядела так, будто только что вынырнула из кошмара. Я пыталась ответить, но слова вязли в горле, предложения рассыпались.
Я хотела предложить Рике пойти со мной обратно, но, заметив, как она мило болтает с Дэном, не решилась разрушить эту идиллию. Поэтому я попросила Тобиаса проводить меня до корпуса. Он шутил, рассказывал разные истории про школу, но мыслями я всё равно оставалась у того обрыва.
Иногда мне казалось, что за мной кто-то следит. Каждый раз я резко оборачивалась, но позади было пусто.
В ту ночь я долго не могла уснуть. Всё снова возвращалось к Каину. Его лицо, его голос, его слишком тёмные глаза. Мне это не нравилось. Не нравилось, что он вызывал во мне странный трепет — тепло внизу живота, жар, от которого хотелось спрятаться. Не нравилось, что даже на уроках я ловила себя на том, что думаю только о нём. Его не было рядом, а я ощущала его присутствие повсюду. Может, у меня действительно началась паранойя?
На уроке магии у меня снова ничего не получалось. Учитель мягко успокаивал: «Всё придёт со временем». Но остальные переглядывались — для них это выглядело ненормально. Магия здесь была естественной, почти лёгкой, и то, что я не могла справиться даже с простым заклинанием, вызывало шёпот за спиной. «А точно ли она колдунья?» — слышалось мне всё чаще. Иногда я и сама сомневалась. Всё пребывание в этой школе напоминало сон. Только не кошмар, как раньше, а странную, почти светлую иллюзию. Здесь меня хотя бы замечали. Здесь я хотя бы была.
Каин сидел, откинувшись на стул, и лениво наблюдал. Я опустилась на локти, стараясь слушать мистера Фикса, но чувствовала, как спина горит — он смотрел прямо на меня. Этот взгляд прожигал насквозь. Его запах уже будто отпечатался в моей памяти. Всё это было неправильно.
Сначала — его резкая любезность, будто он не возражал, а даже за, чтобы я пришла на их тренировку. А потом — странные уведомления, что приходили парням. Кто-то шептался, кто-то оборачивался. Я не понимала, что, чёрт возьми, происходит.
Я бросила взгляд на часы: одна минута. Одна чертова минута — и этот ад закончится.
Я покачивалась на стуле, подперев голову рукой и отсчитывая последние секунды.
Звонок.
Я вскочила раньше всех, резко отодвинув стул так, что ножки противно заскрежетали по полу. Схватила тетради, торопливо сунула их в сумку и поспешила к выходу. Только оказавшись в коридоре, смогла вдохнуть полной грудью.
Коридор постепенно наполнялся учениками: кто-то спешил на тренировку, кто-то — к друзьям, кто-то просто хотел побыстрее скрыться у себя в комнате. Я вырвалась из толпы и пошла к кругу — месту, где обычно проходили занятия по магии.
Он находился в лесу, чуть поодаль от школы. Огромный круг из каменных плит, каждая со своим древним символом. Внутри — бревна, служившие скамьями, а в самом центре — каменная чаша с красным песком. Это было не просто место для уроков. Круг усиливал всё: силу, эмоции, страхи, желания. Даже воображение. Камни хранили в себе энергию — круг был местом силы.
Здесь никого не оказалось. Я шагнула внутрь, бросила сумку на ближайшее бревно и подошла к чаше. Положила ладони по обе стороны, закрыла глаза. Глубокий вдох. Выдох. По коже прошёл холодный ветер.
«Представь всё хорошее. Отправь его в чашу. Детство, друзей, светлые воспоминания. Всё самое ценное — туда».
Я вспомнила слова учителя. Но чем я могла делиться? Моё детство — это слёзы, издёвки и тени, вечно преследующие меня. Родители были единственным светлым пятном, но и они перестали быть тем, что я считала правдой. Все воспоминания потеряли значение.
Губа задрожала, пальцы сжались о холодный камень. По щеке скатилась горячая слеза. Я открыла глаза — красный песок оставался нетронутым.
