Те, кого удобно забыть
«Некоторых запирают не потому, что они больны, а потому что кто-то решил — так будет тише. Но даже за бетонными стенами правда находит себе голос.»
Я не помнила, как сюда попала. Только холод, запах хлорки и чужих стен. Глаза резко открылись, и первое, что я увидела — тусклый потолок с трещиной посередине. Тело казалось ватным, но паника всколыхнулась мгновенно.
— Где я? — выдохнула я в пустоту, садясь на койке. Сердце бешено стучало, дыхание сбивалось. — Что, черт возьми, происходит?
Я сорвалась на крик.
— Эй! Кто-нибудь! Выпустите меня! Я... мне нужен адвокат! Меня похитили!
Металлическая дверь с клацаньем открылась. На пороге появилась женщина в белом халате, лет сорока, с холодным, сухим лицом. Она не выглядела врачом в привычном смысле. Больше — как охранник в маске заботы.
— Что вы сделали?! Где я?! Я хочу поговорить с кем-то! Мне нужно позвонить! — я подскочила с места, но она даже не моргнула.
— Встань. Пойдём. — голос её был безэмоциональный, как будто перед ней не человек, а очередная функция.
— Нет! Объясните, куда вы меня ведёте? Почему я здесь? Что это за место?!
— Молчать. — она резко схватила меня за руку, сжав запястье так, что стало больно. — Тебя никто не спрашивал. Тебе назначено перемещение.
Я вырывалась, кричала, требовала объяснений, но она тянула меня по узкому коридору. Белые стены, одинаковые двери с окошками, за которыми слышались приглушённые крики или тихий плач. Всё это будто из фильма ужасов. Только это был не фильм. Это была моя реальность.
Она втащила меня в новую палату и грубо затолкнула внутрь.
— Привыкай, Роджерс. Теперь это твой дом.
Я поняла, что с ней общаться бесполезно, и просто села на белую, тонкую кровать.
Когда дверь с глухим звуком захлопнулась за женщиной в халате, в комнате повисла тишина, густая и липкая, как туман. Я всё ещё сидела на краю своей койки, вглядываясь в ту, вторую фигуру у стены. Она лежала совершенно неподвижно, будто спала... или умерла.
Но вдруг, как будто по команде, женщина резко села. Я вздрогнула.
— Ты новенькая? — спросила она спокойно, будто знала, что я тут появлюсь. Глаза у неё были серые, с поволокой усталости, но взгляд — внимательный, живой.
— Да... — я моргнула. — А вы... вы кто?
— Элла. — она чуть наклонила голову, как будто представлялась на светском приёме. — Ну что? Тебя тоже сюда упрятали просто потому, что кто-то так захотел?
— Что? — Я нахмурилась. — Я... я не понимаю, о чём вы.
— О, понимаешь, ещё как, просто пока не до конца. — Элла усмехнулась, но в её улыбке не было ни капли веселья. — Все мы тут по чьей-то прихоти. Я, например, до сих пор удивляюсь, как люди с властью могут так легко перекроить чужую жизнь.
— Вы правда не... не больны? — Я спросила с осторожностью, не зная, кому тут можно доверять.
— Я? Нет. А ты? — она усмехнулась. — Я вижу по глазам — ты такая же. Шок, растерянность, злость. Ты ещё не понимаешь, куда попала, но уже внутри. Понимаю, милая. Я тоже орала, пока не охрипла.
Я кивнула, чувствуя, как на глаза снова наворачиваются слёзы.
— А сколько вы здесь... ну, в смысле... находитесь?
— Двадцать три года и сто восемьдесят дней. — ответила она слишком быстро, будто пересчитывала каждый день своей жизни по минутам. — Иногда кажется, что даже воздух здесь стал частью меня.
Моё сердце ёкнуло.
— Господи... А как вы сюда попали?
Элла взглянула на меня, чуть прищурившись. Потом глубоко вздохнула, как будто ей нужно было решить, стоит ли делиться.
— Я была из богатой семьи. Родители, бизнес, дом у озера, поездки в Европу каждое лето. Всё было... красиво. А потом я влюбилась. Он был... никем. Без родни, без копейки. Но у него были слова, обаяние, и казалось, он смотрит на меня, а не на фамилию.
— И вы вышли за него?
— Да. Я забеременела. Всё шло хорошо... или, как мне казалось. Когда родилась девочка, он стал странным. Резким. Отстранённым. А потом случилась авария. Родители разбились — в один день, в одной машине. Я тогда была в слезах, убитая горем. И только спустя время поняла, что это было не просто несчастье.
