10. Сны.
Когда я вошла в университет, то меня не покидали мысли о ночи. Кто шептал? Привиделось ли мне? Я схожу с ума?!
Я влетела в аудиторию в последний момент и плюхнулась на стул рядом с Одри, едва переводя дух.
— Ну что, когда там вы в кино? — выдохнула я, доставая ноутбук.
— Сегодня, — она вздохнула с таким видом, будто её вели на эшафот. — На семь вечера.
— Ну удачки, — я не сдержала лёгкой усмешки.
— Спасибо, — цокнула она языком, но в уголках её губ дрогнула ответная улыбка.
Пара прошла хорошо. Я получила твёрдую хорошую оценку за прошлое домашнее задание, и настроение сразу улучшилось. После пар мы с Одри направились в буфет, болтая о всякой ерунде.
И тут навстречу нам вышла та самая пятёрка. Алан, Итен и Кайл шли впереди, о чём-то оживлённо споря, жестикулируя и смеясь. Лео и Вайш шли чуть позади, и я сразу заметила, как взгляд Лео упал на Одри.
— Розочка, сегодня в семь, не забывай, — бросил он ей, его голос звучал напористо, но с лёгкой, почти игривой ноткой.
— Ещё бы я забыла, — пробубнила Одри себе под нос, стараясь не смотреть на него, но я заметила, как её уши слегка порозовели.
Я невольно улыбнулась этой сцене и в этот момент встретилась взглядом с Вайшем. Его глаза, холодные и внимательные, были прикованы ко мне. Я быстро отвела взгляд, чувствуя, как по щекам разливается лёгкий жар.
Мы уже почти спустились на первый этаж, когда навстречу нам попалась Луиза. Её лицо светилось решимостью.
— Так, я ничего не знаю, в субботу идём в бар, — заявила она, упирая руки в боки.
— Я не хочу, — сразу же ответила я, делая гримасу. После недавних событий шумные тусовки меня не цепляли.
— Согласна, — кивнула Одри. — Потом можно. Как-нибудь в другой раз.
Луиза надула губы, изображая обиду.
— Задолбали. С кем я ещё буду тусоваться?!
Мы рассмеялись её драматизму и, наконец, зашли в буфет. Запах свежей выпечки и кофе тут же обволок нас. Взяли по сэндвичу и кофе, нашли свободный столик у окна и устроились, погрузившись в привычный ритуал перекуса и болтовни. Напряжение последних дней понемногу начало рассеиваться, уступая место обычной, будничной суете.
После буфета мы втроём поднялись на третий этаж. Луиза училась в другой группе, но мы всегда хорошо общались, и её присутствие было лёгким и ненавязчивым. Мы нашли свободный диванчик в коридоре, залитый послеобеденным солнцем, и уютно устроились на нём, уткнувшись в телефоны.
Тишину нарушил возмущённый вздох Одри.
— Ну вот опять! — воскликнула она, с отчаянием глядя на экран. — Опять он мне пишет!
— Кто? — оторвалась от своего телефона Луиза, её глаза загорелись любопытством.
Одри, хмурясь и закатывая глаза, всё ей рассказала. Про Лео, его настойчивые ухаживания, про согласие пойти в кино, которое было вырвано чуть ли не шантажом, и про новые сообщения, которые сыпались одно за другим.
Луиза слушала, сначала с удивлением подняв брови, а потом её лицо начало расплываться в широкой, безудержной улыбке. К концу рассказа она уже хохотала, откинувшись на спинку дивана и закрыв лицо руками.
— Да что тут смешного? — фыркнула Одри, но и сама не могла сдержать улыбки, глядя на хохотающую Луизу.
— Да просто... — Луиза вытерла слезу смеха, — «Розочка»... Это же так... Мило и одновременно так по-идиотски! И он так старается! Ты должна была видеть своё лицо, пока рассказывала!
Её смех был таким заразительным, что скоро мы все трое смеялись уже над всей этой абсурдной ситуацией, и даже Одри, казалось, на время забыла о своём раздражении, смирившись с неизбежным свиданием и с подругой, которая находила это до смешного забавным.
— А ты знаешь его фамилию? — неожиданно спросила я, глядя на Одри.
Она оторвалась от телефона и покачала головой, её розовые пряди раскачивались.
— Нет, — ответила она, и в её голосе прозвучало лёгкое удивление, как будто она сама только сейчас задумалась об этом. — Никогда не спрашивала. Да он и не представлялся по фамилии.
Мысль засела у меня в голове. Какая фамилия у них у пятерых? У этой странной, сплочённой группы, которая появлялась то там, то тут, словно по мановению невидимой руки. Они были как одно целое, но у каждого — своё лицо, свой характер. И у каждого, наверняка, была своя история, скрытая за общей фамилией.
