Голодные игры

      Богатое убранство зала буквально давит на глаза, кажется, что солнечный свет исходит из стен. Чересчур ярко. Потолок инкрустирован незатейливыми узорами и гербом Панема. Атмосфера так и пышет аристократизмом. Столы и стулья выдержаны в белом цвете, напоминающем о президенте Сноу — моё платье как нельзя кстати — полный контраст. Зал полон гостей из верхушки власти, многих я знаю, натягиваю улыбку на лицо и здороваюсь. Все такие приветливые, милые. Стискиваю челюсть. Заклинаю себя, что всё это ради отца.

      Кориолан Сноу указывает всем гостям присесть за столы.

      - Дамы и господа! Мы собрались в этот торжественный вечер, чтобы поздравить Сенеку Крейна с повышением, — хмурюсь и оглядываюсь по сторонам. Стоп! Я думала, что все собрались из-за моей грядущей свадьбы. Но, кажется, никто не удивлён. Может, это я ошиблась мероприятием? Пропускаю мимо ушей остальную речь президента и пытаюсь рассмотреть родителей или Пита в толпе. Что-то не так. Никого не видно. Не видно даже Хеймитча.

      Скольжу глазами по присутствующим и натыкаюсь на знакомый силуэт. Энни. Что она тут делает? Девушка замечает меня и машет мне рукой. Хочу встать и подойти к подруге, но она переводит удивлённый взгляд в центр зала, где был президент Сноу. Вокруг все начинают шушукаться и с улыбкой на меня поглядывать. Может у меня паранойя? Мне становится неловко. Поёживаюсь. Энни ловит мой взгляд и кивает в сторону президента Сноу, следую её мысленному совету. Боже! Пит!

      - Китнисс, любимая, — парень стоит посреди зала с микрофоном в руках. Моё сердце ускоряет ход. Любимая? — Подойди, пожалуйста, — парень чуть опускает голову, поглядывая на меня исподлобья. Буквально слышу его голос: «Иди сюда, иначе ты всё испортишь!». Встаю с места и на ватных ногах плетусь, обходя столы и удивлённых гостей. Боже! Что сейчас будет? Хотя я кажется, догадываюсь. Нервно сглатываю и качаю головой, когда заглядываю в гипнотизирующие глаза парня. Он уверенно кивает, передавая мне толику своей стойкости. Сердце уходит в пятки. Сложно дышать. Живот тянет вниз, будто набит кирпичами.

      Все присутствующие притихли. Тишина тяготит и пугает. Мои каблучки постукивают по деревянному полу благородного коричневого оттенка — бесит этот звук, хочется заткнуть уши. Все испытующие взгляды направлены на меня. Губы растянуты в улыбках. Бесит. Они мне кажутся ненасытными до сплетен хищниками, готовых разорвать за малейшую возможность подглядеть за кем-то сквозь замочную скважину, чтобы узнать что-то новое, а потом изложить тайну остальным баламутам.

      Пит протягивает мне руку.

      Шаг.

      Мягко улыбается.

      Шаг.

      С опаской вкладываю свою холодную руку в его — тёплую. Парень притягивает меня ближе к себе. Касаюсь своей грудью его груди. Пячусь назад. Это, по-моему, слишком близко. Он обвивает мою талию второй рукой. Притягивает ближе. Поднимаю голову, готовая наорать на него. Нельзя! Лицо парня тянется ко мне. Отворачиваюсь, подставляя щёку. Мягкое прикосновение.

      Он целовал Диадему!

      - Подыграй, — обжигающий шёпот на ухо, лишь для меня. Всё подстроено, ну как же иначе?

      Его рука соскальзывает с талии, перемещаясь на мою руку. Парень опускается на одно колено и подносит микрофон к губам:

      - Китнисс, — выдыхает он. Я нервно сглатываю глядя в небесные глаза. Вот чёрт, я влипла! — Мы знакомы с тобой не так уж давно, но с первой нашей встречи, я понял, что ты именно тот человек, с которым я хотел бы провести остаток жизни. Мы через многое прошли, наш путь был тернистым, — его бархатный голос ласкает слух, и я впитываю каждое слово, как губка. Мне необходимы эти слова. Они бальзамом проливаются на мою душу. Но я не верю. — Испытания в нашей жизни не закончены, но без них пропадает само понятие жизни, — он ненадолго замолкает. Его взгляд такой мягкий и ласкающий, я нежусь под ним, как под лучами солнышка. Пит нужен мне. Но не прощу! — Китнисс Эвердин, ты будешь моей женой? — наверное, я должна расплакаться. Стараюсь выдавить хоть слезинку. — Обещаю быть верным и заботливым мужем и прекрасным отцом нашему ребёнку, — Пит кладёт руку мне на живот. Послышались трогательные вздохи. Всё прямо как в фильме. Но это мой личный Ад. — Так что скажешь? — он исподлобья глядит на меня. Видимо, я слишком долго молчу. Стоит гробовая тишина, и я слышу лишь стук своего сердца.

