15. любовь
Школьные дни текли неспешно, как тонкие струйки света сквозь облака. Для Ха Рин, её подруг и Га Мина это было почти волшебное затишье перед чем-то большим — тихое, незаметное, но тёплое, как чашка горячего чая в прохладное утро.
Погода становилась всё строже: воздух по утрам был колким, пронзительным, и когда Ха Рин выходила из дома, она уже натягивала мягкий шарф до самых щёк.
Снега пока не было, но земля начинала твердеть под ногами, покрываясь хрупкой коркой инея, а дыхание людей таяло в воздухе, оставляя лёгкий дымок.
Джи У окончательно стала частью маленького круга. Казалось, будто она всегда была рядом — легко влившись в дружбу, как тепло вливается в комнату, где до этого было слишком холодно. Они с Ха Рин и Хи Вон теперь были неразлучны: смеялись над пустяками, делились обедом, писали друг другу глупые записки во время скучных уроков и подкладывали на парты маленькие сладости.
Больше всего ценилось то, что между ними не нужно было притворяться. Все трое будто инстинктивно чувствовали: если одна из них погружается в молчание, то её не трогают. Если одна смеётся — смеются все. Это была дружба, в которой находят тихий дом.
С Га Мином всё было иначе. Между ним и Ха Рин тянулась незримая нить. Они часто возвращались домой вместе — не договариваясь заранее, просто как будто их пути сами знали, что нужно пересечься.
По дороге они разговаривали — сначала о школе, потом о любимых фильмах, смешных воспоминаниях, детских шалостях. Но порой наступала тишина, и именно в этой тишине Ха Рин чувствовала что-то большее. Его присутствие не нуждалось в словах. Когда он шёл рядом, мир казался легче, спокойнее.
Иногда, когда она сбоку бросала взгляд на его профиль — она видела уверенный взгляд вперёд, волосы, развеваемые ветром, и уже такие родные нелепые очки на переносице — внутри что-то сжималось и в то же время — распускалось, будто цветок под солнцем.
Он смеялся над её шутками. Она замечала, как он запоминает мелочи — какие снеки она любит, как любит наблюдать за облаками, как поднимает бровь, когда удивляется. Это были простые моменты, но в них рождалось настоящее.
И вот, с каждым таким моментом, с каждым «до завтра» на прощание, между ними вырастала тонкая, но прочная связь. Её ещё никто не называл любовью. Но когда их пальцы случайно касались, они оба замолкали — и в этих коротких, пульсирующих паузах сердце подсказывало: что-то в этом есть. Что-то большее, чем просто школьная дружба.
***
Прохладный воздух выходного вечера тихо касался окон домов, обвивал ветви деревьев и уносил за собой последние звуки уходящего дня. Город постепенно погружался в мягкую тишину — ту, которая приходит перед зимой. На улице темнело быстро, небо было серым, будто натянутое тонкой тканью, а асфальт поблёскивал от сырости, ещё не замёрзшей, но уже цепляющейся за подошвы.
Ха Рин оделась потеплее: её пальто ложилось мягкими складками по фигуре, ворот был аккуратно поднят, волосы собраны, и только несколько прядей выбивались на лоб. Прежде чем выйти, она легко поцеловала родителей в щёку и прошептала:
— Я ненадолго.
Хлопнула дверь, заскрипел засов калитки. Около дома уже стоял Га Мин.
Он был в тёмной куртке, руки сжимали два бумажных стаканчика, из которых поднимался тонкий ароматный пар. Пар медленно исчезал в воздухе, и от этого казалось, что какао внутри особенно горячее и вкусное.
— Будешь горячее какао? — с лёгкой улыбкой спросил он, поднимая один из стаканов в её сторону.
— Конечно, спасибо большое, — ответила Ха Рин и протянула руку, чтобы взять стакан. Но в тот самый момент её пальцы коснулись его костяшек. Холодные. Почти ледяные.
Она подняла глаза. Га Мин смотрел на неё, будто не замечая холода. Щёки и кончик носа у него порозовели от ветра, а ресницы чуть дрожали от случайного порыва. В глазах будто отражался весь этот ноябрь — ясный, хрупкий и немного грустный.
— Почему ты так легко оделся? Даже шарфа нет. Совсем скоро зима, а ты не заботишься о тепле, — с упрёком сказала она, её голос был наполнен мягкой тревогой.