Мне вдруг стало очень интересно. Очень. Возможно, когда-нибудь я узнаю у Вайша... Если мы ещё когда-нибудь побудем вместе. Если эти странные, наполненные необъяснимыми событиями встречи повторятся. Мысль об этом заставила моё сердце учащённо забиться — от любопытства, смешанного с лёгкой тревогой.
Я посмотрела в окно, на проплывающие по небу облака, и представила, как спрашиваю его об этом. Его ясные, холодные глаза, фиксируются на мне. Его ровный голос, произносящий то самое слово, которое связывает их всех. Пока это оставалось загадкой. Но какая-то часть меня уже хотела её разгадать.
Мы с Одри пошли на пару, но я была будто не здесь. Мои мысли витали где-то далеко, перебирая обрывки разговоров, запахи, взгляды. Я не слышала, что бормочет преподаватель, не видела текста в учебнике. Всё было как в тумане.
После пары мы снова потянулись в буфет, как магнитом. Взяли по большому стакану с ароматным кофе и устроились за столиком у стены. Одри что-то рассказывала, а я лишь кивала, погружённая в свои размышления.
И тут к нашему столику подошёл Лео. Одри цокнула языком, выражая всё своё недовольство, но он лишь ухмыльнулся в ответ, его глаза весело блестели.
— Розочка, жду не дождусь, когда мы уже пойдём в кино, — проговорил он, его голос звучал сладко и настойчиво. Он протянул руку и намотал на палец её розовую прядку, игриво потянув за неё.
— Ой, как я тоже жду не дождусь! — воскликнула она с преувеличенным энтузиазмом, отдергивая голову и высвобождая волосы. — Прям не могу, вся горю от нетерпения.
Он наклонился ближе к её лицу, сокращая дистанцию до минимума, и пристально посмотрел ей в глаза, словно пытаясь разглядеть что-то на дне её зрачков.
— Мы так похожи, — прошептал он, и в его голосе внезапно прозвучала неожиданная серьёзность.
— От тебя пахнет... — она вдруг принюхалась, её брови слегка сдвинулись.
— Стой, — резко сказала я, вмешиваясь в разговор. — Погоди.
В голову мне пришла странная, почти бредовая мысль. А вдруг, если она назовёт его запах, он начнёт преследовать и её? Как тот сладковатый аромат карамели, что теперь везде следовал за мной. Как будто назвав это давало ему силу, делало его реальным и навязчивым.
Одри посмотрела на меня с недоумением и выгнула бровь, явно не понимая моего внезапного беспокойства. Лео же лишь усмехнулся, отступив на шаг, его взгляд скользнул по мне с лёгким любопытством.
— От него пахнет каким-то шоколадом, — цокнула Одри, её нос сморщился от лёгкого отвращения или насмешки.
Я нахмурилась, чувствуя, как по спине пробегают мурашки. Мои глаза метнулись к Лео. Он стоял, широко ухмыляясь, будто только что получил лучший комплимент в жизни. Его взгляд скользнул по мне — быстрый, оценивающий, — а затем вернулся к Одри.
Я посмотрела на Одри. Она не сводила глаз с Лео, но в её взгляде не было ни страха, ни того острого беспокойства, что часто терзало меня. Было лишь раздражение и усталое принятие его навязчивого присутствия.
— Уходи, — проговорила она ровным, но твёрдым голосом, не повышая тона. В её словах не было просьбы. Это было приказание, произнесённое с холодной, почти отстранённой уверенностью.
Лео замер на секунду, его ухмылка не исчезла, но в глазах промелькнуло что-то — удивление? Он медленно поднял руки в сдаче.
— Как скажешь, роза с шипами, — произнёс он, его голос прозвучал почти ласково. — До вечера.
Он развернулся и ушёл таким же бесшумным, уверенным шагом, каким и появился, оставив после себя лёгкий шлейф того самого шоколадного аромата, который теперь, казалось, висел в воздухе между нами.
Одри выдохнула, её плечи опустились.
— Надоел, как банный лист, — пробормотала она, отхлебнув кофе, будто пытаясь смыть его присутствие.
Я молча смотрела на неё, чувствуя странное облегчение, смешанное с новой, щемящей тревогой. Его запах был другим. Но механизм, казалось, был тем же. И я не знала, что страшнее — это сходство или различие.
Мы вышли из буфета, и я погрузилась в свои мысли, отгородившись от шумного коридора. Мои шаги замедлились, пока Одри болтала о чём-то, но её слова доносились до меня как сквозь воду.
Ведь когда я назвала, что от Вайша пахнет карамелью, я стала чувствовать её везде. Вроде ведь так? В своей комнате, на одежде, даже в воздухе. Потом — мята от Итена. Тот самый резкий, холодный аромат, который тоже начал преследовать меня, появляясь в самых неожиданных местах.