— Сука... — выдохнула я и со злостью пнула камень, на котором стояла чаша. Он не шелохнулся.
Из горла сорвался сдавленный, отчаянный рык. Я опустилась на бревно, обхватив голову руками. Всё навалилось сразу: усталость, боль, обида. Слёзы текли по щекам, а круг словно высасывал из меня последние силы.
И вдруг — хруст ветки. Я резко подняла голову, всматриваясь в лес. Солнце садилось, окрашивая листву в оранжево-золотые тона, но в глубине уже царила темнота. Тени сливались, невозможно было различить, кто там мог быть.
Я настороженно замерла. Никого. Тишина.
И тут — щелчок за спиной. Резкий запах сигарет ударил в нос. Я медленно обернулась.
Он.
Каин стоял, облокотившись на каменную плиту, и смотрел прямо на меня. Сделал глубокую затяжку, и в его тёмных глазах мелькнуло что-то опасное. Потом сжал сигарету в кулаке и выбросил.
Боль пронзила мою кожу, я скривилась, будто чувствовала эту жгучую искру на себе. Но он даже не дрогнул.
— В этом кругу всё ощущается сильнее, — произнёс он низким голосом, и уголки его губ тронула кривая ухмылка.
— Что ты тут делаешь? — спросила я резко, пряча дрожь. У них ведь должна быть тренировка.
— Курил, — ответил он так спокойно, будто это всё объясняло.
Я уставилась на него, требуя объяснений взглядом. Он сдвинулся с места и пошёл к чаше, не отводя глаз. Его рост казался почти равным высоте каменной плиты за спиной. Чаша выглядела крошечной на фоне его фигуры.
— Ты делаешь неправильно, — сказал он, останавливаясь у центра. Его руки глубоко утонули в карманах джинсов, а взгляд всё ещё был прикован ко мне. — Всё в нашей жизни — энергия. Эмоции, чувства, даже растения. Есть светлая энергия и тёмная. Вам велят использовать только хорошее.
Я сжала губы.
— Потому что положительные эмоции легче контролировать, — продолжил он. — Ты не отдашься им полностью. Всегда останешься трезвой. Но потому они и слабее.
Его слова врезались в сознание. Он говорил то, о чём я сама думала. У меня и так почти не было светлых воспоминаний. Значит, на хороших эмоциях я всегда буду нулём.
Я подняла на него глаза. На его лице играла тень улыбки. Чёрные волосы падали на резкие черты, и взгляд — слишком глубокий, слишком тёмный. Он достал ещё одну сигарету, прикурил и снова выпустил дым, глядя прямо в меня.
— Но и отрицательная энергия — коварна, — его голос стал ниже, серьёзнее. — Сначала ты будешь чувствовать силу. Живой. Всемогущей. Но эта сила будет пожирать тебя. День за днём, час за часом. Ты будешь уставать, выгорать, становиться пустой. Пока однажды не сгоришь окончательно. И умрёшь. В отчаянии, боли, разочаровании.
Комок встал в горле. Глаза защипало, но я заставила себя смотреть прямо в него, не отводя взгляда.
— И почему я должна слушать тебя? — мой голос прозвучал твёрже, чем я чувствовала себя внутри. — Ты ведь даже не колдун.
Я поднялась с бревна. Он усмехнулся, сделал затяжку, выбросил окурок и поднял голову к звёздному небу.
Его смех был низким, ритмичным, опасным. У меня подогнулись колени, но я стояла.
— Может, и не колдун, — сказал он, и голос его стал тише. Он двинулся ко мне, шаг за шагом. — Но я с детства в этой чертовой школе. Все каникулы, все праздники, когда другие уезжали — я оставался здесь. Я читал. Я наблюдал. Я знаю о людях больше, чем ты можешь представить.
Он подошёл вплотную. Его тёмные глаза врезались в мои, и мне пришлось задрать голову, чтобы не потерять зрительный контакт. Между нами почти не осталось воздуха.
