Часть 23
«Не стоит игнорировать соблазн тьмы, иногда даже самые чистые души погрязают в ней»
Дневники вампира
Одеяло не греет, подушка промокла от слёз. Сегодня я уже не реву навзрыд, а просто тихо плачу, чтобы не привлекать внимание. Мороз сковал сердце, а холод от него распространяется по всему телу. Я замерзаю.
Ледяными пальцами вытираю слезы с припухших глаз. Начинаю дрожать от холода и ещё сильнее кутаюсь в пуховое одеяло.
Мурашки, словно пальцы моих мучителей, пробегают по телу, забираясь под кожу, до мяса, как сигарета Катона прожигающая мою ногу. Вновь чувствую их руки и боль. Очередная слеза скатывается из уголка глаза по уже прочерченной дорожке своих предшественников и впитывается в поверхность хлопковой наволочки.
Раздаётся стук в дверь. Дергаюсь. Быстро вытираю оставшиеся слёзы пальцами, последние в свою очередь об одеяло.
- Привет. Ну и духота тут у тебя, — я уже и сама пропиталась этим спёртым воздухом со вкусом горьких слез. Парень открывает балкон, пропуская насыщенно-тёплые ароматы лета в мою комнатку и чуть оживляя её. Если честно, Гейла я ожидала увидеть меньше всего. — Ты как?
- Сойдет, — в голосе сквозит хрипотца, как у курильщика со стажем. Парень раскрывает объятия и приближается ко мне. Блокирую его попытку, выставив руку вперед. Гейл буквально мрачнеет на глазах. Прости, друг, ни чем не могу помочь. Поднимаю подушку выше и сажусь, опираясь на неё спиной.
- Похоже, не сойдет, а совсем хреново, — он приземляется на кушетку. Я не хочу выворачивать душу, это я и так сделала перед доктором Аврелием. К тому же в скором времени ко мне пожалует следователь и мне придётся всё вспомнить. Ведь совсем скоро суд над моими... насильниками.
Задумавшись, закусывают щеку с внутренней стороны.
- Расскажешь мне? — Гейл исподлобья глядит на меня.
- Не хочу, — тяжело выдыхаю.
- У тебя срыв? — киваю.
- Таблетками давлюсь, — вспоминаю, что уже пора бы выпить ещё парочку успокоительных.
- Не расскажешь, из-за чего всё это? — парень небрежно рассматривает свои пальцы и не поднимает на меня глаза.
- Не твоё дело! — ядовито выплёвываю я. Из глубины души поднимается злость. Мне точно нужно выпить таблетки, иначе я сорвусь, как в прошлый раз.
«- Я её будущий муж, — в кабинет заглядывает Пит. У меня просто перехватывает дыхание, и я даже слова не могу вымолвить, просто пялюсь на него, как зомбированная. Глаза парня перемещаются с меня на президента.
- Это действительно так, мисс Эвердин? — монотонный голос мужчины эхом отдаётся в голове. Не поворачиваясь, киваю. Мои руки прилипли к подлокотнику кожаного кресла. — Ну что ж, поздравляю вас. Надеюсь, вы сыграете хорошую партию. Послезавтра на балу в честь вашей грядущей свадьбы, вы представите обществу вашего мужа, — моя голова механически поворачивается в сторону президента. В глаза словно песка насыпали, но я не могу моргнуть. Чувствую, как наворачиваются слёзы, дабы увлажнить глаза. «Хорошую партию...» — Вы будете безумно счастливой, — президент гордо приподнимает подбородок. — И убедите в этом всех присутствующих, включая меня. Надеюсь, вы всё поняли. Всего доброго, — кожаное кресло чуть поскрипывает, когда президент встаёт.»
- Прости, Кискисс, — Гейл прерывает мои воспоминания. Моя злость немного растворилась и стала уже не такой явной. — Я просто хотел помочь.
- Мне доктор Аврелий посоветовал выплеснуть накопленный негатив через физические нагрузки или побить кого-то, — не знаю, почему я рассказываю об этом Гейлу, но не могу сдержать улыбку, когда наивно произношу последнее слово.
- Я помогу. Кого будем бить? — Гейл, чуть расслабившись тоже улыбается.