Га Мин пожал плечами и ответил просто:
— Куртка тёплая. Не переживай так.
Ха Рин резко отпустила стакан и молча развернулась. Скрипнула калитка, и она скрылась в доме, оставив парня в лёгком замешательстве. Он остался стоять с двумя стаканами какао, тёплый пар ещё поднимался в воздух, но казалось, что теперь им обоим чего-то не хватает.
Прошло не больше двух минут.
Калитка снова отворилась, и Ха Рин выбежала на улицу — в руках она крепко сжимала тёплый шарф. Он был светло-бежевым, пушистым, будто только что с полки.
Она не сказала ни слова. Просто подошла ближе, и взглядом дала понять, чего хочет. Га Мин молча наклонился, подставляя шею. В этот момент он почувствовал, как к нему тянется запах — еле уловимый, но нежный: ванильные духи, аромат дома, тепло рук.
Он незаметно вдохнул глубже, стараясь запомнить этот запах. От него стало уютно. По-настоящему.
Ха Рин медленно и заботливо укутала ему шею. Ни одно открытое место не ускользнуло от её внимания. Её пальцы были тёплыми, движения — неторопливыми. Она как будто не просто завязывала шарф, а передавала через него всю свою заботу и ласку.
Когда она закончила, Га Мин выпрямился. Его глаза были чуть мягче обычного, взгляд задержался на ней дольше, чем позволяли простые дружеские отношения. Он молча протянул ей какао. Их пальцы больше не столкнулись — теперь они будто знали, что этот момент уже был достаточно близким.
И они пошли. Не спеша, рядом, вдвоём.
А ветер, едва коснувшись их фигур, будто отступил. Не осмелился разрушить хрупкую тишину между двумя сердцами, которые с каждым днём бились всё ближе.
Яркие витрины небольших лавочек по обе стороны аллеи расцвечивали вечер теплыми огнями: то янтарным, то медовым, то лёгким розоватым свечением. Фонари, похожие на расставленные в шахматном порядке звёзды, освещали путь двоим подросткам, и в этом свете лица их казались особенно мягкими, будто под рукой творца.
Га Мин и Ха Рин шли медленно, будто не хотели, чтобы прогулка заканчивалась. Их шаги звучали тихо по плитке, а плечи то и дело едва касались друг друга — мимолётно, невзначай, но каждый раз это соприкосновение отзывалось лёгким трепетом внутри.
Разговор не умолкал. Они смеялись — легко, искренне, как умеют смеяться только те, кому действительно хорошо рядом. Потом обсуждали, делились мыслями, перебрасывались мелкими воспоминаниями из школьных будней. Эти разговоры были не важны для мира, но бесценны для них. В них рождалось доверие. Связь. Что-то, что словами описать нельзя — только почувствовать.
С каждым поворотом улицы прохожих становилось меньше. Кто-то спешил домой, кто-то зябко закутывался в куртки и шарфы. Но ни Ха Рин, ни Га Мин не чувствовали холода. Словно их согревало не тепло одежды, а само присутствие друг друга.
И вдруг...
На голову Га Мина упала снежинка.
Он моргнул и поднял глаза. Небо медленно заполнялось белыми точками, будто невидимый художник начал рассыпать по холсту небес свои первые мазки зимы.
Ха Рин остановилась и тихо выдохнула, будто увидела чудо.
— Га Мин... — прошептала она. — Первый снег в этом году.
Он не ответил сразу. Просто поднял руку и поймал снежинку на ладонь. Она растаяла почти сразу, оставив крошечную прохладную каплю, но в этом был свой смысл — хрупкость, мимолётность, волшебство.
Он взглянул на Ха Рин — и сердце дрогнуло.
Её глаза сияли — не от света фонарей, а от настоящего, искреннего восхищения. Она смотрела вверх, как будто видела этот снег впервые. Рыжие волосы отражали свет, и на них ложились снежинки — как золотая ткань, расшитая белыми нитями. Лёгкий румянец на щеках, дыхание, превращающееся в пар — всё в ней было живым, настоящим, красивым до боли.
— Га Мин, ты видишь эту красоту? — не отрываясь от неба, спросила она.
В этом моменте, среди холодного воздуха, пульсирующих фонарей и безмолвного города — она стала для него всем.