— Когда знаешь людей, знаешь, куда бить, — шепнул он.
Я чувствовала его запах, его тепло. Слишком близко. Слишком опасно. И — слишком желанно. В груди горело, внизу живота — огонь.
— Допустим, я тебе верю, — мой голос дрогнул, почти сорвался в шёпот. — Зачем ты мне это говоришь?
Он наклонился ближе. Его губы почти касались моего уха, дыхание обжигало.
— Кто знает... вдруг я решил стать хорошим, — сказал он тихо, и его улыбка обожгла меня сильнее, чем огонь.
Его слова растворялись в воздухе круга, но каменные плиты усиливали каждое. Казалось, сама земля под ногами дрожала от энергии. Всё во мне стало ярче: страх, злость, желание.
— В этом кругу всё становится сильнее, — произнёс он низко, и я поняла, что он говорит не только о магии. — Даже то, что ты так отчаянно пытаешься скрыть.
Я сжала кулаки, сделала шаг назад.
— Ты заблуждаешься.
— Правда? — его ухмылка стала шире. Он двинулся вперёд, пока между нами не осталось дыхания. Его запах, его тепло окутали меня. — Тогда почему дрожишь?
Моё сердце билось так громко, что я боялась, он слышит каждый удар. В груди — пожар, по коже — мурашки. Его тёмные глаза впивались в мои, и я чувствовала, как ноги подкашиваются.
Я отступить не могла. Каменная плита за спиной преградила путь. Он поймал меня в ловушку.
— Отойди, — прошептала я, но голос звучал больше как мольба, чем приказ.
Он не двинулся. Наклонился ближе, так, что его дыхание обжигало кожу.
— Ты можешь лгать всем... но не себе. И уж точно не здесь.
И в этот момент круг отозвался.
Красный песок в чаше вспыхнул. Пламя взвилось тонкой струёй, отбрасывая дрожащие тени на каменные плиты. Я вздрогнула, но не от страха — от того, что это пламя рождалось не из заклинания. Оно рождалось из нас.
Каин чуть скосил взгляд на огонь, и уголки его губ дёрнулись.
— Видишь? Даже круг знает правду.
Я чувствовала, как мои губы предательски тянутся к нему, и на мгновение почти поддалась. Но в последний момент собрала остатки воли — и вырвалась из-под его взгляда.
— Ты ошибаешься, — сказала я резко и шагнула за пределы круга.
Пламя в чаше мгновенно погасло, будто никогда его и не было.
Я шла прочь, чувствуя, как спина горит под его взглядом. А за спиной раздался низкий, хриплый смех.
В голове гудело, будто тысяча барабанов били в такт моему сердцу. В животе затянулся тугой узел, от которого хотелось согнуться пополам. Идиотка. Я прижалась к нему, поддалась его искушению, его чарам.
Рика рассказывала про вампиров. Про то, что они охотники. Что в них привлекает всё — взгляд, запах, голос, даже движения. Стоит им лишь захотеть — и ты утонешь. И я утонула.
Но зачем я ему? Зачем он помогает? Зачем искушает, ломает, заставляет думать о нём, когда я не должна?
Я сорвалась с места и бежала сквозь серый лес. Ветки хлестали по щекам, по рукам, но я не чувствовала боли. Я хотела смыть с себя его присутствие. Смыть его запах, его взгляд, его губы, которые были слишком близко.
Дыхание сбивалось, лёгкие горели, а в голове, как назло, прокручивался один и тот же момент. Ещё немного — и я бы поцеловала его. Чёрт, ещё немного...
Я не могла этого допустить. Это всё круг. Это его чары.
Огонь.
Мы зажгли огонь.
Я снова увидела пламя в чаше — рождённое не заклинанием, не силой учителя, а нами. От одной только химии между мной и им. От этой энергии, которая вырвалась наружу, хотя мы даже не касались чаши, даже не стояли рядом с ней. Несколько метров — и этого хватило.
По коже пробежал холод. Я зажмурилась, но пламя всё ещё горело перед глазами.