- Сможешь найти фото Пита? — столь редкая в последнее время улыбка, расползается на моём лице. Гейл отвечает тем же и кивает.
***
Резинка стягивает волосы, грозясь расплющить череп. Зеркала на стенах в комнате, наполненной тренажёрами, выводят меня из себя. Замечаю, что мои бёдра чуть округлились, приглаживаю тренировочные шорты, дабы убрать видение — не помогает. Я неминуемо поправляюсь. Нервно приглаживаю волосы и, сцепив руки в замок, разминаю их.
Гейл ушёл за фотографией, правда не знаю, где он её откопает, но это уже не мои проблемы. Сам напросился.
Разминаю спину, а затем ноги. Все мышцы стонут от нагрузки полученной во время игры в пейнтбол. Но эта боль такая приятная, тягучая, отвлекающая от реальности. Жаль, что конечности становятся неподъёмно тяжелыми. Я очень давно не заходила в тренировочную комнату. Но обслуживающий персонал знает своё дело — не видно ни пылинки ни на светлом полу, ни на поверхностях тренажёров.
Когда волосы касаются шеи, потираю ее рукой, мне же кажется, что невидимые руки ласкают кожу.
- Я нашёл! — Гейл с воплями залетает в комнату, тряся фотографией.
- Где? — честно, не думала, что ему удастся.
- Так твой... — он кашляет, когда я начинаю хмуриться. — В смысле... Пит мне сам дал её.
- Что? Ты идиот, что ли?! — я никогда так не оскорбляла Гейла, но действительно других слов нет. — Ты ему рассказал?
- Эм... — он чуть мнётся. — Нет. Просто попросил фото.
- Ладно, давай! — выхватываю фотографию из рук Гейла и с помощью заранее принесённого скотча приклеиваю её на боксёрскую грушу. Обматываю клейкую ленту несколько раз, чтобы фото не отлетело. Скрежет скотча оглушает, наполняя звуком небольшое помещение. Ну как можно было рассказать Питу о фотографии? Мне же потом не избежать вопросов. Прогоняю мысли прочь — эта тема сейчас меня должна волновать меньше всего. — Перчатки, — киваю в сторону боксёрских перчаток. Гейл без слов берёт их и несёт мне.
- Они тебе, не великоваты ли? — он посмеивается, сравнивая перчатку со своим кулаком. Я фыркаю и продолжаю заматывать руки в боксёрские бинты, чтобы предотвратить повреждения кистей и суставов. Парень помогает мне надеть перчатки, плотно закрепив липучки на запястьях.
Не знаю почему, но в душе просыпается какой-то восторг, как в детстве, когда ждёшь подарков на Новый год. Довольно постукиваю перчатками друг о дружку. Замахиваюсь Гейлу в лицо, парень в свою очередь уворачивается, чуть прогибаясь в спине.
- Хватит дурачиться, бей уже, — Гейл заходит за грушу и придерживает её руками. Делаю выпад левой рукой, ударяя грушу. — И это всё? Сильнее! Представь, как ты бьёшь обидчика, — понимаю, что это камень в огород Пита. — Представь, как вымещаешь на нём злость. Вспомни все обиды и отомсти за всё. Вспомни каждую пролитую слезу.
На последних словах со злостью наношу удар правой рукой. Слова Гейла подогревают гнев во мне.
- Уже лучше. Вспомни, как он сказал тебе в первый учебный день: «Было бы чему завидовать - ни мозгов, ни рожи».
И как Гейл это помнит? Даже я успела подзабыть. Ещё два удара: левой, затем правой обрушиваются на ни в чём неповинную грушу. Уставляюсь на фотографию Пита, такого милого и улыбающегося.
Козёл!
Ещё два удара. Во мне всё клокочет.
Он хотел меня изнасиловать.
Удар. Адреналин бьёт по мозгам, затмевая разум.
Хотел потом подложить, как тряпку под своих никчёмных друзей.
Два удара разрывающих короткую тишину. Чувствую каждую мышцу тела, как горят руки и лицо.
- Вспомни, как он целовался с Диадемой, — подначивает меня Гейл.