      Я должна!

      - Да, — выдыхаю я. Мои страдания не были напрасными: одинокая слеза скользит по щеке. Парень поднимается, вытирает её большим пальцем и отправляет себе в рот. Я расширяю глаза. Возникает чувство дежа вю.

      - Сладкая, — он улыбается. Слова лишь для меня. Без микрофона. Это точно уже было. На выпускном, когда мы были вдвоём. Последний счастливый день. — Люблю тебя, — громогласный голос раздаётся на весь зал. Пит подхватывает меня на руки и кружит в воздухе. Цепляюсь за него руками. Одобрительный шум всех гостей просто оглушает. Я позволяю себе улыбнуться лишь на мгновение искренне.

      Парень хохочет. Периодически чмокает меня в оголённое плечо. А я? Счастлива?

      Пит опускает меня на пол, а идиотская улыбка всё не сходит с моих губ, возможно, мне просто весело. Колечко с приличным бриллиантом бросает блики на моё платье и всё ещё нежится в белой бархатной коробочке. Красивое.

      - Люблю тебя, — повторяет он без микрофона. Моя рука в его руке, а колечко уверенно садится на безымянный палец. Я теперь невеста.

      - Горько! — взрываются все присутствующие. Дергаюсь. Я на мгновение совсем забыла о том, что здесь кто-то есть. Был только он и я. Пит улыбается, а я качаю головой. Стискиваю челюсть. Я не могу. Уверенная рука парня на моей талии вновь притягивает меня к нему.

      - Прости, — выдыхает он.

      «Я должна,» — мысленно вторю ему.

      Мягкие, такие знакомые губы накрывают мои сухие. Не отвечаю. Терплю. Парень кладёт мою руку себе на плечо. Я ведь действительно похожа на куклу безжизненную, на робота. Его губы обхватывают мою нижнюю, пытаясь раскрепостить. Мои зубы плотно сжаты. Он целовал Диадему. Не могу! Сдерживаю порыв оттолкнуть Пита и лишь с силой сжимаю его плечо.

      Парень отстраняется и напоследок чмокает в мои уже расслабленные губы. Сжимаю кулаки.

      - Невеста стесняется, — оправдывает он мою скованность. Моё новое прозвище режет слух. Перевожу взгляд на Пита: холодные серьёзные глаза, но губы растянуты в улыбке. Губы.

      - У тебя помада, — шепчу я, смущаясь, что он испачкался моей бордовой помадой. Парень вытирает подбородок. Тяжело вздыхаю, ну как можно быть таким неуклюжим? — Нет, не там. Здесь, — показываю на себе. Он вновь трёт не там. Касаюсь пальцами уголка его рта. Смущаюсь, что мои руки так близко к губам. — Прости. Всё, — шепчу, чтобы никто не слышал. Наверное, со стороны это выглядит достаточно мило.

      - Всё нормально, — металлический тон. Ему больно.

      - Поздравляю! До ужаса громкий голос над ухом. Оборачиваюсь. Энни и Финник. Пит принимает поздравления, благодарит, улыбается. Чувствую себя лишней.

      - Где Джо? — гипнотизирую взглядом Финника.

      - Её с топором не пропустили, — он смеётся, Энни подхватывает. Выдавливаю вымученную улыбку в который раз за этот вечер. Замечаю родителей и, извинившись, направляюсь к ним.

      Нет поздравлений с их стороны, просто крепкие объятия, и впервые после нашей ссоры с мамой, я чувствую, что она мне нужна, чувствую, что она действительно меня поддерживает. Ведь после нашей ссоры, мы с ней перекинулись лишь парой слов, а сейчас вроде бы всё так, как прежде. Если не считать виноватого взгляда отца. Он винит себя. Я тоже злюсь на него. Почему он не предпринял ничего?

      - Прости, доченька, — отец опускает глаза. Я лишь киваю. Уже ничего не исправить.

      - Всё нормально, пап, — я должна его успокоить. — Я пойду, — то ли от страха, то ли из-за беременности мочевой пузырь даёт о себе знать. Протискиваюсь между гостями, которые наперебой поздравляют меня. Осталось несколько шагов, и я у цели.

      Мама записала меня на приём к гинекологу, поэтому завтра я попаду в цепкие лапы врача. Это ужасно! Мне уже противно, что кто-то будет смотреть мне туда. Меня передёргивает от мыслей.

      - Ты куда? — вздрагиваю от неожиданности, когда рука Пита смыкается на моём запястье.

      - Мне надо, — сквозь зубы проговариваю. Мне что теперь отчитываться о каждом шаге?

      - Ладно, подходи потом. Просто мы должны... — он подбирает слова. — Должны хотя бы создать видимость, что... что любим друг друга, — почему-то его слова тупой болью отдаются где-то в районе груди.

      - Знаю, — сглатываю липкий ком, подступивший к горлу.