Горло сдавило, глаза защипало от слёз. Я смахнула их ладонью, даже не дав им упасть.
— Я не буду плакать из-за него, — прошептала я сама себе. — Ни капли.
Но в груди всё равно разливалась боль. Горячая, как тот огонь в чаше.
...
Добежав до корпуса, я заметила — на улице всё ещё бродили несколько учеников, а в окнах некоторых комнат горел свет. Тепло и спокойно... но для меня это ощущалось чужим. Я направилась к двери, пытаясь скрыть дрожь в руках.
На всякий случай я обернулась — сердце ёкнуло. Никого. Пустота. Только темнота, тянущаяся за мной хвостом. Я выдохнула и вернула голову обратно... и врезалась в чьё-то тело.
Я отшатнулась, но чьи-то сильные руки удержали меня за талию, не дав упасть.
Я подняла взгляд.
Тобиас.
Чёрт. Его сейчас только не хватало.
— Чёрт, — выдохнул он, чуть склонившись ко мне. — Ты в порядке? Это уже второй день подряд я ловлю тебя в таком состоянии... Тебе точно нужна помощь?
«В каком состоянии?» — хотела возмутиться я, но слова застряли в горле. Его глаза смотрели слишком прямо, слишком заботливо. А мне... мне хотелось всего лишь отвлечься. Убежать не только от Каина, но и от самой себя.
Если я останусь в комнате, меня снова поглотит он. Его силуэт в темноте, его запах, его глаза.
— Я... я хочу отвлечься, — с трудом выдохнула я.
Тобиас всмотрелся в меня ещё внимательнее, прищурился, будто взвешивая что-то внутри себя. И, спустя короткую паузу, сказал твёрдо:
— Идём.
Он взял меня за руку и потянул прочь. Я последовала за ним, пока не поняла, куда именно ведут наши шаги. Мужской корпус.
Я резко остановилась, рука его выскользнула из моей.
— Мне туда нельзя, — настороженно сказала я, сердце ускорило ритм.
Он обернулся. На его губах появилась хитрая улыбка. Подойдя ближе, Тобиас осторожно заправил прядь моих волос за ухо. От его прикосновения по позвоночнику пробежала дрожь.
Затем он накинул мне капюшон. Ткань оказалась слишком большой, скрывала пол-лица, и почему-то от этого всё внутри похолодело.
— Просто иди тихо за мной. И всё будет хорошо, — сказал он почти шёпотом. Его голос был мягким, убаюкивающим.
Я подчинилась. Шла, глядя в пол, прижимаясь ближе к его спине, пока его ладонь крепко держала мою.
Мы вошли в корпус. Резкий запах ударил в нос — смесь мужского пота, дешёвых одеколонов и чего-то металлического, будто ржавчины. В коридоре слышались голоса и смех. Я сильнее натянула капюшон, будто прячась от этих звуков.
Не поднимая головы, я шла, считая шаги и следуя за ним. На лестнице он чуть сжал мою руку, будто говоря: «Не бойся». Мы поднялись на второй этаж, завернули за угол, и он втянул меня в комнату.
Щёлкнул замок. Дверь закрылась. Мир снаружи остался позади.
— Можешь снять капюшон, — спокойно сказал он.
Я медленно стянула ткань с головы и огляделась.
Комната встретила меня другим запахом — тёплым, чуть терпким, с нотками травы и чего-то едва сладкого. Его запах. Атмосфера мужского корпуса, но здесь было чище, упорядоченнее. Стол, книги, несколько фотографий на стене.
Я впервые позволила себе вдохнуть глубже. Но внутри всё ещё гудело — не от страха. От того, что я была здесь. С ним.
Комната была почти такой же, как и моя в женском корпусе. Только здесь всё казалось более... насыщенным. Больше книжных полок, кровать развернута изголовьем к окну. Напротив неё стоял массивный стол, а на полу раскинулся ковёр из шкуры белого медведя, мягкий и тёплый на вид. В камине догорали угли — красные, будто только что погасли, но всё ещё тлели, освещая стены мерцающим светом.