Я затаила дыхание.
— Он знал, что родители переписали бизнес на меня. Он устроил это. А потом — убедил всех, что я не в себе. После утраты, мол, разум поехал. Подделал справки, нанял «врачей»... и меня упекли сюда. С тех пор — ни дочки, ни имени, ни жизни.
Я медленно опустила взгляд. Слова Эллы будто проникли под кожу, вибрировали в груди тревогой и страхом. Всё это было слишком похоже на реальность, в которую сейчас валилась я сама. И если она говорит правду... значит, здесь я надолго.
— Джианна. — тихо сказала я. — Меня зовут Джианна Роджерс.
Элла улыбнулась едва заметно.
— Приятно познакомиться, Джианна. Добро пожаловать в забвение.
Я не знала, как начать. Элла сидела напротив, будто выжидая, когда я соберусь с мыслями. В её взгляде не было жалости — только выученное терпение. Та самая тишина, в которой легче говорить, чем молчать.
— Я... я не думала, что это возможно, — наконец сказала я, обхватив колени руками. — Мне казалось, такое только в фильмах бывает. Людей же просто так не прячут... не ломают.
— Ошибаешься, — спокойно произнесла Элла. — Тут большинство таких. Просто уже забыли, какими были до этого.
Я выдохнула.
— Моего парня арестовали. Его зовут Дерек. Дерек Хейвуд. Он... он не из простых, у него своя юридическая фирма. Умный, резкий, непростой, иногда невыносимый — но честный. Я клянусь, он ничего плохого не сделал. Это всё один человек... Отец женщины, которая...
Я сглотнула. Слова застревали в горле.
— Которая решила, что Дерек должен быть с ней. Они не были вместе, но она... одержима. А её отец — богатый, влиятельный, жестокий. Он подставил Дерека. Подсунул документы, выставил его преступником. Мы с адвокатом нашли доказательства, настоящие. Я видела, что уже на шаг ближе к тому, чтобы вытащить его.
— И? — спросила Элла, её голос был таким ровным, как у человека, который заранее знает конец истории.
— Мы нашли ключевой документ. А потом в офис ворвались люди. Майкла — адвоката — застрелили у меня на глазах. — Я замолчала. Боль прокатилась ударом по груди. — Я не успела даже закричать. Меня ударили по голове. А когда очнулась — оказалась здесь. Ни телефона, ни одежды. Даже моего имени никто не спрашивал. Просто сказали, что я пациент. Просто... взяли и стерли мою жизнь.
Элла наклонилась вперёд. Её глаза стали чуть мягче.
— Ты ещё помнишь, кто ты. Это главное. Не дай им стереть это. Ты — не диагноз. Ты — человек, которого просто кому-то захотелось спрятать.
Я покачала головой, сдавленно усмехнувшись.
— А если я никому не нужна теперь? Он не знает, где я. Никто не знает. Я просто исчезла.
— Поверь, если он действительно такой, каким ты его описываешь... он уже ищет. А пока — ты должна выжить. Быть тише воды, ниже травы. Смотреть, слушать, запоминать. Здесь многое не так, как кажется.
Я посмотрела на неё.
— Элла... а ты всё ещё надеешься выбраться?
— Нет. — она улыбнулась печально. — Но если ты уйдёшь вместо меня — я буду знать, что хоть кто-то из нас смог. А это значит, не всё зря.
Я опустила голову и прошептала:
— Я вытащу нас. Обеих. Обещаю.
________________
В тюрьме время не движется. Оно не ползёт — оно давит, как бетонная плита на грудь. Я не знал, какой сегодня день. Не знал, сколько прошло времени с тех пор, как я видел Джианну. Но я знал одно: каждое утро, просыпаясь на этой узкой койке, я чувствовал её отсутствие как ожог.
Каждую ночь я мысленно возвращался в тот момент, когда она прижималась ко мне перед камином, как будто всё было нормально. Как будто всё это не было временной иллюзией. А теперь... пустота.
Когда охранник открыл камеру и сказал, что ко мне пришли, я вскочил слишком резко. Сердце заколотилось, как будто оно заранее знало: сейчас я услышу что-то, что уже невозможно будет развидеть.
Эндрю сидел за стеклом. Одет, как всегда, аккуратно, но в глазах не было ни уверенности, ни спокойствия. Только серая тяжесть, похожая на траур. Он выглядел так, будто за эти сутки состарился на десять лет.
— Говори, — выдавил я, взяв трубку.
Он медлил. Это раздражало. Я был на пределе.
— Что-то с Джианной?