      Помыв руки, выхожу из туалета. За столами уже никто не сидит, гости снуют от одного столика к другому, пробуя лакомства. Мои друзья, уже в полном составе, включая Гейла и Джоанну, стоят вместе, весело переговариваясь. Замечаю, что Джо кладёт голову не плечо Финна, парень в ответ чмокает подругу в макушку. Становится чуть теплее и как-то легче.

      Подхожу ближе и закрываю подруге глаза рукой. Джо ощупывает преграду, тут же восклицая:

      - Китнисс!

      - Да, — подтверждаю я и убираю руку. Девушка обнимает меня.

      - Поздравляю! — громко кричит она на ухо. — Ты как? — тихо добавляет. — Я волновалась.

      - Всё хорошо, — не хочу перекладывать свои проблемы.

      С нашей помощью у мимо проходящего официанта пропадают с подноса все бокалы с шампанским.

      - Ну что, за вас! — Финник возносит бокал в центр нашего круга. Всё чокаются. Только собираюсь пригубить напиток, как бокал исчезает из моих рук, а вместо шампанского возникает стакан с апельсиновым соком.

      - Тебе нельзя алкоголь, — протестует Пит, осушая мой бокал.

      - Не поняла?! — свожу брови. Что за чёрт?

      - Ты беременна, детка, не забывай, — на мгновение он улыбается, но потом вновь становится серьёзным.

      - По-моему, это не твоё дело! — его слова меня заводят. Готова порвать его за то, что перечит мне.

      - Ну ладно тебе, не спорь с будущим мужем! — Энни подталкивает меня в плечо. Точно. Пай-девочка. А я и забыла. Не могу произнести ни слова, а лишь фыркаю.

      Освещение во всём зале с яркого сменяется на более приглушённое. Пианист за белым роялем выводит чарующую мелодию, которая наполняет всё большое помещение. Мелодичный женский голос убаюкивает, окуная в атмосферу легкости и романтики.

      - Потанцуешь со мной? — больше не слышу былой серьёзности в его голосе.

      Я должна.

      Вместо ответа просто кладу руки ему на плечи.

      - Мне не хватает твоих волос, — он поджимает губы, когда я, запрокинув голову, заглядывают ему в лицо. Вспышка ослепляет. Чёрт! И здесь папарацци. Наклоняю голову, чтобы не попадать под объективы. Пит прижимает крепче, и я позволяю себе положить голову ему на грудь. Ноги на автомате переступают в нужном ритме. Пит вполне уверенно ведёт меня в танце. В нашем первом танце. Запах масляных красок стоит в носу. — Я видел то фото в журнале, где ты с Гейлом, — он наклонился и проговаривает мне на ухо. Чувствую теплое дыхание. — Ты с ним целовалась? — не слышу злость в его голосе и тут же перевожу на парня взгляд.

      - По-моему, это снова не твоё дело, — я качаю головой и чуть кривлю губы.

      - Да, — он обречённо кивает головой, глядя куда-то вдаль. — Ты права, не моё, — чувствую, как хватка на моей талии слабеет. Он меня больше не держит, просто находится рядом для видимости. Становится как-то зябко и горько.

      Этот вечер недолго тянулся. Родители забрали нас с Питом домой, убедив всех, что я, как будущая мамочка нуждаюсь в отдыхе. Я просто закрыла лицо руками на слове «мамочка», чтобы не выдать моей «радости».

                                                                             ***

      Эта ночь как никогда подарила мне красочные кошмары, где моим насильником выступал Пит.

    Остриё идеально заточенного ножа скользит по тонкой бежевой коже. Лезвие врезается — не глубоко, а лишь царапает так же, когда нечаянно обрезаешь палец бумагой. Это не то что больно, больше противно.

      Я не кричу, лишь молю его прекратить. Прекратить мучить меня и закрыть двери в этот Ад. Его дикая улыбка расползается на губах ещё сильнее. Белоснежные зубы не выказывают радость, а больше похожи на оскал.

      Мрак в комнате нагоняет страха.

      - Ты сегодня плохо себя вела! — улыбка ещё шире буквально до ушей. Острейший нож врезается в живот. Истошно кричу. Кровь фонтаном бьёт, облачая парня в мясника на скотобойне. Складываюсь пополам от острейшей боли. Зажимаю рану руками.

      Мой ребёнок. Я потеряю его...

      - Китнисс! Китнисс, открой глаза! — моё тело бьёт дрожь. Я жадно хватаю воздух ртом и распахиваю глаза. Пит. Парень вновь меня трясёт. — Это всего лишь сон, — лунный свет падает на его лицо. Он определённо взволнован. Я всё ещё не могу отдышаться и держусь за живот. Отнимаю руки и разглядываю их. Чисто. Но всё было так реалистично. — Всё хорошо? — его глаза полны серьёзности. Всхлипываю и киваю. — Спокойной ночи, — парень встаёт с коленок и направляется к балконной двери.

      - Пит... — если я останусь одна — больше не усну. Парень тут же оборачивается. — Иди сюда, обними меня, пожалуйста. А то я начинаю думать.

      - Думать о чём? — он наклоняет голову набок.

