+44
За большим столом сидят омеги и альфы. Дети давно в кроватях, мирно спят, а взрослые поговорить за ужином решают. Юнги крылышки в тарелку кладет, и на Чонгука смотрит:
— Так, все равно не понятно, каким образом вы все выбрались из той бойни.
— Да, — подхватывает друга Чимин. — Ты мертвым являешься, — Чонгуку говорит, будто тот не в курсе, будто это не он на месте происшествия был, а Чимин.
Чонгук на Хосока, сидящего рядом, взгляд переводит. Тот устало в тарелке вилкой ковыряется, будто в своих мыслях сидит и никого не слушает.
— Если бы не Лин, мы бы тоже были мертвы, — выдает Чонгук, и Хосок сразу глаза поднимает, услышав главное имя в своей жизни. Он был сильно привязан к Хуаки Лину, и о новости, что тот просто играл с ним, сильно поник и старался забыть все. Потом, узнав о смерти брата, только об этом и думал. Винил мужа. Ненавидел. Но любовь к парню так и не отпускала, только душила по начам.
— Лин? — Тэхен глоток вина делает, хмурится. — Предатель, вдруг, вину почувствовал?
— Он, как оказалось, ни в чем не замешан. Отец даже собственного сына использовал.
— Он мертв? — Хосок заплаканными глазами на брата смотрит, ответа «да», слышать не хочет. Потом на Риза, на Намджуна смотрит, от кого-нибудь ответа ждет. Лишь они были там, пока омеги бежали из страны, и только они знают, что произошло на самом деле. Хосок уже понял, что альфы не собираются ничего рассказывать из той ночи, но знать, что случилось с Лином, он просто обязан. Хосок зря винил во всем мужа, а тот, вон, брату жизнь сохранил, Хосок тогда вечность ему обязан будет.
Риз все же решает заговорить, видя состояние младшего Чона:
— Он в Чонгука стрелял, — немного хмурится, не знает, как омега отреагирует.
— Что? — Хосок снова на брата смотрит, а тот, напрягаясь, за вином тянется. — Что там произошло?! Я должен знать все!
Омега взрывается от злости. Он так долго был в неведении, что сейчас, если ничего не узнает, сам всех пристрелит, и плевать, что каждого любит. Внутри все горит, и это пламя наружу вырывается.
— Я выстрелил в Лина, — с опаской выговаривает Риз, потому что помнит, что Лин мужем его возлюбленного является.
— Так, он мертв? — слезы предательски по лицу катятся, никаких сил сдержать их не хватает. — А что я спрашиваю? Ты бы не оставил его в живых, слишком в своей любви ко мне зациклен.
Омега больше слова не подбирает, все, как думает говорит, прямо по живому проносится. Плевать, что заденет, плевать, что о чувствах, что не разделял говорит. Хосоку плохо, он снова всю ту боль переживает, что глушил так долго. Ему вообще не до сочувствия.
— Куда он стрелял? — Юнги руки к Чонгуку тянет, найти шрамы желает.
— Ничего страшного, в плечо попал, — отвечает альфа, а потом к Хосоку обращается. — Лин жив. Зря ты на Риза взъелся.
Омега непонимающим взглядом всех осматривает, хочет понять, шутка ли это, или же вправду глаголит. Риз больше ничего говорить не собирается, залпом содержимое бокала выпивает и покидает всех. Внутри больно. Больно от того, что омега, который всегда был главным из всех, так жестоко с ним обходится. Риз только в руку стрелял, дабы спасти Чонгука, но первым не лез. Это разборка двух альф, любящих Хосока, а Риз в этой дуэли никаким боком не вписывался. Злит все. Хочется к чертям все разнести, потому что, как бы Риз не старался, для Хосока он всегда будет лишь другом Чонгука. А как же большее? Риз всегда мечтал заполучить Хосока себе, хотел взаимности, хоть какой-нибудь. Самой мизерной, он согласен. Но Хосок никогда его не принимал.
Хосок взглядом альфу провожает, а потом снова на Чонгука смотрит.
— Лин в тебя стрелял, и вы его не убили? Говорили, что фактически все погибли.
— Лин был из тех, кого записали в «раненные». Когда Риз его обезоружил в саду, я хотел его убить, но тот спросил, что он не так сделал, что я отнимаю у него мужа. Я объяснил, но тот заявил, что ни о чем не знал. Перестрелка началась, когда охрана Хуаки заметила, что Лин ранен. А там все с ума посходили, начали защищаться от пуль и стрелять во все, что только можно было.
— Где он? — снова спрашивает.
— Он занял место отца, — усмехается Чонгук, вспоминая все, что случилось. — От супругов Хуаки мы избавились. Убин бежал.
— Так, мы можем вернуться? — Чимин у Намджуна спрашивает.
— О нет, — смеётся Тэхен. — Мне тут хорошо.
Намджун слова парня пропускает и к своему омеге поворачивается:
— Боюсь, что нас там никто не ждёт.
— Ждут только тебя, Хосок, — Чонгук тут же встревает. — Лин желал бы вернуть тебя, если ты тоже этого хочешь. Мы искали вас больше года, зная, хотя бы, ваши новые имена, а он вряд ли найдет.
— Вы не вернётесь? — спрашивает Хосок с печалью.
— На нас начнется охота мафий, даже Лин должен будет отомстить за родителей, — усмехается Чонгук. — Лучше, остаться тут. Пришлось хорошо заплатить, чтобы нас троих записали, как умерших.
— Я всегда должен быть рядом с тобой, — опускает глаза Хосок. — Так и тебе будет спокойней.
— Я не буду осуждать, если ты поедешь к Лину, но мы больше не сможем видеться. У меня сын, ты же знаешь. Я должен защищать его, а если кто-то узнает, что я жив, в опасности будут все. Лин тебя защитит, я уверен. Он славный парень, помог во многом.
Хосок грустно вздыхает, слезы сдержать пытается. Он Лина полюбить успел, когда впервые в комнате увидел, и был счастлив, когда стал мужем. А теперь две семьи разрываются.
— Я буду с Чонгуком, — говорит Юнги наблюдая за напряженным другом. — Ты же хотел, чтобы я признал свои чувства. Я их теперь признаю. Буду заботиться о Звере, а ты поезжай, ты же любишь Лина.
Чонгук с улыбкой на своего омегу смотрит, поверить не может, что такие слова от Мин Юнги слышит, от того, кто все время твердил, что ненавидит его. Юнги продолжает его Зверем называть, но слова его звучат с нежностью и заботой, что душу греет.
— Я хочу к Лину, — Хосок глаза на брата поднимает, с печалью смотрит. — Он любит меня, я знаю.
— Уверен? — уточняет Чонгук дабы убедиться, и Хосок кивает.
— Я уже не Чон Хосок ведь. Я Хуаки Хосок, — слегка улыбается Хосок. — Меня за твои ошибки не тронут.
— Все, чем владел я, владел Намджун, все теперь принадлежит Лину. Лин сильнее, чем когда-либо был Хуаки. Я буду спокоен, если ты будешь с ним.
— Люблю его.