Он опустил взгляд. Плечи у него опали, как будто груз слов сдавливал его изнутри.
— Дерек... Майкла больше нет.
Я не понял.
— В смысле — «нет»?
— Его убили. Вчера. В офисе.
Я почувствовал, как реальность отдаляется. Как будто между мной и этим моментом встала стена воды. Майкла... убили? Что черт возьми произошло?
— Джианна была с ним, — продолжил Эндрю. — Они работали вместе. И, кажется... они нашли то, что могло бы очистить твоё имя. Доказательство. Самое главное. Именно в тот момент, когда Майкл его поднял, всё произошло. Камеры отключились, сигнализация не сработала. Врываются люди, чётко, быстро, без шума. Майкла — выстрел в голову. А Джианна... исчезает.
Я медленно поставил трубку обратно. Руки тряслись. Я закрыл глаза.
— Ты... — я посмотрел на него. — Ты хочешь сказать, что её... просто забрали?
Эндрю кивнул.
— Мы искали. В больницах, моргах, частных клиниках. Нигде. Но... есть одно место. Частная психиатрическая клиника. Неофициальная. Туда накануне была доставлена девушка. Без документов. Без имени. С особым распоряжением. Всё совпадает.
Я вскочил с места. Кабинка грохнула от удара. Охранник, стоящий у двери, дёрнулся, но не вошёл. Я стиснул зубы, смотря прямо в глаза Эндрю:
— Они её закрыли? За то, что она пыталась меня вытащить?
— Да, — выдохнул он. — Всё было спланировано. Майкла устранили. Её — изолировали. Это больше, чем просто подстава, Дерек. Это... это демонстрация силы.
Я чувствовал, как нарастает ярость. Не обычная злость. Это было что-то другое — кипящая, раскалённая ненависть. Меня могли обвинить в чём угодно. Но они тронули Джианну. Мою женщину. Единственное живое, что держало меня в этом мире.
— Найди их, Эндрю. — Мой голос прозвучал тихо, но в нём было больше угрозы, чем в крике. — Найди всех. Кто за этим стоит. Кто нажал курок. Кто отдал приказ. Кто получил выгоду.
Он кивнул.
— Уже ищу. Но, Дерек... если они решились на это — значит, у них власть. Реальная. Мы имеем дело с чем-то... тёмным.
— Тогда я стану темнее.
Он замолчал. Я встал. В груди уже не было страха. Только огонь.
— Она ждёт меня, Эндрю. Даже если не знает, что я иду. Я вытащу её. Клянусь.
____________________
Когда охранник отвёл меня обратно в камеру, я уже знал: сидеть сложа руки — не вариант. Я выкинул из головы страх. В таких играх страх — слабость. А у меня есть цель. И я знаю, как её достичь.
В тюрьмах есть свои правила. И есть люди, которые могут достать информацию даже из-под земли.
— Хейвуд, — буркнул охранник, захлопывая решётку. — Успокойся. Ты не выйдешь отсюда просто так.
Я проигнорировал его. Сел на койку, сцепил пальцы, прислушался к шагам в коридоре.
Я знал, кто мне нужен.
Ночью, когда камеры спят и охрана ленится, я сделал первый шаг. Подошёл к решётке и тихо, едва слышно, выдохнул:
— Смит.
Соседний блок. Шестидесятилетний уголовник, который сидел тут дольше, чем я жил. У него были связи — и снаружи, и внутри. И если я хотел действовать — он был моим билетом.
Прошло минут пятнадцать. Кто-то постучал в металлическую стену трижды. Условный знак.
— Хейвуд? — голос грубый, прокуренный.
— Мне нужен канал. Вне тюрьмы. Срочно.
— Что даёшь?
— Всё, что у меня есть. Свободу.
Он хохотнул.
— Свобода? Ты у нас теперь герой?
— У меня украли девушку. Посадили в психушку. Я знаю, кто. Я знаю, зачем. Мне просто нужно передать информацию и знать, что она в безопасности. Всё, что потребуется — я сделаю.
— ...Ладно, — голос стал тише. — Будет человек. Завтра. Один шанс.
Я вернулся на койку. Мышцы были напряжены. Сердце било в такт моим мыслям:
Я достану её. Верну.
И всех, кто тронул её — похороню.
____________________
Следующее утро было наэлектризовано ожиданием. Я не завтракал. Не спал. Мои мысли были как острые гвозди, забитые в дерево — крепкие, жесткие и направленные в одну точку: Джианна.
Всё внутри меня горело.