— Вижу... — прошептал он.
Но не снег.
Он видел её восхищённое лицо, её губы, которые чуть дрожали, её взгляд, в котором было столько чистоты и света, что внутри у него всё перевернулось. Он вдруг ощутил, как сердце перестало стучать ровно. Будто оно выбилось из ритма и теперь билось не в груди, а где-то ближе к ней. Ближе к её дыханию.
— Ты... такая красивая сейчас, — вырвалось у него. Тихо. Неуверенно. Но до предела искренне.
Ха Рин чуть нахмурилась, не от недовольства — от растерянности.
— Сейчас? — переспросила она. — А раньше?.. Ты не думал так раньше?
— Я думал, — признался он, опустив глаза. — Просто боялся сказать. Потому что... вдруг ты не почувствуешь то же самое.
Га Мин перестал дышать на миг, будто сказал что-то глупое.
Ха Рин сделала шаг вперёд, и теперь между ними не осталось почти ничего. Только дыхание. Только замирающее в груди чувство, что всё сейчас изменится. Она стояла так близко, что парень чувствовал, как пахнут её волосы. Она пахла сладко и тепло. Так пахнут зимние вечера дома и любимые сказки из детства. Он смотрел на неё с нежностью, которую ни разу в жизни не испытывал к кому-то.
Снег продолжал падать, но они уже не замечали его. Всё внимание было приковано к глазам друг друга, к глазам, в которых рождалась нежность.
— Почему ты смотришь на меня так, будто я — что-то большее? — выдохнула Ха Рин, вдруг почувствовав, как щёки вспыхнули.
Губы Га Мина дрогнули, глаза не могли оторваться от её лица.
— Потому что ты и есть что-то большее, — сказал он уверенно, смотря ей прямо в глаза. — Кажется, что я понял это давно, но не мог смириться с этим. Ты не покидаешь мои мысли. Я каждый день думаю о тебе.
Га Мин медленно поднял руку, коснулся её щеки — осторожно, как если бы она могла исчезнуть. Тёплая кожа под его пальцами дрожала. Она не отстранилась.
И тогда он наклонился. Неспешно, без резкости. Он будто спрашивал разрешения каждым миллиметром приближения, и когда понял, что она не отводит взгляда, не уходит, а только прикрывает глаза, чуть приоткрывает губы и приподнимается на носочки — всё остальное исчезло. Он почувствовал, как она затаила дыхание.
Их губы встретились. Так осторожно, как прикосновение зимней пушинки к ладони.
В этом поцелуе не было ничего громкого. Только чувство, которому не хватало слов. Это был поцелуй, в котором не было страсти — только ласковая, юная любовь, аккуратная и смущённая. Та, что только-только распускается, будто первый цветок весны, несмотря на снег и холод.
Ха Рин положила руку ему на грудь, как будто хотела почувствовать, как его сердце стучит в унисон с её. А оно и правда стучало. Быстро и громко.
Поцелуй был коротким, но в нём отразилось всё: и те взгляды в коридоре, и разговоры по пути домой, и ночные мысли, от которых невозможно уснуть. Это был поцелуй не отважного, а бережного человека. И не просто желание — это была надежда. Молча сказанная фраза: "Я люблю тебя".
Когда они отстранились, ни один из них не мог сдержать улыбку. Щёки пылали, уши горели, а сердца будто смеялись.
— Ну вот, — тихо сказала Ха Рин, глядя в его глаза. — Теперь точно зима, настоящая.
— Согласен, — выдохнул Га Мин. — И, кажется, это будет самая тёплая зима в моей жизни. — ответил он, глядя на неё, а не на снег. Потому что с этого вечера для него настоящим могло быть только одно — её имя и её губы, на которых остался след их первого поцелуя.
Они снова пошли вперёд. Их руки едва касались, и никто из них пока не решался их полностью соединить.
Но теперь уже не нужно было слов.
Потому что между ними родилось то, что греет даже в самые холодные ночи.
_________________
завтра постараюсь выложить еще 1-2 главы, чтоб восполнить дни своего будущего отсутствия.
кстати! помимо историй я увлекаюсь зарисовками по разным дорамам. как думаете, создать сборник зарисовок на ваттпаде? будет интересно узнать ваше мнение🫶🏻💋