2. утренний ритуал
После того момента прошло несколько дней. Лето постепенно уступало место осени: в воздухе всё чаще чувствовался прохладный ветер, заставлявший людей потуже закутываться в шарфы, а листья на деревьях уже начали терять яркость зелени, приобретая мягкие золотистые оттенки. Утро стало начинаться с лёгкой прохлады, и когда Ха Рин открывала окно, первое, что ощущала — это свежесть, щекочущая кожу, как напоминание о том, что тёплые дни на исходе. Несмотря на то что девушка с детства была мерзлячкой и терпеть не могла, когда пальцы рук становились ледяными от ветра, она всё равно вставала пораньше, брала с собой блокнот, планшет и карандаши, и шла на свою любимую площадку, укутанная в объёмную кофту и мягкий шарф. Эта утренняя привычка стала для неё почти священной: в тишине было легче думать, а в спокойствии раннего города — легче творить.
Однако с тех самых пор, как она увидела того странного очкастого парня, её утренние часы на площадке перестали быть полностью уединёнными. Он начал приходить туда каждый день. Всегда в одно и то же время — будто по расписанию. Ха Рин сначала думала, что это случайность. Мало ли, может, он просто живёт рядом и тоже ищет уединения, чтобы делать свои странные упражнения на горке. Но когда это повторилось второй, третий, четвёртый раз — девушка поняла, что это уже закономерность. Интересно, замечал ли он её? Или она для него всего лишь часть пейзажа, такая же, как качели или скамейка у песочницы?
С каждым днём она всё больше ловила себя на том, что ждёт его появления. Сначала она просто поднимала голову, когда слышала шаги, потом начинала заранее поглядывать на часы. Его присутствие стало странным якорем её утра — раздражающе-загадочным и почему-то очень интересным. Парень по-прежнему носил очки, но иногда он снимал их, чтобы утереть запотевшие стёкла рукавом. В такие моменты его лицо становилось более открытым, более настоящим. Он не смотрел в её сторону. Но почему-то Ха Рин чувствовала, что он её тоже замечает. Просто делает вид, что нет.
В один из таких уже привычных прохладных осенних дней Ха Рин, как обычно, пришла на детскую площадку. На ней был тот же шарф, который мама заботливо оставила на вешалке у двери с утра, и пальцы в перчатках всё равно подмерзали, когда она доставала свой планшет и карандаши. Сегодня она решила попробовать то, что давно не делала — рисовать людей. Это всегда казалось ей сложным: движения, позы, пропорции — всё менялось так быстро, что уловить суть было почти невозможно. Она сделала пару неуверенных штрихов, набрасывая фигуры воображаемых прохожих, и только вздохнула, когда поняла, что всё выглядит каким-то неестественным. Ха Рин глянула на экран телефона. Время подсказывало, что вот-вот должен появиться он.
И действительно, спустя минуту она увидела знакомую фигуру, приближающуюся к горке. Парень, как и всегда, двигался целеустремлённо, будто ничто в мире не могло отвлечь его от утренней тренировки. Всё так же в очках, в удобной футболке, облегающей фигуру, он подошёл к турнику и начал подтягиваться. Ха Рин затаила дыхание, наблюдая за тем, как напряжённо двигаются мышцы на его руках, как он молча сосредоточен на ритме и счёте внутри себя. Он выглядел уверенно, точно зная, зачем он здесь. И вдруг её осенило — вот же он, живой человек, в движении, настоящий, прямо перед ней! Почему бы не попробовать?
Не теряя времени, она быстро вытащила планшет, на который заранее прикрепила листы бумаги, облокотилась на колени и начала рисовать. Карандаш послушно скользил по бумаге, а её глаза ловили каждый изгиб, каждую позу, каждый момент, когда он фиксировался на секунду, прежде чем снова перейти к следующему повтору. Он задерживался в одном положении достаточно долго, и этого как раз хватало, чтобы уловить суть движения. Ха Рин чувствовала, как её грудь наполняется чем-то тёплым и почти щемящим. Это было вдохновение — настоящее, живое. Она давно не чувствовала себя настолько увлечённой, настолько погружённой в процесс. Рисовать человека с натуры — это было как будто новый уровень, и парень стал её невольной музой, без слов, без взгляда, просто своим существованием в её утреннем мире.
В этот момент Ха Рин улыбалась про себя. Её руки двигались сами по себе, а сердце билось чуть быстрее обычного. И хотя между ними всё ещё была дистанция, эмоционально она впервые к нему приблизилась.
***
С тех пор, как Ха Рин впервые решилась нарисовать его, её утренние ритуалы обрели новый смысл. Больше не было мучительного поиска вдохновения или страха перед пустым листом — каждый день стал наполнен ожиданием и лёгким волнением. Она приходила на площадку чуть раньше, занимала своё обычное место на скамейке у качелей и раскладывала принадлежности. Затем, будто по сценарию, на горизонте появлялся он — тот самый очкарик. Неизменный, сосредоточенный, молчаливый. Он подходил к горке, подтягивался, качал пресс, делал упражнения с такой серьёзностью, будто готовился к бою, и даже не подозревал, что стал героем чужих утренних набросков.
