+43
Гук~и уверенно перебирая ножками, к Юнги подбегает, того за брюки дёргает, внимание требует. Сейчас с полуторагодовалыми малышами Хосок играет, и сам удивляется, как один согласился за ними приглядывать. Джун~и в одну сторону бегает, Гук~и в другую, и Хосок, просто навсего, ни за кем не успевает. Джун~и игрушки из сундука достает, по всей гостиной раскидывает, потом от дяди бегает. Гук~и же постоянно в кухне скрывается, то к отцу липнет, то к Чимину, показывая тем самым, что с Хосоком ему наскучило.
Только Вайт спокойно мордочку лапами прячет, притворяется, будто его тут нет, чтобы малыши и до него не докопались.
— Джун~и, ну нельзя так делать, — вздыхает Хосок, собирая за проказником игрушки. — Лучше Гука приведи.
Малыш звонко смеётся, и бежит в кухню. Пока Хосок игрушки обратно в сундук убирает, Чимин и Юнги в гостиную выходят, а на руках своих проказников несут.
— Знаете, — сдается Хосок, поднимаясь с четверенек. — Я понял. Лучше займу место на кухне - это безопасней и спокойней.
Все улыбаются.
— Мы уже все приготовили, просто хотели посмотреть, на сколько тебя ещё хватит, — смеётся Чимин, наблюдая за лицом друга.
— Я, конечно, все понимаю, они оба мои племянники, милашки, и все такое, но издеваться надо мной? — Хосок щурится. — Я вас убью.
— Да ладно, всего раз посидел с ними один, и уже хочешь убить нас? — Юнги с улыбкой уточняет.
— Я в кухню, — выдыхает Хосок, и скрывается за дверью. Как бы малышей он не любил, сидеть с ними долго не может, чувствуется, будто все силы и нервы из него выкачивают.
Звонок в дверь и Юнги идёт открывать. Тэхен выходил за вином и шампанским, чтобы, хоть немного расслабиться, и уже, похоже, успел вернуться.
— Иду, иду, — Юнги дверь открывает, слушая, как ребенок что-то на ухо бормочет. В дверях не Тэхен, и более того, не один человек. Юнги бледнеет, словно призрака видит. Чонгук в дверях, позади Намджун и Риз стоят. Вроде как живые, но они же мертвы. Да, говорили о смерти Чонгука, а об остальных нет, но все погибли, так было сказано. Омеги успели свыкнуться с мыслью, что их альфы покинули этот мир, а теперь они тут, в дверях? Юнги еле себя в сознание держит, чувствует, как земля из-под ног исчезает. Внутри что-то с болью рвется, и хочется закричать. Осознание того, что эти ребята тут, камнем по голове ударяет. Неужели живы?
— Бука, бука, — говорит Гук~и, указывая своим маленьким мальчиком на Чонгука, и улыбается. Будто понимает, что перед ним отец, будто знает, что Юнги Чонгука букой называл.
Не может быть, что эти альфы все это время были живы. Два года от них ни слуху, ни духу, и вдруг они тут, стоят у порога, ждут чего-то непонятного. Сердце щемит, внутри кровоточит, разум затапливает. Они живы, не смотря на то, что все считали их мертвыми. И обнять хочется, и убить не меньше, и поверить в происходящее очень сложно.
Чонгук взгляд на ребенка переводит, а малыш от смущения, отца за шею обнимает, лицо прячет, но улыбается.
— Плевать мне на твою ненависть, — Чонгук, наконец, в дом шаг делает, руками лицо своего омеги обхватывает, и в губы впивается. Два года жаждал, два года мечтал об этом.
Юнги теряется, не понимает, что происходит, и как такой реакции альфы реагировать, потому, просто смотрит на его закрытые веки, позволяя себя целовать. Омега в себя прийти не может, поверить не получается, что Чонгук жив и здоров, что он тут, рядом. Чонгук и в правду Зверь. Он из любой бойни живым выходит, нужно было не сомневаться, а верить, что все хорошо, что альфа найдет его.
— Ты бы дал ему время, — Риз тоже в дом заходит, Чонгука по плечу хлопает. — Мне кажется, он думает, что целуется с призраком.
— Как вы...? — Юнги из поцелуя вырывается, прямо в глаза Чонгука смотрит. Глаза бегают по альфе, он не знает, что делать, просто выбит из колеи. Все кажется таким ненастоящим.
— Давай не сейчас, — улыбается Чонгук, как никогда раньше. А потом снова на смущенного ребенка смотрит. — Мой?