Парень обошёл меня и подошёл к столу. Присев на корточки, он выдвинул нижний ящик, достал оттуда бутылку виски и с глухим стуком поставил её на стол. Ящик закрылся, и он поднялся, держа бутылку в руках.
— Стаканов нет. Пить будем так. Ты расскажешь мне, что случилось, — сказал он ровным тоном.
Он прошёл к кровати и сел, облокотившись на изголовье, жестом приглашая меня присоединиться.
Что я терпела? Алкоголь есть. Компания тоже.
Я подошла к кровати и устроилась напротив него, чуть по-диагонали. Кровать была заправлена небрежно, но куда мягче моей. Под рукой оказался белый плед — удивительно уютный и тёплый.
— Что с тобой произошло? — спросил парень, открывая бутылку. Он сделал глоток, поморщился и протянул её мне.
Я взяла виски, заглянула в тёмное содержимое.
— Тренировалась. Потом услышала что-то... испугалась и побежала обратно. Ну и ветки, кочки — всё как всегда, — пробормотала я, сделав глоток. Жгучая жидкость обожгла горло. Вкус был горьким, резким. Я поморщилась, вытерла губы рукавом.
Второй день подряд алкоголь. Отличное начало новой жизни.
Я вернула бутылку.
Он посмотрел на меня чуть недоверчиво, но расспрашивать не стал.
— Лучше расскажи о себе. Вчера толком даже не пообщались, — сказала я тихо, с полуулыбкой, почти шёпотом. — Ты ведь с факультета вампиров, да?
Он на секунду задержал взгляд на мне, потом кивнул:
— Да. В баскетбольной команде все вампиры. Мы как большая семья. Там каждый друг друга знает так, будто мы сто лет вместе. Мы словно друзья детства.
Он снова сделал глоток и протянул бутылку. Я сделала маленький глоток, чувствуя, как алкоголь согревает всё сильнее.
«Когда знаешь людей — знаешь, куда бить». Слова Каина вспыхнули в голове. Если они были друзьями с детства, может, он расскажет мне о нём? Почему он такой сейчас? Я смогу использовать это.
— С Каином вы тоже друзья с детства? — спросила я, передавая бутылку обратно.
Парень прищурился, посмотрел на меня с какой-то настороженностью. Потом взял бутылку.
— Вроде того. Но это была дружба по приказу родителей. Сначала было весело: мы знали друг о друге всё, он помогал мне, когда отец хотел сделать из меня свою копию — баскетбол, учёба... — он горько усмехнулся, глядя на бутылку. — Но я не он.
Он перевёл взгляд на меня. В глазах — горечь и злость.
— Я ненавидел его. Но и отпор дать не мог. Что может мальчишка против двухсотлетнего вампира? А мать... мать всегда была на его стороне. Она тоже боялась.
Я молча слушала, не двигаясь.
— У Каина тоже была непростая жизнь. Но он никогда не жаловался. Он просто... молчал. Ему нужно было лишь, чтобы кто-то был рядом. Без слов, — голос его стал тише.
Он снова сделал глоток. Я перебирала пальцами, задумавшись: что же происходило у Каина дома?
— И ты никогда не был у него дома? Не видел родителей? — осторожно спросила я.
— Видел, конечно. Наши семьи — одни из самых старых среди подобных нам. Его семья ещё и из рода основателей школы. На всех приёмах мы всегда были вместе. Мы убегали играть, чтобы не сидеть с ними. Но я никогда не понимал его. Его семья выглядела счастливой. Доброй. Они ладили. А он иногда смотрел так... будто из него высосали всё. Эмоции, чувства, жизнь.
Я не отводила взгляда. В глазах защипало. Я понимала Каина. Когда твоя семья делает вид идеальной, но за закрытой дверью — только хаос, крики и боль. Маска для чужих. Ад для своих.