Каждый штрих на бумаге был отражением того, как она наблюдала за ним. Сначала — с любопытством. Потом — с восхищением. Её пальцы уже чувствовали, как точно надо передать наклон плеч, изгиб спины, линии рук. Она изучала его, как художник изучает мраморную статую, которая вдруг ожила.
***
29 августа выдалось особенно хорошим. С самого утра солнце лилось мягким золотом на асфальт, небо было чистым, а воздух — приятно свежим. Птицы весело щебетали где-то в кронах деревьев, и всё казалось почти сказочным. Ха Рин, как всегда, сидела на своей скамейке, полностью погружённая в рисунок. Он снова был здесь. Снова делал подход за подходом, а она — штрих за штрихом. В какой-то момент она даже поймала себя на том, что запомнила, сколько раз он подтягивается, сколько секунд отдыхает между упражнениями.
Когда она закончила очередной набросок, с лёгким вздохом аккуратно убрала карандаши и планшет, застегнула сумку и встала. Уже собиралась уходить, как вдруг почувствовала чью-то ладонь на своём плече. Сердце на секунду остановилось. В теле разлился холодок. Она резко обернулась — и вот он, очкарик, стоял прямо перед ней. Его лицо было каменным, глаза смотрели прямо в её — серьёзно, без единой эмоции.
Внутри всё сжалось. Он узнал. Он видел. Он знает, что я его рисовала... всё это время. Ха Рин, стараясь скрыть охватившую её панику, натянула неуверенную, милую улыбку, будто пыталась обернуть неловкость в шутку.
— Чем могу помочь? — с трудом выдавила она, внутренне готовясь к любой реакции.
Но то, что произошло дальше, повергло её в замешательство. Каменное лицо юноши вдруг расплылось в неожиданно тёплой, совершенно обезоруживающей улыбке. Его черты смягчились, очки на носу слегка сползли, и он выглядел уже не как пугающий незнакомец, а почти как кто-то знакомый, даже... симпатичный.
— Любишь искусство? — спросил он, по-прежнему улыбаясь, — Что ты так увлечённо рисуешь каждый день?
И в этот момент весь мир, казалось, притих.
Ха Рин на долю секунды растерялась, не ожидая, что разговор продолжится. Его голос звучал спокойно, даже с каким-то искренним интересом, и в этой лёгкости был подвох — будто она привыкла, что люди не особо интересуются её творчеством, особенно незнакомцы. Немного помолчав, осознавая, что стоять и молчать дальше будет странно, она наконец ответила, стараясь говорить как можно естественнее, хоть и чувствовала, как от напряжения подрагивают пальцы на ремешке сумки.
— Разные наброски, эскизы, зарисовки... — произнесла она, стараясь не встречаться с ним взглядом.
Глаза парня сразу засияли, словно его и правда заинтересовало то, чем она занимается. Его улыбка стала шире, теплее, и на долю секунды он показался ей совсем не тем хмурым очкариком с подтягиваниями, а обычным, милым парнем.
— Какая ты творческая! — сказал он с неподдельным восхищением.
От этих слов Ха Рин ощутила, как по щекам разлилось тепло, и она тут же поняла, что покраснела. Небольшой румянец затронул её скулы, но она быстро отвернулась, пытаясь спрятать улыбку.
— Спасибо, — коротко ответила она, слегка пожав плечами и стараясь не выдать в голосе лёгкое смущение.
— Покажешь свои работы? — добавил он, и в его голосе не было ни давления, ни насмешки, только чистое любопытство.
Глаза Ха Рин тут же расширились, и она неловко засмеялась. Это было не просто смущение — это был испуг. Ха Рин сразу осознала — все её последние рисунки, все листы бумаги были изрисованы этим парнем, его телом и лицом. Она представила, как это выглядит жутко, будто она была сталкером и резко сделала шаг назад, отвела взгляд и пробормотала:
— Ой, хаха, мне уже бежать пора, давай в следующий раз!
И не успел он даже раскрыть рта, чтобы что-то возразить, как она уже почти бежала по тропинке прочь с площадки. Сумка подскакивала у неё на плече, сердце стучало быстро, а губы не могли сдержать улыбку. Это было... неожиданно. Легко. Страшно. И приятно одновременно.
Очкарик провожал её взглядом, всё ещё слегка ошеломлённый. Но прежде чем она окончательно скрылась за поворотом, он набрал в грудь воздуха и крикнул ей вслед, широко улыбаясь:
— Кстати, меня зовут Юн Га Мин!!!
Ха Рин на секунду обернулась, её волосы вспыхнули в лучах утреннего солнца, а губы изогнулись в короткой, почти игривой улыбке. Но она ничего не ответила и только ускорила шаг, исчезнув за деревьями, оставив его с лёгким ощущением начала чего-то нового.
_________________
прошу прощения за такую задержку главы!!!
обязательно ставьте звездочки и пишите комментарии, мне будет очень приятно, всех люблю🌷