— Твой, — неуверенно выдает омега, и Чонгук чувствует, как внутри все теплом накрывается. Малыш уже большим стал, а Чонгук впервые это чудо своими глазами видит. Он его ждал, оберегал, хотел рядом каждую минуту жизни проводить, а сам на полтора года опоздал. Но лучше так, чем никогда в своей жизни так и не увидеть его.
— Как тебя зовут? — на руки не берет, боится сына напугать. Чонгук для него сейчас чужим является, и прекрасно это понимает.
— Гук~и, — по слогам выговаривает, улыбается.
Тело мурашками покрывается, и Чонгук на своего омегу смотрит:
— Ты назвал нашего сына моим именем? — не верит. Правда не верит, потому что Юнги всегда его ненавидел, а сын Чонгука, да ещё и с именем его, это вообще за гранью его понимания.
— Я скучал, — признается омега, а Чонгук на эти слова снова целует. Сам безумно скучал, встречу представлял. Как с сыном познакомится.
Риз с Намджуном в гостиную входят, видят Чимина, собирающего игрушки за малышом.
— Не скучал по мне? — интересуется Намджун, когда Чимин даже не заметил гостей в комнате. Знакомый до боли голос, заставляет его повернуть голову и увидеть двух альф, которых все считали погибшими.
— Боже, — Чимин на ноги поднимается, тут же к Намджуну в объятия бежит. Омега никогда не думал, что снова сможет быть счастливым, как прежде. Альфа рядом, он жив, он более, чем жив.
— Я тоже скучал, — ещё крепче обнимает, в глаза своего омеги смотрит. — Очень скучал.
Чимин резко отстраняется, а Намджун напрягается такому действию. Омега к своему ребенку подходит, на руки берет, и говорит:
— Джун~и, это твой папа.
Намджун счастливую улыбку скрыть не может. Теперь у него два омеги, которых защищать и оберегать нужно, и это осознание делает его самым богатым на свете.
— Не верю, — Чимин ребенка отдает, а сам ладонью лицо альфы гладит. — Как ты ещё жив?
Намджун только улыбается.
— Где Хосок? — Риз, наконец, задаёт вопрос, который больше всего его волнует.
— На кухне, — отвечает Чимин, в сторону показывает, и снова все свое внимание своему альфе просвещает. А Риз в кухню идёт, омегу, накрывающего стол видит, внутри все сжимается. Жив, здоров, это все, чего альфа хотел: уберечь Хосока от опасностей.
— Риз? — Хосок тарелку роняет, а она на сотню осколков разлетается. — Как? Что?
Хосок к альфе подбегает. Поверить не может, что видит его снова. Никаких сил, выдержать это, нет, слишком тяжело. Он больше года ночами нормально спать не мог, всё кошмары снились. Видел даже то, как их расстреливают: Риза, Чонгука, Лина, тех, кого успел увидеть на той вечеринке. Сам умереть хотел, боль утраты слишком сильно губила его. А сейчас Риз тут, тот человек, который с Чонгуком до конца шел, который всегда рядом был.
— Чонгук, — еле выговаривает Хосок, слезами свои чувства тушит. Внутри все пламенем горит, в пепел кости превращает, кровь травит. Будто угарный дым в лёгких забился, дышать не позволяет. Обессиленный от горя, на колени опускается, навзрыд плачет. Тело Чонгука опознали, он умер от пулевых ранений, как говорили новости, и сейчас, видя Риза, здорового, омега снова умирает внутри. — Ты оставил его там?!
Хосок руками лицо закрывает. Тело трясет, в мыслях бардак. Все вокруг давит, размазывает омегу по полу и заставляет чувствовать ту боль, которую он уже давно забыть успел. Все сначала, снова боль все вокруг заполняет.
— Хосок! — Чонгук на слёзные крики Хосока в комнату забегает и, видя, как его главный омега от боли загибается, в охапку собирает, к груди притягивает. — Я жив. Успокойся, прошу.
Чонгук молит брата, потому что от увиденного самому больно становится. Кровью сердце обливается.
— Чонгук, — тихо выговаривает, но сам себе не верит. Хосок пальцами его одежду мнет, запах виски с дымом вдыхает, рубашку слезами мочит, только за правду никак не принимает, не верит в происходящее. Чонгук жив. Жив. Он всегда выживал, и сейчас жив.
— Я тут. Больше никогда тебя не оставлю, только прошу, не плач так.