      - Просто думать. А этого мне сейчас никак нельзя, — смотрю на парня с надеждой. Я больше не могу терпеть ночные кошмары, которые посещают меня каждый раз, когда я проваливаюсь в объятия Морфея.

      - Хорошо, — он обходит кровать и ложится на вторую половинку.  

  - Обнимешь? — хорошо, что я лежу спиной, и он не видит моего смущённого лица. Ответом мне служит рука обвившая талию. Двигаюсь чуть назад, чтобы почувствовать его грудь спиной, и как только касаюсь, мне становится легче.

                                                               ***

   Сегодня день свадьбы. Моей свадьбы. Это событие было организованно в кратчайшие сроки — пять дней. Цинна предварительно снял мерки, чтобы пошить платье. Я видела лишь черновой вариант во время примерки, но уже могу сказать, что оно просто великолепное

  Беременность начала проявляться в полной мере, моё утро начинается с обнимания с унитазом, и в туалет я стала бегать чаще. Особенно бесят перемены в настроении, когда ни с того ни с сего хочется плакать или смеяться.

      После утренней встречи с белым другом спускаюсь на первый этаж. Ароматы стоят просто неописуемые — свежей выпечки и жареных блинчиков. Рот наполняется слюной. Сегодня в отличие от вчерашнего дня я проснулась в хорошем настроении.

      - Доброе утро, милая, — приветствует мама.

      - Доброе, — на удивление легко улыбаюсь я.

      - Сегодня свадьба, ты не забыла? — ну вот зачем портить мне настроение?

      - Забудешь тут, — бурчу под нос. С наслаждением нюхаю любимые сырные булочки, но тут же хмурюсь. Фу! Во рту появляется тошнотворный привкус. Они что испортились? Недовольно отодвигаю тарелку. — Я это не буду.

      - Почему? — Пит проходит в гостиную, вытирая руки о... фартук? Это он готовил?

      - Меня тошнит от них, — зажимаю нос рукой.

      - Я выброшу, — парень тут же хватает тарелку.

      - Пит, оставь. Булочки вкусные, у неё токсикоз, поэтому она не может их есть, — мама защищает отвратительнейшие булочки.

      - Нет. Я выброшу, — его голос наполнен металлическими нотками. В глазах свозят отголоски боли. Замечаю, как кадык парня поднимается и, чуть задержавшись вверху, быстро скользит вниз, как будто ему тяжело дался глоток воздуха. Мама перехватывает тарелку, не давая парню унести «лакомства», но Пит прямо рукой сгребает мягкие булочки рукой, сминая их, начинка сочится между пальцами, готова поспорить — горячо. Тошнотворный запах сыра ударяет в нос, и я, зажав рот рукой бегу в ванную комнату, где меня вновь выворачивает наружу. Похоже, этому плоду абсолютно не нравятся мои прежние предпочтения в еде.

      Всё эти пять ночей после предложения Пита мы спали вместе. Без разговоров. Без лишних вопросов. Просто засыпали вместе, потому что я каждый раз просила его остаться. Он больше не предпринимал попыток со мной заговорить, а я не хотела ничего объяснять. Мы спасали друг друга от кошмаров, не требуя нечто большее. Наутро просыпалась я уже одна.

      Беседу со следователем доктор Аврелий не разрешил проводить один на один и сам прибыл, чтобы лично проконтролировать всё. Его беспокоило то, что я вновь могла впасть в то состояние, в котором находилась первые дни после изнасилования. Пусть даже не надеются! Я несколько пересмотрела своё отношение к воспоминаниям. Я вспомню всё, вспомню каждое мгновение, чтобы виновные получили по заслугам.

      - Мисс Эвердин, вы не против, если я воспользуюсь диктофоном?

      - Нет, — уверенно отвечаю, облокачиваясь на спинку дивана. Мы расположись в гостевой комнате, чтобы нам никто не мешал и мы. Пит стоит где-то за моей спиной, наотрез отказавшись оставить меня одну. Что ж, пусть слушает. Доктор Аврелий сидит в кресле по правую сторону от меня, что-то записывает в блокноте. Следователь слева.

      - Хорошо, — следователь Септимус жмёт на кнопочку диктофона. Громкий щелчок символизирует, что запись пошла. — Представьтесь, пожалуйста.

      - Меня зовут Китнисс Эвердин, мне семнадцать лет.

      - Китнисс, может, мы тебе парик наденем? — Флавий уже и не знает, что сделать с моими короткими волосами. Логично, из моей копны волос можно было сделать приличную причёску, сейчас же остаётся лишь уложить волосы более-менее прилично.

      - Как у Эффи? — я сохраняю серьёзное выражение лица.

      - Хм... кажется, у меня есть похожий, — мужчина уже собирается что-то искать в своей сумке.

      - Стоп, стоп! Я пошутила. Парик не надену.

      - Ладно, кажется, у меня есть идея. Маска для ускоренного роста волос. Главное — не капнуть ей тебе на лицо, — Флавий смеётся своей собственной шутке.

