16. Ты в безопасности.
Вечером Вайш вернул меня домой. Всю дорогу он молчал, уставившись в дорогу, но по напряжённой линии его плеч и пальцам, барабанящим по рулю, было ясно — он о чём-то думал. Очень сильно думал. Мысли будто кружились вокруг него невидимым вихрем, отгораживая от всего остального мира.
Машина остановилась у моего дома, и тишина в салоне стала оглушительной. Он выключил зажигание, но не двинулся с места.
— Я останусь у тебя, — проговорил он внезапно, глядя прямо перед собой на тёмное окно.
— Что? — я не сразу поняла, ослышалась ли я.
— Говорю, что останусь у тебя, — он повернул голову, и его светло-серые глаза в полумраке казались абсолютно непроницаемыми. В них не было просьбы. Это было заявлением. Констатацией факта.
Не дав мне опомниться или возразить, он вышел из машины. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Мы зашли в дом, и сразу же из гостиной вышла мама, с удивлением посмотрев на нас.
— Мам, он останется у нас? Ему просто... — я замялась, не зная, что придумать.
— Ключи забыл, а дома никого, — вежливо, с лёгким, почти неуловимым намёком на извинение, встрял в разговор Вайш. Его голос звучал спокойно и убедительно.
Мама посмотрела на него, на меня, и её лицо расплылось в улыбке.
— Да-да, конечно. Кушать будете?
— Я не знаю. Ты голодный? — переспросила я у Вайша, всё ещё находясь в лёгком ступоре.
— Да, — ответил он просто, без лишних слов.
Мы прошли на кухню, где за столом уже сидел мой отец, дочитывая газету. Он поднял на нас взгляд, на мгновение задержался на Вайше, оценивающе кивнул и снова углубился в чтение. Я мысленно вздохнула с облегчением — благодарна, что он не стал устраивать допрос с пристрастием.
Мама наложила нам еды — пасту с курицей, оставшуюся с ужина. Мы ели в почти полной тишине. Вайш сидел прямо, его манераы были безупречны, но я чувствовала, как он постоянно сканирует пространство, будто оценивая обстановку на предмет угроз. Это было неуловимо, но заметно — лёгкое напряжение в его позе, быстрые, цепкие взгляды, бросаемые на окно и дверь.
После еды мы молча вышли из кухни и поднялись ко мне в комнату. Как только дверь закрылась, я обернулась к нему.
— С чего это ты остаёшься у меня? — прошептала я, стараясь, чтобы меня не было слышно за дверью.
— С того это, — он отмахнулся, подойдя к окну и отодвинув край занавески, чтобы посмотреть на улицу. Его движения были чёткими, выверенными.
— Я не понимаю, — настаивала я, чувствуя, как нарастает раздражение, смешанное с тревогой.
Он отпустил занавеску и повернулся ко мне. Его лицо было серьёзным.
— Тебе и не нужно. Ты в безопасности, когда я рядом.
От этих слов по моей спине пробежали мурашки. В них не было романтики. Была холодная, жёсткая уверенность. Я взяла свои вещи и, не говоря больше ни слова, ушла в ванную. Мне нужно было побыть одной, чтобы хоть как-то переварить происходящее.
Я помылась под почти обжигающе горячей водой, пытаясь смыть с себя напряжение дня, и переоделась в домашние шорты и просторную футболку. Возвращаясь в комнату, я ловила себя на мысли: «Какого хрена я вообще его впустила?» Но мой шок и какая-то странная, подсознательная уверенность в его словах парализовали волю.
Вайш стоял посреди комнаты, всё так же оценивающе осматривая пространство.
— Тебе нужно, наверное, одежду дать? — спросила я, спотыкаясь о собственные слова.
— У меня есть в машине, — проговорил он и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты.
Я села на край кровати и провела руками по лицу. Через минут десять Вайш вернулся с небольшой спортивной сумкой в руке. Он молча прошёл в ванную, и вскоре я услышала звук воды. Через некоторое время он вернулся в комнату, переодетый в простые чёрные шорты и тёмно-серую футболку. Без своего обычного чёрного «доспеха» он выглядел моложе, проще, но от этого не менее загадочно и опасно.
Я залилась румянцем, вспомнив, что делала на этой самой кровати, представляя его. А теперь он здесь. Стоит в двух шагах. Реальный, плотский, и от этого ещё более сюрреалистичный.