И теперь... Теперь Одри назвала запах Лео. Шоколад. Если эта... Эта странная закономерность работает, то теперь и её начнёт преследовать этот сладкий, насыщенный запах? Он будет витать в её комнате, пропитывать волосы, чувствоваться на губах после того, как она давно всё съела?
«Боже, Хлоя, о чём ты думаешь?! — я мысленно ударила себя по лбу. — Это же реальная жизнь. Какие запахи? Какие связи? Ты сходишь с ума. Это просто совпадения. Воображение. Стресс».
Я остановилась, закрыла глаза на секунду, пытаясь отогнать навязчивые мысли. Это было абсурдно. Глупо. Нелепо.
Но где-то глубоко внутри, в самом тёмном уголке сознания, шевелился крошечный, но настойчивый червячок сомнения. А что если...? Что если это не совпадение? Что если, назвав их запах вслух, даёшь ему силу? Привязываешь его к себе? Как проклятие. Или как приглашение.
Я вздрогнула, почувствовав, как Одри дотронулась до моего локтя.
— Ты в порядке? — спросила она, её голос прозвучал обеспокоенно. — Ты вся в себя ушла.
— Да, — выдохнула я, заставляя себя улыбнуться. — Просто... Задумалась. Пойдём уже.
И я зашагала быстрее, пытаясь оставить свои бредовые мысли там, в шумном коридоре, где им и место. Но чувство лёгкой, холодной тревоги никак не хотело меня отпускать.
Мы шли по коридору четвертого этажа, громко смеясь над какой-то глупостью, которую сказала Одри. Воздух был наполнен предвкушением скорой свободы — пары вот-вот закончатся, и мы сможем, наконец, разбежаться по домам.
После трёх пар, которые тянулись как резина, мы наконец-то разошлись у главного входа. Я дошла до дома, чувствуя приятную усталость в ногах. Время было четыре вечера. Солнце уже клонилось к закату, отбрасывая длинные тени.
Я зашла в свою комнату, сбросила сумку на пол и плюхнулась на кровать. Одри поедет на своё свидание к семи. Может, за ней даже заедут. Мысль об этом вызывала лёгкую тревогу, но я быстро прогнала её.
Мне было скучно. Тишина в доме давила, нарушаемая лишь тиканьем часов в коридоре. Я взяла пульт, включила телевизор, висящий на стене, и начала листать, вглядываясь в обложки фильмов. Выбрала какую-то лёгкую комедию, которую уже видела сто раз — именно то, что нужно для фона. Звук заполнил комнату, но мысли всё равно возвращались к сегодняшнему дню, к странным совпадениям, к вопросу, который я так и не задала Вайшу.
Я укуталась в плед, пахнущий карамелью, и погрузилась в полусонное состояние, где реальность смешивалась с голосами из телевизора.
После этого я поела. Мы с родителями сидели за кухонным столом, и я доедала последние кусочки пасты, когда папа отложил вилку и посмотрел на меня оценивающим взглядом.
— Кто этот парень был? — раздался его голос, спокойный, но с лёгкой отеческой ноткой беспокойства.
Я чуть не поперхнулась.
— Вайш? — переспросила я, стараясь звучать максимально непринуждённо.
— Да.
— Знакомый, — проговорила я, уставившись в тарелку и вороша там макароны. — Ничего большего. Просто... Учится в универе.
— Он хоть нормальный? — папа не отступал, его взгляд был пристальным.
— Вроде да, — я пожала плечами, делая вид, что это меня не сильно волнует. — Ну, немного странный, но в целом нормальный.
Наступила короткая пауза, наполненная лишь тиканьем часов. Я набралась смелости и задала вопрос, который вертелся у меня на языке.
— Пап.
— Да, Хлоя?
— У нас дома пахнет карамелью? — я произнесла это как можно более небрежно, словно спрашивала о погоде.
Папа нахмурился, принюхался к воздуху, повёл носом.
— Карамелью? — переспросил он. — Нет... Только если прям совершенно чуть-чуть. Еле-еле. Будто кто-то конфетку съел и обёртку забыл убрать.
Я кивнула, делая вид, что это меня удовлетворяет. Но внутри всё сжалось. Для него — чуть-чуть, еле уловимо. А для меня этот запах был густым, навязчивым, он заполнял собой всё пространство моей комнаты, въелся в одежду, в волосы, в мысли. Это было ещё одно доказательство того, что всё это — не просто игра воображения. Что-то происходило. Что-то реальное. И это пугало больше всего.
Я пошла к себе в комнату и села за стол, решительно распахнув учебники и тетради. Я начала делать задания не только на завтра, но и на другие дни вперёд, с каким-то почти одержимым упорством. Каждая решённая задача, каждый написанный конспект были попыткой загнать навязчивые мысли обратно в самый тёмный угол сознания, где им и место.