      Пташки уже прибыли чтобы привести меня в порядок, а я так и не смогла заставить себя позавтракать — от одного запаха еды меня тошнит. К обеду должно пройти.

      - Китнисс, расскажите, как всё случилось.

      - Меня похитили, — я совершенно не испытываю страх.

      - Подробнее. Вас похитили после того, как вы вышли из планолёта. Вы прятались в кустах, почему вы пошли именно туда? — следователь слишком настырен. Сглатываю. Возможно, всё будет сложнее, чем я ожидала.

      - Пит разговаривал с Диадемой, а я решила понаблюдать за ним.

 - Пит — это мистер Мелларк? — следователь что-то дополнительно помечает в тетрадке. Его принизывающий взгляд пробирает до костей. Невольно ёжусь и киваю. — Мистер Мелларк, присядьте, пожалуйста, — следователь Септимус смотрит мне за спину и указывает рукой на свободное место рядом со мной. Парень тут же приземляется на диван. — В каких отношениях вы состояли с Китнисс на тот момент? — Пит тут же поглядывает на меня. Мне даже интересно: что же он скажет?

      - Ну... мы дружили. 

- Дружили? — спрашивает следователь, потирая подбородок. Сомневается?

      - Она мне нравилась, — выдыхает Пит. — Точнее нравится... В общем. Я люблю её.

      Мои любимые говорливые пташки уже почти закончили со мной: классический французский маникюр, немного косметики на лице, что очень странно для капитилийцев, но такой макияж делает меня свежее. Я не особо верила в эту чудодейственную маску, но волосы подросли где-то на полтора сантиметра. Меня пришлось вновь красить, но уже не в такой белоснежный оттенок.

      Только в обед я смогла нормально поесть не испытывая тошноты. Пита я больше не видела, за столом его не было.

- Китнисс, ты уверена, что никак не спровоцировала изнасилование? — я хмурюсь на заданный вопрос следователем. Он намекает, что я виновата?

      - Не думаю. Мне кажется, у них всё было спланировано.

      - Но ты не уверена, ведь так? — взгляд карих глаз исподлобья.

      - Нет. То есть, да, — я трясу головой. — Какое это имеет значение?

      - Разве сам факт уже не является доказательством их виновности? — Пит тоже не сдерживается.

      - Является, конечно, но я пытаюсь докопаться до сути.

      - У вас же есть видео. Там все и так предельно ясно, — Пит начинает злиться.

      - Да, вы правы. Что ж, думаю этой информации достаточно.

      - Но вы ведь ничего не спросили! — парень подскакивает с места. Хватаю его за руку, точнее за сжатый кулак.

      - Этой информации достаточно, — чеканит следователь.   

   - Ты даже не представляешь, как я волнуюсь, — Джо перетаптывается на месте.

      - Успокойся, всё нормально будет.

      - Я не пойму, почему ты так спокойна? — подруга негодует и нервно сжимает край бирюзового платья.

      - Перед смертью не надышишься. Ну всё, иди, — подталкиваю её вперёд. Девушка, поправив платье, гордо задирает голову и из корзинки разбрасывает лепестки роз красного, розового, белого цвета. Несмотря на то, что я не люблю розы, выглядит достаточно красиво.

      Двое ребятишек, мальчик и девочка, взявшись за ручки, следуют за Джоанной и из маленьких сумочек, переброшенных через плечо, тоже выбрасывают по небольшой горстке лепестков оранжевого, голубого и пурпурного цвета. Все тона смешиваются, образовывая разноцветный бархатный ковёр. Хочется ступить на него босыми ногами и зарыться пальцами.

      Замечаю, что Пит уже стоит под аркой. Парень улыбается и треплет мальчика, который только что разбрасывал лепестки, по тёмным волосам. Невольно умиляюсь этой картине. Но быстро отбрасываю приятные мысли прочь. Я не должна испытывать к нему тёплые чувства.

      Всё торжество проходит на улице, в саду нашего дворца. Белоснежный шатёр закрывает гостей от солнца, но уже не так уж и жарко — лето идёт на убыль, скоро осень; вечер тоже своровал немного солнечных лучей. Фонари на коротких ножках уже зажжены и освещают тропинку усыпанную лепестками. Гости сидят по обе стороны от дорожки, стулья драпированы белой тканью и подвязаны бантами светло-фиолетового цвета, в тон ленте на моём платье.

      Пианист заводит лёгкую мелодию. Расправляю белоснежное платье, украшенное кружевным подолом, который сходится на бедре. Вкрапления кристаллов на кружеве отдают лёгкими бликами. Сжимаю букет из пионов в руке, эти цветы хорошо пахнут, мне нравится, так ненавязчиво и легко. Туфли на каблуке мне надеть не разрешили, аргументируя нагрузкой на позвоночник. Мне же проще — меньше шансов, что я упаду.