— Давай я помогу тебе сделать задания? — предложил он. Его голос прозвучал нормально.
— Если не сложно, — я неуверенно улыбнулась, чувствуя себя не в своей тарелке.
— Не сложно, — он покачал головой и подошёл к моему столу.
Мы сели рядом. Он взял мой конспект по высшей информатике, бегло просмотрел его, затем открыл мой ноутбук. Его пальцы быстро заскользили по клавиатуре. Он начал объяснять материал — чётко, структурированно, без лишних слов. Он был не просто умным. Он был блестящим. Он схватывал всё на лету, видел связи, которые я не замечала, и объяснял сложные концепции простыми, ёмкими фразами. Я смотрела то на экран, то на его профиль, освещённый голубоватым светом монитора, и чувствовала, как моё первоначальное напряжение понемногу уступает место искреннему изумлению. Под этой маской холодности и угрозы скрывался острый, как бритва, интелект. И в этот момент он был сосредоточен не на опасности, а на помощи мне. Это было самой странной частью этого безумного вечера.
Когда пришло время ложиться спать, я замерла на месте. Ладно, я уже лежала с ним в кровати, целовалась у него дома. Но чтобы спать вместе. В моей комнате. Это было на другом уровне интимности, который заставлял меня нервно ёрзать.
Я посмотрела на него, не зная, как подступиться к этому.
— Тебе некомфортно? — спросил он, его голос в темноте прозвучал тихо, но чётко. Он, как всегда, считывал моё состояние без слов.
— Нет-нет, я просто... Ну, стесняюсь, — призналась я, чувствуя, как горит лицо.
— Целоваться и стягивать с меня футболку ты не стеснялась, — парировал он, и в его голосе послышалась знакомая лёгкая насмешка.
— Вайш! Прекрати! — я фыркнула, но беззлобно. — Я сплю около стенки, — заявила я, пытаясь взять ситуацию под контроль, и забралась на кровать, прижимаясь к прохладной стене.
— Монстров боишься? — он лёг рядом, повернувшись ко мне лицом. Пружины кровати прогнулись под его весом. — А что, если я и есть монстр?
От него пахло карамелью. Даже после душа. Этот сладковатый, тёплый запах, который, казалось, был вплетён в саму его кожу.
— Господи, от тебя пахнет карамелью даже после того, как ты помылся, — цокнула я языком, но не смогла сдержать улыбки. — Выключи свет.
Он протянул руку и щёлкнул выключателем на тумбочке. Комната погрузилась в густую, почти осязаемую темноту. Свет с улицы едва пробивался сквозь щели в шторах, освещал его силуэт рядом.
— Расскажи, кто это. Этот Грей и те двое, — попросила я, глядя в потолок.
— Старые знакомые, — его голос в темноте стал глуше, ровнее. — Мы просто не в приятелях с ними. Скорее, как враги. — Он пожал плечами, и я услышала, как зашуршала простыня. — Мы просто раньше постоянно дрались. Бились.
— Хулиганы? — я выгнула бровь, хотя он вряд ли мог это видеть.
Он тихо посмеялся, коротко и беззвучно.
— Ну, типа того.
— Почему вы так агрессивно среагировали? — настаивала я.
— Лео — потому что Одри ему нравится, и он не хочет делить её с кем-то, — объяснил он просто, как нечто само собой разумеющееся.
— Оууу, — я протянула с пониманием и тихо посмеялась. — А я каким боком?
— Помидор, ты чисто за компанию, — его голос снова стал насмешливым.
— Хватит уже со своим «помидором»! — я толкнула его плечо в темноте.
— Ладно, ладно, — он цокнул языком, но без раздражения. — Тебя просто нельзя с ними оставлять. Они плохие парни.
— А ты прям хороший, да? — не удержалась я от колкости.
Его дыхание коснулось моего виска.
— Да, — произнёс он тихо, но с непоколебимой уверенностью. — Я хороший.
В этих словах не было ни хвастовства, ни сомнения. Была просто констатация факта, которую он, похоже, не собирался обсуждать. И почему-то в темноте, под звук нашего дыхания, ему можно было поверить. Пусть он и был загадкой, пусть он был странным и опасным, но в эту ночь он был здесь. Со мной. И это было главным.