За эту курву обрушиваю на грушу четыре коротких удара. Вытираю перчаткой со лба пот и прилипшие волосы. Лицо непроизвольно искажается, а сердце ускоренно колотит в груди. Он с ней спал! Тварь! Ещё два удара.
- А теперь самое главное, — как-то таинственно начинает Гейл. — Вспомни, как он тебя подставил и как его друзья тебя изнасиловали.
Меня будто в прорубь окунули. Рука инстинктивно делает выпад, попадая Гейлу чётко в лицо. Откуда он знает? Сердце уходит в пятки, а живот скручивает. Нет! Нет! Нет! Он не может знать!
- Что?! — лишь вырывается у меня. Гейл кряхтит и зажимает нос рукой. — Что за бред ты несёшь? — не слышу своего голоса, слышу лишь тяжёлое и частое дыхание.
- Я в курсе, Кискисс, — он щурится и убирает руку от носа. Бред! Не может быть. — И даже видел, — он выходит из-за груши и идёт в мою сторону, я тут же пячусь назад. — Не убегай. Я лишь хочу помочь, — парень хмурится и вытягивает руку вперёд, будто пытается меня поймать.
- Пошёл прочь! — ужасаюсь, услышав свой рычащий голос.
- Китнисс, — он качает головой. — Я не осуждаю, прости, если так показалось. Мне очень жаль, что такое с тобой произошло, и я очень горд, что ты так стойко всё переносишь, — он больше не предпринимает попыток меня поймать, а просто садится прямо на пол, складывая руки в замок на коленках. Я же, словно истукан стою и пялюсь на парня, как на восьмое чудо света. — Я хотел помочь, но не знал как. Хотел отомстить за тебя, но меня не пустили к этим мудакам, — желваки расползаются по лицу парня, а костяшки пальцев белеют. — Уроды! — огромный кулак с глухим звуком врезается в поверхность деревянного пола. Я подпрыгиваю на месте от неожиданности. Гейл потирает переносицу пальцами другой руки. — Прости, что меня не оказалось рядом. Прости, что поссорился с тобой на выпускном, прости, что оттолкнул. Я идиот.
- Я не злюсь на тебя, — прерываю его затянувшийся монолог. — И мне не нужна твоя жалость, — я не знаю, что за эмоции испытываю, но выпитые таблетки прекрасно делают своё дело. — Ты — тот самый кандидат Сноу? — он кивает головой в ответ. И как я раньше не догадалась? Ведь Гейл говорил, что знает о ребёнке из достоверного и влиятельного источника. Уже собираюсь присесть рядом с парнем, как дверь неожиданно распахивается и появляется знакомая белокурая макушка.
- Привет, я не помешаю? — это был скорее риторический вопрос. Так как Пит, не дождавшись ответа проходит. — Могу я поговорить со своей невестой наедине? — Гейл тут же переводит меня недовольный и одновременно вопросительный взгляд. Я киваю. Раздаётся тяжелый, даже оглушительный вдох для такой тишины со стороны Гейла, но парень, смирившись, поднимается с пола. Мы с Питом провожаем его удаляющуюся спину в полном молчании, и лишь после того, как деверь закрывается, Пит нарушает тишину: — Так вот значит, для чего было нужно моё фото, — Пит усмехается, кивая на грушу.
- Да, ты меня бесишь, — вполне искренне произношу я.
- Окей, вымещай на мне своё недовольство, я к твоим услугам, — он разводит руками. Ох, не стоит так шутить, я же могу и всерьёз воспринять эти слова. — Ну же, — парень подходит ближе.
Ещё ближе.
Упираюсь кулаком в перчатке ему в грудь.
- Лучше уйди, — видимо Гейл, неплохо подогрел мои эмоции. Я буквально выдыхаю раскалённый воздух.
- Ты злишься на меня. К чему же тогда моё фото, если можно сорвать злость на мне? — сам напросился.
Правой наношу удар по челюсти. Голова парня отшатывается.
- Кто ставил удар? — он вновь поворачивается ко мне, поправляя челюсть, будто я её вывихнула.
- Боггс, — коротко выдыхаю, становлюсь в стойку, чуть сгибая ноги в коленках и бью по корпусу. Пит кряхтит, но не сдаётся. — Защищайся, — ударяю его в грудь. Чувствую, как ткани защитных бинтов врезаются в кожу рук.