      - Пора, — голос отца эхом отдаётся в голове. Сейчас действительно начинаю бояться. — Ты прекрасна, — шепчет папа. Киваю. Беру отца под руку, его же рука ложится на мою кисть. Немного спокойнее. Именно сегодня точка невозврата. Именно сегодня мой приговор. Почему же я наказываю Пита, хотя должна страдать лишь я? Сам напросился!

      Выходим из дома, где раньше могли скрыться от любопытных взглядов, сейчас же все гости встали и повернулись к нам лицом. Все улыбаются — похоже на злобные оскалы. Почему мне не весело? Я должна улыбаться. Растягиваю губы, глаза же остаются напряжены. Фата за что-то цепляется, небрежно поправляю её рукой. Мои движения ломанные, как у робота неуклюжие. Мне кажется, я слишком громко иду. Опускаю голову. Лепестки шелестят под ногами, ломаются. Они сухие, а в некоторых местах подгнившие. Преодолеваю желание нагнуться и рассмотреть.

      Часто моргаю. Мотаю головой. У меня явно глюки. Лепестки свежие, будто только что оторваны от бутонов.

      Поднимаю голову, ловлю взгляд Пита. Он улыбается, глаза икрятся в легких лучах солнечного света и мягком свете фонарей. Бежевый костюм по фигуре, светлая рубашка и галстук в тон ей — почти незаметен. Не могу поверить, что Пит — мой муж. Волосы парня чуть взлохмачены и отдают пшеничным цветом.

      Белоснежные лилии обвивают арку, придавая ей невесомость.

      Последний шаг.

      Пит протягивает руку, папа вкладывает мою руку в руку парня. Он тёплый. В прочем как всегда. Сердце уходит в пятки.

      Священник говорит какую-то речь. Ни одно слово в полной мере не доносится до меня. Не отрываю глаз от парня. Что я чувствую? Счастье? Скорее обреченность. Но я рада, что именно Пит сейчас держит меня за руку, а не Гейл. Смогу ли я быть с ним по-настоящему счастливой? Вряд ли «счастье» и «я» совместимы.

      - Да, обещаю, — проговаривает Пит. Очевидно, он слушает.

      - Китнисс Эвердин, согласна ли ты взять в мужья Пита Мелларка? Будешь ли ты любить, уважать и нежно заботиться о нём в Господе, и обещаешь ли ты хранить брачные узы в святости и нерушимости, пока смерть не разлучит вас? Если это так, подтверди это перед Богом и свидетелями словами: «Да, обещаю».

      Все взгляды обращены на меня. Я сглатываю слишком громко. Нахожу среди гостей глаза Гейла. Он вымученно улыбается. Замечаю, что мама уголком платка вытирает слезы с глаз, а папа успокаивает её. Любимые родители. Я должна ради них.

      Финник стоит за спиной Пита улыбается. Кивает в сторону священника. Всё как в замедленной съемке. Я не слышу голосов, слышу лишь, как бешено стучит моё сердце.

      Я должна.

      - Да, обещаю, — почему-то не слышу своих слов, лишь чувствую, как шелестят мои губы.

      - Можете обменяться кольцами, — громогласный голос священника. Чувствую, как кольцо, обычное обручальное, без какой либо вычурности, скользит по безымянному пальцу, на котором раньше было помолвочное, сейчас оно перекочевало на правую руку. Чувствую в этом некую символичность: левая рука ближе к сердцу.

      Пит чего-то ждёт. Поднимаю на него глаза. Парень кивает куда-то вниз. Ах, точно! Я же тоже должна одеть ему кольцо. Чуть нагибаюсь и беру кольцо с маленькой подушечки, которую держит девочка, прежде рассыпавшая лепестки.

      Гладкий металл уверенно садится на палец Пита, будто там всегда и был.

      Парень обнимает меня за талию одной рукой, второй убирает фату с моего лица. Я должна его поцеловать.

      Его губы в паре сантиметров от моих, буквально чувствую его дыхание с примесью табака и мяты. Вновь курил? Нервничал? Позволяю ему, коснутся моих губ. Закрываю нас фатой от любопытных глаз. Сжимаю губы. Пит не предпринимает попыток углубить поцелуй, как во время помолвки. Просто прижимает свои губы к моим. Что-то больно колет в районе груди. Взгляд, голос, руки и сам парень тёплые, а вот действия его леденят мою и без того холодную душу. Он просто смирился с моим безразличием и отчуждённостью. Пусть будет так.

      Пит выпускает мои губы из плена. Мельком замечаю его усталый взгляд, который в мгновение ока сменяется на жизнерадостный и весёлый.

      Родители первые подходят поздравить, затем друзья, президент Сноу и прочие представители власти.

      Джо уже успела отругать меня за новую стрижку: «Ты неделю не могла подождать? Что тогда совсем голову не отхерачила? Я бы помогла! Ладно, поздравляю, поздравляю,» — мне даже показалась слезинка в уголке глаза.