— Всё изменилось, когда мы стали подростками, — продолжил парень. — Мы отдалились. Перестали искать поддержки друг у друга. У нас появились свои интересы. Но... мы до сих пор знаем друг друга от и до. И если кому-то из нас что-то нужно — всегда поможем.
Он посмотрел прямо на меня, взгляд был серьёзный, почти обжигающий.
Я отвела глаза в сторону. Мысль о Каине не отпускала. Что же творилось у него дома?
Когда я снова взглянула на парня, он всё ещё внимательно рассматривал меня.
— Думаю, мне пора, — осторожно сказала я. Душ и тишина были сейчас нужнее всего, чтобы переварить услышанное.
Парень кивнул, поднялся с кровати.
— Я тебя провожу.
— Не нужно. Я запомнила дорогу. Надену капюшон.
Он всмотрелся в меня, словно проверяя, уверена ли я.
— Ты точно уверена?
— Да, — твёрдо сказала я.
Натянула капюшон, спрятала волосы, глубже втянула голову в ткань.
Я тихо открыла дверь, выглянула в коридор. Пусто. Сделала шаг, ещё один. Пошла в сторону лестницы.
Если кто-то из преподавателей увидит меня здесь — мне конец.
Я почти добралась до лестницы. Нужно было лишь спуститься на первый этаж, пробежать немного по коридору — и я свободна. Всё просто.
Но коридор жил своей ночной жизнью. Из-за дверей доносились голоса, смех, глухие разговоры. Никто не спал. Закрытые двери казались ловушками: стоило лишь одной распахнуться — и меня заметят.
Я ступала тихо, почти на носочках. Казалось, даже биение сердца звучит слишком громко.
Лестница. Совсем близко. Я вдохнула и, не оглядываясь, побежала вниз. Ступени пролетели под ногами. Внизу пусто. Никого.
Я выдохнула и рванула по коридору. Выход был уже в нескольких метрах, я почти дотронулась до ручки двери...
И тогда щёлкнула соседняя дверь.
Из общей комнаты вывалились парни из баскетбольной команды. Смех, громкие голоса, гул шагов. Я вжалась в стену у выхода, задержала дыхание.
— Где был Тоби? Он обещал сыграть с нами.
— Брось, опять наверняка жарил очередную зайку у себя, — раздался ответ.
Хохот. Звонкий, громкий, слишком близко. Один за другим они проходили мимо. Ещё немного — и я смогу...
Дверь рядом с моим лицом дёрнулась. Я замерла.
И медленно распахнулась.
Тёмные, слишком знакомые глаза встретились с моими.
Каин.
Он смотрел на меня пристально, почти в упор. Будто пытался понять, почему я здесь, в мужском корпусе, в этот час. Его взгляд скользнул по мне сверху вниз. Внутри всё сжалось. Я молилась, чтобы он промолчал.
— Каин, ты идёшь? — донёсся голос сверху.
Он не отводил глаз. Несколько бесконечных секунд мы смотрели друг на друга.
— Иду, — произнёс он спокойно.
И в эту секунду я сорвалась с места. Пробежала мимо него, задевая плечом, будто отталкиваясь от этого взгляда.
Свежий воздух врезался в лёгкие, когда я выскочила наружу. Я вдохнула полной грудью и побежала к женскому корпусу, пока ноги сами несли вперёд.
Почему он не сдал меня? — этот вопрос пульсировал в голове до самой комнаты.
Я захлопнула за собой дверь и расхохоталась. Сначала тихо, потом всё громче. Смех был безумным и счастливым. Я жива. Я дома.
В ванной холодная вода обожгла кожу, когда я умылась. В зеркале на меня смотрела я — растрёпанная, с горящими глазами, с каплями воды на щеках и улыбкой на губах.
Я смеялась. Смеялась от облегчения, от переполняющих эмоций, от того, что всё это похоже на сон. Но знала: завтра будет новый день.
День, полный тайн и загадок.
День, в котором снова будет он.
Моя жизнь уже не была прежней. И я не знала — хорошо это или плохо. Но одно было ясно:
назад дороги больше нет.