После того как всё было закончено, я отложила ручку и потянулась, чувствуя усталость в мышцах спины и приятную тяжесть в голове от умственной работы. Я пошла в ванную, приняла душ, смывая с себя остатки дня — пыль университета, запах кофе из буфета, лёгкое напряжение. Высушила волосы феном, и они легли на плечи мягкими, ещё тёплыми волнами.
Вернувшись в комнату, я первым делом проверила окно. Ручка была плотно повёрнута, замок защёлкнут. Никаких сквозняков. Я выключила свет и легла в кровать, утопая в прохладной мягкости простыней.
И тут я замерла. Кровать была тёплой. Не просто согретой моим телом за те несколько минут, что я в ней провела, а именно тёплой, будто кто-то недавно лежал здесь, на моём месте, и лишь секунду назад поднялся, уступив его мне. Эта теплота была неестественной, уютной и в то же время леденяще-тревожной.
Я неподвижно лежала, прислушиваясь к тишине дома. Ничего. Только собственное дыхание и отдалённый гул ночного города за стеклом. Но ощущение чужого присутствия, чужого тепла на моих простынях не отпускало, заставляя сердце биться чуть быстрее. Я натянула одеяло до подбородка, стараясь не думать ни о карамели, ни о внезапно появляющихся людях, ни о тёплой постели. Но мысли, упрямые и навязчивые, кружились в голове, не давая уснуть.
Я уснула. Сон накатил почти сразу, тяжёлый и глубокий, как волна, смывающая границы реальности.
Мне приснился очень странный сон. Слишком яркий, слишком ощутимый. Вайш. Я. И эта же кровать. Он был на мне. Его вес давил, но не вызывал паники — скорее, странное, парализующее принятие. Его холодные пальцы впивались в мои бёдра, а губы обжигали кожу на шее. Я выгибалась под ним, не в силах пошевелиться, не в силах издать звук. Воздух был густым и сладким, пахнущим той самой карамелью, что теперь преследовала меня и наяву. Во сне этот запах был ещё интенсивнее, почти удушающим.
Я выгнулась ещё сильнее, чувствуя, как по спине бегут мурашки, а в животе завязывается тугой, горячий узел. Это было пугающе и притягательно одновременно.
Я резко проснулась. Рывком села в кровати, сердце колотилось где-то в горле, дыхание сбилось. Комната была погружена в темноту, лишь слабый свет фонаря за окном отбрасывал бледные полосы на потолок.
Я провела рукой по шее — кожа горела, будто и правда обожжённая. Я дрожала. Сон был настолько реальным, что физическое ощущение его ещё не отпускало. Воздух в комнате всё ещё казался густым и сладким. Я обхватила себя за плечи, пытаясь унять дрожь, и бессильно опустилась обратно на подушку, уставившись в потолок. Сон медленно отступал, оставляя после себя лишь смутное, тревожное беспокойство и стыдливый жар на щеках.
Я перевернулась на живот, прижавшись горящим лицом к прохладной наволочке, и попыталась утонуть в забытьи под быстрый, тревожный стук собственного сердца.
Сон настиг меня снова почти сразу, безжалостный и непрерывный, как будто кто-то просто нажал на паузу, а теперь снова включил запись.
В этом сне я стояла на четвереньках. Поза была животной, но во сне она казалась единственно верной, единственно возможной. Я двигалась, отвечала на каждый его властный, ритмичный толчок, и моё тело повиновалось ему с пугающей готовностью. Воздух был густым, как сироп, и пахнул всё той же карамелью, смешанной с его собственным, ни на что не похожим запахом — холодным, сладким и опасным, металическим.
Его тело прижалось к моей спине, его пальцы впились в мои бёдра, оставляя на коже следы, которые, я знала, исчезнут после пробуждения. Его губы снова коснулись моего уха, и я почувствовала, как по спине пробегает ледяная дрожь.
— Прогнись больше, Хлоя, — прошептал он, и его голос был не просто звуком. Он был физическим ощущением — низким, вибрирующим, проникающим прямо в кости.
И я прогнулась. Моя спина выгнулась дугой ещё сильнее, почти до хруста, подчиняясь его приказу с пугающей, безоговорочной покорностью. Во сне это не было больно. Это было неизбежно.
Я проснулась с резким всхлипом, как будто меня окунули в ледяную воду. Сердце бешено колотилось, дыхание перехватывало. Я лежала в той же позе — на животе, — и мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что я в своей комнате, в своей кровати, и что это был всего лишь сон. Всего лишь сон.
Но эхо его шёпота, казалось, всё ещё звенело в ухе, а на коже сохранялось воспоминание о прикосновении. Я медленно перевернулась на спину, уставившись в потолок, и попыталась загнать обратно тремор, который никак не хотел покидать моё тело.
— Это просто сон, Хлоя,— прошептала я сама себе.— Просто сон. Такое бывает.