Он без лишних вопросов взял меня за талию и притянул к себе. Я замолчала, застигнутая врасплох, и просто уставилась на него в полумраке. Его пальцы были твёрдыми и уверенными, но не причиняли боли. Он поправил мне волосы, нежно убирая непослушную прядь за ухо. Затем склонился и упёрся лбом мне в шею, глубоко вздохнув, будто с облегчением.
— Идиотка, — прошептал он, и его шёпот был тёплым на моей коже.
— Сам такой, — прошептала я в ответ, чувствуя, как по спине бегут мурашки.
Он тихо усмехнулся, и его дыхание снова коснулось моего виска. Я вздохнула, ощущая, как его палец на моей талии медленно, почти лениво поглаживает мой бок через тонкую ткань футболки. Его прикосновения были лёгкими, но чувственными, то надавливая, то массируя, будто он изучал каждую клеточку.
Я задалась вопросом, нравлюсь ли я ему хоть чуть-чуть, но ещё больше меня мучил другой вопрос, который я не могла больше держать в себе.
— Почему ты целый месяц ничего не писал, не звал в кино и всё такое? — выдохнула я, глядя в темноту над его головой.
Он замолчал на мгновение, его пальцы замерли на моем боку.
— Потому что то, что произошло тогда в комнате, меня мучало, — тихо признался он. — Это было слишком рано. Будь это сейчас, всё было бы нормально, но тогда это было необдуманно.
— В плане необдуманно? — не поняла я.
— Ты хотела не этого, Хлоя, — его голос прозвучал тихо, но убеждённо. — Ты хотела понять, реален ли я, или же ты сходишь с ума. Нет, ты не сходишь с ума.
Его слова, такие прямые и точные, словно сняли камень с души. Я молча погладила его руку, лежащую на моей талии.
— А что насчёт запахов, Вайш? — спросила я после паузы, возвращаясь к своему старому, не дающему покоя вопросу.
— Каких? — он приподнял голову, и в темноте я угадывала очертания его лица.
— Ну, от тебя пахнет карамелью, от Итена пахнет мятой, а от Лео пахнет шоколадом, как сказала Одри.
— Просто кушаем это, и всё, — ответил он, снова опуская голову мне на плечо, как будто это было самым очевидным объяснением в мире.
— Но как это оказывается в комнате у меня? — настаивала я.
— Ты просто придумываешь это. Самовнушение, — его голос прозвучал убедительно, почти гипнотизирующе в темноте.
Я повернулась к нему на бок, и теперь наши лица оказались совсем близко друг к другу. Прям очень близко. Я провела рукой по его волосам, ощущая их мягкость и лёгкую влажность у корней.
— Честно сказать, я этот месяц скучала, — призналась я шёпотом.
— Я тоже, помидор. Не с кем было смотреть мне фильмы, — он ответил, и в его голосе снова зазвучала лёгкая насмешка.
— Хватит с этим «помидором», — прошептала я, но уже без прежнего раздражения. — Достал уже.
— Достал? Обидно, — он сделал вид, что обиделся, и я почувствовала, как дрогнули его губы в улыбке у моего виска. — Ладно, давай придумаю тебе что-то другое.
— И что же? — с любопытством спросила я.
Он вздохнул, и его рука отпустила мою талию, чтобы подняться к моему лицу. Он просто накрыл его своей ладонью, его пальцы коснулись виска, скулы, линии подбородка. Это прикосновение было одновременно и властным, и невероятно нежным.
— Не знаю. Будешь... Хлоей, — произнёс он, и в его голосе не было насмешки.
— Как оригинально! — фыркнула я, но внутри что-то ёкнуло от теплоты.
— Ладно, ладно, тогда будешь... — он замолчал, будто в самом деле обдумывая варианты. Его пальцы продолжали слегка водить по моей щеке. — Моей больной головой. Потому что только из-за тебя я вот тут валяюсь и придумываю дурацкие прозвища вместо сна.
Он сказал это с такой нарочитой серьёзностью, что я не сдержала смешка. Он присоединился ко мне, и его тихий, грудной смех в темноте стал самым настоящим звуком. Не сном. Не игрой воображения. А реальностью.
И в этой реальности, с его рукой на моей щеке и смехом, вибрирующий между нами, все страхи и вопросы на мгновение отступили. Остались только мы, тёмная комната и сладкий запах карамели, который, казалось, навсегда впитался в моё сознание.