      - Будь счастлива, Кискисс, — почему-то при разговоре с Гейлом было как-то горько, так горько бывает, когда ты разрываешься между двумя любимыми людьми, но тебе приходится выбрать одного, тогда тебе становится стыдно смотреть в глаза тому, кого не выбрал. Стыдно, что ты предпочёл другого. Хотя Гейлу я ничего не обещала. — Знай, я всегда тебя поддержу, что бы ни случилось, — и я знаю, я верю в его слова. Глаза начинает щипать. — Не время плакать, Кискисс, — его мягкие губы касаются лба. — Береги её, — наставления, сказанные Питу, и парень уходит в сторону.

      Мне кажется, что этот день никогда не закончится.

      - Ну что, чебурашки мои! Поздравляю вас! — огромные руки Финника сжимают нас с Питом, заставляя прижаться в плотную. Блондин даже пытается поднять нас двоих, но плюнув на Пита, кружит меня одну в воздухе. — Я так рад за вас. А ведь я знал, что ваш романчик просто так не закончится! — довольно тараторит парень мне на ухо.

      - Не обижай Джо, — лишь произношу я.

      После подходит Энни, крепко сжимая в объятиях, я лишь сожалею, что не смогла в полной мере сблизиться с этой девушкой, возможно, если бы не вмешательство Финника, всё сложилось иначе.

      - Что ж, поздравляю что ли, — больших слов я и не ждала от Хеймитча. Он подходит одним из последних. Улыбаюсь. Обнимаю его. — Береги себя, солнышко. Постарайся справиться, — он мне шепчет на ухо. Чувствую легкий аромат алкоголя, хотя в последнее время он не пил, так как меня мутило.

      - Поздравляю, Китнисс, — твою мать! Кто её пригласил? — Я бы хотела тебе кое-что сказать, — какого чёрта тут делает Диадема? Оглядываюсь в поисках Пита, парень меня даже не замечает, разговаривая с Финником. Кажется, ответ на мой вопрос находится сам собой: президент Сноу поднимает бокал с шампанским, ядовитая улыбка на его искусственно-ярких губах и блеск туманных глаз нагоняет толику страха.

      - Мне не о чём с тобой разговаривать, — облизываю пересохшие губы.

      - Мне есть, что тебе сказать. Я знаю, тебе было плохо из-за меня. Мне даже сказали, что у тебя был нервный срыв. Так вот, — она поводит итог, а я набираю больше воздуха в лёгкие, чтобы не сорваться на эту идиотку. Кто же ей всё доложил? — У нас с Питом было давно. Даже слишком. Ещё до выпускного, — её речь немного сбитая, растерянная, заметно, что она подбирает слова по ходу. — Прости меня, — она не дожидается моего ответа, просто разворачивается и уходит.

      После таких новостей мне срочно нужно шампанское. А вот и официант! Хватаю бокал и только собираюсь его опустошить, как его вырывают у меня из рук.

      - Спасибо, детка, — Пит осушает мой бокал. Да что за чёрт?! — Ещё раз говорю: ты не будешь пить! — вновь облизываю губы, помада с которых уже давно слизана или вытерта о щёки гостей.

      Вспышки камер, вновь холодные поцелуи, позирование с друзьями. Оставшийся вечер круговоротом проносится. Вкусные закуски, танцы.

      Переодеваюсь более удобное платье. Обуваю балетки. Сама беру Пита, поджидающего меня у двери, за руку. Спускаемся вниз и пробираемся сквозь живой коридор. Со всех сторон на нас сыпется рис, маленькие конфетки, лепестки роз. Выбираемся на улицу, вдыхаю полной грудью, прошу незамужних встать за моей спиной. Бросаю свадебный букетик. Оборачиваюсь. Поймала Энни.

      Под визг друзей и звук клаксона отъезжаем на автомобиле от дома. Дорога будет не долгой. Около получаса. Я опустошена. Кладу голову на подголовник и уставшими глазами слежу за блестящим ночным пейзажем за окном. Всё так странно. Быстро. Пит не говорит ни слова, его взгляд задумчив и устремлён окно. Становится как-то холодно. Потираю руку.

      - Замёрзла? — его первое слово с того момента, как мы остались одни.

- Нет, — маски не нужны, но я вру. Какое ему дело? Он отворачивается.

      Боггс распахивает предо мной дверку автомобиля. Папарацци, по всей видимости, нас поджидали — шквал вспышек обрушивается на нас. Пит берёт за руку — снова игра. Номер в гостинице уже снят и как только мы оказываемся в просторном номере с двуспальной кроватью, украшенной всё теми же приевшимися лепестками роз, становится ещё на пару градусов холоднее. Могу потрогать промёрзший воздух руками, напряжение витает, окутывая с ног до головы.

      - Потерпи меня ещё немного. Завтра вечером уеду, — бросает он, между прочим. Снимает пиджак, расстёгивает рубашку.

      - Куда? — мой голос сухой, даже безразличный, но сердце, почуяв неладное, опускается в район живота.

      - На учёбу, Китнисс, — в лунном свете замечаю, как его кадык подпрыгивает.

      - А я? — во рту появляется кислый привкус.