Смит сдержал слово. Примерно в десять утра меня вызвали в комнату для технического осмотра — это неофициальное место, куда водят заключённых под предлогом медосмотра, но иногда используют для «других» встреч.
Когда я вошёл, там уже стоял мужчина — невысокий, крепко сбитый, в синей форме технического работника. Но глаза... глаза выдавали другое. Холодные, цепкие, опытные.
Он посмотрел на меня, ничего не говоря. Я тоже молчал, пока охранник не захлопнул за нами дверь.
— Я знаю, где она, — начал я. Голос хрипел, как будто заржавел изнутри. — В одной из закрытых психиатрических клиник. Доступ запрещён, даже для близких. Только ты можешь пройти туда.
Он кивнул.
— Нужно просто передать ей сообщение. Без записок. Словами.
Я сделал шаг ближе, глядя прямо в глаза.
— Скажи ей... скажи ей, что я знаю, где она. Что я не сдамся. Что она должна держаться. Держаться в холодном мире, где ей кажется, что её забыли.
Пауза. Грудь сдавило.
— Она должна знать: я иду за ней. И всё, что сейчас — временно.
Мужчина молча кивнул. Один раз. Чётко, с пониманием.
— Будет сделано.
Он уже уходил, но я окликнул:
— Ты уверен, что попадёшь туда?
Он обернулся. В его глазах блеснуло что-то — может быть, жалость. Может, уважение.
— Я бывал в более закрытых местах. Это — не худшее. Но она, если не получит весточку... долго не выдержит.
Он чуть смягчил тон.
— Ты выбрал правильное время, Хейвуд.
— Если с ней хоть что-то случится, — прошептал я, — я вырвусь отсюда. Я найду вас всех. И это не угроза. Это обещание.
Он улыбнулся. Почти по-доброму, как будто услышал давно знакомую мелодию.
— Ты не первый, кто так говорит. Но ты — первый, кому я почти верю.
Дверь снова захлопнулась. Он ушёл.
А я остался с пустыми руками и яростью, которая стала моим дыханием.
_____________________
Я сидела на жестком пластиковом стуле, поднося ко рту пластиковую вилку с серой овсянкой. Она была безвкусной и вязкой, как бумага. Но я ела. Я всё равно ела — потому что уже знала: здесь, если ты не притворяешься «нормальной», у тебя шансов ноль.
Рядом тихо сидела Элла. Мы не говорили пару минут, просто жевали под приглушённый гул столовой. Я искоса смотрела на людей вокруг: никто не орал, никто не бился в конвульсиях, не кидался едой, как в фильмах.
— Элла... — Я наклонилась к ней. — А почему здесь все... ну... как будто нормальные?
Она усмехнулась, не поднимая головы от тарелки.
— А потому что половина и есть нормальные. Даже больше. Я бы сказала, процентов восемьдесят.
Она посмотрела на меня и понизила голос:
— Тут была одна медсестра. Мередит. Она работала здесь ещё, когда меня только привезли. Она помогала сбегать людям. Прятала документы, шила одежду, передавала письма.
Её голос потеплел.
— Мы с ней были как сёстры. Она рассказывала мне, что это место — не обычная клиника. Это тюрьма для тех, от кого нужно было избавиться. Богатые семьи, политики, бизнес. Всё решается здесь. Тихо. Навсегда.
Я застыла. Холод пробежал по спине.
— А где сейчас Мередит?
Элла пожала плечами.
— Исчезла. Говорят, перевели. Но я думаю — убрали. Слишком много знала.
Она замолчала, будто не хотела говорить дальше. Но потом прошептала:
— Я очень скучаю по своей дочке. Моей маленькой девочке. Кайле.
Внутри меня будто что-то ударило.
— Подожди... Кайла? Ты сказала... Кайла?
Элла подняла глаза.
— Да, Кайла. Моя доченька. Сейчас ей уже... наверное, двадцать пять. Её отец... он не дал мне даже попрощаться с ней. Сказал, что я «опасна».
Мир закружился.
— А... твоя фамилия... случайно не Эшворд?
Элла чуть удивилась.
— Эшворд, да. А что?
— Подожди. То есть... твой муж... это Эрик Эшворд?
Она на мгновение сжала губы.
— Да. Эрик. Ты... откуда его знаешь?
Я не знала, смеяться или кричать.
— Это он... он подставил моего парня.
Мы смотрели друг на друга. В полном молчании. Две женщины, чьи жизни разрушил один и тот же человек. Один, который на свободе. Один, у которого всё ещё власть.
Элла заговорила первой.
— Значит, теперь нас двое.
И я вдруг поняла, что, может, я не так уж и одна.