- Не бью девчонок, — он поднимает руки.
- Что ты! Какой ты джентльмен! — издевательски произношу и щурюсь. Вспоминаю, все моменты, когда страдала из-за Пита. — Джентльмен, а использовать девушку можешь. Можешь подстилать её под своих друзей, можешь признаваться в любви, а затем предавать, рассказывая всем о секретах, можешь целоваться с другими. А помнишь, как меня изнасиловали твои дружки, а ты прикрывал их?!— вспоминаю, как явно давала ему знаки, а он их проигнорировал. Парень собирается ответить, но я обрушиваю на него шквал ударов: по корпусу, по прессу, по лицу, по печени, да куда только могу попасть. Мои руки буквально немеют, они двигаются отдельно от тела, нанося точные удары. Приглушённые постанывания Пита и такие приятные звуки мести заполняют комнату и эхом отражаются от стен. Холодная капелька пота скользит вдоль позвоночника — мурашки покрывают кожу гусиной кожей. Я перестаю колотить парня, стараюсь выровнять дыхание и вновь продолжаю свой монолог: — Не ты ли клялся в любви, а потом так ранил меня, отталкивая, награждая насмешками?! Шантажировал письмами! Ты и твои поступки растоптали меня. Ты во всём виноват! Ты трахался с Диадемой! — не могу сдержать криков и слёз. Таблетки уже не помогают, и я окончательно срываюсь, выплёскивая весь накопленный гнев на парня. На виновника моих страданий. На предателя и в то же время дорогого и любимого человека.
Слёзы застилают глаза, я бью кулаками по телу парня, пинаю его ногами. Пит ловит меня за руки. Что-то кричит. Не слышу. Кусаю его за руки. Чувствую, как хватка на запястьях крепчает. Чувствую, как разрываются мои лёгкие от криков, как хрипнет голос, а потом и вовсе пропадает, сходя на стоны боли.
Падаю на пол и хочу закрыться руками от Пита, но перчатки мешают. Я даже не могу слёзы вытереть. Голова раскалывается. Чувствую себя грязной, потной и липкой. Противно. Но душевная боль с новой силой охватывает меня, вылезая наружу. Я всё высказала, но не для того, чтобы что-то изменить, а лишь для того, чтобы он знал, почему я больше никогда не смогу ему довериться, больше никогда не смогу подпустить его к себе близко.
Хватаюсь зубами за язычок липучки, не позволяющей мне снять перчатки. Скрежет наполняет комнату. Отказываюсь от помощи Пита и сама стаскиваю перчатку, зажав её между коленок. Снимаю второю и, бросив всё на пол, выхожу из комнаты, вывернувшись из рук Пита.
«- Китнисс. Китнисс. Ты в порядке? — сквозь вакуум доносится голос Пита.
- Что с ней? — обеспокоенный голос отца. Перед глазами всё плывет. Нос забит тошнотворным запахом роз с примесью крови. Проветрите. Неужели никто не чувствует?
- Ей кажется плохо. Даже губы посинели, — почему голос Пита такой далёкий? Голова тяжелеет, кровь будто отлила от неё.
Я больше не слышу голосов. Моим вниманием завладевает темнота. Такая неподъёмная и плотная. Тело будто весит тонну, не могу пошевелить даже пальцем. Уплываю вдаль от боли, убегаю от житейских проблем и просто наслаждаюсь пустотой.
Удары по щекам возвращают меня на землю. Выводят из забытья. Вновь удары. Слышу шлепки.
- Очнись. Очнись, Китнисс, — не могу проигнорировать надрывный голос отца и открываю глаза. — Доченька, как же ты нас напугала, — и как я раньше не замечала, насколько он постарел: лицо чуть осунулось, мелкие морщинки стали больше и въелись в кожу вокруг глаз. — Воды? — действительно очень хочется пить. Киваю. Его дрожащая рука вручает прозрачный стакан. Припадаю губами к ёмкости и жадно поглощаю воду большими глотками.
- Пойду, прилягу, — выдавливаю слова и поднимаюсь с мягкого кресла.
- Я провожу, — голос Пита лезвием режет по сердцу.