      - Не знаю, — это последние слова, сказанные им. Он уходит в ванную.

      Не дожидаясь парня, ложусь спать, переодевшись в пижаму. Запрещаю себе плакать и, сжав до боли руки в кулаки закрываю глаза.

      Пусть едет.

                                                                           ***

      Солнечные лучи проникают сквозь не задёрнутые шторы и, устроившись на моём лице, заставляют проснуться. Я сладко потягиваюсь, осознав, что прекрасно выспалась без кошмаров.  

  - Боггс уже подъехал, — раздаётся голос откуда-то слева. Поворачиваюсь и замечаю Пита, сидящего в широком кресле. Он уже во вчерашнем костюме, как будто даже не переодевался. Под глазами залегли синевато-серые тени, а волосы взъерошены.

      Я не отвечаю ему, а просто поднимаюсь с кровати и, прихватив вчерашнее платье, направляюсь в душ. Вода окончательно прогоняет остатки сна.

      - Ты скоро? — голос Пита раздаётся слишком громко. Вновь не отвечая, выхожу. Просто без слов. Рука в руке — покидаем гостиницу.

      Ветер взлохмачивает волосы, немного похолодало. Папарацци будто только нас и ждали — тут же окружают, осыпая шквалом вопросов.

      - Без комментариев, — голос Пита грубый, но он улыбается. Вновь играет.

      - Горько! — кричит какой-то паренёк.

      - Горько! — подхватывают остальные.

      Взгляд Пита перемещается на меня, впервые за день чуть более тёплый. Я киваю, давая разрешение.

      Парень тут же сгребает меня в охапку и прижимается своими губами к моим. Его жёсткие и мои мягкие податливые, сейчас он не позволяет мне углубить поцелуй. Обхватываю его нижнюю губу. Не отвечает. Меня будто кувалдой по голове ударяют, мне больно, что он не отвечает. Я лишь хочу сказать, что не хочу, чтобы он уезжал. Он глух. Не слышит. Это конец.

      В автомобиле мы всё так же не разговариваем, а по приезду домой запираемся каждый в своей комнате. Я весь день не выхожу, даже на обед не спускалась, попросив Лавинию принести мне всё в комнату.

      Не могу смотреть в глаза Питу и понимать, что он уедет, просто сядет на поезд и умчит в неизвестном направлении. У меня даже язык не повернулся спросить: где он будет учиться? «Пусть едет», — в который раз мысленно заклинаю себя. И продолжаю глазеть в потолок. Раздаётся стук в дверь, и я тут же иду открывать.

      - Я хотел попрощаться, — он не смотрит мне в глаза. В то время как я пытаюсь поймать его взгляд.

- Просто, я подумала... — сглатываю липкий ком и не успеваю продолжить, как парень меня перебивает:

      - Что?! — его глаза мечут молнии, а желваки расползаются по лицу. Я же молчу, обескураженная его тоном. — Что ты подумала, Китнисс? — еще немного и между нами возникнет ледяная стена.

      - Что ты останешься, — решаю довести начатое до конца. — Ради меня, — одергиваю себя, когда тянусь к его руке.      - Не вижу смысла, — голос похожий на наждачную бумагу, царапающую металл. Подавляю горечь во рту. — Я лишь хотел тебе отдать это, — он протягивает мне конверт, а после того, как я принимаю его — Пит уходит.

Оседаю на пол, прикладывая конверт к груди. Противные хлюпающие звуки вырываются из горла, и я не могу их заглушить.

  Слышу, как захлопывается дверь в комнату Пита, а далее последовали удаляющиеся шаги.

      Он уходит.

      Дрожащими руками разворачиваю конверт. Мои письма. Те, которые я писала, когда собиралась прыгнуть с крыши. Он их хранил.

      Слезы падают на бумагу смазывая чернила. Не вытираю. Сжимаю зубы, но губы невольно растягиваются, когда я пытаюсь сдержать всхлип боли, прожигающий грудную клетку. Нос и горло закладывает, дышу ртом и издаю все больше отвратительных звуков наполняющих мою комнату. Чувство горечи сжирает меня изнутри.

      Пит и глазом не моргнув — уехал. Он смирился. Он просто сыграл свою роль на свадьбе.

      От чего же мне тогда так больно? Почему разрывает грудную клетку? Все тело покрывается испариной. Чувствую, как капли пота стекают на ягодицы.

      Живот пронзает острой болью. Загибаюсь и плачу ещё сильнее.

      Кровь? Почему мои руки в крови? Замечаю небольшую кровавую лужицу подо мной. Руки становятся липкими. Хвастаюсь за дверную ручку. Пытаюсь подняться. Падаю, ещё больше пачкаясь в собственной крови.

      - Мам! — больше похоже не на крик, а на хриплый стон.

      Скользкий и вязкий пол, в котором утопают руки. Живот пронзает очередной болью, словно лезвием ножа, которое Пит, вонзил мне во сне. В глазах мутнеет, а слабость окончательно похищает мой разум.