- Нет! — резко обрываю его. — Я сама.
Ватные ноги лениво переступают со ступеньки на ступеньку. Держусь за перила для опоры. Захожу в комнату и замыкаю дверь. Кровать вновь служит мне утешением, вновь становится тем, кто всё выслушает, стерпит все мои слёзы, впитав в себя. Просто падаю на неё и обнимаю подушку двумя руками.
Мысли несдерживаемым потоком обрушиваются на меня:
Его губы её целовали, его руки её обнимали. Подсознание услужливо подкидывает живописные картинки.
Она обнимала его, была с ним в кровати. Запускала руки в белокурые волосы, прижимала тело сильнее, ласкала губами.
Буквально слышу, нежный шёпот Пита с признанием в любви Диадеме.
Горький вкус во рту, слёзы на щеках. За последнее время я постоянно плачу. Ещё немного.
Не могу заставить себя перестать рыдать в подушку, не могу выбросить мысли о Пите и Диадеме из головы, не могу не ненавидеть его.
Возможно, если бы я не услышала тот разговор, была бы на седьмом небе от счастья, что Пит, будет моим мужем. Возможно даже выкарабкалась из того колодца в который упала. Но нет, мне не выбраться — стены слишком высоки, одно знаю точно — выстрою ещё выше и толще.
В мою крепость больше никому не пробраться.»
Приняв душ и окончательно успокоившись, захожу в комнату, в которой меня уже ждёт команда подготовки. Ну да, сегодня же этот самый бал или как там его.
Мои голубки уже защебетали о том, что очень соскучились, и что я поправилась — шикарный комплимент.
- Ну и волосы же ты отрастила, — Флавий всплёскивает руками.
- Отрезай, — спокойно произношу я.
- Что?! — они переглядываются с Октавией, уже делающей мне маникюр.
- Отрезай. И покрась меня в белый, — дважды повторять не приходится. Капитолийцы обожают экспериментировать с внешностью, и я не удивлена, что у Флавия была припасена краска. Он предлагал выкрасить мне несколько прядок в голубой или даже розовый цвет, но я наотрез отказалась.
Я не позволила общипывать меня и каким либо образом прикасаться к моему телу. Поэтому сегодня в порядок меня привели достаточно быстро.
- Привет, Китнисс, — дверь в комнату распахнулась, и я по одному только голосу смогла узнать человека, хотя давно его не видела. Цинна.
- Привет, — я тут же крепко обняла стилиста.
- Ты изменилась, — он, сцепив наши руки, разглядывает меня.
- Поправилась, — констатирую факт.
- Похорошела, — он улыбается. — В Капитолии все только и делают, что говорят о тебе и грядущей свадьбе, — Флавий и Октавия незаметно покинули комнату. — Говорят, свадьба будет грандиозной, — кривлюсь от его слов. — Ты справишься. Я верю в тебя, — его мягкая рука касается моего плеча. Обречённо киваю. — Чуть ли не забыл, — мужчина выбегает за дверь, но тут же возвращается с чехлом для одежды в руках. — Дизайн мне навязал президент Сноу, зато цвет — моё решение, — да уж, с президентом сложно поспорить, да я и не требую этого от Цинны.
Надеваю платье и обуваю чёрные туфли-лодочки, принимая помощь от Цинны. Оглядываю себя в зеркало: чёрное шелковое платье, со вставками из сеточки на груди и пышной сборчатой юбкой заканчивающейся чуть выше щиколотки. Мда. Немного откровенно для меня, особенно если учесть, что видно грудь. Цинна подгонят платье по фигуре прямо на мне, сказав не двигаться, не разговаривать и зажать нитку во рту.
После его манипуляций платье садится по фигуре и уже не так открывает вид на грудь. Мужчина дополняет мой образ бардовой помадой.
- Тебе идёт стрижка, — говорит он напоследок, усаживая меня в машину. — Заставь его пожалеть о своём решении, — мы оба понимаем, что Цинна имеет в виду президента Сноу.
- Постараюсь, — говорю сама для себя. Ведь дверка автомобиля уже закрыта. Сейчас меня действительно сковывает ужас, когда я представляю, что мне придётся целоваться с Мелларком.